ГЛАВА 1.
Алексей Вересков, стройный светловолосый молодой мужчина, сидел на жёстком диванчике в коридоре гинекологического отделения поликлиники и предавался тревожным думам. Вот уже полгода прошло с того момента, как закончилась первая экспедиция, а дело не сдвинулось с мёртвой точки. Память тут же услужливо вернула его к событиям того времени. Случилось так, что группе людей с необычными способностями из секретного НИИ, работавшего под присмотром спецслужб, было дано задание исследовать аномальную зону, которая располагалась в одном из глухих мест российской глубинки. В качестве проводника этой необычной экспедиции и был выбран, или, как он теперь знал, скорее назначен Алексей. Вересков был уже давно известен как опытный и, главное, удачливый путешественник по такого рода местам, потому что руководимые им группы всегда возвращались целиком. Выбравшие его, в общем-то, не ошиблись. Из семи человек, включая и самого Алексея, из той экспедиции вернулись пять. И данный исход можно было считать удачным, если учесть все обстоятельства. А обстоятельства были столь необычны, что Вересков до сих пор не мог осмыслить произошедшее. Как он теперь знал, эта аномальная зона оказалась одной из двенадцати особенных земных аномалий, где властвовали силы зла, рассылая по миру уныние и тлен. Зоны эти появились очень давно, около двух тысяч лет назад, как ответ на эпохальное событие, изменившее судьбы многих народов. Вся сила зла этих зон концентрировалась и контролировалась особыми наместниками нечеловеческой природы. В это трудно поверить, но Алексей сам столкнулся с одним из них… ещё как столкнулся… Если бы не Страж! Силы добра ведь тоже не дремлют, Вересков теперь это точно знает. Много необычного узнал тогда Вересков, такого, что заставило задуматься о судьбах мира и своём собственном предназначении. Участники этой необычной экспедиции, пройдя через горнило удивительнейших испытаний, сплотились и сроднились, между ними возникла крепкая дружба. Алексею повезло вдвойне. В этом походе он встретил ту единственную девушку, о которой мечтал всю жизнь. Однако обстоятельства, сблизившие их, столь изобиловали опасностью, что Вересков до сих пор не мог вспоминать об этом спокойно.
Каждому из участников экспедиции пришлось встать перед трудным выбором, а приняв решение, отстаивать свои взгляды, сражаясь не только с противником, но и с самим собой. Почти все с честью выдержали тяжёлый экзамен на человечность, и, в результате, были призваны к особой миссии – помощи людям, которые попали в беду при особых обстоятельствах. Для выполнения этой миссии, уже имеющиеся их необычные способности были усилены и трансформированы. А первое конкретное дело назрело ещё тогда. Ведь один из группы – Егор Лукин, предал всех и, чуть было, не погубил половину отряда. Другой участник той незабываемой экспедиции, самоотверженный парень – Костя Аникеев не побоялся взглянуть в лицо смерти ради спасения друзей. Он не погиб, но оказался в плену, и теперь сам нуждается в помощи. Это Алексей и его друзья узнали от Стража, когда все испытания были уже позади. Тогда все они единогласно решили идти Косте на выручку, что оказалось делом не простым. Ведь тюрьмой его стала особая аномальная зона, где отсутствовал Страж, а наместник сил зла был очень силён и коварен, гораздо сильнее того, которого они только что победили. Ко всему прочему трудностей добавляло и местоположение аномальной зоны. Им предстояло отправиться в самое сердце Южной Америки, где погребённый джунглями прятался город, один из многих ещё не исследованных людьми, когда-то густо населённый, но изживший из себя людей давным-давно. Страж сказал тогда, что им всем надлежит набраться терпения и ждать какого-то знака, который будет дан, когда придёт время. Но время идёт, а знака всё нет. А Костя всё ждёт там и страдает.
Скоро уж новогодние праздники. Вересков вздохнул и, поглядев с опаской на закрытую дверь кабинета гинеколога, впервые улыбнулся. Вот-вот из этой двери должна выйти Катя, его молодая жена, с которой и свёл их тот необычный поход. Алексей до сих пор до конца не верил, что такая красивая, добрая, хорошая девушка ответила взаимностью именно ему. Ведь почти каждый из участников этой экспедиции был достоин её внимания. Вот, хотя бы, тот самый Костя, претерпевающий сейчас лишения плена, умел посылать свои, особым образом закодированные мысли на расстояние и получать ответ. Не человек, а живая рация прямо. Жаль, что из плена до сих пор не пришло ни весточки. Видимо, туго там Косте, который, как знал теперь Вересков, был давно уже влюблён в Катю. Но она Костю не выбрала. Или вот – Карпенко Василий Богданович. Весельчак и балагур, для него нет безвыходных ситуаций, может, потому что весельчак, а может потому, что прошёл Афган. В отличие от Алексея он никогда не унывает и не впадает в панику. А ещё умением обладает Василий Богданович удивительным – может по своему желанию изменять вещество, саму его структуру. При этом и внешности он яркой – крепко сбитый, сохранивший хорошую физическую форму и блеск карих глаз под чёрными бровями. Правда, волосы он сбривал начисто, но так мода сейчас такая. Так что он вполне мог приглянуться Кате, но не случилось этого. Другой участник экспедиции, их походный доктор – Горелик Илья Ефимович, может, и не был опасным для Верескова конкурентом в силу своего возраста, неброской внешности, полноватой, неловкой фигуры, а также наличия любимой супруги. Однако, будучи очень обаятельным, добрым, отзывчивым и иногда таким трогательно-беспомощным, тоже мог завладеть её вниманием, но – нет. Хотя, он же ещё и диагнозы мог ставить на расстоянии, как живой рентген, и лечить мог одной своей собственной энергией. Да, вот это человек! Восхищённое выражение лица Верескова вдруг изменилось, и на нём возникла гримаса лёгкой брезгливости. Ему на ум пришёл ещё один участник экспедиции – Егор Лукин. Вот уж кто бы никогда не стал для Алексея конкурентом. Обладавший, как и все участники экспедиции нехилыми способностями, он никогда не торопился использовать их на общее благо. Да и вообще, ни одна девушка, находящаяся в здравом уме не обратила бы внимание на этого вечно злобствующего престарелого сморчка с прожигающим насквозь взглядом зелёных глаз. Он то, как раз, вполне заслужил свою ужасную гибель, к которой, впрочем, похоже, сам стремился. Да, этот - не конкурент, зато уж последний участник похода, который наряду с Вересковым, а то и поболе, считался руководителем экспедиции, был просто уникален во всех отношениях. Заведующий спецлабораторией Пётр Иннокентьевич Кудимов был уже зрелым мужчиной, но при этом сохранил великолепную осанку и горделивую походку. Грива чёрных с проседью волос обрамляла строгое лицо, которое редко посещала скупая улыбка, а взгляд льдисто-голубых глаз из-под чёрных бровей обдавал иногда таким холодом, что хотелось спрятаться. Но это был по-настоящему хороший человек, Алексей за него головой мог поручиться. А способности у Кудимова были воистину уникальные. Он мог генерировать и использовать как оружие и как защиту холодную синюю плазму, и много ёщё чего мог, одним словом, мог поразить воображение кого угодно. Алексей даже как-то приревновал к нему Катю, чего греха таить. Вересков тогда ещё не знал, насколько Кудимов был аскетом, причём аскетом не на показ. Все качества и способности, которыми он обладал, были не просто даны ему, а выстраданы, но страдания не сломили этого человека, а закалили. В его лице Алексей и Катя обрели надёжного и заботливого друга, который с удовольствием и со всей ответственностью опекал молодую семью, став почти родным. Эта поддержка была, как нельзя, кстати, потому что родители Алексея жили далеко, в одном из крупных северных городов, оба до сих пор работали, поэтому виделись с молодыми редко. А Катя так и вовсе выросла без отца, который погиб в экспедиции, когда малышке не было и пяти лет, и мама её, хоть и жила не очень далеко, в деревне, в соседней области, но вела хозяйство и тоже не могла всё бросить. Алексей, конечно, как мог, старался сейчас заботиться о Кате, но любое дополнительное участие и поддержка в её теперешнем положении было не лишним. Молодая семья ждала прибавления, Катя была уже на шестом месяце. Собственно, это и привело Верескова в столь непривычное для мужчины место.
Наконец дверь кабинета открылась и появилась Катя, почему-то немного растерянная
- Кать, ты чего? – Встревожено спросил Алексей. – Тебя доктор расстроил?
Катя улыбнулась, и улыбка этой синеглазой красавицы с русой косой была так хороша, что казалось, вокруг стало светлее.
- Нет, не волнуйся, всё хорошо… просто есть неожиданная новость.
- Какая же, не томи!
- Ну…у нас будет не один малыш, а сразу двое!
- Вот это да! Слушай, это же здорово, замечательно! А кто там? Хорошо бы, девочка и мальчик, сразу выполнили бы программу минимум.
- Какой хитрый, посмотрим, что УЗИ покажет. Мне через неделю назначили.
- Отлично, как раз к Новому году подарок! Да, кстати, Кать, я понимаю, тебе сейчас не до того, но, может, кого-нибудь из нашей команды к нам на Новый год пригласим?
- Что значит не до того?! – Катя с возмущённым лицом тихонько толкнула мужа в бок. – Обязательно всех пригласим! Я хоть с людьми поговорю, а то ты меня под домашний арест посадил; я кроме тебя почти никого и не вижу, так и с тоски увянуть недолго. – вздохнула Катя, лукаво поглядывая на Алексея, который, сделав серьёзное лицо, нарочито грозно произнёс:
- Ах, так… тебе со мной скучно? Ну, трепещи же! На Новый год приготовься принять – он быстро загнул пальцы, что-то подсчитывая в уме – целых четыре человека! – Алексей вернул на лицо весёлое выражение и рассмеялся. – А учитывая, что каждый из них стоит десятерых… Нет, без меня ты никак не справишься. Будешь молить меня о помощи.
- Не дождешься!
Так, весело перебрасываясь фразами, счастливая семья направилась домой, наслаждаясь молодостью, хорошим настроением и солнечной морозной погодой.
А тем временем на другой стороне земного шара зло собрало силы для очередного удара.
ГЛАВА 2.
Сенатор Ник Бренер, свободно откинувшись на спинку удобного кресла, поглядывал в иллюминатор на знакомую ему до мелочей картину. Ночной Вашингтон с высоты птичьего полёта привычно сверкал огнями, маня и зазывая опуститься наконец с небес и вблизи соприкоснуться с деловым лоском одной из главных столиц мира. Сегодня Ник Бренер был вовсе не против, скорее, даже рад ступить на её грешную землю. Небольшой частный самолет уже готовился к посадке, заходя на круг. Мысли сенатора неспешно и спокойно перетекали одна в другую, не нарушая общего умиротворённо-расслабленного состояния. Он был очень доволен собой и последними событиями. Его штат не самый богатый, но именно они выступили с инициативой, очень благосклонно встреченной в верхах, о проведении конкурса среди одарённых детей-дошкольников всех штатов. Сенатор, вовремя понявший перспективность идеи, взялся лично патронировать затею. Мероприятие имело колоссальный успех и, что немаловажно, конкретный результат. Победителями стали четверо детей, которые буквально на порядок опережали сверстников по своему интеллектуальному развитию, что, правда, вызвало нездоровый ропот среди родителей «обделённых» чад. Как это часто бывает, всплыл вопрос о подтасовках, протекциях и т. д. Действительно, мальчик афроамериканец и худенькая рыжеволосая девочка оказались детьми высокопоставленных родителей. Что ж, видно и в успешных семьях могут рождаться вундеркинды. Зато к двум другим не могло быть никаких претензий по части происхождения. Родители белокурого мальчика были обычными рядовыми американцами, а девочка с азиатской внешностью и вовсе из семьи эмигрантов. Да и вообще, каждому из этих детей достаточно произнести несколько слов, чтобы всё стало ясно, так что разговоры быстро стихли. Зато выяснилось, что детьми заинтересовались спецслужбы, явно с подачи самого «верха». Ещё бы – «золотой фонд нации». Это и другие подобные определения, не раз звучавшие в прессе грели душу и самолюбие сенатора, довольного тем, что именно он, Ник Бренер, оказался к «фонду» ближе всех. Ник посмотрел в другой конец салона, где мирно, словно ангелочки, дремали четверо юных знаменитостей, и довольно улыбнулся. Пришлось проявить немало изобретательности и настойчивости, чтобы именно ему доверили сопровождать детей в Вашингтон, где завтра им предстояла встреча с президентом. Он сумел убедить заинтересованных лиц, что родителям детишек следует добираться до места проведения торжеств отдельным рейсом. О, безопасность превыше всего! Серьёзное отношение властей ко всей затее демонстрировала картинка за иллюминаторами. Небольшой самолётик сопровождали четыре истребителя, что, может, и не было таким уж экстраординарным явлением в свете нарастающей террористической угрозы, но самолюбие щекотало. Одним словом, жизнь обещала самые радужные перспективы. Сенатор улыбнулся и, пожевав нижнюю губу, встал с кресла. Пора было будить детей – скоро посадка. Он мог бы, конечно, не вставая с места нажать кнопку, и вышколенная гувернантка, приставленная для обслуживания самородков, тут же принялась за дело, но сенатор рассчитывал приучить детей к себе, а для этого надо было чаще общаться. Он успел сделать только шаг в намеченном направлении, как начался кошмар.
Салон самолёта затрясло мелкой дрожью. Немногочисленные незакреплённые предметы, упав на пол, почему-то не остались лежать там и даже не взмыли в воздух, как это бывает в состоянии невесомости, редко, но случающемся в самолёте. Предметы начали беспорядочно метаться по салону, создавая невообразимый шум, и заставляя то и дело пригибаться. Дети, проснувшись и оказавшись в центре всей этой жути, сбились в тесную кучку и заревели в голос. Сенатор, пробираясь к ним в обстановке приближённой к боевой, пытался сообразить что происходит. С этой целью он глянул в иллюминатор, но, пожалев о содеянном, тут же отпрянул, ибо увиденная картина внесла ещё большую сумятицу в его мысли. За бортом больше не было ни Вашингтона с его огнями, ни истребителей, ни вообще чего-либо привычного. Казалось, что самолёт внезапно погрузился в какой-то серый океан, в котором невооружённым взглядом прослеживалась ячеистая структура. У Ника даже мелькнула безумная мысль, что самолёт пойман какой-то гигантской хитроумной сетью и теперь, увлекаемый ею, направляется неизвестно куда. Отмахнувшись рукой от этой мысли, словно от назойливой муху, сенатор, уже с некоторой приобретённой сноровкой уворачиваясь от летающих вещей, продолжил путь. Удивлённый и раздосадованный полным равнодушием персонала к происходящему, никого из которых не было видно до сих пор, Ник Бренер начал громко звать на помощь. Как ни странно, никто не появился. «Что они там все в обмороке, что ли?» - раздражённо подумал он: «Четверо охранников, двое стюардов, гувернантка и врач – целая толпа дармоедов, которых никогда не дозовёшься, когда они нужны!» Полный благородного негодования, сенатор, добравшись до перегородки, отделяющей его личные апартаменты от помещения персонала, заглянул туда и остановился как громом поражённый. Хорошо просматривающийся отсек был абсолютно пуст! То есть, кресла стояли, но ни следа людей не было. Не веря своим глазам, сенатор Бренер, держась за закреплённую мебель обследовал всё помещение и убедился, что зрение его не обмануло. Люди каким-то образом испарились из герметически закрытого пространства, причём без парашютов! Все парашюты находились в наличии, в этом сенатор тотчас убедился. Даже предположить, что люди в панике попрыгали из самолёта просто так, было невозможно. Выходы накрепко задраены. Не закрыли же они двери за собой, в конце концов? Ник, решив пока об этом не думать, вернулся в отсек к плачущим детям и, обняв их, попытался утешить. Бедные малыши, несмотря на то, что являлись гениями, всё-таки оставались детьми с присущими детской психике спасительными свойствами. Поэтому, оказавшись поблизости от знакомого, безопасного взрослого, тут же погрузились в сон, протяжно всхлипывая, не считая за помеху продолжающийся шум, который, в отсутствие их крика, стал на порядок тише. Благодаря этому относительному затишью, в сознание сенатора проник повторяющийся стук. Подняв голову, Ник Бренер обнаружил его источник. Дверь в пилотскую кабину, обычно плотно закрытая, сейчас открылась и ритмично хлопала. Смутные подозрения заставили сенатора податься вперёд и пристально вглядеться. Затем он осторожными шагами приблизился к двери и заглянул внутрь. Результат увиденного вверг государственного мужа в состояние животного страха. Волосы Ника встали дыбом, взгляд остановился, а нижняя челюсть начала выбивать дробь. Его худшие опасения оправдались, кабина пилотов была пуста! Впрочем, как и весь самолёт. Он остался один в неизвестном пространстве, на неуправляемой машине с четырьмя детьми на руках! Волна неудержимой паники, готовая уже накрыть его с головой, внезапно схлынула. Связь! Как же он забыл про связь?! Резкими движениями он выхватил свой телефон, чуть не разорвав при этом карман. Мобильник не работал. То есть, совсем. Он был выключен и абсолютно мёртв, словно разряжен вчистую, хотя Ник Бренер точно знал, что перед поездкой зарядил его на полную, а зарядка держалась несколько дней. Он схватил наушники, валяющиеся на кресле пилота, и попробовал позвать помощь. Ответом была полная тишина. Нажимать какие-либо кнопки сенатор побоялся, не очень понимая их назначение. Вернувшись в салон, он, продолжая машинально уворачиваться от летающих предметов, отыскал все гаджеты, имеющиеся в самолёте и способные на коммуникацию. Как Ник и подозревал, все они тоже были безжизненны. Оказавшись в полном отчаянии, сенатор вернулся к спящим детям. Судорожными, машинальными движениями Ник Бренер стал поглаживать детские головы, моля чтобы малыши не проснулись. Выхода сенатор не видел. Даже если самолёт каким-то образом вернётся в обычное опознаваемое пространство, шансов посадить самолёт - нет. Ник совершенно не владел лётной техникой, а пробовать «на авось» не видел смысла – чудеса бывают только в кино. Смирившись с неизбежностью, сенатор расслабился. Ему вдруг стало интересно, каким будет конец всей этой небывальщины.
Внезапно всё стихло. Вещи попадали на пол, где и успокоились, тряска и шум прекратились, двигатели замолчали. Контраст был таким резким, что сенатору показалось, будто он лишился слуха. Самолет замер на месте, ощущалось только лёгкое покачивание, словно машина плыла по волнам. За иллюминаторами было темно, но темнота была обычной, легко узнаваемой, вполне земной. Вдруг что-то слегка толкнуло самолёт, после чего все движения прекратились. Несмотря на всю абсурдность ситуации Ник был абсолютно уверен, что самолёт приземлился. Это, однако, не успокоило сенатора, а почему-то заставило встревожиться, и тревога с каждой секундой всё росла, превратившись в предчувствие неминуемой катастрофы. Поэтому, когда расположенный недалеко аварийный выход совершенно бесшумно растворился в воздухе, Ник Бренер вздрогнул и со страхом уставился на чернеющий овал. Тут же его сознания достиг успокаивающий, монотонный, узнаваемый шорох – снаружи шёл дождь. Этот природный фоновый звук помог Нику обрести некоторое душевное равновесие. Поэтому, когда около самолёта послышались неторопливые шаги и холодный, властный голос произнёс: «Будите детей и выходите. Вход – напротив», он подчинился этому не очень гостеприимному приказу, не торопясь и сохраняя достоинство.
Спустившись по неизвестно откуда взявшемуся трапу, держа детей за руки, сенатор с интересом огляделся. Никаких признаков аэропорта и взлётной полосы не наблюдалось, словно самолёт сел вертикально. В ближайшей округе угадывались какие-то непонятные строения, погружённые, как и всё вокруг, в абсолютную темноту. Вдали же, чуть темнее неба виднелась неровная кромка какого-то лесного массива. Было тепло и влажно.
- Куда это меня занесло? Жара, как в тропиках! – подумал сенатор, готовившийся к высадке в зимнем Вашингтоне.
Впереди выступила тёмная громада, похожая на огромную скалу. В её основании приоткрылась небольшая дверь, выбросив наружу сноп рассеянного света, и тот же холодный голос произнёс с нетерпеливой интонацией:
- Идите же!
Ник Бренер, подталкивая испуганных детишек, двинулся на зов, но через пару шагов лёгкий хлопок за спиной заставил его обернуться. Самолёт исчез, словно его и не было! Сенатор, решивший уже ни чему не удивляться, шагнул вслед за детьми в дверной проём.
ГЛАВА 3.
Часом ранее Костя Аникеев сидел в своих «апартаментах» и предавался размышлениям. Он до сих пор так и не мог понять с точностью, что с ним произошло, и с какой целью его тут держат. А то, что держат, сомневаться не приходилось. Костя помнил своё необычное появление в этом месте, когда он очнулся почти парализованный от усталости, посреди ночных джунглей, помнил свою тоску по друзьям, и обретённую вдруг уверенность, что его не забыли. Это были первые ощущения. Сразу следом пришло чувство, будто он вернулся в детство. Костя прекрасно понимал, что это не так и быстро выяснил причину своих ощущений. Дело в том, что Аникеев давно страдал сильной близорукостью, но сейчас начал видеть столь отчётливо, как когда-то в детстве. Правда, видеть он стал как-то по-другому. Что-то изменилось в самом процессе зрительного восприятия, но что, Костя сразу понять не смог. Понимание пришло к нему позже, когда, пытаясь угадать, как он сейчас выглядит, а это было проблематично из-за полного отсутствия в здешнем обиходе зеркал, Костино зрение вдруг раздвоилось, и он увидел себя как бы со стороны, продолжая при этом видеть окружающий мир как нечто прозрачное. В дальнейшем оказалось, что это «внешнее» зрение может путешествовать на расстояние, но всё это Аникеев узнал много позже, но тогда он просто лежал и ждал, когда слабость пройдёт.
Костя хорошо помнил, как услышал приближающиеся шаги, и холодный голос произнёс с полным отсутствием эмоций:
- Вставай. Пошли.
- Кто вы? Где я? Куда мы пойдём? – Задал Костя вполне резонные вопросы, но в ответ получил лишь:
- Зови меня хозяин.
- Но…
- Пошли, я не собираюсь стоять тут вечно! – В голосе хозяина послышалось раздражение.
Костя, почему-то ожидавший увидеть брюзжащего старика, разглядел, несмотря на темноту ночи, что перед ним стоит молодой человек примерно одного с Аникеевым возраста. Костя вспомнил, усмехнувшись, как от неожиданности обрёл силы и легко вскочил на ноги.
Встреченный тогда впервые хозяин оказался высоким юношей с хорошей фигурой и красивыми чертами лица, но эта красота терялась под холодно-надменной маской. Раздражение и холодность, с которым был встречен Аникеев, иногда могли сменяться приступами дикой злобы. Других настроений у данного субъекта не было, по крайней мере, за те полгода, что Костя провёл здесь «в гостях», причём Аникеев всё больше склонялся к мысли, что он находится в плену. Несмотря на такой солидный срок, хозяин ни разу не поинтересовался Костиным именем, никогда не здоровался и не прощался. Их общение ограничивалось краткими репликами-приказами со стороны этого малоэмоционального субъекта, которые Косте приходилось выполнять, ибо ничего плохого вроде бы за ними не просматривалось. Впрочем, он как-то раз, просто так для интереса, попробовал проявить неповиновение. Результат настолько не понравился Аникееву, что он решил не перечить хозяину без необходимости. Оказалось, что тот не просто умел использовать боль как хороший мастер инструмент, а был с ней как бы одной природы, такой же нечеловеческой, как и она сама. Костя быстро догадался, что хозяин является наместником здешних окрестностей. Во всём тут ощущалась его воля. Любые Костины обращения, даже касающиеся насущных потребностей, этот субъект полностью игнорировал, словно не слышал, но, тем не менее, просьбы Аникеева кем-то неукоснительно выполнялись. Кем – неизвестно, ибо наместник никогда ничего не делал сам, а других людей или существ Костя не обнаружил, как ни старался. Не нашёл он и стража, из чего пришлось сделать неутешительный вывод, что, видимо, его здесь просто нет. Наместник, как ни странно, никоим образом не мешал Костиным исследовательским прогулкам. Правда, однажды сказал, глядя куда-то в сторону: «Днём здесь гулять небезопасно. Ночью – смерть». Костя, удивлённый столь длительной тирадой, усмотрел в ней совет и ночью не выходил. Днём же, делая короткие вылазки, умудрился обследовать почти всё поселение, которое каким-то образом почти избегло разрушения джунглями. Ступенчатые пирамиды и башенки были очень интересны, но особого внимания его привлекла монолитная скала стоящая в центре древнего города. Внутрь был прорублен вход с дверями из металла, двигающимися легко, без малейшего скрипа. Вход вёл в просторную пещеру, которая на другом конце сужалась до хода-трубы, диаметром не более двух метров. Этот ход был самым загадочным для Кости местом во всём городе. Во-первых, ход не зиял чернотой, а имел серый фон, причем динамичный. Казалось, серость внутри него клубится как дым. Во-вторых, ход-труба как бы втягивал в себя воздух. Стоя около него, Аникеев постоянно ощущал сильный сквозняк. И, в-третьих, самое странное. Однажды, когда Костя стоял рядом с ходом, сквозняк вдруг стих, и из глубины хода послышались какие-то звуки, похожие на человеческие голоса: сначала плач ребёнка, потом тихий неразборчивый шёпот и какие-то обрывки слов. Косте стало жутко, и он позорно бежал, не дождавшись продолжения, о чём впоследствии жалел, потому что явление больше не повторилось.
Так Аникеев и прожил все полгода на положении гостя-пленника. Сбежать отсюда было невозможно, вокруг – непроходимые джунгли, причём в ближайшей округе весьма необычные. Костя быстро сообразил, что первая же ночь на воле станет для него последней. Будь ты хоть супермен – один здесь не воин. Где-то через месяц после своего появления он обнаружил способность к «внешнему» видению, а месяца через три заметил появление ещё одного своего интересного свойства. Оказывается, определённым образом настроившись, он мог становиться для хозяина невидимым! В прямом смысле этого слова. Данная особенность выявилась совершенно случайно, и Костя впоследствии частенько пользовался ею, чтобы слегка подразнить слишком самоуверенного наместника, которого очень раздражали и Костина ребячливость, и сама эта особенность. Кстати, Аникеев опытным путём установил, что в такие моменты он не только невидим, но и неслышим, то есть является для хозяина как бы исчезнувшим. Жаль, что нельзя было проверить, универсальна ли эта способность, или действует только на хозяина. В общем, Косте было чем заняться и о чём подумать за эти месяцы. Аникеев изменился не только внутренне, но и внешне. Возможно, сказались постоянные физические нагрузки во время вылазок, а, возможно, и влияние самой аномалии, но из худощавого нескладного застенчивого юноши Костя превратился в атлетически сложенного молодого человека с ясным, твёрдым взглядом. Отросшие волосы он собрал в хвост, после чего стал окончательно походить на какого-нибудь героя боевика. Кстати, как хороший супергерой, он всегда чувствовал приближение своего врага-наместника. Вот и сейчас тот, по всей видимости, направлялся к скромному жилищу Аникеева. Костя с интересом уставился на входную дверь, и через пару минут понял, что не ошибся. Дверь открылась и впустила наместника, который, как всегда, не здороваясь, прошёл к центру комнаты, уселся на стоящее здесь специально для него кресло и сказал:
- Сегодня ты сделаешь для меня одно дело. Собственно, делать буду я, твоя задача – слушаться и выполнять указания. Пойдём.
- Что, сейчас? – спросил удивлённый Костя, забыв, что никогда не получает ответ. – На улице ночь! Или теперь по ночам не опасно?
К ещё большему изумлению Аникеева наместник впервые снизошёл до ответа, повесив на лицо маску полного презрения.
- Со мной не опасно. Но чтоб без фокусов с исчезновением. Их ты не обманешь.
- Кого их?
- Тебе лучше не знать. Пошли. – И не говоря больше не слова, наместник вышел наружу.
Костя, не теряя ни минуты, выскочил следом. Его сразу окутала влажная ночная мгла. Аникеев в несколько шагов догнал хозяина и, стараясь не отставать, с интересом огляделся. Стояла удивительная тишина, которую приятно разнообразил шорох дождя.
- Странно – подумал Костя, - Я был уверен, что ночью здесь гораздо веселее. А кстати, где обещанные монстры? – спросил сам себя Аникеев, и тут же пожалел об этом. Потому что увидел.
Сначала исчез успокаивающий шум дождя, исчез и сам дождь, словно высох, исчезло всё. Осталась тьма – громадная, бесконечная и, в тоже время, удивительно организованная в одно угрожающее нечто. Костя, который никогда, даже в детстве темноты не боялся, в этот момент понял, откуда в людях сидит этот страх. Он стоял сейчас перед ним. Тьма была осязаема, злобна и испепеляюще-тяжела. Она обрушилась на Аникеева, и он упал на колени, чувствуя себя как травинка под ногой слона. Костя забыл обо всём, сосредоточившись лишь на одной мучительной попытке сделать хоть один вдох, но на это не хватало сил. Проваливаясь в панику, он увидел или, скорее, ощутил то, что толкнуло его на грань безумия, ибо происходящее не поддавалось осознанию. Открылись глаза тьмы, взгляд тьмы вонзился в него, пройдя насквозь и, достигнув души, вцепился в неё, выжигая и вытягивая наружу. О сопротивлении не могло быть и речи. Вдруг краем гаснущего сознания Аникеев ощутил резкий толчок и почувствовал, что свободен, жар ушёл, а тьма отступила, съёжилась, став вновь обычной темнотой. Это, однако, не успокоило Костю, потому что за спиной он почувствовал чьё-то присутствие, обдававшее на этот раз леденящим холодом. Обернувшись, он столкнулся лицом к лицу с новым ужасом. Это был лик смерти, вернее, сама смерть во всех своих воплощениях нависла над съёжившимся в комок человеком. И опять возникшие ощущения невозможно было пропустить через сознание, ибо то, что сейчас пыталось разбить его на части, заморозив до ледяной глыбы, не являлось смертью как процессом умирания. Это была сама матрица, первичное состояние смерти, которое, возможно, существовало ещё до того, как возникло что-либо, способное умереть. И опять сильный толчок вернул Аникеева к жизни. Уже ни на что не надеясь, он успел заметить, что вокруг собрались, наплывая друг на друга, другие ужасы, и каждый из них хотел получить его - Костю Аникеева в своё личное распоряжение. Он это чувствовал, как чувствовал то, что именно благодаря этому соперничеству он до сих пор жив и не сошел с ума. Сохранившийся рассудок позволил понять, что протянет он недолго. Однако тут вмешалась другая сила, о которой он совершенно забыл, как и обо всём остальном мире. Некая вполне оформленная человеческая рука схватила его за одежду и с силой дёрнула. Несмотря на царящую в голове сумятицу, Костя с удивившей его самого радостью распознал руку хозяина и, вцепившись в неё что есть сил, потерял сознание
Пришёл в себя он на каменном полу пещеры от того, что кто-то сильно тряс его за плечо. Знакомый холодный голос произнес:
- Очнись. Хватит валяться.
Косте совсем не хотелось слушаться. После того, что он пережил, его посетило состояние полного бессилия, и он никак не хотел прерывать необходимый ему покой. Но знакомый голос не отставал, потребовав ледяным тоном:
- Вставай. Немедленно!
Аникеев вздрогнул и открыл глаза. Состояние покоя улетучилось. Он узнал голос и, увидев его обладателя, понял, что не ошибся. Хозяин, а это был он, проявлял нетерпение.
- Поднимайся! Время не ждёт.
- Что это было? Я чуть не умер… хотя, лучше б я умер, чем такое испытать.
Хозяин безразлично отмахнулся:
- Сам виноват. Ты отстал, а непомерное любопытство чуть не привело тебя к гибели. – И уже другим тоном, в котором Костя с омерзением уловил нотки удовольствия, хозяин добавил:
- Но это оказалось забавно! Жаль было прерывать столь увлекательное действо.
Аникеев, ни разу в жизни не участвовавший в драке, впервые захотел это сделать. Причём здесь и сейчас. Он поднялся и замер в напряжённой позе, сжав кулаки. Хозяин, заметив его состояние, поднял бровь и своей обычной холодной интонацией произнёс:
- У меня нет ни времени, ни желания реагировать на глупые человеческие эмоции. Не отвлекайся. Сейчас начнётся реальное дело.
Костя от неожиданности сразу растерял весь боевой пыл. Хозяин, отметив воздействие своих слов, опустил бровь и отвернулся, глядя куда-то в сторону. И тут Аникеев заметил нечто странное. Хозяин словно заснул стоя. Голова его опустилась на грудь, руки упали вдоль тела, фигура застыла. В тот же момент в пещере возникла какая-то странная тишина. Не то, чтобы полная, нет. Костя хорошо слышал, как где-то в глубине капает вода, шелестит ветер, проносясь под каменными сводами и устремляясь в загадочный туннель. Аникеев уже давно понял, что находится в той самой пещере со странным туннелем, где он неоднократно бывал ранее. Но сейчас было что-то не так. Чего-то не хватало. Наконец он сообразил, что не слышит привычного шороха многочисленных живых существ, обычно населяющих такие места. Все эти многоножки, жучки, грызуны словно вымерли или, по крайней мере, затаились, старательно скрывая своё присутствие. В этот момент наместник поднял лицо и открыл глаза. Пустые глазницы чернели провалами, в которых плясали огненные сполохи. Косте стало не по себе. Нечто подобное он уже видел в той своей прошлой жизни при обстоятельствах очень неприятных. Он вздохнул и стал ждать продолжения. И оно не замедлило последовать. Наместник заговорил. Голос его звучал низко и глухо, как из-под земли.
- С этого момента проявляй абсолютное послушание. Иначе будешь наказан. Как те крысы... – Застывшее лицо наместника на миг посетило выражение крайнего довольства, заставившее Костю вздрогнуть от омерзения, ибо он хорошо помнил этот наглядный, специально для него устроенный опыт, когда хозяин продемонстрировал свою власть над живыми существами, заставляя крыс пожирать друг друга до полного истребления. Косте пришлось против воли наблюдать этот кошмар, и воспоминание о тех событиях даже сейчас вызвали дурноту. Но вместе с этим на память пришло то обстоятельство, что сразу после омерзительного опыта Аникеев обнаружил у себя спасительную способность становиться «невидимкой», которая так раздражала наместника. Ободрённый этим воспоминанием Костя сообразил, что власть хозяина не безгранична, к тому же он не животное, а человек! Аникеев сжал кулаки и с вызовом бросил:
- Ничего не выйдет! Если ты заметил, я не крыса! Тебе придётся…
Его прервал полный бешенства крик:
- Не смей меня учить, щенок! Для меня ты и есть крыса!
- Так я крыса, или щенок? Ты уж реши…
Наместник яростно зарычал, и повернув к Аникееву страшное омертвевшее своё лицо вперил в Костю огненный обжигающий взгляд. Аникеев не понял, что случилось, но ему показалось, что стены и потолок пещеры рушатся на него, ломая и раздавливая. К счастью, он быстро потерял сознание.
Очнулся Костя на том же самом полу пещеры и сразу увидел стоящего поодаль хозяина, который с нескрываемой злобой произнёс:
- Повторяю ещё раз, ибо ты оказался глупее, чем я думал. Во-первых, никогда не перечь мне. Во-вторых, крыса или человек – разницы никакой для меня нет. Просто помни, что сопротивляться мне бесполезно, всё равно заставлю сделать, как мне надо. Однако отсутствие сопротивления с твоей стороны могло бы облегчить твою участь, сделав её чуть менее ужасной.
- Чуть менее ужасной! – передразнил его Костя, поднимаясь, стараясь не выказать ломящей всё тело боли. – А конец всё равно один… ты ведь убьёшь меня?
- Молодой человек, умереть можно по-разному. – Сказал наместник уже без признака эмоций, не глядя на Аникеева. Затем фигура хозяина вновь застыла, и он добавил голосом, идущим словно из подземелья:
- Время приближается…
- Подожди, какое время? Что ты задумал? – спросил Костя, полный тревожных предчувствий.
- Не твоё дело. Просто выполняй мои указания.
- Я должен знать твои планы! – выкрикнул Аникеев и осёкся, потому что в этот миг в его мозгу словно взорвалась бомба, и он получил ответ на свой вопрос неизвестно откуда. Всё и сразу. И чуть было не лишился рассудка от нахлынувшего ледяного ужаса. Оказалось, хозяин полон амбициозных планов, а идеал его стремлений – глобальное, вечное несчастье для всех живущих на планете, для всего живого, но особенно для рода человеческого. А воплощать, так сказать, нести это несчастье в мир он предполагал человеческими же руками, потому что так больнее и унизительнее для людей. А чем хуже для людей, тем лучше для хозяина, это Аникеев и раньше знал, но сейчас лежащее у Кости на виду, ничем не заретушированное желание человечеству всяческих бед прочитывалось как вожделение. Вожделение неуёмное и неудержимое. И тем страшнее было видеть тех, кого хозяин прочил на роль палачей жизни, на роль проводников своих желаний. Дети! Четверо невинных детей должны были быть принесены в жертву коварным планам. Дети необычные, неординарные, обладающие удивительными способностями. Именно эти способности хозяин собирался извернуть, искорёжить и направить, в первую очередь, против людей, превратив детей в чудовищ. Увидев всё это, Костя чуть не лишился рассудка. Аникеев абсолютно уверился в одном: он должен, во что бы то ни стало, помешать свершиться этому кошмару. Чего бы это не стоило! В тот же миг, словно сквозь вату, до Кости донёсся полный подозрения голос наместника:
- Ты что, оглох? Делай, наконец, что велено! Сосредоточься, сейчас ты увидишь самолёт. Он очень далеко, но ты увидишь его и то, что внутри. Там есть дети – четверо. Смотри на них и думай только о них и ни о ком больше, кто бы это ни был. Итак, смотри!
Костя действительно увидел этот самолёт и детей внутри. Недалеко от них сидел какой-то мужчина средних лет и смотрел в иллюминатор.
- Я же сказал, только дети! Мне не нужен этот человек! – Послышался недовольный, но всё ещё глухой голос наместника, но Костя, помня сведения, полученные в своём недавнем прозрении, упрямо сжав челюсти, произнёс:
- Нет, хватит! Я не буду тебе помогать!
Последствия были ужасны. Наместник, вне себя от ярости, издал какой-то нечеловеческий, низкий, утробный рёв, который вызвал у Аникеева приступ адской боли во всём теле, заставивший его скорчиться и осесть на пол. Боль не отступала, раздирая изнутри так сильно, что Косте показалось, будто его живьём рвут на части. Тут же нахлынуло ощущение поглощающей всё внутренней пустоты, страшная слабость навалилась на Костю, и он понял, что почти ничему не может сопротивляться. Аникеев видел, что хозяин успешно делает своё дело: дети уже на пути сюда. Однако, сам не зная почему, Костя из последних усилий заставлял себя видеть не только детей, что было легко, но и того взрослого, что было очень тяжело и болезненно. Но он держался, понимая, что должен сделать хоть что-то, нарушающее планы хозяина.
Наконец всё кончилось. Самолёт приземлился рядом с пещерой, и наместник «отпустил» Костю, мокрого от пота который, дрожа от слабости, с трудом поднялся на ноги. Хозяин, успевший принять свой обычный вид, холодно произнёс:
- Ты сделал плохой выбор. Ты никого не спас, а себе навредил. Этот человек мне не нужен. Как только он приведёт детей, ты вместе с ним отправишься вон из пещеры. Ты знаешь, что вас ожидает снаружи. Они не любят подходить близко к этому месту, но на мой зов придут. Это самая неприятная смерть из всех существующих.
Хозяин растянул губы в подобии довольной улыбки и вышел наружу. Костя, не думая об ожидающей его страшной участи, принялся тем временем лихорадочно соображать, как бы сорвать коварные планы наместника. И тут взгляд его наткнулся на сереющий провал, который так заинтересовал его во время предыдущих посещений. «Что же там такое? Место явно необычное». - подумал Аникеев. В это время вернулся хмурый хозяин, который, заметив направление взгляда Кости, довольно равнодушно произнёс:
- Не рассчитывай спастись. Этот ход не лучше улицы. И то и другое – билет в один конец.
- А что там такое? – спросил Костя с искренним интересом. К его удивлению наместник почему-то слегка замялся и раздражённо произнёс:
- Это серый лабиринт. Оттуда нет выхода.
- А что внутри?
- Ничего. Хватит вопросов! – Оборвал его наместник и, подойдя к двери, раздражённо крикнул, обращаясь к кому-то снаружи по-английски:
- Идите же!
- Слушай… - осенило Костю – ты там не был! Ведь так?! Потому что не смог бы оттуда выйти! Это место тебе неподвластно! Точно!
Наместник, злобно поджав губы, процедил:
- Оно никому не подвластно. И хватит болтать! Твоё время истекло, и скоро эти знания умрут вместе с тобой и тем другим, которого ты сюда протащил против моей воли. Но, я уже говорил, ты зря старался.
«Как знать»? – подумал Костя, потому что у него созрел отчаянный, но единственно возможный план.
В этот момент дверь открылась, и вошли четверо испуганных промокших от дождя детей в сопровождении того самого мужчины, которого Костя видел в самолёте. Аникеев, неплохо владеющий английским, сообразил, что имеет дело с англоговорящим иностранцем, и взмолился про себя: «Только бы он меня послушался»!
Сенатор Ник Бреннер увидел, что попал в довольно просторную пещеру, стены которой излучали сине-зелёный свет, видимо вследствие разрастания какого-то грибка. Внутри помещения он разглядел двух человек. Первый – молодой мужчина, высокий, мускулистый, с собранными в хвостик длинными волосами, выглядел нездоровым. Он был бледен, весь в поту и, кажется, с трудом стоял на ногах. Второй – столь же молодой человек, чувствовал себя явно неплохо, но был отчего-то очень раздражён и не пытался это скрыть. Никто из них не поздоровался и не заговорил с сенатором, но Ник, который за свою жизнь побывал в различных ситуациях, обижаться не стал, а решил сам проявить инициативу. Но тут события, только что принявшие более ли менее разумный характер, вновь скакнули за грань абсурда.
Началось с того, что второй мужчина властным тоном велел детям подойти, но те лишь крепче вцепились в Ника. Тогда незнакомец, повесив на лицо маску крайнего неудовольствия, начал движение в их сторону. В тот же миг первый молодой человек, несмотря на неважный вид, довольно резво подскочил к сенатору и велел следовать за собой, подхватив при этом двоих детей на руки. Ник Бреннер, не успев ничего сообразить, почему-то подчинился и, схватив оставшихся детей, побежал за первым молодым человеком к дальнему краю пещеры.
Остановились они напротив уходящего куда-то вглубь хода, по направлению к которому тянуло порядочным сквозняком. Стенки хода-туннеля не светились, но изнутри проглядывал не мрак, а серость. Оглянувшись, сенатор увидел второго молодого человека, пребывавшего в состоянии, которое Ник определил как злобная растерянность. Он был заметно разозлён, но вёл себя странно. Оглядываясь по сторонам, он медленно двигался, шаря перед собой руками как слепой, или словно пытаясь поймать что-то невидимое. Бреннер, весьма озадаченный, повернулся к стоящему рядом юноше и справедливо устремил на него вопрошающий взгляд. Тот заговорил быстро на вполне сносном английском с каким-то непонятным акцентом.
- Здравствуйте. Меня зовут Костя Аникеев. Я из России.
- Сенатор Ник Бреннер, э, американец.
- О, сенатор?! Здорово! Извините, у нас мало времени, поэтому буду говорить кратко. Тот господин не может нас видеть и слышать сейчас. Этим надо воспользоваться. Потому, что он не человек, а ужасный монстр. Он хочет убить меня и вас, а детей обречь на страшную участь, которая хуже смерти. Наружу бежать нельзя, там мы сразу погибнем. Единственно возможный путь – этот туннель. Скажу честно, я не знаю, что нас там ждёт, но он туда за нами не пойдёт. Это точно. Видите, даже сейчас он старается сюда не приближаться. Он боится этого места, поэтому, я думаю, у нас есть шанс спастись. Решайтесь, сенатор. Доказательств у меня нет, я прошу вас просто поверить мне. Остаться тут – значит умереть самим и погубить детей. И поторопитесь, пожалуйста, я думаю, наместник уже догадался, где мы стоим.
Действительно, хозяин обратил свой «невидящий» взор в их сторону и медленно, как бы нехотя, двинулся прямо на них. При этом в его глазах вновь заплясали огненные блики. Сенатор, стоило ему только разглядеть это превращение, долго раздумывать не стал, а лишь спросил:
- Простите, как вас зовут?
- Константин… Костя.
- Можно, Кен?
- Кен? Ладно, зовите меня Кен, мистер Бреннер.
- Хорошо, а вы зовите меня Ник. Слушайте, Кен, всё это очень, очень странно, я даже думаю, может я сошёл с ума? Я ничего не понимаю в происходящем, но вид того господина пугает. Вы гораздо больше похожи на нормального человека. Решено! Я иду с вами.
Обменявшись ободряющими улыбками, они схватили детей и нырнули в сереющую неизвестность, уйдя прямо из под носа наместника. Тот же, убедившись, что добыча ускользнула, пришел в бешенство. Он выскочил из пещеры с перекошенным от гнева лицом и глазами, горящими яростным пламенем. Постояв с минуту около дверей, словно решившись на что-то, он сделал левой рукой резкое движение. Тут же раздался страшный грохот, скала осела, похоронив под собой необычную пещеру, серый туннель и, возможно, всё его содержимое. После этого наместник, обретя потерянное спокойствие, повернулся и зашагал прочь в ночную темноту.
ГЛАВА 4.
Утро этого дня Паола встретила раньше всех в доме. Предыдущий день выдался на редкость душным, воздух просто стоял на месте. Ночь тоже не принесла желанного облегчения. «А ведь где-нибудь в сельве наверняка прошёл дождь»! – подумала Паола, лениво потягиваясь и присаживаясь перед зеркальным трюмо. Вид, открывшийся ей оттуда, утешал слабо. Да, годы брали своё, а после таких бессонных ночей это было особенно заметно. Паола, впрочем, не унывала. Женщина, располагающая её финансовыми возможностями, может быстро поправить дело. Намечая в уме комплекс приятных и полезных для лица и тела мероприятий, Паола решила было, несмотря на ранний час, разбудить кухарку, чтобы та сварила кофе. Но воспоминание о горячем кофе не вызвали у неё энтузиазма, и Паола обошлась своими силами, достав из мини-холодильника бутылочку с соком и устроившись на кровати перед телевизором. Она любила смотреть утренние новости и обсуждать их потом с подругами. Во-первых – сойдёшь за умную. А во-вторых, благодаря этим просмотрам у Паолы создавалось ощущение сопричастности бурно текущей где-то жизни. Здесь же, в их сонном городке, никогда ничего не происходило, и любая рядовая соседская ссора расценивалась как выдающееся событие. Экран засветился, появилась картинка и Паола подалась вперёд: «О, боже! В Штатах пропал самолёт! С людьми! Надо же! И не в горах каких-нибудь или над морем, а прямо над Вашингтоном! Вот это да! Что же такое с самолётами делается? Всё время с ними что-то происходит! То падают, то исчезают… у них. Вот бы у нас что-нибудь такое… хоть бы один самолёт упал, что ли. Ну, конечно, только без людей, я не хочу, чтобы люди гибли… господи, о чём это я думаю?! Надо выйти на балкон подышать, а то от духоты я, кажется, совсем свихнусь». Прихватив сок, она медленно подошла к балконному окну, раздвинула шторы и, оглядываясь на телевизионный экран, вышла, открыв застеклённую дверь. Не выпуская из виду телевизор, Паола краем глаза уловила в привычном пейзаже уютного двора какую-то лишнюю деталь. Она обернулась и замерла. Прямо перед её носом расположился самый настоящий самолёт! Занимая собой почти всю площадь двора, он показался Паоле, которая на самолётах не летала, невероятно огромным.
Бутылка с соком выскользнула из ослабевших пальцев и, стукнувшись об пол, со звоном раскололась. Это словно послужило сигналом, после которого Паола, не сходя с места, издала пронзительный, не меняющий тона крик. На шум прибежали полуодетые кухарка и горничная. Однако, узрев причину переполоха, они тут же присоединились к вопящей хозяйке, с той лишь разницей, что они, при этом, не переставая, метались из комнаты на балкон и обратно.
Разбуженный невероятным гамом садовник Себастьян, будучи с тяжёлого похмелья, с трудом сполз с кровати и, стараясь не делать резких движений, поплёлся к выходу из своей каморки на первом этаже, по пути опрокинув в себя остатки спиртного. Картина, открывшаяся мутному взору Себастьяна, была достойна кисти великих мастеров живописи. На балконе второго этажа стояла госпожа и, не переставая, визжала, указывая рукой вперёд. Вокруг неё, словно привидения в своих ночных рубашках, носились служанки, издавая протяжные вопли. А прямо перед ним во всей красе расположился современный лайнер, может, не самый большой, но достаточный, чтобы занять собой почти всё свободное пространство немаленького двора. Себастьян протёр на всякий случай глаза, покачал головой и, дав себе обещание с сегодняшнего дня бросить пить, поплёлся в дом. Найдя в холле телефон, он плюхнулся в рядом стоящее кресло и трясущимися руками начал набирать номер местного полицейского участка.
* * *
Агент особого отдела АНБ США Джеймс Вильсон в который раз прокручивал аудиозапись разговоров лётчиков, изъятых с самолётов сопровождения. Он надеялся уловить какой-нибудь нюанс, деталь, упущенную им при предыдущих прослушиваниях. Он включил именно тот момент, который предшествовал исчезновению самолёта, когда знакомый до малейших обертонов голос командира произнёс:
- Всем самолётам сопровождения - заходим на посадку, будьте предельно внимательны!
- Есть, сэр… о, чёрт! Что это?! Они исчезли!
- Вижу то же самое!
- Куда они делись?
- Я не знаю, их нигде нет! Всем самолётам сопровождения! Кто-нибудь видит объект?
- Я второй. Ничего не вижу. Я уже говорил…
- Без комментариев! Третий!
- Я третий. Объекта не нахожу.
- Я четвёртый. Объекта не нахожу, но есть одна странность, сэр.
- Слушаю, четвёртый!
- Я иду чуть ниже, и в тот момент, когда эта чёртова калоша испарилась, какие-то фрагменты полетели вниз. Как поняли, сэр?
- Понял вас, четвёртый.
- Сэр, это третий. Я тоже видел, как что-то полетело вниз.
- Почему не доложил?!
- Не был уверен, думал – показалось.
- Думать – не твоя забота! Второй?
- Я ничего не заметил, сэр.
- Дело – дрянь. Всё. Садимся. Готовьтесь приятно провести время, парни…
Джеймс выключил запись и мрачно засопел. Да, уж, экипажам сопровождения не позавидуешь! По его сведениям, бедолаги до сих пор «приятно проводят время», так сказать, в непринуждённой обстановке. Но власти тоже можно понять: событие – экстраординарное плюс мощнейший общественный резонанс… к тому же, надо учитывать несколько нервозную атмосферу последних лет. А уж эти «падающие фрагменты»! Ими оказался весь персонал сенаторского самолёта, включая пилотов. Их словно вышвырнули прямо в ночное небо! Джеймс до сих пор с содроганием вспоминал вчерашние репортажи. Естественно, никто не выжил. Никаких шансов – такая высота. И ни следа сенатора с детьми. Те, похоже, испарились вместе с самолётом. И никаких зацепок! Джеймс Вильсон голову сломал в поисках решения, а результат – ноль. Господи, ну почему это дрянное дело не отдали «младшим братьям» из ФБР?! Это же их хлеб, в конце концов! Но нет! Вечно начальству мерещится какой-то иностранный след! Однако делать что-то надо было, иначе многим не поздоровится, и ему в том числе. Он протёр красные от недосыпания глаза, потянулся и встал, решив пройтись и взбодриться очередным, неизвестно каким по счёту за сегодняшнюю ночь стаканчиком кофе. Но тут дверь отворилась, и в его кабинет-каморку вошёл Джордж Хименес – высокий, стройный, черноволосый и темноглазый молодой человек, обладатель красивой внешности и лёгкого характера. Он служил в соседнем отделе, но часто заглядывал к Вильсону по-приятельски. Выглядел он бодрым и отдохнувшим и держал в руке два стаканчика кофе. Протянув один из них хмурому Вильсону, Хименес весело сказал:
- Привет, Джеймс Малдер! О, нет, Фокс Вильсон! А, теперь я вспомнил! Тебя зовут Бонд! Джеймс Бонд.
- Спасибо за кофе, это как раз то, что нужно. А в остальном… прости, но мне не хочется шутить.
- Что, давят? – сочувственно спросил притихший Хименес.
- Не то слово. – Отмахнулся Вильсон, отхлёбывая кофе. – И совсем не за что зацепиться, просто тупик!
В этот момент дверь вновь распахнулась, и вбежал сослуживец Джеймса Вильсона по отделу – молодой афроамериканец. Кивнув Хименесу, он сильном волнении выпалил:
- Джеймс, срочно к шефу! Самолёт нашли!
- Слава богу!
- Пустой. Да, мне тоже жаль.
- Ладно, хоть что-то. Где нашли?
- В Бразилии, в каком-то захолустном городишке. Вот. – Он подошёл к висящей на стене карте мира и ткнул в неё пальцем.
Хименес удивлённо присвистнул:
- Надо же, какое совпадение! Это тот самый город, где живут мои дед и бабка по отцовской линии. Я как раз собирался туда съездить в отпуск.
Джеймс Вильсон, внимательно посмотрев на Хименеса, быстро проговорил, обращаясь к чернокожему юноше:
- Извини, мне надо сказать Джорджу ещё пару слов.
Тот кивнул на прощание и вышел из кабинета. Вильсон вновь обратился к Хименесу, добавив голосу серьёзности:
-Джордж, ты, конечно, свой, но, понимаешь, это всё секретно и…
- Понимаю, не парься, я, в общем-то, вот что хотел… ты не мог бы оказать мне услугу?
- О чём ты?
- Знаешь, я всегда немного завидую тебе. Особому отделу достаются все интересные дела, а в моём – одна рутина, я просто умираю со скуки! Вот и это дело о пропавшем самолёте. Я чувствую, что оно очень необычное…
- Да, уж, необычнее некуда, меня, правда, это не радует…
- Джеймс, ваш отдел иногда привлекает для помощи других агентов, если они обладают нужными сведениями. Вдруг вам понадобятся знатоки местного колорита? Ну, я ведь каждую собаку знаю в городке, где самолёт нашли. Замолвишь за меня словечко, если что? Честно говоря, я бы к вам насовсем перешёл, но у вас жёсткий отбор.
- Нет проблем, Джордж. Я и не знал, что ты хочешь работать у нас. А чего ты деда не попросил? Не того, конечно, который в Бразилии, а отца твоей матери. Он ведь у нас – большая фигура! – Вильсон хитро улыбнулся, а Хименес насупился.
- Знаешь, Джеймс, я хотел бы добиться успехов сам, а не с помощью моего великого деда.
- Ладно, я понял, извини.
- Ничего, так ты не забудешь?
- Конечно, обещаю.
Они вышли из кабинета и, попрощавшись, разошлись в разные стороны.
Войдя к шефу, Вильсон застал его за разглядыванием висящей на стене карты, подобной той, что только что смотрел сам Джеймс. Механически поздоровавшись, шеф задумчиво произнёс:
- Почему именно там? Маленький городишко… маленький дворик, а посреди него пустой самолёт. Абсурд!
- О чём вы, сэр?
- Это словно какая-то насмешка, Джеймс. Самолёт был обнаружен в маленьком дворике какой-то зажиточной местной вдовы. Дворик огорожен со всех сторон. Он весьма неровный: бассейн, каменные горки, клумбы и прочий ландшафтный дизайн. Деревья, наконец. Туда даже вертолёт не смог бы сесть, должны быть повреждения, разрушения, а их нет! И никакого шума! Как ясно из отчётов полиции, эта вдова ничего не слышала, и заметила самолёт, едва не упершись в него носом.
- Сенатора и детей никто не видел?
- Полиция перевернула всю округу. Ничего.
- А в самолёте никаких следов похищения?
- В салоне полный хаос, но это не похоже на следы сопротивления. У полиции возникло впечатление, что самолёт трясли как детскую игрушку.
- Чёрные ящики?
- Записи обрабатываются, но сдаётся мне, Джеймс, что это нам ничего не даст. А ты что думаешь об этом? Аномальные события – твой хлеб. Пришло время доказать, что ты не зря штаны протираешь.
- Сэр, данных пока маловато. Хотелось бы осмотреть самолёт, место, опросить население, может…
- Не может. Нам дали понять, что местная полиция выжала всё возможное, а давить сложно, всё-таки не дома. Жителей там не много, и они утверждают, что допросили всех. У меня нет веских причин не доверять им.
- И каков результат?
- Никто ничего не видел и не слышал. Вот так-то. А насчёт посмотреть… ты мне нужен здесь, в отделе вообще сейчас все люди не счету. Чужого ведь не пошлёшь. А впрочем, неплохо бы послать кого-нибудь.
- Знаете, сэр, у меня на примете как раз есть человек. Он, правда, не из нашего отдела, но разрешение на работу со специальными материалами имеет, парень он толковый, да и желание работать у него есть.
- Кто же этот парень?
- Джордж Хименес, сэр.
- Ты что, спятил?! Ты знаешь, кто его дед?! Впрочем, это все знают. К твоему сведению, ещё на распределении вставал вопрос о назначении парня к нам, учитывая его способности и горячее желание. Но дед был категорически против! В нашей системе работа рискованная, у нас в отделе и подавно, а Джордж – его единственный внук и других не будет, ну, ты знаешь эту историю. Нет, он не позволит, а связываться с ним я не собираюсь, так что ищи другого кандидата.
- Но, сэр, он идеально нам подходит. Знает язык, в этом городке живут его родственники! Он там свой, ему расскажут то, что мы никогда не смогли бы узнать!
- Нет, не проси, риск слишком велик.
- Простите, сэр, но какой риск может быть в этом захолустном городишке? Там же всё на виду!
На столе шефа зазвонил телефон, он поднял трубку и тут же страдальчески завел глаза к небу. Разговор был кратким и неприятным, что было видно по лицу шефа, причём ему не дали вставить ни слова. Положив трубку, шеф вытер вспотевший лоб и уставшим голосом сказал:
- Значит, говоришь, там живут его родственники? И язык он знает?
- Ну да.
- Ладно, похоже, парень – наш единственный шанс узнать хоть что-то. Придётся пойти на это, а то меня сожрут. Попробую уговорить Фреда, отдать нам внука хотя бы на время. Но учти, отвечать за него головой будем оба.
- Да, сэр. Надеюсь, ваши переговоры пройдут успешно.
- Я тоже, хотя мне уже страшно. Ладно, иди, работай.
ГЛАВА 5.
Джеймс Вильсон, прикрыв дверь, покинул шефский кабинет и отправился к себе. Свернув за угол, он чуть было не столкнулся с Хименесем, который спросил с тревогой в голосе:
- Как прошёл разговор?
- О самолёте почти ничего нового. А вот для тебя есть новости. Похоже, шеф не против привлечь тебя к работе с нами, правда, пока временно.
- Здорово! А почему временно?
- Ну… из-за твоего деда. Оказывается, он против…
- Где мне работать, буду решать я сам!
- Джордж, остынь, шеф обещал с ним поговорить.
- Ладно, спасибо, что сказал обо мне. А что насчёт этого дела? Раз я теперь в команде, может, чем могу помочь?
- Помочь нам сейчас может только чудо.
Едва Вильсон произнёс эти слова, как из-за угла выскочил сияющий агент-афроамериканец, тот самый, что заходил к Вильсону в кабинет, и на одном дыхании выпалил:
- Джеймс, беги к шефу! Он распорядился послать тебя. У тебя максимальные полномочия!
- Да я только что от него, он же не хотел меня в южную Америку отсылать…
- Какую южную Америку?!
- Да что случилось?!
- А, ну, да, ты ещё не знаешь. – он замялся и нерешительно глянул на Хименеса.
- Можешь говорить, Джордж в команде.
Успокоенный Вильсоном, агент продолжал:
- На юге штатов, на одном из пляжей обнаружено нечто, связанное с пропавшими людьми. Шеф посылает тебя разобраться. Может, я с тобой?
- Извини, но ты нужен здесь. Я возьму Хименеса, раз уж его к нам перевели в порядке подкрепления. А что там такое, ты не в курсе?
- На одном из пляжей обнаружены написанные на песке имена детей и сенатора, а рядом ещё несколько.
- Чьих же?
- Не знаю. Но вот что странно, надписи расположены прямо на полосе прибоя, на них постоянно набегают волны, но они не смываются!
- Так, может, какой-то шутник плиту цементную с именами положил?
- Нет, там что-то странное, иначе, кто бы тебя послал? Вот, сам и посмотришь.
- Посмотрю. Кто обнаружил надписи?
- Генри Бентон.
- Подожди, подожди, не тот ли самый?
- Именно тот.
- О ком речь? – Вклинился в беседу Хименес.
Вильсон охотно пояснил:
- Генри Бентон – весьма эксцентричный человек. Владелец неплохого состояния, он кучу денег тратит на изучение аномальных явлений, а уж об аномальных зонах южной и северной Америк он знает почти всё. Я, кстати, часто привлекал его в качестве консультанта.
Хименес, почесав затылок, задумчиво произнёс:
- Звучит немного подозрительно, что именно такой человек первым обнаружил необычное явление. Может, он его и сделал?
- Вот что значит свежий взгляд! – Засмеялся Вильсон. – Нет, Джордж, Генри не способен на обман. Он патологически честен и, кстати, очень обидчив. Не вздумай при нём высказать свои подозрения, можешь пострадать!
- Неизвестно ещё, кто может пострадать больше, а проверить надо. – Пробурчал Хименес.
- Хорошо, вот на месте и проверим! – Вильсон довольно потёр руки. – Итак, джентльмены, дело, кажется, пошло!
Через час Вильсон и Хименес были уже в воздухе. Короткий перелёт усталый Джеймс Вильсон целиком посвятил сну. Затем последовала утомительная поездка в полицейской машине, во время которой смуглолицый офицер, с привычной неприязнью поглядывая на их бейджики, вперемешку с данными по делу вывалил свою досаду по поводу испорченного выходного, злых начальников и так далее. Притих он только после того, как Вильсон измученным голосом поинтересовался:
- А что, сегодня выходной?
Офицер, заметив, наконец, состояние пусть дальнего, но, всё же, коллеги, замолчал. Через пять минут прибыли на место.
Вдоль огороженного лентой участка прибрежной полосы толпился любопытный народ, по периметру прохаживался полицейский, а внутри стоял невысокого роста худощавый мужчина средних лет. Его пышную волнистую шевелюру трепал ветер, и он пытался пригладить волосы, при этом задумчиво вглядываясь в морскую даль. Заметив прибывших агентов, он обрадовано улыбнулся и энергично поспешил навстречу. Подойдя и обменявшись с Вильсоном крепкими рукопожатиями и приветствиями, он спросил:
- Ну, как ты, Джеймс?
- Могло быть хуже… позволь, Генри, я вас познакомлю. Это мой друг – Джордж Хименес, мы вместе работаем над этим делом. А это – Генри Бентон, личность знаменитая и не без основания.
Бентон, довольный комплиментом, рассмеялся и протянул руку Хименесу. Тот пожал её довольно прохладно со словами:
- Наслышан о вас, мистер Бентон.
- Можешь называть меня Генри, парень.
- Простите, мистер Бентон, но мне это будет сложно.
- Ну, как знаешь. Ладно, отдохни пока. Мне с Джеймсом надо перекинуться парой словечек наедине.
- Конечно, мистер Бентон, но сначала можно вопрос? Это вы первым обнаружили надпись?
- Да я. Слушай, парень, если тебе нужен автограф – нет проблем, но позже, ладно? А сейчас…
Побледневший Хименес прервал его резким тоном.
- Спасибо, мистер Бентон, я не собираю автографы. Должен вам напомнить, что мы работаем в АНБ, и в связи с последними событиями у нас очень жёсткий график. Так что, прежде чем приступить к делу, хотелось бы убедиться, что оно того стоит. Я хочу вас спросить, вы действительно уверены, что найденное вами явление подлинное, а не является изобретением какого-нибудь любителя аномальных явлений?
Во время этой тирады выражение лица Бентона поменялось с нетерпеливо-вежливого на хмурое и откровенно раздражённое. Намеренно игнорируя Хименеса, он обратился к Вильсону:
- Послушай, Джеймс, что всё это значит? В чём вы сомневаетесь? В подлинности явления, или вы мне не доверяете?
Вильсон открыл было рот для ответа, но Хименес его опередил:
- А почему мы должны вам верить?!
- Ах ты, щенок! – Бентон, обескураженный столь откровенным принижением собственной персоны готов был броситься на Хименеса с кулаками, тот тоже не собирался отступать.
Вильсону пришлось послужить буфером между раздражёнными противниками.
- Джордж, Генри, прекратите! Джордж, что с тобой? Я тебя не узнаю. Генри, не веди себя как обиженный ребёнок! Кстати, ты хотел мне что-то сказать? Давай не будем терять время. А ты, Джордж, пока осмотри надпись, заодно сможешь сделать предварительные выводы.
- Только смотри, не капни на неё своим ядом, а то растворишь. – Не удержался Бентон от язвительного замечания.
Вильсон, не желая продолжения ссоры, дёрнул его за рукав и потянул за собой. Новоявленным противникам, одарившим друг друга уничтожающими взглядами, пришлось разойтись. Хименес направился за ограждение, а Бентон с Вильсоном в противоположную сторону. Бентон продолжал возмущаться:
- Кого ты притащил, Джеймс? Что за прыщ на ровном месте?
- Остынь, Генри, он – хороший парень. Я не знаю, что на него нашло. Прости его, он ведь тебя не знает. Просто он очень дотошный, а тут такие странные обстоятельства.
- Дела действительно творятся странные, а насчёт надписи, достаточно на неё посмотреть, чтобы убедиться в невозможности подделки. Пойдём, я тебе покажу.
Пока они шли к ограждённому участку, Вильсон продолжал расспросы.
- А как ты её обнаружил?
- Я тут проездом. Встал как обычно рано. Решил с утра прогуляться, пока народу нет. Вышел на пляж, иду, думаю об этом деле, что все газеты только о нём и твердят, а толку, прости, мало. Я ведь старину Бренера хорошо знаю, и семью его. Дочка младшая очень о нём скучает, знаешь ли. Так вот, иду я себе и думаю, знать бы, что он жив, из-под земли бы достал! И тут, представляешь, спотыкаюсь, падаю, и носом прямо в эту надпись упираюсь! Я сначала не поверил, решил, что почудилось, но надпись не исчезала. Я там полчаса простоял, пока первые люди на пляж не вышли. Боялся, что если уйду, то надпись пропадёт. Ну а уж потом толпа набежала, сфотографировали и на камеру засняли… весь процесс. Да вот, сам посмотри.
Они поднырнули под ленточное заграждение и приблизились к Хименесу, задумчиво разглядывающему обычную с виду надпись, сделанную на мокром песке. Один столбик составляли имена сенатора и детей, а другой ещё несколько фамилий с какими-то цифрами напротив каждой. Вильсон хотел было задать вопрос, но так и замер с раскрытым ртом, потому что набежавшая резвая волна напрочь стёрла все буквы и цифры до единой, как, впрочем, и полагалось. Но стоило воде отхлынуть, как песчаная гладь зашевелилась и на ней само собой проступило всё написанное, вернувшись в исходный вид. Хименес глянул на оторопевшего Вильсона и сказал со вздохом:
- И вот так каждый раз, чудеса да и только! Я и сам пытался разрушать – всё равно восстанавливается. – Он виновато переместил взгляд. – Похоже, мистер Бентон, вы тут действительно ни при чём.
- Неужели?!
- Очень странное явление, вряд ли вы смогли бы подделать такое.
- Интересно, это комплимент или оскорбление?
В этот момент Вильсон, изучающий второй столбик надписи, удивлённо воскликнул:
- Смотри, Генри, тут твоё имя!
- Ну да, а рядом мой идентификационный номер. Не ошибёшься. А вон, прямо под моим, видишь имя?
- Тереза Вагнер. Единственная женщина… постой, это не та ли самая?
- По номеру будет легко проверить, но думаю, это она – европейка с таинственным прошлым, да и настоящим. Женщина ниоткуда.
Хименес, сгорающий от любопытства, но не решающийся задать вопрос непосредственно Бентону, бросил на Вильсона просящий взгляд. Тот, устало вздохнув, обратился к Бентону сам.
- Генри, напомни мне сведения о ней, я что-то забыл.
- Да?! Ну, ладно. Терезе Вагнер сейчас около сорока лет. Точно никто не знает. Официально она – гражданка Швейцарии, что, очевидно, связано с моментом её обнаружения. Хотя каждое европейское правительство мечтает дать ей гражданство своей страны. Их можно понять, у неё такие способности! А история её таинственного обретения… Джеймс, да ты ведь всё прекрасно помнишь и вполне можешь рассказать своему заинтересованному другу всё сам!
Бентон обиженно поджал губы, а Вильсон, подняв глаза к небу, сказал:
- Ну, в самом деле, парни, хватит ссориться! А по поводу «обретения» Терезы Вагнер, так история и в самом деле поразительная. Лет сорок назад в швейцарских Альпах, в самый разгар зимнего курортного сезона, группа лыжников наткнулась на маленькую девочку. Она просто вышла им навстречу из-за заснеженного валуна. На вид ей было два-три года, милая такая, а одета, представляешь, в летнее платье и в летние туфельки с носочками, но на улице ведь стоял мороз! Удивлённые туристы пару минут тёрли глаза, а когда поняли, что это не мираж и девочка вот-вот замёрзнет, укутали её и передали в руки полиции, которая на долгие годы получила такую «головную боль»! Да, задала им девочка задачу! Ни родителей, ни каких-либо родственников не отыскалось, как ни старались. Валун и его окрестности обследовали досконально – ни одной зацепки, да и что там найдёшь? Сразу всё затоптали любопытные. Пробовали пустить собаку, но та почему-то вела себя так, словно девочка с неба упала прямо к этому валуну. Тогда сделали вывод, что девочку принесли на руках и оставили, но почему без одежды? Так как она не успела замёрзнуть, выходило, что оставили её совсем недавно, но обнаружившие её туристы никого вокруг не заметили, а местность там довольно открытая. Да и кто оставил-то? Проверили всех: с детьми, без детей, приезжих, местных, Интерпол подключили, спецслужбы… всё без толку. Дети ни у кого не терялись, среди пропавших ребёнок с такими приметами не числился. Сама же девочка произнесла только своё имя – Тереза и больше не сказала ни единого слова за долгий период. Причём она хорошо понимала всё, что ей говорят, просьбы всегда выполняла. Вначале думали, что её родной язык – немецкий, так как заговорили с ней впервые на этом языке. Но потом выяснилось, что она понимает практически все европейские языки, это в её то возрасте! Факт совершенно необъяснимый с научной точки зрения. Впрочем, официальная наука недолго ею занималась. У девочки сразу же выявились аномальные способности, и учёные только руками разводили. Тут, естественно, за дело взялись спецслужбы, всё засекретили, девочку записали как швейцарскую гражданку Терезу Вагнер. Среди начальников оказался какой-то любитель классики, вот он и постарался. Всю эту историю постарались побыстрее замять, выдав за очередную мистификацию. Сейчас девочка выросла и, по неофициальной информации, доставляет своим «крёстным родителям» - европейским спецслужбам, немало хлопот. Она очень своенравна и упряма, но работу для них делает, и они ей всё прощают. Специализируется она на спасении людей: под завалами, под лавинами находит, заложников вытаскивает. И результат у неё всегда положительный на сто процентов. Чудеса, да и только!
- Что-то я сегодня слишком часто слышу эту фразу. А что у неё за способности? – Недоверчиво спросил Хименес.
- Да, много. Например, она - мощный психокинетик.
- Что? Но этого же не бывает!
- Значит бывает.
- Ты сам видел?
- Не видел, но читал отчёты европейских коллег.
- Ну, ладно, оставим это. А остальные имена?
- Остальных я не знаю.
Тут в беседу вмешался Бентон.
- Одно имя мне знакомо. Алексей Вересков. Он русский. Известный проводник по аномальным зонам. Мы с ним общаемся в Интернете. Остальных не знаю, но, похоже, это тоже русские имена. Возможно, эти люди связаны с Вересковым. Я могу у него спросить.
- Нет, пока не стоит. Сначала мы свяжемся с русскими по своим каналам. Должен же у них быть кто-то вроде меня: спецагент по «чертовщине»!
Все трое улыбнулись, а Бентон сказал:
- Ладно, Джеймс, я пока не буду его расспрашивать, но ты дай мне знать, если будет нужно что-то узнать.
- Обязательно, Генри.
Как раз в этот момент подъехала ещё одна полицейская машина, из которой выбрался пожилой мужчина очень крупного телосложения. Его фигура всё ещё была очень крепкой, и он казался моложе своих лет. Заметив огороженный участок, мужчина энергичной походкой направился прямо к полосе прибоя. Лицо его выражало крайнее недовольство. Хименес, увидев его, напрягся и побледнел. Вильсон тут же узнал в мужчине деда Джорджа Хименеса, знаменитого не только своими нашумевшими успехами в качестве агента ЦРУ или в качестве одного из жёстких начальников, но и известного своим неуживчивым, взрывным характером. Вильсон, немного напуганный решительным видом Большого Фреда, как называли этого человека за глаза все, кто его знал, спросил Хименеса шёпотом:
- Что он тут делает?
- Не знаю, но догадываюсь. Боже, помоги мне! – Ответил тот со стоном.
В этот момент Большой Фред, подойдя вплотную, устремил на Вильсона холодный взгляд и заговорил резким тоном.
- Полагаю, вы здесь старший?
- Да, сэр, специальный агент Вильсон, сер.
- Почему посторонние за ограждением?
- Здесь нет посторонних, сэр. Мистер Бентон – главный свидетель, а агент Хименес назначен мне в помощь…
- Кем?
- Э, ну… вышестоящим руководством, сер.
Хименес, давно уже изнемогавший от праведного гнева, не выдержал и выпалил, обращаясь к деду, который его напрочь игнорировал:
- Может быть, сэр, стоило обсудить это со мной?!
- Нет. Ты сделаешь, как я скажу.
- На этот раз решать буду я!
- Что ты можешь решить?! Как совершить очередную глупость?
- Это моё дело! Если ты заметил, я уже большой мальчик!
- Я не собираюсь с тобой спорить! Садись в машину, мы уезжаем. И не смей мне грубить!
- Уезжайте один, сэр. Я здесь занят делом, и собираюсь довести его до конца!
В этот момент произошло удивительное явление. Буквы на песке засияли золотым светом и, словно выписываемое невидимым пером, под русскими именами стало появляться ещё одно. Но вот всё прекратилось, золотое сияние исчезло, и все увидели имя Джорджа Хименеса. То, что это именно его имя, убеждал написанный рядом номер страховки.
Присутствующие, замерев, уставились на чудо. Первым опомнился Бентон, который, бросив на Хименеса удивлённый взгляд, недовольно протянул:
- Надо же! Похоже, небо за вас, молодой человек.
- Зато я против! – Проворчал насупившийся Большой Фред. – И ещё посмотрим, чья возьмёт!
Бентон, хмыкнув, сказал:
- Знаете, сэр, я с вами солидарен. Пожалуй, парню с таким характером рановато ещё работать с секретными материалами!
- Я не нуждаюсь в вашей солидарности! – Рявкнул окончательно взбешённый Большой Фред. – И не суйте свой нос не в своё дело! Ненароком оторвёт! – Развернувшись, он энергично зашагал обратно к машине.
Бентон, обиженно поджав губы, произнёс, разглядывая свою ладонь:
- Знаешь, молодой человек, э, как там тебя, Джоржд, не хотел бы ты мне кое-что объяснить?
- Нет! И для вас я – агент Хименес! – Отрезал тот и зашагал прочь, направившись вдоль кромки прибоя.
- Похоже, сегодня не мой день. – Вздохнул Бентон и нарочито плаксиво протянул – Эй, кто ещё хочет пнуть старину Генри?! Подходите не стесняйтесь! Как насчёт тебя, Джеймс?
Вильсон, весело улыбаясь, отрицательно покачал головой. Бентон, тут же изменив тон, добавил:
- И правильно, иначе я тебя укушу! Нет, ну что я им такого сказал, в самом деле?!
Вильсон рассмеялся от души.
- Генри, ты неисправим! Но ты действительно влез не в своё дело. Никогда не следует вмешиваться в семейную ссору.
- О боже, они что, родственники?!
- Да, Джордж его внук.
- Тогда всё понятно… зря я на малого накричал. Похоже, он не виноват, что такой нервный – дурная наследственность.
Вильсон пихнул его локтём в бок:
- Тихо ты, с ума сошёл?! Если дойдёт до Большого Фреда, тебе не поздоровится!
- Я с ума сошёл?! Это они все чокнутые! Да ну их, давай лучше о деле. Ты только подумай, мы стали свидетелями чуда! И как бы там старик не пыхтел, похоже, парню придётся в этом разбираться. Чего тут спорить?
- Я с тобой согласен. О, нет!
- Что случилось?
- Ты мне напомнил… Большой Фред! Он же к шефу поехал! Представляю, что он шефу устроит, и что шеф потом сделает со мной.
- А при чём тут ты?
- Это я предложил взять парня в команду.
- Уже жалеешь?
- Вообще-то нет. Джордж как раз то, что нам сейчас нужно.
- Ну, тогда всё в порядке.
- Да я за себя не боюсь, главное, чтобы шеф не пошёл на попятную. Парня это просто убьёт.
- Ха! А если твой шеф не уступит, то, похоже, погибнет сам!
- О, нет!
- Ладно, не печалься, во всём есть хорошие стороны… зато у тебя будет шанс занять тёплое шефское кресло.
- Да ну тебя, в самом деле!
Друзья не знали, что их весёлая перебранка оказалась почти пророческой.
…
Спустя несколько часов в кабинете шефа особого отдела разразилась гроза. Начальник Вильсона, красный и потный сидел, вжавшись в кресло, а над его столом навис всей своей массой Большой Фред, который метал громы и молнии.
- Почему мой внук назначен в твой отдел?!
- У меня не хватает рук, а парень как раз подходит для этого дела…
- Об этом не тебе судить!
- Почему не мне? К тому же, парень сам хотел у нас работать!
- Почему меня не никто не спросил?!
- А почему мы должен тебя спрашивать?! – В свою очередь разъярился шеф. – Послушай, Фред, ты, конечно, большой босс, но не мой непосредственный патрон! Ты, вообще из другой организации! К тому же, за подбор людей в отдел отвечаю я!
- Очень хорошо… - зловеще процедил Большой Фред. – Значит, ты отвечаешь? О кей! Но, если с парнем что-нибудь случиться, ответишь по полной! Лично передо мной!
- Я тут для того и сижу, чтобы за всех и за всё отвечать! И что ты к моему отделу прицепился? Вообще вся наша организация это ведь не фирма по доставке пиццы. С парнями иногда случаются неприятности, и не говори мне, что это для тебя новость! Следовало подумать о карьере Джорджа лет на десять раньше, ты не находишь?
Большой Фред немного успокоился и отодвинулся от стола. Он явно о чём-то размышлял. Воодушевлённый успехом, шеф продолжил:
- Парень проявил инициативу, что в этом плохого? Или ты что-то имеешь против именно моего отдела?
Ответом ему было угрюмое молчание.
- Фред? В чём дело? Что всё это значит? Я не углядел какие-то новые подводные течения? Под меня кто-то копает?
- Нет. При чём тут ты и твой отдел?! Это… это личное.
- Да?! Я, конечно, не смогу подменить твоего психоаналитика…
- У меня нет своего психоаналитика.
- Может, стоит его заиметь?
- Пошел ты!
- Ладно, извини. Ну, хоть намекни, что происходит?
- Хорошо… но учти, будешь смеяться – пришибу!
- Фред, мы же приятели!
- И, это между нами!
- Мог бы и не говорить.
- Всё дело в том сне.
- Ты веришь снам?
- Я верю в этот сон.
- А чем он отличается от других?
- Тем, что он единственный в моей жизни.
- Всем нам иногда снятся…
- Всем снятся, а мне нет! Мне никогда не снились сны, ни разу. Это случилось впервые неделю назад. Один сон, и опять ничего.
- О чём был сон?
- Мне приснилась Мелани.
- Твоя погибшая дочь, мать Джорджа?!
- Да. Но сначала вот что. Ты помнишь обстоятельства той аварии, из-за которой она... В тот день они ехали вдвоём. Отец Джорджа погиб сразу, а Мелани довезли до больницы, и я успел увидеть её, прежде чем она умерла. Я никому не говорил об этом, но тогда она сказала мне нечто необычное.
- Это касалось её гибели?
- Нет. Она просила меня позаботиться о мальчике, о Джордже, а потом категорически потребовала, чтобы я ни в коем случае не допустил его назначения в твой отдел.
- Подожди, это ведь было очень давно! В то время нас, как таковых, не было, я не был шефом, и вообще, откуда она знала, что парень будет работать в АНБ?! Может, ты что-то напутал?
- Я помню каждое её слово, каждый жест! Она была моей дочерью, и она умирала!
- Прости, Фред, я не хотел тебя обидеть…
- Ладно, проехали… если честно, я тогда и сам удивился, решил, что это последствия травмы.
- Ты же знаешь, мы с ней всегда ладили. Она была хорошим агентом, и могла сделать карьеру, даже не будучи твоей дочерью.
- Спасибо, я знаю. Мой внук пошёл в неё, и когда он решил работать в АНБ, я вспомнил, что говорила Мелани, и следовал её словам. А неделю назад мне впервые приснился сон! Мне снилась Мелани, она была печальна, она сказала, что Джорджу скоро предстоит выбор между жизнью и смертью, и этот выбор зависит и от меня тоже! И вот я узнаю, что Джордж всё-таки назначен в этот проклятый отдел! Мимо меня! Что бы ты сделал на моём месте?!
- Не знаю, Фред. Я не верю в сны, даже в такие, как твой. Но я точно знаю, что, пытаясь уберечь его от призрачной опасности, ты разрушаешь его судьбу и ваши отношения.
- Может, ты и прав…
Возникла пауза, которую прервала трель телефонного звонка. Шеф взял трубку, немного послушал и затем положил на рычаг с крайне удивлённым выражением лица. Обратив взгляд на Большого Фреда, он произнёс:
- Ты не сказал мне, что среди других имён в этом странном списке было имя твоего внука.
- Его сначала не было. Оно появилось… позже.
- Позже? Когда?
- Во время нашего разговора там.
- Ты сам это видел?
- Да.
- Это всё очень необычно, и кажется, совсем не в пользу твоего сна.
- Кто знает…
- Есть ещё кое-что. На другой стороне континента по той же параллели обнаружена аналогичная надпись. Все имена в наличии, и имя твоего внука тоже. Что скажешь?
- Что я могу сказать? Похоже, всё решилось без моего участия. Ладно. Я не буду больше мешать. Но, всё это мне не нравится! На душе неспокойно. Словно я обманул Мелани, обманул её ожидания!
- Фред!
- Ладно… я в порядке. Передай парню, что я передумал, но пусть, ну… будет осторожнее.
- Может, ты сам…
- Нет! Всё, пока. Я пошёл.
Большой Фред быстро вышел из кабинета, оставив шефа в некоторой задумчивости.
ГЛАВА 6.
Долгожданный снежок, сменивший надоевшую слякоть, ложился на улицы подмосковного городка, создавая уютную предновогоднюю атмосферу. Катенька Верескова, улыбаясь навстречу этой тихой красоте, на несколько минут замедлила шаг и, забыв обо всём, с удовольствием наблюдала природное таинство. Хлопок маленькой петарды, пущенной неподалёку вездесущими мальчишками, заставил её вздрогнуть и вернуться к бытовым заботам, хоть и утомительным в её положении, но всё же приятным. Уже завтра у них с Алексеем дома за праздничным столом соберутся их самые близкие друзья. Катя про себя начала считать гостей: «Так, Пётр Иннокентич, Илья Ефимович с женой – Фирой Яковлевной, весельчак Василий Богданович Карпенко, конечно же и… кажется, всё. Да, Ещё мы с Лёшей. Мама зимой никуда из своей глухомани не выезжает, да и не любит она компании, Лёшины родители тоже не приедут, что-то у них там не сложилось, недавно, вот, звонили, извинялись. Хорошие у Лёшки родители, только пожилые уже… небось приболели и не признаются. Всё-таки плохо, что в такой дали друг от друга живём, случись что, не сразу и доедешь… ой, что это я всё ни о том! Так, значит, с нами – шесть человек». Тут, словно острым лезвием по душе, полоснуло воспоминание: удаляющиеся Костино лицо и такие добрые глаза. «Эх, Костя, Костя, где ты сейчас? Жаль, что тебя с нами не будет. Но ты жив, я знаю, вот и Лёша говорит, и Пётр Иннокентьевич, а значит, так и есть… ну, вот, опять мысли перепутались. Так, продукты все закуплены – Василий Богданович постарался» - Катя улыбнулась и продолжала размышлять: «Почти ничего и делать не пришлось. Ёлку Лёша поставил и нарядил, готовить завтра Фира Яковлевна поможет, обещала каким-то своим деликатесам научить… в общем, всё «на мази», подарки тоже всем готовы. Можно немного отдохнуть». Катя неспешной походкой направилась к дому, возобновив своё любование парящими в воздухе, тяжёлыми снежными хлопьями.
Следующее утро было наполнено предпраздничной суетой. Как оказалось, раньше всех проснулась Фира Яковлевна: высокая, статная, хорошо сохранившаяся женщина с огромными карими глазами и коротко стриженными осветлёнными волосами. Уже в девять ноль-ноль в дверь квартиры Вересковых раздался звонок. Заспанный Алексей, не взглянув в глазок, распахнул дверь и, не успев проснуться, был унесён вихрем, носящим полное имя - Эсфирь Яковлевна Горелик. Она схватила Алексея за руку и потащила в комнату, по пути успев снять пальто и обувь, проинспектировать помещения на предмет готовности к празднику и начать раздавать указания. Совершенно ошарашенный Алексей был водворён в ванную для умывания и окончательного просыпания. Через пару минут туда же была доставлена слабо сопротивляющаяся Катерина, которая, впрочем, будучи по природе жаворонком, давно проснулась и с интересом наблюдала за происходящим. Дотошная госпожа Горелик, одобрив приготовления в целом, выявила, всё же, мелкие недочёты и с жаром принялась их устранять, деятельно включив в процесс молодых. Она вытащила из ванной недобритого Алексея и хохочущую Катю, определив каждому фронт работ, сама же принялась делать несколько дел сразу, не разу ничего не перепутав и, при этом, без умолку болтая. Через час измученный Алексей шепнул Кате, что теперь понимает, почему Илья Ефимович такой неразговорчивый и, мол, удивительно, как при такой жене он вообще не разучился говорить, ведь, невозможно слово вставить. Вняв умоляющему взгляду мужа, Катя милостиво отпустила его из квартиры, якобы для выноса мусора, после чего тот мгновенно испарился, так и не добрившись. Сама же Катерина, которую совершенно не утомляла бьющая через край энергия старшей подруги и наставницы, с удовольствием поддерживала беседу, умудряясь даже вставлять словечко-другое.
К трём часам дня, несмотря на титанические усилия Фиры Яковлевны найти ещё какое-либо дело, обнаружилось полное отсутствие таковых. Горестно вздохнув, госпожа Горелик решила оставить Катю одну, но с обязательным указанием пару часов полежать в постели. Лишь после этого она отправилась домой, напоследок бросив пару колких замечаний. Одно по поводу того, что нерасторопный Илья Ефимович без её сопровождающей помощи встретит Новый год где-нибудь по пути к дому Вересковых, а второе насчёт того, что Алексей, не иначе уже, вынес мусор со всего квартала и, видимо, принялся за следующий, раз его до сих пор нет. Расцеловав смеющуюся Катю, она исчезла так же быстро, как и появилась. Через пару минут в квартиру вернулся «пропавший» Алексей и тут же кинулся к праздничному столу, но был умело остановлен калорийным бутербродом с чаем, а затем вновь водворён в ванную с наказом привести себя, наконец, в человеческий вид. К девяти вечера супруги, успевшие отдохнуть и нарядиться, уже с нетерпением ожидали прихода гостей. Наконец в прихожей раздалась трель дверного звонка и в квартиру с шумом, гамом и смехом ввалилась долгожданная заснеженная кампания. Последним вошёл Карпенко, неся пакеты со всякой всячиной. Энергичная Фира Яковлевна, которая уже стояла в костюме и в тапочках, помогала своему нерасторопному супругу справиться с застрявшей молнией. Заметив пакеты в руках Карпенко, она, не бросая первого занятия, свободной рукой схватилась за пакеты, причитая, что, мол, всё это давно должно быть на столе, и если она сама не возьмёт дело в надёжные женские руки, то продукты на стол не попадут до боя курантов. Карпенко зная, что конкретно эти женские руки обязательно изымут после ревизии пакетов всякие нужные мужчинам припрятанные жидкие «излишки», решил провизию не отдавать и вцепился в пакеты с отчаянием пит-буля на собачьих боях. Фира Яковлевна, удивлённая столь явным своеволием, оставила Пыхтевшего Илью Ефимовича сражаться с «молнией» в одиночестве, и с удвоенной энергией принялась вырывать пакеты из рук стоящего «на смерть» Карпенко. Ситуация заинтересовала окружающих, обе стороны приобрели болельщиков. Катя, от души смеясь и хлопая в ладоши, подбадривала Фиру Яковлевну, Алексей столь же энергично болел за Карпенко; взмокший в своей зимней куртке Илья Ефимович топтался около жены и выдыхал междометия, то ли урезонивая супругу, то ли поддерживая. Окончилось всё неожиданно. Ручки не выдержали, пакеты лопнули, всё содержимое вывалилось на пол, в том числе и припрятанный «излишек», который тут же разлетелся вдребезги. Фира Яковлевна, назидательно покачав головой, подобрала неповреждённые продукты и гордо направилась к кухне, по пути отчитав Илью Ефимовича, так и не сумевшего расстаться с курткой. От теплового удара беднягу Горелика спасла Катя, расстегнув, наконец, злосчастную молнию. Но вот следы недавнего инцидента были убраны и все уселись за праздничный стол. Как водится, проводили старый год, и потекла непринуждённая беседа. Вскоре небольшая кампания разделилась на ещё более меньшие – по интересам. Фира Яковлевна, которая не смогла долго усидеть на месте, объявила танцы и, никого не дожидаясь, пустилась в пляс. Её инициатива была поддержана всё тем же Карпенко, который вообще не мог долго пребывать в унынии. К тому же, он помнил, что ещё одна «заначка», припрятанная во внутреннем кармане его пальто, уцелела и, стало быть, ждёт своего применения. Так что парочка веселилась вволю, причём каждый считал себя победителем. Катенька, сама любившая потанцевать, с лёгким сожалением поглядывала на образовавшийся дуэт. Одновременно она о чём-то непринуждённо болтала с Кудимовым, причём он, в основном, слушал, доброжелательно улыбаясь уголками губ и глаз. Илья Ефимович, устремив на танцующих по обыкновению печальный взор, пребывал в задумчивости. Алексей, решив растормошить своего меланхоличного друга, подсел к нему поближе.
- Что же вы, Илья Ефимович, не танцуете? Вон как супруга ваша отплясывает… не ревнуете?
- Ах, Лёшенька, не говорите глупости, знаете ли. Я рад за Фирочку. Ей, как говориться, надо немного развеяться. Ты не подумай, она очень любит вас с Катей, но, видимо, воспоминания опять ожили… у вас скоро будет малыш, мы рады очень и она особенно, но это всё заставляет её вспоминать… она плакала вчера, представляешь?! Фирочка уже лет двадцать как не плакала, с того самого времени…
Алексей, всё более изумляясь услышанному, решился прервать излияния Горелика:
- Да что случилось, Илья Ефимович? Мы вас чем-то обидели?
- Что ты! Что ты, Лёшенька, помилуй, Бог, нет, конечно. Это всё прошлое… оно, знаешь ли, имеет свойство напоминать о себе, особенно, когда очень хочешь забыть.
- В таком случае я не буду…
- Нет, Лёша, наоборот, я бы хотел тебе рассказать, если ты не против.
- Конечно, Илья Ефимович.
- Понимаешь ли, у нас с Фирочкой ведь был сын… Яшенька… такой хороший, смышлёный мальчик. – Илья Ефимович глубоко вздохнул. – Трагедия произошла неожиданно, ну, как это всегда бывает с трагедиями. – он попытался улыбнуться, но ничего путного из этого не вышло. – Мы, знаешь ли, старались вести здоровый образ жизни, мальчику ведь нужен воздух… и Фирочка всегда любила природу. Это был обычный летний выходной. Мы выбрались на пикник в окрестности небольшой местной речушки. Мы там сто раз бывали! Нам там нравилось… День был замечательный, ясный, ни ветерка, водичка в реке прозрачная, все камушки видны, а глубины там не было никакой, может, двадцать, тридцать сантиметров, не больше, и течение слабое – Горелик поднял на Алексея полный страдания и муки взгляд. – Я до сих пор не понимаю, что тогда случилось, и никто не понимает. – Он замолчал на какое-то время, остекленевшим взглядом уставившись в пространство, затем, словно очнувшись, продолжил – Мы всё время держали Яшеньку на виду, всё время! Только минута была, как наваждение нашло на нас, или засмотрелись мы на что-то, мы так и не вспомнили потом; только краем глаза заметили, что дымка какая-то белёсая колышется там, где Яша… Обернулись – нет ничего… и Яши тоже. – Илья Ефимович опять ненадолго замолчал, потом, словно пловец вынырнувший из глубины, судорожно и глубоко вздохнул и уже более будничным тоном продолжил. – Мы искали его три часа, там просто некуда было деться, знаешь ли. Полянка просматривалась на сотни метров вокруг, да он бы и не ушёл никуда… да, я не сказал, ему было четыре годика, как раз только исполнилось. Но даже такой малыш не смог бы утонуть в том ручейке, да ещё за такое короткое время. Да и речушку эту и лес окрестный милиционеры потом по сантиметру обшарили – никаких следов. Ни ям, ни провалов тоже не нашли… исчез и всё. – Горелик, виновато улыбнувшись, развёл руками, на этот раз вполне справившись с собой. – Так вот всё и кончилось… ничем. Ну, через пять лет, как водится, признали Яшеньку официально умершим, только мы с Фирочкой до сих пор не верим. Она особенно, знаешь ли. Вот такие дела. Ты, Лёшенька, извини, что я тебя в праздничный день расстроил…
- Ну, что вы, Илья Ефимович, я очень вам сочувствую, честное слово! А вы, ну, не пытались ещё ребёнка завести?
- Пытались, но не вышло как-то. Ладно, Лёша, хватит об этом, прошлого не вернёшь, а жизнь, знаешь ли, продолжается, и благодаря вам всем наша с Фирочкой жизнь приобрела новый смысл, так сказать.
Разрумянившаяся Фира Яковлевна в изнеможении плюхнулась на стул и, залпом осушив стакан сока, оглянулась на часы, потом на телевизор и вскричала:
- Куда вы все смотрите?! Уже поздравление президента передают! Быстро открывайте шампанское!
Под бой курантов и звон бокалов общее веселье возобновилось, посыпались поздравления и пожелания, тосты чередовались с непринуждённой болтовнёй и весёлым смехом. Наконец, где-то в третьем часу гости, устав от застолья, засобирались домой. Фира Яковлевна привычным начальственным тоном заявила, что ни один человек не покинет это место, пока всё не будет убрано. Впрочем, никто не возражал, и общими усилиями комната быстро приобрела первоначальный вид. Фира Яковлевна уже направила Илью Ефимовича в прихожую вперёд всех, сетуя на его медлительность, как вдруг в дверь позвонили. Алексей уверенный, что это ошибся кто-то из подвыпивших соседей, пошёл открывать. К его удивлению, на пороге стоял абсолютно трезвый мужчина высокого роста с холодно-отрешённым выражением лица, которое показалось Алексею смутно знакомым. Обратив на Алексея цепкий взгляд, мужчина спросил:
- Это квартира Вересковых?
- Да, а вам кого?
- Меня зовут Виктор. Вы меня, видимо, не помните. Это я вашу экспедицию с вертолётом встречал. Извините за столь неурочное вторжение, но мне срочно нужен Пётр Иннокентьевич Кудимов. Я знаю, он здесь.
- Ну, да… - Алексей, растерявшись, не нашёлся что сказать и впустил гостя в прихожую.
Тот уверенной походкой направился к помрачневшему Кудимову. Едва они поздоровались, как подоспевшая на «место происшествия» госпожа Горелик недовольно выпалила:
- Нет, я хочу знать, Пётр Иннокентьевич, что за незнакомцы посещают вас в самый разгар праздника да ещё в чужой квартире?!
Однако вместо Кудимова ответил Виктор, предварительно окинувший даму внимательным взглядом.
- Не волнуйтесь, Эсфирь Яковлевна, я ненадолго. У меня к Господину Кудимову небольшой, но очень важный разговор.
Госпожа Горелик вздрогнула и напряглась как пружина. Голосом, в котором звенела сталь, она произнесла, абсолютно игнорируя присутствие Виктора:
- Вот как, Пётр Иннокентьевич! Не знала я, что вы имеете связи с… этой организацией. Не ожидала от вас!
Она решительно развернулась и направилась в прихожую, по пути подхватив под руку своего растерявшегося супруга. Она энергично потащила его за собой со словами:
- Пойдём, Илюшенька, здесь порядочным людям делать нечего!
Однако Виктор с неожиданным проворством подскочил к выходу и загородил его своей мощной фигурой. Госпожа Горелик, обладавшая не менее мощной фигурой, собралась пробиваться с боем, оторопев от такой наглости. Виктор же, не меняя холодно-спокойного тона, сказал:
- Эсфирь Яковлевна, я не смею вас задерживать, если хотите, можете идти. Но вашего супруга, пожалуйста, оставьте.
- Это ещё почему?! Что за новости?!
- Дело в том, что у меня есть сообщение, касающееся всех присутствующих здесь мужчин.
- Раз так, я никуда не уйду! Я должна знать, что вы имеете к моему мужу!
- Не имею возражений. Оставайтесь и всё узнаете. – Он перевёл взгляд на Кудимова.
- Петр Иннокентьевич, я вам лично вкратце изложу ситуацию, а уж вы сами доведёте до сведения каждого, где бы мы могли поговорить?
Алексей, на правах хозяина, проводил двоих мужчин на кухню и, закрыв дверь, вернулся к гостям. Карпенко, до этого молча стоявший в стороне, спросил, хитро прищурившись:
- Фирочка Яковлевна, а как вы догадались, что товарищ из органов?
- Не просто из органов, а из тех самых!
- Ну да, ну да.
- У них взгляд особенный, да и имя он моё знает, а я с ним не знакома. Вот попомните мои слова, нас ожидает какая-то пакость!
- Ну, не всех нас, а только мужчин.
- Ай, бросьте, можно подумать, вы в чём-то сможете без женщин обойтись!
- Фирочка, прошу тебя, остынь! – неожиданно вмешался Илья Ефимович, который выглядел очень взволнованным.
- Что значит, остынь?! - Ещё больше разгневалась супруга. – Это чайник может остыть! И потом, почему у тебя такой виноватый вид? Ты что тоже имел какие-то дела с этим типом?!
- Фирочка, ну, какие дела? Что ты придумываешь, в самом деле? Ну, ты же знаешь, в каком институте мы работаем, это, наверняка, что-то по работе…
- Да, вот, именно в новогоднюю ночь самое время…
Готовая сорваться с её губ гневная тирада так и не родилась, потому что кухонная дверь распахнулась. Из неё вышли участники приватной беседы, причём Виктор, быстро попрощавшись, стремительно покинул квартиру. Задумчивый Кудимов, оглядев притихших друзей, начал разговор.
- У меня две новости: хорошая и плохая. Хорошая – получена весточка от нашего Константина; он жив и ждёт помощи.
Шквал ликования после этих слов был подобен взрыву, все кричали, обнимались. Не уступала никому и госпожа Горелик, которая Костю Аникеева знала только по рассказам мужа. Когда страсти немного улеглись, Кудимов продолжил:
- А теперь – плохая новость. Константин, как и предполагалось, находится на другом краю Земли, где-то в центре Южной Америки, в джунглях.
- Ну и ну, – присвистнул Карпенко – Всё так, как Страж говорил. Да, занесло парня… так, его нашли?
- Нет, не нашли. – ответил Кудимов – Искать его и предстоит всем нам. И не только его. Присядьте, разговор не на пять минут. – Когда все расселись, он продолжил:
- Неделю назад в небе над Вашингтоном при загадочных обстоятельствах пропал частный самолёт, принадлежащий сенатору одного из штатов, вместе с летящим на нём сенатором и четырьмя детьми дошкольного возраста. Дети были не его. Этих малышей, обладавших выдающимися способностями в различных областях человеческого знания, сенатор патронировал и должен был доставить в Вашингтон в рамках специальной государственной программы. На детей возлагались большие надежды, и вот – такое происшествие. Скрыть невозможно. Разразился невероятный скандал очень неприятный для правительства США, учитывая общественный резонанс и высокопоставленное положение двоих из родителей. Подключили спецслужбы, но всё без толку, пока вдруг не начались чудеса. Подробности мне неизвестны, но, поверьте, если представители этих структур по обе стороны океана всерьёз употребляют такие термины, значит, произошло действительно нечто из ряда вон выходящее. Каким-то образом в этой истории всплыли наши имена. В результате АНБ США прислало гонца в Россию для выяснения обстоятельств. А сегодня за час до нового года стационарный институтский приёмник, настроенный на мыслекод Аникеева получил передачу, впервые с того времени, как он пропал. Сработала система оповещения, и уже через несколько минут весь спецотдел, который нас курирует подняли «в ружьё». Людей повыдёргивали прямо из-за праздничных столов, так что нам ещё повезло.
- Это точно! – Подал голос Карпенко – Хоть Новый год встретили по-человечески. Но, вообще-то, Пётр Иннокентьевич, я что-то не совсем понял. Ну, то, что пришёл сигнал от Кости – это здорово. Помню, Страж говорил, что будет знак и вот – на тебе. Стало быть, пора, наконец, идти его вызволять. А что не близко, так это не страшно! Поедем ведь на казённых харчах. Экзотические страны увидим. В общем, совместим приятное с полезным, с этим всё ясно как белый день. А при чём тут пропавшие американские дети и ещё сенатор? Нет, я всегда не против помочь детишкам, хоть они и американские, и даже сенатору до кучи, но кому пришло в голову нас к делу подключить? Странно всё это. А на что ихний ФБР с Этим самым АНБ? Али оскудела земля американская этими, как их… ковбоями?! Нам же надо Костю спасать! Только не говорите мне, что сенатор с детьми тоже в джунглях осели. Они же пропали над Вашингтоном, вроде? А, кстати, я ж совсем забыл! Мы, институтские, ведь все невыездные! Или это уже не вопрос?
- Это был большой вопрос. – С улыбкой выслушав тираду Карпенко ответил Кудимов. – Именно его решение позволило нам встретить праздник дома. Нам разрешён выезд. Временно. Под присмотром.
- Понятно… и то хлеб. – Вздохнул Карпенко.
- Насчёт остального. – продолжил Кудимов, - Ты, Василий Богданович, уловил самую суть. То есть, как и тебе, в этом деле никому ничего не ясно. Могу только сообщить следующее. Американцы ни за что не позвали бы нас, не будь в этом необходимости, это первое. Второе - интерес у нас общий. По моим сведениям, и Константин, и пропавшие американцы находятся вместе, в глуши джунглей южной Америки, и выручить их надо не позднее определённого момента, иначе они погибнут. Это единственное, что удалось понять из полученного мыслекода. Остальное расшифровке не поддалось.
- Как это, не поддалось? – удивился доктор Горелик – Есть же стандартные механизмы…
- Они не сработали.
- Не может быть!
- Мыслекод изменился.
После слов Кудимова возникла напряжённая пауза, которую прервал Алексей.
- Что это вы все замолчали? Катька, вон, побледнела… Кать, тебе вредно нервничать, успокойся. В чём дело то? Что там за проблема с этим мыслекодом?
Кудимов ответил:
- Это может означать, что и сам Аникеев изменился. Данная версия вполне жизнеспособна, хотя и неприятна. Но, возможен и другой вариант. И я склонен принять именно его. Думаю, что форму мыслекода изменила сама среда, в которой находится сейчас наш друг. Видимо, это особенное место даже среди прочих аномальных зон.
Раздался общий задумчивый вздох, Кудимов, меж тем, продолжал – Понимаю ваши эмоции, но мы будем не одни. Это – третье. С нами отправятся двое американцев и один представитель из Европы.
- Даёшь интернациональный спасательный рейд! – продекламировал Карпенко. – все засмеялись, а он невозмутимо продолжил – Хотя я предпочёл бы обойтись без них. У нас сложилась классная команда, а тут чужие люди, да ещё иностранцы! Может, мы двумя группами пойдём?
- Исключено. – отрезал Кудимов.
Тут в разговор вмешалась Катенька.
- Подождите, - произнесла она и голос её дрогнул – Что же это получается? Вы все отправляетесь на край земли без меня?! А как же я?!
Алексей обнял жену и начал успокаивать, ласково гладя по голове.
- Ну, Катюша, ты ж должна понимать, что время не ждёт. Костя ведь не будет зря сигналить. И детишек надо выручить, ну, и сенатора этого заодно. Но ты не горюй, мы быстренько обернёмся, я тебе обещаю! Хочешь, маму твою вызовем, чтобы тебе тут не скучно было? А пока, вот, Фира Яковлевна наверняка не откажется помочь.
- Конечно, не вопрос! – С энтузиазмом откликнулась госпожа Горелик – Мы с Илюшей глаз с неё не спустим! – Она оглянулась на супруга, ожидая подтверждения и, не дождавшись, с подозрением спросила – А что это ты молчишь? Уж не собрался ли ты, моё ходячее недоразумение, в этот самый рейд?!
Илья Ефимович в обычной своей манере пролепетал:
- Ну, Фирочка, ты же слышала, что пойдут, так сказать, все мужчины…
- Ну а ты тут при чём?! – голос Фиры Яковлевны обрёл характеристики громового раската – Ты ж сам себя спасти не можешь, как ты собираешься ещё кого-то спасать?! Ты ж им всё дело загубишь! Нет! Даже не думай!
Однако Илья Ефимович в очередной раз проявил неожиданное упорство.
- Прости, Фирочка, но я должен… я не могу тебе объяснить… я надеюсь, что не буду очень уж большой обузой…
- Да ты с ума сошёл! Это же джунгли! Там звери, Илюша! И меня рядом не будет!
- Ну, Фирочка, дорогая, в прошлый же раз я, всё-таки, не пропал?
- В прошлый раз с вами была женщина! – она показала на Катю – Это вас и спасло, а уж тебя, муж мой, наверняка! – Внезапно она сменила гневный тон на примирительный и почти замурлыкала – Ну же, будь умницей, скажи мне, что ты остаёшься дома?
В этот момент вмешался Кудимов:
- Вы знаете, Эсфирь Яковлевна, всё не так плохо.
- О чём вы?
- В нашем отряде будет женщина.
- Да? И кто же? Меня, что ли, хотите уговорить?! Не выйдет!
- Речь идёт не о вас. Представитель от Европы – женщина.
- Молоденькая?
- Скажем, средних лет. Надеюсь, теперь вы спокойны за всех нас?
Фира Яковлевна, сникнув, произнесла:
- Ну, если так, что ж. Ох, Горелик, Горелик, куда бог несёт твои старые ноги… ладно уж. - Она обратила на Кудимова просительный взгляд – Пётр Иннокентьевич, и всё же, я именно вас особенно попрошу приглядеть за моим супругом, мало ли чего.
- Фирочка! – возмущённо пропыхтел Горелик.
Кудимов ответил без тени улыбки:
- Я постараюсь максимально обеспечить безопасность нашего отряда, Эсфирь Яковлевна.
- Фирочка Яковлевна, - вступился Вересков – Да не волнуйтесь вы так! Я тоже за нашим доктором пригляжу, а вы уж, пожалуйста, мою Катюшу тут не бросайте.
- Само собой, молодой человек! Могли бы и не говорить. У меня ничего не пропадёт!
Все заулыбались.
- А когда вы отправляетесь? – спросила Катя.
Все обернулись к Кудимову, который со вздохом сказал:
- Завтра, то есть, уже сегодня в девять утра надо быть в аэропорту.
- Ох, так быстро? А собираться когда? – выдохнула Катя.
- Таковы обстоятельства. – твёрдо ответил Кудимов.
После этих слов все наскоро попрощались и разошлись, потому что времени на сборы практически не осталось.
…
Утренний аэропорт, наполненный привычным гулом и суетой, радушно принял в свои объятия небольшую, но очень живописную группу. Кудимов, одетый как обычно строго, всё время кого-то высматривал. Катя и Алексей, одетый по-походному, глядели только друг на друга, ничего вокруг не замечая. Карпенко, явившийся почти налегке, помогал нести многочисленный багаж доктора Горелика, собранный энергичными усилиями Фиры Яковлевны. Илья Ефимович, не смевший перечить супруге, которая, кстати, сама сумки нести не собиралась, без помощи Карпенко скорее всего просто погиб бы под непосильной ношей. Теперь же он мог даже периодически вставлять одну-другую фразу в оживлённый разговор жены и своего спасителя, благодарно на него поглядывая.
Неожиданно, словно вынырнув из никуда, впереди показалась знакомая фигура «ночного гостя», к которому тут же направился Кудимов. Обменявшись несколькими фразами, мужчины вернулись к остальной кампании. Виктор, раздав каждому билеты и паспорта с визами, сказал:
- Посадка на самолёт уже объявлена.
Фира Яковлевна, то и дело кидавшая на Виктора неприязненные взгляды, язвительно заметила:
- Какая бестолковая организация… дела! А вдруг там очередь? Мы же можем опоздать! Хотя, всё что ни делается, всё к лучшему. Все получат время на нормальные сборы, а кое-кто получит взыскание.
- Фирочка! – Шёпотом взмолился Илья Ефимович.
Однако Виктор, абсолютно не среагировав на колкость, ровным голосом ответил:
- Не волнуйтесь, госпожа Горелик, наша группа отправляется на особых условиях. В общей очереди стоять не придётся, и багаж досматриваться не будет. Вы пойдёте дипломатическим коридором. Тем не менее, стоит поторопиться. Следуйте за мной.
Настал миг прощания. Катенька, несмотря на все старания, не смогла сдержать слёз. Она по очереди обняла каждого и надолго приникла к печальному Алексею. Фира Яковлевна, отрывисто поцеловав в щёку растерянного супруга, подтолкнула его вперёд со словами:
- Иди, Горелик, но помни, я тебя предупреждала! Ох, чует моё сердце, что добром это не кончится. – Она на миг задумалась, а потом быстро затараторила – Да, главное, не забудь, что список вещей у тебя в правом верхнем кармане, а в левом верхнем – мои инструкции! И чтобы всё выполнял, как написано! Не рассчитывай, что большое расстояние позволит тебе забыть о моём существовании.
- Ну что ты, Фирочка! – залепетал вконец расстроенный Горелик – Я никогда не смогу забыть о твоём существовании. – он несмело улыбнулся – И даже без всяких инструкций.
Фира Яковлевна, не ожидавшая от супруга ничего подобного не нашлась что ответить и подозрительно заморгала. Отвернувшись, она молча махнула рукой и направилась к Вересковым, которые никак не могли расстаться. Обняв за плечи Катю, она мягко отделила её от Алексея и он, с тоской оглядываясь, пытаясь вымученно улыбаться, пошёл догонять остальных.
Когда Вересков пропал из вида, к опечаленным женщинам подошёл Виктор.
- Пойдёмте, я отвезу вас домой.
Фира Яковлевна, глядя куда-то в сторону, недовольным голосом произнесла:
- Смотри, какая любезность. Ладно, уж, пошли, девочка. Если бы не ты, клянусь, ни за что бы не села с ним в одну машину!
Виктор, устало улыбнувшись растерянной Кате, заглянул госпоже Горелик прямо в глаза и серьёзно сказал.
- Эсфирь Яковлевна. Как бы вы не относились к моей организации и ко мне лично, настоятельно попрошу вас прислушаться к моим словам. Я не собираюсь докучать вам и госпоже Вересковой своим присутствием, но я обязан, по долгу службы и по просьбе ваших родных и друзей, заботиться о вас. Поэтому возьмите, пожалуйста, мою визитку и всегда держите при себе. Это специальный служебный номер. Позвонив по нему в любое время дня и ночи и назвав своё и моё имена, вы можете рассчитывать на быструю и действенную помощь.
- Спасибо. Мы и сами не пропадём. – всё также нелюбезно ответила Фира Яковлевна, но визитку взяла.
Катя, молча кивнув Виктору, спрятала бумажный квадратик в кошелёк.
Обратной дорогой не разговаривали. Фира Яковлевна вышла вместе с Катей. Виктор, не считая нужным возражать, кивнул на прощание и закрыл дверцу. Убедившись, что женщины вошли в подъезд, он уехал.
ГЛАВА 7.
Первый день заграничной командировки обещал быть спокойным. Утомлённые длительным перелётом через Атлантику и последовавшим сразу следом путешествии в кувыркучем маленьком самолётике местной внутренней авиалинии, россияне отдыхали в гостинице южноамериканского городка с ничего не говорящим названием. Тем не менее, персонал был гостеприимен, обстановка приятная и расслабляющая, и путешественники с удовольствием воспользовались этим, расположившись вокруг столика недалеко от бассейна на открытом воздухе. Все они уже давно восстановили форму, только доктор Горелик, который перенёс самолёт хуже всех, всё ещё хандрил, хоть и бодрился. Пропустив вчерашний ужин и сегодняшний завтрак, он только к полудню смог выползти из своего номера и встретиться, наконец, с друзьями.
Почти ничего не зная о деталях предстоящего спасательного рейда, мужчины терялись в догадках и пытались строить предположения. Пётр Кудимов, по своему обыкновению, больше отмалчивался, в разговорах почти не участвовал и периодически погружался в какие-то глубокие размышления. Кроме россиян в это жаркое время дня около бассейна никого не было, поэтому появление троих незнакомцев заставило обратить на себя внимание. Гости огляделись и, заметив российских путешественников, направились к ним. Алексей Вересков, внимательно присмотревшись, узнал в одном из гостей своего виртуального знакомого, американского исследователя аномальных зон Генри Бентона, с которым общался в Интернете. Тот, по-видимому, тоже узнал Верескова и махнул ему рукой. Россияне встали и приветствовали подошедших гостей, которыми, кроме Бентона, были Джордж Хименес и Джеймс Вильсон. Перезнакомившись, будущие соратники по рейду приступили к долгожданному обсуждению. Вильсон, взял инициативу в свои руки и сообщил, что он, собственно, в джунгли не пойдёт, но снабдит группу необходимыми инструкциями. Он, неплохо владеющий русским, начал изъясняться именно на этом языке, чем вызвал на лице Хименеса выражение некоторой растерянности. Бентон, также неплохо знающий русский, как и некоторые другие языки, вспомнив о сцене на пляже, не удержался от язвительного комментария.
- О, кажется, агент Хименес в затруднении?! Неужели агенту Хименесу нужен переводчик?! Похоже, Джеймс, тебе придётся пойти с нами.
Хименес покраснел как свёкла, но смолчал, а Вильсон, слегка досадуя на Бентона за бестактность, сказал:
- Джордж прошёл ускоренное обучение и владеет основой языка.
- Что-то непохоже – продолжал нападение Бентон, – но, если будет совсем плохо, можно попробовать говорить, э… пальцами.
- На пальцах. – Поправил его Вильсон не без мстительных интонаций и добавил – Думаю, это не понадобится, я слышал, что некоторые из русских участников рейда владеют английским?
Кудимов, к которому был обращён вопрос, подтвердил, что он и Вересков действительно говорят по-английски. Карпенко, уловив на себе вопросительные взгляды, грустно вздохнул:
- Нет, господа, я – пас. Знаю только то, что со школы осталось, так что парень не одинок. А доктор наш вообще ни в зуб ногой! – добавил он весело.
- Ни в зуб ногой?! Что это значит? – переспросил удивлённый Бентон.
- Ну, это значит, что он, это… ничего не знает, то есть.
- Я не понимаю, при чём тут зуб? Пожалуйста, объясните точнее. – заинтересовался Бентон.
Карпенко, пыхтя и мучительно подбирая слова попытался ответить на его просьбу. Его усилия рассмешили всех, даже хмурый Хименес просветлел лицом. Бентон, который так ничего и не понял, хохотал от души. Наконец он смог сказать:
- Вы очень весёлый человек, мистер Карпенко.
- Какой я мистер, зовите меня Василий.
- Василий? О кей, Василий это, по-английски - Безил. Если вы не будете возражать, я буду называть вас так, а вы зовите меня Генри. О кей?
- Ладно, - смеясь согласился Карпенко. – А можно я вас буду называть по-нашему – Гена, и давай будем на «ты»?
- На «ты» можно. Но я хочу знать, Гена, это не есть женское имя? – озадаченно спросил Бентон.
Все засмеялись, а Карпенко, улыбаясь, ответил:
- Нет, это сокращённое от полного – Геннадий.
- Геннадий очень длинно. О кей, я – Гена, ты – Безил. – подытожил Бентон.
В результате этого разговора воцарилась непринуждённая атмосфера, и дальнейшая беседа потекла легко. Вильсон предложил обсудить предстоящее мероприятие прямо здесь, на открытом воздухе, сославшись на любопытство гостиничного персонала. Возражений не последовало, и группа уселась за знакомый столик. К концу часа, который пролетел незаметно, обе стороны успели обменяться необходимой информацией. Разговор уже подходил к концу, как вдруг начали происходить странные вещи.
Резко стихли все звуки вокруг: ни шелеста ветерка, ни криков птиц, всё замерло, исчезло всякое движение. Мужчины тоже затихли, недоумённо оглядываясь. Сгустившиеся внезапно сумерки заставили поднять глаза к небу, где изумлённому взору предстали невесть откуда взявшиеся, сгущающиеся на глазах тучи, стремящиеся слиться в фиолетово-свинцовый конгломерат.
Кудимов и Вильсон, вскочив, одновременно выкрикнули:
- В гостиницу, быстро!
Но сделать это оказалось не так-то просто. Потому что в этот миг небо словно обрушилось. Поднялся шквальный ветер, подхвативший и швырнувший в воздух все незакреплённые предметы, которые не разлетались, а продолжали кружиться адским хороводом, норовя сбить с ног. Порывы ветра, ставшие ледяными, принесли с собой град, больно хлеставший со всех сторон. Полуослепшие люди, с трудом ориентируясь, бросились к спасительному зданию гостиницы. Они были почти у цели, когда всё вдруг стихло так же внезапно, как и началось. Оглядевшись, обнаружили, что не хватает двоих. Бентон, застрявший на полпути, кряхтя, выбирался из-под упавшей на него деревянной скамейки, а у самого бассейна обнаружился растерянный доктор Горелик, который так и не сдвинулся с места. Сбитый с ног ветром, потерявший тапочки, он стоял на четвереньках и удивлённо оглядывался по сторонам, с трудом приходя в себя. Его вид был столь комичен, что все, включая слегка ушибленного Бентона, дружно рассмеялись. Этот смех привёл доктора в чувство и он, наконец, поднялся, смущённо улыбаясь. Но, как оказалось, испытания не закончились. Внезапно ударили сразу несколько молний прямо в воду бассейна. Горелик, стоящий на самой его кромке, вновь остолбенел. Вода в бассейне заискрилась зелёными сполохами, и начала вспучиваться, словно кто-то наполнял бассейн изнутри. В тот же момент вода оттаявших градин, тоже вспыхнувшая зелёным отсветом, начала собираться в лужицы, а те – в ручеёк, который потёк, змеясь, вокруг бедного доктора, замыкая его в круг.
Первым опомнился Бентон. Он проворно подхватил скамейку и, подбежав к Горелику как можно ближе, поставил её таким образом, что образовал мостик через растущий ручеёк. Как раз в этот момент, вода из бассейна, искрясь и переливаясь зелёными искрами, перехлестнула за бортик и начала разливаться по участку, подбираясь к ногам доктора. Однако Горелик всё также неподвижно стоял босыми ногами на кафельном полу, абсолютно не реагируя на дальние призывы друзей и ближние призывы Бентона. Последний, не раздумывая более, вскочил на скамейку и успел затащить на неё доктора за секунду до того, как прибывающая вода и раздувшийся ручей слились, образовав под скамейкой сплошной искрящийся водоворот.
Потоп быстро достиг каменных ступеней гостиничной лестницы, заставив остальных искать на них спасения. Вильсон, переведя тревожный взгляд на Кудимова, сказал:
- Сэр, происходящее совсем не похоже на природный катаклизм. У вас есть особые способности, может, вы поможете нашим друзьям?
- Да, Пётр Иннокентьевич, - обрадовано подхватил Алексей, - Может, шарахните по этому бассейну парочкой фирменных зарядов?!
- Нельзя, иначе я бы уже давно ударил. – Тяжело вздохнув, ответил Кудимов. – Заряды пройдут слишком близко от людей, их тела мокрые. Может притянуть, тогда оба погибнут. Однако надо что-то делать, ибо катаклизм действительно не природный, с этим я абсолютно согласен.
- А где наш Василий Богданович, он же только что был здесь? – заметил Вересков.
Словно в ответ на его слова из недр гостиницы вынырнул Василий Карпенко в раздобытых где-то высоких резиновых сапогах, держа под мышкой рулоны какого-то материала.
- Попробую их выручить! – крикнул он на бегу и без страха ринулся в сверкающую воду, сразу погрузившись по щиколотку.
Подбежав к скамейке и забравшись на неё, он снял сапоги, натянул их на босого Горелика, спихнул его в воду и толкнул в сторону гостиницы, отметя слабую попытку возражения словами:
- Ступай, дорогой Илья Ефимович, честное слово, без тебя веселей дело пойдёт.
Доктор вздохнул и покорно затрусил к лестнице по прибывающей воде. Бентон, с интересом наблюдавший за происходящим, спросил:
- Почему так мало, Безил? Нужно ещё сапоги.
- Извини, больше не нашёл, но для нас я тоже кое-что припас. Вот. - Он развернул рулоны, оказавшиеся кусками мягкого пластика. – Всё, что нашлось. Вот, бери, каждому по два. Ставь ногу в центр и обмотай края вокруг голени. Будет что-то вроде сапога.
- Думаешь, это сработает?
- Честно? Не знаю. Если вода не попадёт…, но больше всё равно ничего нет. Так, раз идея моя, то я первым и попробую.
- Почему ты?
- А кто?
- Я, например. Я – старший!
- По званию, что ли?
- По возрасту!
- Не, я не согласен.
- Тогда давай вместе.
Но они не успели. Какая-то тень, выросшая за спиной, заставила их обернуться и застыть на месте. Вода в бассейне, против всех законов природы вздыбилась, образовав огромную волну с клочковатым, пенистым гребнем, искрящуюся призрачным электричеством. Этот пугающий гребень навис над обоими мужчинами огромной массой, грозя поглотить и уничтожить. Их друзья, стоящие на лестнице, замерли в ужасе. Пётр Кудимов, выбросив вперёд руку, уже готов был на последний рискованный шаг, как вдруг случилось невероятное. Какая-то сила рванула двоих со скамейки, подбросила в воздух и понесла прочь от бассейна и от неминуемой смерти. Кудимов, не растерявшись, тут же метнул в рушащуюся волну целую обойму плазменных шаров. Раздался оглушающий взрыв, и всё стихло. Вернулись звуки, тучи растворились, засияло солнце. Бассейн приобрёл привычный безобидный вид.
Окончание таинственного катаклизма совпало с шумным приземлением спасённой пары прямо под ноги к таинственной незнакомке, появившейся, видимо, в самый разгар бури. Это была стройная темноглазая шатенка средних лет. Черты лица её были, скорее, не красивыми, а миловидными, и угадывалось в них что-то очень знакомое, словно виденное когда-то раньше, но забытое за давностью лет. Так подумал Карпенко, глядя на незнакомку снизу вверх. Она же, приветственно улыбнувшись обоим мужчинам, сказала по очереди на русском и английском:
- Здравствуйте, джентльмены. Меня зовут Тереза Вагнер. Извините за жёсткую посадку – обстоятельства поторопили.
Вскочивший Карпенко, осторожно пожав женщине руку, удивлённо сказал:
- Так это вы нас спасли?! Вот это да! Спасибо. Меня зовут Василий Карпенко. А на двух языках говорить не обязательно, это я в английском не очень, а мой друг Геннадий, то есть Генри… Гена?! Ты что?! – Карпенко, отведя взгляд от лица Терезы, с удивлением обнаружил Бентона, всё ещё сидящим на земле и слегка пихнул его в бок. Но тот даже не пошевелился, а продолжал, не отрываясь, восхищённо разглядывать улыбающуюся женщину. Правда, на слова Карпенко он всё же ответил, так и не повернув к нему головы.
- Безил, это она!
- Чего, она? Ты хочешь сказать, что это она нас спасла? Ну, да…
- Нет, то есть, да… не знаю, но это – она!
Карпенко тяжело вздохнул и, покачав головой, сказал, смущённо глядя на Терезу:
- Извините, госпожа Вагнер.
- Можно просто Тереза.
- Хорошо. Извините, Тереза. Кажется, мой друг слишком сильно стукнулся.
С этими словами он взял Бентона под руки и рывком поставил на ноги. Тереза, продолжая улыбаться, протянула руку Бентону. Тот, наконец, очнувшись, галантно прикоснулся к руке губами и назвал себя. Тут подоспели остальные, и знакомство продолжилось. Немного погодя, Карпенко, с трудом оттащив Бентона на пару шагов в сторону, шепнул:
- Что ты там нёс, Гена? Ну, в смысле, говорил? Ты, вроде, не на голову приземлился? Или у тебя другое место думает?
- Не надо шутки, Безил, - грустно ответил Бентон. – Я всю жизнь искал эту женщину, а сегодня я её встретил. Ты понимаешь?
- Не совсем. Вы что, потерялись?
- О, Безил! Эта женщина – мой идеал! Теперь понимаешь?
- А, ясно…, ну ты, брат, и нашёл время. Нам, может, в пекло соваться придётся, а он – нате вам.
- Ты сложно говоришь, Безил, я не понимаю.
- Да, всё окей, я за тебя рад.
- Правда? Спасибо. – Ответил Бентон, который в течение всего разговора ни разу не смог оторвать от Терезы восхищённого взгляда.
Перезнакомившись, вся кампания отправилась в гостиничный холл, так как снаружи царил полный беспорядок, и продолжать разговор там было неудобно. Произошедший катаклизм заставил попрятаться весь гостиничный персонал, но Джеймс Вильсон сумел отыскать испуганного администратора. Быстро переговорив с ним, он взял ключи и предложил будущим участникам рейда следовать за собой. Свободное помещение, напоминавшее комнату для релаксации, как нельзя лучше подходило для конфиденциального разговора. Первым попросил слова Кудимов:
- Господа, я думаю, нам не следует здесь задерживаться. Предлагаю отправиться как можно скорее к месту назначения.
Вильсон кивнул.
- Я согласен с вами, сэр. Я имею в виду не только последние события, но и полученные мной недавно сведения. Речь идёт о резком ухудшении погодных условий в интересующем нас регионе. Начались дожди, нехарактерные для этого времени. Местность, по которой вам предстоит идти, в результате может превратиться в непроходимое болото. И тогда никто из местных проводников не согласиться сопровождать вас, а без них вы не сможете дойти до нужного места, несмотря на некоторую осведомлённость мистера Бентона. Поэтому, господа, следует поторопиться. Вертолётом нас доставят в начальную точку маршрута, там вам сделают необходимые прививки, и далее наши пути разойдутся. Вы отправитесь в неизвестность, а я вернусь домой, и буду внимательно отслеживать ваше продвижение, чтобы организовать необходимую помощь. – Вильсон достал из внутреннего кармана портативный компьютер, и после нескольких манипуляций с кнопками, передал его Кудимову со словами:
- Ознакомьтесь, господа с имеющейся картой местности, куда вам предстоит идти.
- А почему в центре белое пятно, и что за красная граница вокруг? – спросил Карпенко.
- Белое пятно – это неизвестная область – ответил Вильсон. – Со спутников она не визуализируется. Красным цветом отмечена область повышенной вулканической активности. Вулканы старые, но действующие. Они видны со спутников. Должен предупредить, что помощь может достигнуть вас только до этой границы вулканической активности, и то не гарантированно. Внутри белого пятна вы сможете надеяться только на себя. Связь с вами я буду осуществлять через Джорджа Хименеса, который получит необходимое техническое обеспечение. Джордж отлично владеет местным языком, он поможет вам общаться с проводниками. Генри, если я не ошибаюсь, тоже говорит…
- Совсем немного. – Отмахнулся Бентон, мысли которого, похоже, витали где-то далеко.
- Это лучше, чем ничего. – Улыбнулся Вильсон. – Итак, господа, укладывайте вещи. Встречаемся в холле на первом этаже. Я получил сообщение, что вертолёт будет через пять минут.
ГЛАВА 8.
Рыбацкий посёлок, пропитанный влажными испарениями, встретил путешественников проливным дождём. Река, отделявшая этот последний, более ли менее цивилизованный островок от зелёного моря диких джунглей, вздулась и грозила выйти из берегов. Местные жители, лишённые возможности заниматься рыбной ловлей, сидели по домам. Путешественники-рейдеры были размещены в двухэтажном здании местной больницы. В их распоряжение отдали целый этаж, так как больница пустовала. Сидя в холле, приходя в себя после прививок, путешественники обменивались впечатлениями. За время знакомства в их тесной кампании сложилась особая атмосфера чувствительности, позволяющая изъясняться каждому ни том языке, на котором ему было в данный момент удобно. Те, кто не понимал, получали помощь от сидящих рядом. Сейчас говорили по-русски, а Тереза, которая добровольно взялась опекать Хименеса к большому неудовольствию Бентона, переводила всё Джорджу на английский.
- Странное место. – Задумчиво сказал Алексей.
- Что именно ты заметил странного? – Спросил Кудимов.
- Да людей совсем не видно, даже дети не играют. Что, все так боятся промокнуть?
- А меня это не удивляет, посмотрите, как льёт, - пропыхтел доктор.
У него единственного из всей кампании поднялась температура, и теперь он кутался в тёплый плед, безуспешно пытаясь согреться. Большинство присутствующих, словно последовав его призыву, засмотрелись на бегущие по оконному стеклу непрерывно змеящиеся полосы дождевой воды. Только Джордж Хименес и Тереза Вагнер о чём-то оживлённо беседовали вполголоса. Бентон, от внимания которого не ускользнул этот факт, саркастически произнёс:
- Госпожа Вагнер, может вы соизволите всем нам сообщить тему, которую вы так интересно обсуждаете с мистером Хименесом? Или это что-то личное?
- Нет, мистер Бентон, весело улыбнулась Тереза. – Ничего личного. Дело в том, господа, что Джордж рассказал мне интересную вещь. Он абсолютно согласен, с вами, Алексей, что местные жители ведут себя необычно. Но дело, оказывается, не в дожде, а в нашей экспедиции.
Заинтересованные взоры путешественников обратились к рассказчице, а она продолжала:
- Джордж сегодня говорил с врачом, который нас наблюдает, так вот, врач предупредил, что не стоит пытаться наладить контакт с местными жителями, всё равно не получится. Они категорически отказываются контактировать с теми, кто идёт в лес.
- Почему же? – спросил Алексей.
- У них не принято общаться с людьми, которых ожидает гибель.
- Позвольте, позвольте, какая гибель, о чём вы? – встрепенулся доктор.
- Они считают нашу экспедицию обречённой. – развела руками Тереза.
- Я могу пояснить. – сказал Генри Бентон, усиленно разглядывая кончики своих ногтей. – Наша экспедиция не первая. Конечной точкой маршрута, которая на карте была скрыта областью белого пятна, является заброшенный индейский город. Во всяком случае, я надеюсь, что он там есть. Об этом говорят дошедшие до нашего времени легенды местного населения. Многие переправлялись на тот берег реки в надежде отыскать его. Но это всегда был билет в один конец. Неважно, любители шли или профессионалы. Никто не вернулся.
После того, как Тереза закончила переводить, повисла напряжённая тишина. Доктор Горелик, позабыв про температуру, сбросил плед и, семенящим шагом подойдя к Бентону, заглянул ему в глаза:
- Что… что же это? Вы знали это с самого начала?
- Да.
- Позвольте, почему же… почему вы нам не сказали?
- Я думал, все знают. В любом случае, для меня это не важно, я иду выручать друга, и собираюсь вернуться оттуда вместе с ним.
Оптимистичные слова Генри Бентона были вознаграждены одобрительными взглядами мужчин и улыбкой Терезы, которая заставила его порозоветь от удовольствия.
Пётр Кудимов, сощурив льдистый взгляд, сказал:
- Замечательные слова, мистер Бентон. Я думаю, желающих возразить среди нас нет.
Доктор Горелик, видя общее молчаливое согласие, безнадёжно вздохнул и, пытаясь приободриться, с надеждой спросил:
- А что, совсем никто не вернулся?
- Проводники. Они иногда возвращались. – Пожав плечами, ответил Бентон.
- Да, кстати, - вмешался Вересков. – Почему же некоторые местные рыбаки решаются не только с нами контактировать, но даже становятся проводниками? Из-за денег?
- Нет. – Бентон опять принялся изучать свои ладони. – Деньги, конечно, нужны всем, но ни один местный рыбак в джунгли не ходит. И не будет ходить за любые деньги. Проводники – особая каста. Несколько семей, мужчины из которых посещают тот берег. Опыт передаётся от отца к сыну. Эти же люди считаются местными колдунами. Лечиться тоже предпочитают у них. – Он бросил многозначительный взгляд в сторону пустующих палат.
Доктор Горелик снова сник и, развернувшись, поплёлся к своему креслу, бормоча себе под нос:
- В джунгли, в неизвестность… с какими-то колдунами! Ай, Фирочка, Фирочка, ты как всегда оказалась права…
Причитания удручённого Ильи Ефимовича только укрепили решимость остальных выйти как можно скорее. Решили лишь дождаться, когда у многострадального доктора спадёт температура. Это случилось уже к вечеру, и утром отряд в полном составе готов был выступить. После кратких сборов, участники рейда собрались на небольшом рыбацком причале. Дождь лил, не переставая, но, благодаря знаменитым костюмам, которыми российская сторона наделила всех рейдеров, люди чувствовали себя вполне сносно.
Генри Бентон, получивший, наконец, в своё распоряжение сию вещь, с интересом рассматривал свой костюм благородного коричневого цвета, и даже изучал его на ощупь. Джордж Хименес вёл себя гораздо более сдержано, как будто вещь его не интересовала, хотя костюм чёрного цвета сидел на его высокой, стройной фигуре изумительно. Алексей Вересков, также впервые надевший таинственное одеяние для которого выбрал тёмно-синий цвет, держался очень раскованно, словно бы носил костюм давно. Тереза Вагнер выглядела одновременно сдержанно и необычайно элегантно в женском варианте костюма лилового цвета, причём элегантность была особенно замечена Бентоном, заставляя его периодически отрываться от изучения собственной одежды и бросать в сторону Терезы восхищённые взгляды. Двое местных проводников были в собственной одежде, экзотичной и насыщенной необычными деталями, но, без сомнения, удобной и практичной.
Без лишней суеты, разместив вещи и самих себя в двух моторных лодках, участники рейда отправились в путь, оставив на берегу одинокую фигуру Джеймса Вильсона, контуры которой постепенно размыло дождём. После того, как Вильсон пропал из вида, все взоры устремились на выраставшую впереди стену дикого леса. Из всех рейдеров в джунглях бывал только Генри Бентон, но он, как и остальные, притих, отказавшись от комментариев. Нависающая зелёная масса давила на путешественников, изливая какие-то нездешние, враждебные волны, незримые, но почти физически ощущаемые. Короткая переправа прошла без накладок, и вскоре лодки, цепляя дно, уткнулись в противоположный берег. Начали выгружаться, почему-то очень торопливо, как будто что-то подгоняло. Поэтому никто, кроме Кудимова, менее других подверженного общей суете, не заметил, как оба проводника, побросав вещи, начали настороженно оглядываться и прислушиваться. Затем оба, тревожно переглянувшись, подошли к Хименесу и, энергично жестикулируя, принялись ему что-то объяснять. Кудимов, приблизившись, обратился к Хименесу:
- Что происходит, Джордж?
- Они обеспокоены, – ответил тот. – Говорят, слишком тихо. Звери и птицы не кричат.
- Идёт дождь.
- Нет. Всё равно так не должно быть, теперь я и сам заметил.
В этот момент Алексей Вересков, обладающий тонким слухом, замер на месте и, указывая рукой прямо в сердце джунглей, воскликнул:
- Тихо! Что это? Слышите?! Что-то движется на нас оттуда!
Рейдеры замерли, побросав работу. Сразу обрушилась тишина, нарушаемая только монотонным шорохом стекающих дождевых струй. И вдруг в этот мирный шум незаметно, исподволь вклинился другой, посторонний, нарастающий шелест, словно галька сыплется по горному склону. Звук рос, изменялся, быстро превратившись в череду шлепков, перемешанных с треском ломающихся веток. И вдруг, прямо с неба, на людей посыпались камни разного калибра, в большинстве своём довольно увесистые, размером с человеческую голову. Путешественники бросились врассыпную, но спастись было негде.
Однако панике поддались не все. Тереза Вагнер, держа руки над головой ладонями вверх, спокойно стояла у самой кромки воды, явно ничего не опасаясь. И действительно, камни словно облетали её. Кудимов, выставив вверх правую руку, образовал над головой нечто вроде синего сияющего щита, попадая на который камни попросту испарялись, и призвал всех под свою защиту. Путешественники, недолго думая, устремились под спасительную крышу. На месте остались только невозмутимая Тереза и, как можно было догадаться, доктор Горелик, который неуклюже копошился на земле около сотни метров в стороне. Карпенко, заметивший этот прискорбный факт, крикнул:
- Илья Ефимович! Быстро дуй сюда! Чего ты там застрял?
- Я не могу! – Со слезами в голосе ответил Горелик. – Я, кажется, подвернул ногу.
Камни, словно услышав его жалобу, посыпались с удвоенной силой, грозя проломить незадачливому доктору череп. Карпенко, не раздумывая, выскочил под смертоносный каменный дождь и, что есть мочи, бросился к Илье Ефимовичу, который был парализован ужасом. Через секунду Василий Богданович услышал позади недовольный голос Бентона:
- Хотел бежать без меня?
- Вернись, Гена, это опасно!
- Сам вернись.
- Ладно, понял.
- Нет, ты не понял. Я понял!
- Что?
- Я понял. Мы оба пошли в экспедицию, чтобы всё время спасать этого человека, который медленно думает и медленно движется! Скажи мне правду, Безил, зачем вы его взяли?
- Когда-нибудь узнаешь.
Как раз в этот момент, совершив серию перебежек, они подобрались к Горелику. Не, теряя ни минуты, друзья подхватили его под руки и поволокли, но не успели они пробежать и десяти метров, как над их головами раздался страшный треск. Оказалось, огромный валун перебил ствол дерева, верхушка которого, с широкой кроной и массивными ветвями, летела прямо на бегущих мужчин.
- Бросайте меня, бегите! – взвизгнул Горелик и зажмурился.
- Обалдел, что ли! Держись крепче и прыгай на одной ноге! – шикнул на него Карпенко.
Но все усилия были напрасны. Ветвистая крона уже грозила свалиться им на головы, как вдруг её падение замедлилось и остановилось! Удивлённые мужчины уставились вверх, но были возвращены к реальности голосом Терезы Вагнер:
- Быстрее! Опасность не миновала!
И действительно, это Тереза удерживала крону от падения другой, свободной рукой, которая напряженно подрагивала. Друзья, оценив обстановку, припустили с удвоенной силой, но видно, судьба была против них. Ещё один перешибленный ствол начал валиться им на головы уже с другой стороны. Мужчины замерли, не зная, куда бежать. Тереза Вагнер слегка побледнела. Чтобы спасти смельчаков, ей надо было лишиться собственной защиты. Положение стало критическим, как вдруг из-под щита вылетели два сверкающих синих шара и ударили точно по обоим деревьям, превратив их в тучу сыплющихся щепок и листьев. Тут же послышался требовательный кудимовский баритон, призвавший друзей поторопиться. Они уже почти добрались, когда случилось следующее. Один из камней угодил прямо в катер, из которого ещё не успели выгрузить вещи, сразу оказавшиеся в воде. Хименес с криком: «Там же связь!», ринулся спасать уплывающий багаж. Алексей Вересков хотел выскочить следом, но Кудимов цепко схватил его за плечо, прикрикнув:
- Нельзя! Пострадаете оба. Джордж, немедленно назад!
Но было поздно. Увесистый камень, со свистом рассекая воздух, угодил прямо Хименесу в плечо, сбив с ног. В тот же миг всё стихло. Каменный дождь, словно удовлетворённый полученной наконец жертвой, исчез, мгновенно испарившись. Путешественники бросились к молодому человеку, образовав тесный круг. Джордж Хименес выглядел не лучшим образом: плечо было раздроблено, рука с этой стороны повисла плетью, из раны торчал кусок кости, текла кровь; однако юноша держался мужественно, превозмогая боль. Все сочувствовали бедняге, не зная, как помочь, когда за спинами сгрудившихся людей послышался смущённый голос доктора Горелика:
- Прошу прощения, но, может, вы позволите взглянуть, так сказать, специалисту?
Путешественники расступились. Илья Ефимович, сильно припадая на больную ногу, проковылял по образовавшемуся проходу. Алексей, сочувственно глянув на него, спросил:
- Илья Ефимович, ваша нога, может, вы сначала её поправите?
- Алёшенька, не учите меня, что надо делать, - произнёс Горелик, укоризненно посмотрев на Верескова. – Состояние молодого человека не терпит отлагательств, а я могу потерпеть.
Бентон, толкнув Карпенко в бок, прошептал:
- Похоже, ваш доктор – храбрец. Не зря мы его спасали.
- Ну, так! – согласно хмыкнул Карпенко.
- Безил, но что он может сделать? Перевязка? – продолжил Бентон. – У парня серьёзные проблемы с рукой. Боюсь, ему придётся вернуться назад.
- Ты, Гена, не суетись, ты смотри! – одёрнул его Карпенко.
А посмотреть было на что. Илья Ефимович, вплотную приблизившись к пострадавшему, уселся рядом, сосредоточился и начал водить руками, держа их ладонями над раненой поверхностью. И тут, прямо на глазах присутствующих, произошло чудо! Повреждённые кости, сосуды, нервы, мышцы начали укладываться на свои места, срастаясь на глазах и не оставляя следа от страшной травмы. Уже через минуту Джордж Хименес, с удивлённой улыбкой, вовсю шевелил рукой, казалось, надолго выведенной из строя.
Проводники, в числе прочих внимательно наблюдавшие за происходящим, многозначительно переглянулись. Бентон ошарашено посмотрел на самодовольно улыбающегося Карпенко:
- Безил, ты знал, что он может так делать?!
- Конечно, он ещё не то может.
- Ты знаешь, Безил, я согласен быть его бодигард.
За их спинами послышался насмешливый голос Терезы Вагнер:
- Себя сохраните, господин бодигард!
Бентон обернулся, обрадованный вниманием и одновременно смущённый.
- О, Тереза, вы – мой добрый ангел! Вы снова спасли мне жизнь! Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить…
Карпенко, видя, что его друга накрыла волна вдохновения, с улыбкой выразив Терезе свою благодарность, поспешил отойти, сославшись на необходимость помочь доктору.
Горелик сидел, окружённый вниманием, занимаясь одновременно двумя вещами: купаясь в лучах славы и занимаясь восстановлением своей пострадавшей лодыжки, которая распухла и посинела. Дело продвигалось вполне успешно, и, наконец, нога была приведена в норму настолько, что доктор смог встать.
Проводники, напряжённо наблюдавшие за процессом, увидев блестящий результат, начали о чём-то настойчиво просить Хименеса, подталкивая его к Горелику. Джордж, уступив просьбам, обратился к доктору по-русски, с трудом подбирая слова:
- Господин Горелик, я есть изумлён ваши способности. Вы есть мой спаситель. Большое, большое спасибо!
Илья Ефимович смутился и попытался, было, отойти, но Хименес продолжил, указывая на проводников:
- Эти джентльмен быть очень изумлён тоже. Они говорить мне, что вы есть очень сильный маг. Они просить вас учить их. Они хотеть быть ваши ученики.
Горелик от неожиданности открыл рот, попятился и, споткнувшись, снова чуть было не упал. Кудимов с Вересковым, переглянувшись, не смогли сдержать улыбки, а Карпенко и вовсе расхохотался:
- Ну, вот, Илья Ефимович, а то всё – боюсь, боюсь! Теперь ясно, кто тут главный колдун!
Горелик, с трудом обретя дар речи, смущённо затараторил:
- Что вы, что вы, я не маг, не колдун! Это – другое! У меня дар, видите ли. Его нельзя передать, и научиться этому тоже нельзя. Во всяком случае, я не могу научить. А вам, Василий Богданович, должно быть стыдно смеяться, вы же знаете…
- Да, ладно, Илья Ефимович, я ж не со зла. – улыбнулся Карпенко.
Джордж Хименес, напряженно вслушивающийся в русскую речь, переспросил:
- Что значит дар? Могли бы вы объяснить, пожалуйста?
- Ну, дар это… это… ну, я не знаю, как вам… - доктор вымученно вздохнул. – Но быть их учителем я точно не смогу, видите ли, скажите им, пожалуйста, и пусть, уж, не обижаются.
Хименес, который толком ничего не понял, слегка растерялся. Подошедшая Тереза Вагнер, заметив его растерянность, пообещала помочь, решив убить, таким образом, двух зайцев: выручить Джорджа и отделаться от «восторженного» Бентона. Погрустневшему Генри ничего не оставалось делать, как только со стороны наблюдать за оживлённой беседой, происходящей между Терезой Вагнер, Джорджем Хименесом и двумя проводниками. Итог беседы остался неясен, так как в один прекрасный момент, посреди эмоциональной речи Хименеса, проводники, переглянувшись, просто отошли в сторону и начали собирать разбросанные недавним катаклизмом вещи. Расценив эти действия как сигнал, остальные участники рейда последовали их примеру, отряд построился и двинулся вглубь леса.
Погода, как бы в награду за выдержанные испытания, наконец, наладилась. Дождь прекратился, выглянуло солнце. Правда, влажность от этого не снизилась. Со всех веток и листьев летела нескончаемая капель, земля под ногами была скользкой и вязкой. Тот, кто бывал в джунглях, знает, как тяжело там передвигаться. Ноги путешественников тонули в чавкающей массе, яркий дневной свет быстро пропал, уступив место обволакивающему зелёному сумраку, пронизанному туманными испарениями, путь преграждала лезущая со всех сторон неутомимая зелень. Первым идущим приходилось практически прорубать себе дорогу среди множества лиан, нависших веток и упавших, прогнивших стволов. Такая дорога быстро выматывала, поэтому участникам рейда периодически менялись местами. Строго соблюдались две вещи: Тереза Вагнер всегда шла посередине, а проводники всегда начинали и замыкали цепочку, проявляя чудеса выносливости. Вместе с тем, они ещё и умудрялись вести за доктором Гореликом негласное, но очень навязчивое наблюдение. Впечатлительный Илья Ефимович, который теперь постоянно натыкался на сверлящий взгляд проводника, в данный момент замыкающего цепочку, нервничал и очень смущался, что забавляло остальных путешественников, скрашивая им однообразие пути. Однако, ни это однообразие, ни тяжесть дороги, ни потешные вздохи удрученного доктора не помешали всем до единого отметить ощущение какой-то неправильности происходящего вокруг, какого-то несоответствия привычным представлениям. Да, джунгли, как и положено, были наполнены звуками, но среди обычной для этих мест энергичной симфонии живого прорывался и другой мотив. Его звуки, протяжно-тоскливые или неестественно-резкие, царапающие, казалось, не были порождением жизни. Словно их породило нечто другое - потустороннее и мертвенное, оно каким-то образом тоже существовало здесь и выдавало свое присутствие.
Идти становилось всё труднее. Нескончаемая капель, шлёпая по листьям, устремлялась вниз и, в конце концов, достигала своей цели, падая на лица и ладони путников. Очень выручали чудо-костюмы, защищая всё остальное тело от назойливых потоков влаги снаружи, но их терморегуляции не хватало, и люди всё равно взмокли изнутри. Лишь одной Терезе Вагнер удавалось каким-то образом выглядеть бодрой и свежей. И лицо, и руки её не были влажными, похоже было, что падающие капли облетали её стороной. Тяжелее всего приходилось доктору Горелику. Его, натёршего до крови ладони после первого же опыта сражения с джунглями, поставили в середину цепочки, сразу за Терезой. Но, несмотря на такой щадящий режим, Илья Ефимович, не привыкший к физическим нагрузкам, быстро выбивался из сил. Если бы не Джордж Хименес, который после своего чудесного выздоровления проникся к Горелику искренней симпатией, уважением и норовил то и дело поддержать его, буквально ведя под руку, доктор уж давно бы, наверное, упал. Даже назойливое внимание проводников его теперь не волновало.
ГЛАВА 9.
Зелёный туманный сумрак, сопровождавший отряд на всём протяжении пути, постепенно начал сгущаться, наступил вечер. Пора было думать о ночлеге. К счастью, джунгли на этом участке пути стали не такими «дикими», можно было свободно идти, а не прорубать дорогу, что было весьма кстати для усталых людей. Проводники, каким-то образом способные успешно ориентироваться в этом зелёном хаосе, пообещали, что скоро должна быть небольшая поляна пригодная для стоянки. И действительно, уже через полчаса, маленький отряд вышел на более ли менее свободный от деревьев участок. Тщательно осмотрев всё вокруг, проводники указали место, где можно было ставить палатки. После того, как довольно широкий круг земли был расчищен, проводники принялись выполнять какие-то непонятные действия. Они, бормоча что-то вроде заклинаний, бродили по освобождённому пространству и тщательно посыпали землю неизвестным порошком, утаптывая его ногами. Бентон, который единственный не проявлял интереса к происходящему, перебирал в стороне содержимое своего рюкзака. Кудимов, заметив его равнодушие, поинтересовался:
- Простите, мистер Бентон, но, кажется, вам знаком этот обряд? Вы не могли бы рассказать мне об этом?
- О, конечно, мистер Кудимов, - улыбнулся Бентон, я много раз видел подобные сцены, когда путешествовал в этих районах. – Бентон оставил в покое рюкзак и принялся, как обычно, разглядывать свои ладони, при этом продолжая рассказ. – Данный обряд совершают, в основном, представители местных племён, можно сказать, что это их племенной секрет. Конечно, главное в самом обряде не заклинания, а порошок, который здорово действует, я сам в этом убедился не раз. Эти ребята знают своё дело и мешать им не следует, если не хотите проснуться среди ночи наполовину объеденным какими-нибудь агрессивными местными насекомыми. Кстати, состав порошка в каждом племени свой и он хранится в строгом секрете от посторонних. Сразу предупреждаю, что просить их поделиться этой драгоценностью бесполезно, подкупить тоже не удастся.
- Что же, никто не пробовал выкрасть порошок? – спросил Кудимов нарочито серьёзно, но не удержался и улыбнулся.
- Вы иронизируете напрасно, - вздохнул Бентон. – Многие пробовали его украсть, но поплатились за это жизнью. Секрет так и не раскрыт.
- Это так серьёзно?
- Для них – да.
Тем временем, трудолюбивые колдуны закончили свои топтания и шептания, и лагерь, к всеобщей радости, наконец, был разбит. Темнота ночи, не заставив себя ждать, словно бархатное покрывало, расшитое стразами упала с небосклона. Но разгоревшийся костёр скрыл от глаз эту прекрасную картину, выпихнув тьму за пределы освещённого круга. Карпенко, отказавшись от чьей-либо помощи, готовил ужин. Генри Бентон, воспользовавшись моментом, аккуратно но настойчиво увлёк Терезу Вагнер за пределы светлого пространства и принялся что-то с жаром рассказывать ей, демонстрируя южное небо. При этом он, как бы невзначай, иногда касался её своей рукой. Тереза тут же отодвинулась, лишив Бентона возможности прикасаться к себе, но продолжала вежливо слушать его излияния.
Проводники, казалось, не знавшие усталости, выполнив свои обязанности, наконец угомонились и уселись как раз напротив доктора, нещадно буравя его двумя парами глаз. Бедный Горелик, еле-еле начавший приходить в себя после тяжёлого пути, заёрзал под этими немилосердными взглядами, словно уж на раскалённой сковородке. Не выдержав, он попытался заговорить со своими настырными соглядатаями, но те, слушая со всей почтительностью, явно ничего не понимали из его речи, продолжая своё занятие. Отчаявшись, доктор позвал стоящего неподалёку Хименеса.
- Джордж, прошу вас, не могли бы вы мне помочь?
- Да, сэр?
- Понимаете ли, Джордж, эти двое… - его голос опустился до шёпота, - они меня просто преследуют! Это невыносимо, видите ли. Не могли бы вы им деликатно объяснить, ну, это, и попросить смотреть куда-нибудь ещё, а не только, понимаете ли, на меня. И вообще, почему они только меня колдуном считают? Вон наш начальник или, ну, как его…босс – Пётр Иннокентьевич сегодня такое делал! Они же сами видели. А милейшая госпожа Вагнер? То, что она делает, разве не чудо?! Ну почему они только ко мне прицепились, а?
К концу тирады Горелик очень разнервничался, его шёпот стал отрывистым, и в голосе слышались плаксивые нотки. Хименес не очень хорошо говоривший по-русски, больше почувствовал чем понял его слова и, полный решимости помочь, обратился с речью к переглянувшимся проводникам. После пятиминутного разговора проводники, к облегчению Ильи Ефимовича, встали и пересели в дальний угол, не оставив совсем свои попытки разглядывания, но делая это уже не так прямо, а как бы искоса и временами.
Горелик, потрясая руку своему спасителю, произнёс:
- От всей души благодарю вас, Джордж, наконец-то можно от этого отдохнуть! А что вы им сказали?
- Это не есть очень интересно, сер. Но что они сказали есть очень интересно.
- Да? И что же?
- Я спросил их о мистер Кудимов и мисс Вагнер.
- Очень интересно! И что они сказали о Петре Иннокентьевиче?
- Они говорить, что учиться у небесный… солдат нет польза для они, потому что война не для они.
- Не для них.
- Да.
- Небесный солдат… странно. Это они его так назвали?
- Примерно так, не очень точно. Там было слово, солдат или, больше точно, тот, кто сражаться, и слово… очень сложное значение – большая сила, которая дать небеса.
- Дали небеса. Дана свыше.
- Похоже, так. Но вы не удивиться. Вы есть знать об это?
- Знаю, Джордж и когда-нибудь вам об этом расскажу, но, простите, не сейчас.
- О кей.
- А что о Терезе Вагнер?
Возникла минутная пауза, во время которой Хименес мучительно подбирал слова.
- Сэр, - неуверенно начал он, - здесь есть кое-что необычный. Я есть понять слова, но не понять смысл. Может, вы это сделать сами?
- Хорошо, я попробую, ну говорите же!
- Они говорить, что я хотеть шутить с они, потому что я предлагать им учиться у…
- Ну же!
- Здесь они сказать слово, которое я не знать, простите. – Смущённо развёл руками Хименес.
- Ну вот… - огорчился Горелик. – Самое интересное мы не узнали. Слушайте, а давайте спросим про это слово у Генри Бентона? Он же понимает их язык, а?
- Хименес, нахмурившись, отрицательно покачал головой.
- Простите, сэр, но я не хотеть разговаривать с этот человек. Может быть, вы спросить он самостоятельно? Я сказать вам это слово сейчас.
Он произнёс несколько непонятных, но приятных для слуха, певучих слогов.
- Что это? – удивился доктор.
- Это есть это слово.
- Но, голубчик, помилуйте, я такое не запомню. Может, всё-таки, вы сами?
- Нет. Но если вы хотеть, я написать слово на бумага.
- Нет, нет, я передумал. Достаточно того, что мы узнали. Вы и так мне сильно помогли, Джордж.
- Но…
- Пожалуйста, не будем больше об этом.
Они немного помолчали. Вдруг Хименес, словно решившись, заговорил вновь.
- Я не хотеть, если вы думать, что я есть бояться мистер Бентон. Или я не уважать его знания. Но он не уважать меня! Он считать меня ребёнок! Он думать, я есть ничего знать и ничего уметь!
- Ничего не знаю и не умею… - машинально бормотал доктор, не прерывая жаркую тираду Хименеса, который продолжал.
- Да, именно так! Вы есть всё понимать! А он, он думать как мой дед! Простите меня, сэр, я есть плохо говорить по-русски и не могу объяснять правильно.
- Я понимаю вас, Джордж. Но мне кажется, что мистер Бентон хороший человек, видите ли, и он…
- Это не есть важно для меня, что он хороший! Пожалуйста, можно прекратить этот разговор? Я сожалею.
- Извините меня, я, наверное, вас обидел? Я не хотел, правда.
- Всё о,кей. Вы и миз Вагнер единственные, кто хорошо относиться для меня. Спасибо вам. Надеюсь, я вас не утомить?
- Что вы, Джордж, я всегда рад побеседовать с вами, честное слово! К тому же, вы очень выручили меня с этими колдунами. Я просто не знал, как от них отделаться, видите ли.
- Отделаться?
- Ну, чтобы они оставили меня в покое. Знаете, я их немного побаиваюсь. Вдруг они меня заколдуют?
После этих слов доктор весело рассмеялся и Хименес улыбнулся в ответ, улыбнулся, может быть, впервые за всё время путешествия.
Мастерски приготовленный ужин закончился массой хвалебных отзывов в адрес повара-кудесника. Карпенко, весьма довольный своим успехом, будучи человеком скромным, решил побыстрее удалиться в свою палатку. Он отошёл от группы сидящих около костра путешественников и тут же окунулся в черноту влажной тёплой ночи. В стороне от огня звёзды на небосводе сияли так ярко, что Василий Богданович, не считавший себя любителем астрономии, невольно залюбовался холодной алмазной россыпью. Даже южный крест – ярчайшее созвездие, не видимое в северном полушарии, отыскался без труда. С удовольствием предаваясь некоторое время созерцанию прекрасного, Карпенко вдруг обратил внимание на странный шум, идущий сверху, с крон деревьев, или, точнее, изменение характера привычных звуков. Многим известно, что ночные джунгли не молчат, они полны жизни. В густой листве деревьев, да ещё ночью крики – наилучший способ для животных-полуночников сообщать о себе и о происходящем. Но, несмотря на свою интенсивность, эти звуки постепенно становятся привычными и воспринимаются как фон. Сейчас же явно происходило что-то неординарное. Животные начали кричать по-другому, тревожно, отрывисто и гораздо чаще. На фоне неба замелькали юркие маленькие тени. Рядом с Карпенко бесшумно, словно выросшие из-под земли, возникли двое проводников. Они озабоченно вглядывались во тьму в сторону наибольшей интенсивности шума. Около костра, где продолжалась дружеская беседа, пока, по-видимому, ничего не заметили, только Алексей Вересков всё время потирал затылок и плечи, словно они у него затекли.
Вдруг один из проводников вскинул руку и указал куда-то вперёд и вверх. Карпенко, проследив это направление взглядом, уловил в ветвях какое-то движение. В тот же миг на него уставилась пугающе близкая пара враждебных глаз со злобным зелёным отсветом. Проводники достали из-за пояса мачете и напряжённо замерли. Разговоры у костра поутихли, там, видно, тоже заметили неладное.
- Что там такое, Василий Богданович? – послышался встревоженный голос Алексея.
- У нас, кажется, непрошенный гость.
Через несколько секунд все собрались за спиной Карпенко. Бентон, перекинувшись парой фраз с проводниками, удивлённо пожал плечами, сказав:
- Странно, очень странно. К нам приближается ягуар!
Горелик при этих словах ойкнул и забился в центр группы.
- Что же тут странного? – спросил Алексей.- Ягуары живут в этих местах.
- Да, живут, - согласился Бентон, - но их не очень много, и они обычно ищут более лёгкую добычу, чем человек. К тому же, нас много и горит большой огонь. Нет, это странно, и проводники со мной согласны.
- Господа, - спросил Кудимов, - у кого-нибудь с собой есть огнестрельное оружие? Я знаю, что по имеющимся договорённостям членам нашей экспедиции не рекомендовано иметь при себе такого рода предметы, в основном за ненадобностью, но, может, для кого-то сделано исключение?
- У меня есть пистолет. – после небольшой паузы признался Хименес и добавил немного смущённо – У нас приказ – без оружия нельзя…
- Наконец-то в АНБ научились издавать полезные приказы! – рассмеялся Бентон.
Хименес вспыхнул.
- Я попросил бы вас быть повежливее!
- Не ты ли собираешься учить меня вежливости!? – разозлился Бентон.
- Господа, господа, - залепетал Горелик – сейчас не время для ссор, право, у нас, видите ли, над головой хищник! Джордж, доставайте же свой пистолет! Слава богу, он у вас есть.
- Да, Джордж, не стесняйся! – подхватил Карпенко. – А то Петро Иннокентич своими громами и молниями пол-леса перебьёт из-за одной голодной кошки!
Хименес, заметно успокоившись, достал пистолет, взвёл курок и направил его в сторону мелькающих в ветвях пары огоньков.
- Он так близко! – удивился Хименес, - но он должен бояться!
Путешественники стояли полукругом, напряжённо вглядываясь во тьму. Вересков, обладающий сверхчувствительностью к опасности, буквально кожей ощущал поток злобы, исходящий от приближающегося зверя, злобы необычной, нехарактерной даже для такого опасного хищника. И вдруг он почувствовал, что поток этот не единственный. Сзади и с боков хлынули потоки не менее интенсивные. Их явно окружали!
- Оглянитесь, - вскричал Алексей, - он тут не один, их много!
Путешественники, последовав его предупреждению, были повержены в шок. Поляна со всех сторон была «оккупирована» хищниками разных пород и мастей. Полосатые, пятнистые, тёмные шкуры мелькали среди ветвей и стволов. Словно блуждающие болотные огни вокруг то и дело вспыхивали недобрым светом злые глаза.
- Этого не может быть! – крикнул Бентон. – Не может! Абсолютно!
- Но это есть. – на удивление спокойно сказал Кудимов.
- Что будем делать, Пётр Иннокентьевич? – спросил Алексей. – У нас один пистолет на всех.
- Может набрать веток и поджечь? – деловито предложил Бентон. – Огонь не даст им приблизиться.
- Только не сейчас. – Покачал головой Кудимов. - Похоже, без «громов и молний» не обойтись. Господа! Встаньте, пожалуйста, поближе, я прикрою вас защитным полем, а затем разгоню животных. Плазменные разряды должны напомнить им грозу, и я надеюсь, что этот страх окажется сильнее приказа, и они разбегутся.
- Какого приказа? – удивлённо спросил Алексей, стоящий рядом с Кудимовым, тогда как остальные путешественники, включая проводников, послушно сгрудились за спиной.
Кудимов отодвинул Верескова немного назад и, вглядываясь во тьму, тихо произнёс:
- Думаешь, весь этот зверинец собрался здесь случайно?
- А кто же их собрал?
- Тот, кто прислал «каменный дождь».
- Да?! Но…
- Позже, Алексей, смотрите, они готовы напасть. Пора действовать.
Оглянувшись назад и убедившись, что все на месте, Кудимов поднял вверх левую руку, а правую направил вперёд, сузив взгляд, в глубине которого вспыхнуло синее пламя. В тот же миг что-то невидимое в ночной тьме со свистом рассекло воздух у них над головами, и Кудимов был, буквально, выдернут из общей группы. В одно мгновение он исчез из вида.
- Пётр Алексеевич! – крикнул Вересков, но ответом ему было лишь зловещее рычание, доносившееся со всех сторон.
Положение из угрожающего стало отчаянным. Кудимов исчез, и путешественники остались всё с тем же единственным пистолетом против оравы взбесившихся хищников. Люди сомкнулись в тесный круг и прижались к костру. Доктор, спрятавшись в центр, тихонько поскуливал, остальные держались лучше, хотя понимали, что надежды на спасение мало. В этот миг Карпенко, сжимающий в руке армейский нож, ощутил знакомое чувство, посещавшее его в минуты наивысшей опасности там, в боевом прошлом. Тотчас поляна словно осветилась ярким светом. Он ясно увидел каждое дерево, куст, животных и ещё раз изумился, как их тут много. В голове молнией пронеслась мысль: «Эх, огнемёт бы сейчас! Шугнул бы разок этот зоопарк – вмиг бы разбежались!». И тут мир вокруг него изменился. Не стало верха и низа, не стало привычного объёма. Он как бы завис в центре особой вселенной, где знал каждую точку, каждую шероховатость пространства по имени и владел всем этим. В его мозге ещё билось пульсирующим лейтмотивом слово «огнемёт». И вдруг слово вырвалось из его мозга и, разлетевшись по новой вселенной, «осело» вокруг на разных местах, и он понял, что стоит ему пожелать, и все эти точки-места соберутся воедино, чтобы образовать тот самый, нужный ему предмет. И он пожелал.
В тот же миг точки-места рванулись друг к другу с огромной силой и скоростью. Одновременно, в реальном мире вокруг Карпенко произошло нечто невообразимое. Почва во многих местах начала словно взрываться изнутри с шумными хлопками, в воздух полетели комья земли, куски дёрна, в разные стороны со страшным скрипом валились стволы деревьев. Люди «залегли», закрыв головы руками, не надеясь уже остаться в живых. Животные, напуганные происходящим переполохом до крайности, мгновенно разбежались кто куда.
Внезапно всё кончилось. Повисла неимоверная тишина. Израненная поляна напоминала поле боя, посреди которого высилось две фигуры. Одна принадлежала – совершенно очумевшему доктору Горелику, как всегда не успевшему вовремя среагировать, другая – Карпенко, с изумлением разглядывающему находящийся в его руках и готовый к работе огнемёт. Через мгновение, прилетевший сверху и упавший со шлепком тяжелый предмет добавил к ним третьего. С кряхтением с земли поднялся Кудимов, потирающий ушибленный бок, но явно ничего серьёзно не повредивший. Из остальных, лежащих на земле, первыми среагировали проводники. Они, не поднимаясь с колен, подползли к Карпенко и стали, плавно растягивая слова, что-то напевать, протягивая к нему руки. Карпенко, оторопело переведя на них взгляд, отскочил как ужаленный, бормоча:
- Эй, вы это что?! С ума сошли?! А ну, отставить! То есть, тьфу, прекратить! Ну, скажите им, Петр Иннокентьевич!
Кудимов только махнул рукой. Люди начали приходить в себя и потихоньку подниматься с земли, только Илья Ефимович всё ещё стоял как вкопанный. Вересков, заметив это, улыбнулся и насмешливо бросил Кудимову:
- Пойду «отомру» нашего доктора! - И направился к нему.
Устав пятиться, отчаянно озирающийся в поисках помощи Карпенко заметил стоящего на ногах Бентона, стряхивающего с волос траву и взмолился:
- Гена, скажи им, пусть отстанут!
Бентон, увидев Карпенко с огнемётом в руках, забыл про траву, медленно подошёл и, заглянув ему в глаза снизу вверх, спросил немного обиженно
- Я думал, кто-то стреляет в нас пушками.
- Из пушек.
- Безил, скажи честно, это … это ты сделал?
- Ну, наверное.
- Наверное?! А это что?! – он показал на огнемёт в руках Карпенко
- Это – огнемёт.
- Спасибо! Очень остроумно! Я знаю, что это – огнемёт.
- Зачем тогда спросил?
- Может, объяснишь, откуда он взялся?
- Это… это трудно.
- Попробуй, я тебя прошу.
- Ну… отовсюду.
- Спасибо, Безил! – с сарказмом ответил Бентон. – Это самый понятный ответ за всю мою жизнь!
- Да не знаю я! То есть, знаю, но не могу объяснить. Нет у меня слов для этого.
- Тогда, Безил, не проси меня об этих двоих. Я их понимаю и готов к ним присоединиться!
- Гена!
- Ладно, расслабься, это шутка. Но, может быть, когда-нибудь?
- Ты будешь первым, которому я это расскажу, обещаю.
ГЛАВА 10.
- Господа, - подал голос Кудимов, - я вижу, все целы. Пора обсудить то, что с нами случилось, но сначала соберём вещи и приведём всё в порядок.
Возражений не последовало, все дружно принялись за работу. После того как центр разрушенной поляны вновь приобрёл «цивильный» вид, люди уселись вокруг разгоревшегося костра. Несмотря на усталость, всем не терпелось обсудить только что пережитые невероятные события.
Проводники сели вдвоём чуть в стороне, откуда возобновили пристальное наблюдение. Но теперь центром их внимания был Василий Богданович Карпенко, доктору же доставались единичные взгляды. Немало обрадованный этим обстоятельством, Горелик с некоторой долей ехидства посматривал на Карпенко, который сидел нахохлившись, замучено вздыхая под настойчивыми взглядами проводников.
- Итак, господа, - начал Кудимов, - полагаю, нет сомнений в том, что нападение животных было не случайным. Предполагать, что такое количество хищников разных видов просто решили вместе поохотиться, было бы абсурдом. Значит, что-то собрало их здесь.
- И что же это было? – заинтересованно спросил Вересков.
- Чья-то злая воля, несомненно, - ответил Кудимов. – И не просто злая сама по себе, а враждебная нам.
- Простите, - подал голос Бентон, - о чём вы говорите? Ни одному человеку не под силу сделать такое.
- Я не говорил, что это сделал человек.
- Интересно, а кто мог это сделать?
Кудимов немного помолчал, внимательно оглядывая притихших людей, а затем сказал по-русски:
- Полагаю, что пора познакомить наших новых друзей с некоторыми обстоятельствами.
Получив молчаливое согласие русскоговорящей части экспедиции, он по-английски в лаконичной форме поведал иностранным участникам рейда об обстоятельствах, которые этому рейду предшествовали. Реакция на его слова была различной. Джордж Хименес недоверчиво покачал головой. Он, по всей видимости, не поверил ни одному слову. Тереза Вагнер не проявило никаких эмоций, словно услышанное не очень её заинтересовало. Зато Генри Бентон предъявил целую лавину эмоций. Ещё во время рассказа он вскочил и начал нервно расхаживать взад-вперёд, нервно покусывая ногти, а, выслушав всё до конца, выдал полную воодушевления тираду.
- Теперь мне многое стало ясно! Да, конечно, это всё объясняет. Но эти сведения многократно усиливают нашу ответственность в этом деле! Можно сказать, мы выполняем особую миссию! – гордо закончил он.
Наблюдая такой энтузиазм, все невольно заулыбались, в том числе и Тереза Вагнер. Увидев её улыбку, Генри Бентон так воодушевился, что уже готовился произнести целую речь, но был вежливо остановлен Кудимовым.
- Извините, мистер Бентон, я уверен, вы хотите сказать важные вещи, но нам срочно надо решить проблемы, не терпящие отлагательств.
Когда Бентон сел, Кудимов продолжил.
- Возможно то, что я скажу вам сейчас, покажется пафосным, может быть, вызовет недоверие, а, может быть, протест. Но я обязан предупредить вас. Дело в том, что наш спасательный рейд, сам по себе опасный и трудный, в силу известных вам обстоятельств, становится опасным смертельно. И единственная возможность для нас выйти с честью из всех испытаний – сплотиться и стать не просто участниками рейда, а соратниками, что значит полностью довериться друг другу. Ибо нам предстоит сражение. Противник наш особый, потому что он не только наш личный враг, но враг человеческий. Он многолик и с одной из его личин нам предстоит близкое знакомство. Он, как видите, нетерпелив и поспешил представиться заочно. Что ж, думаю, мы вполне достойно представились в ответ. Сам я, к сожалению, сплоховал, поэтому прошу тебя, Василий Богданович, рассказать, что произошло пока я, так скажем, «витал в облаках».
- А с тобой-то что случилось? – спросил Карпенко, который не горел желанием рассказывать в присутствии такой разношерстной кампании о том, в чём сам до конца не разобрался.
- Да я почти ничего не успел понять, кроме того, что меня чуть не придушили, так что твоя помощь была очень кстати. – С улыбкой сказал Кудимов и настойчиво переспросил:
- Ну и что же ты сделал?
- Мне не совсем ясно самому.
- Расскажи то, что понял.
- Пётр Иннокентьевич…
Карпенко замялся и вопросительно заглянул в глаза Кудимову, который твёрдо ответил:
- Ты слышал, что я только что сказал? Никаких секретов. Между нами должно быть полное доверие, иначе мы обречены.
- Да, но…
- Говори!
- Да я не против, ты знаешь, я сам эти игры не люблю, но ведь влетит же нам, и тебе в первую очередь… сам знаешь от кого. И сильно.
- Ждёшь приказа? – насупился Кудимов?
- Ну вот ещё! – обиделся Карпенко, - Мне отмазка не нужна, я не об этом пёкся, так что отвечать будем вместе!
- Вместе. Хорошее слово. И твой рассказ будет доказательством открытости наших намерений. Мы ведь делаем общее дело. – Подытожил Кудимов не терпящим возражения тоном.
- Ладно, Я ведь целиком за доверие, на самом деле. - согласился Карпенко, и всё же, добавил. – Но ведь знание, оно не только пользу приносит, оно и убить может.
- Согласен, - сказал Пётр Кудимов с грустной улыбкой. – Проблемы будут. И риск тоже есть. Но рассказать стоит. А дальше каждый сам решит, что ему делать с этим знанием. Так как он считает добровольно. Это ведь наши столпы – вера и добрая воля.
Кудимов склонил голову, словно ждал ответа или комментария, и они поспешили последовать. Генри Бентон, уже дано горящий нетерпением, вскочил и, наконец, высказался, бурно жестикулируя.
- Я немного обижен на вас, господин Кудимов! Вы говорите правильные слова, но делаете оскорбительные намёки! А от тебя, Безил, я такого не ожидал! Я думал, мы друзья!
- Да мы друзья. – Немного виновато произнёс Карпенко, - но ты же тоже не вчера родился, Гена, должен понимать обстановку. Да и вам, небось, тоже инструкций всяких надавали, чего уж там говорить…
- Инструкции?! Мне?! – Генри Бентон был вне себя. – Безил, ты… ты что не понимаешь?! Я кроме инструкций! Я без инструкций! Я… я американец! Я свободный человек и никто не заставит меня просто отдать эту свободу! Даже моё собственное правительство! А ты… ты получил инструкции?! От кого?
Пётр Кудимов, как и большинство присутствующих выслушавший эту тираду с улыбкой, ответил, опередив Карпенко.
- Вряд ли я ошибусь, мистер Бентон, если скажу, что кроме вас все присутствующие тут получили те или иные инструкции, так что вам придётся принять этот факт. Именно поэтому вопрос о доверии так важен в нашей ситуации.
Бентон, ошарашенный словами Кудимова и общим молчаливым согласием, некоторое время качал головой, раздумывая, а затем с несвойственной ему медлительностью произнёс.
- Я в шоке, господа. Но, если учесть важность нашей миссии, то можно было догадаться. Я, наверное, для вас выгляжу идиотом. Но, вы меня знаете – мне наплевать на то, как я выгляжу! – он вдруг повеселел и заговорил увереннее, в привычной ему манере. И сейчас я хочу сказать вам следующее! Несмотря ни на что мы все – одна команда, в этом мистер Кудимов прав. И действовать мы должны как одно целое, и мы обязательно должны доверять друг другу. Я, Генри Бентон, согласен с этим и прошу считать, что мы в одной упряжке! Если, конечно, никто из вас не собирается меня завербовать, – шутливо добавил он.
- Больно ты нужен, – проворчал Карпенко.
Бентон негодующе надул щёки, но всеобщий дружелюбный смех заставил его успокоиться. Между тем, Тереза Вагнер, изящным движением поправив волосы, сказала коротко:
- Я поддерживаю господина Кудимова.
Поняв, что более от неё ничего не услышишь, присутствующие устремили свои взгляды на сидевшего рядом с Терезой Хименеса. Он поднял глаза и обнаружилось, что взгляд его спокоен и твёрд. Он сказал;
- Я мало понял из объяснений господин Кудимов, но я могу сказать точно. Я не буду скрывать сведения от своего руководства. Я есть государственный служащий, и я должен выполнять свой обязанности. Но я за доверие. Обещаю, что сделаю всё возможное для успеха экспедиции. Прошу мне верить, я говорить правду. Я не хотеть с кем-либо ссориться. Я хотеть с вами дружить.
Он улыбнулся и задержал взгляд на докторе Горелике и Терезе Вагнер. Бентон, тут же заметивший этот взгляд, вскричал:
- О, да, конечно! Ты за доверие! А то, что тебе советует начальство ты будешь нам рассказывать?
- Если это будет полезный для дела – да. И если это не будет нарушение правила секретности.
- Значит, мы должны доверять тебе без правил, - буйствовал Бентон, - а ты будешь нам доверять по правилам?! Так, малыш?!
- Агент Хименес, мистер Бентон! – сквозь зубы процедил раздражённый Джордж Хименес. И я надеяться, вы должен понимать мои трудность, может быть, как гражданин, немного.
- Не указывай мне, что я должен делать! – Взвился Бентон.
- Господа, пожалуйста, успокойтесь, - Кудимов встал между разъярёнными оппонентами. – Должно быть, я недостаточно чётко выразился и спровоцировал ваш спор. Мне очень жаль. Попрошу вас ещё раз меня выслушать. Говоря о доверии и максимальной открытости, я имел в виду полную добровольность этого акта. Каждый сам решает, в какой мере он может довериться другим. Это должно быть естественным порывом каждого, и именно этот фактор определит наш успех, тогда как любая конфронтация уменьшает наши шансы и играет на руку противнику. – Он сделал небольшую паузу и продолжил. – Если инцидент исчерпан, я бы попросил тебя, Василий Богданович, всё-таки сказать нам пару слов, если у тебя нет принципиальных возражений.
- Я не знаю. Ты, Петро Иннокентич, как выдашь чего-нибудь, так мозга за мозгу заходит. И, вроде, всё у тебя гладко так, но как-то сложно уж больно. Ну, я не совсем уж полный дурень, да и по жизни знаю, что ежели друг другу не доверять, то и дело начинать не надо – не срастётся ничего. Но вот, знания эти, ты ж сам согласился – опасные. Они – и ноша тяжёлая, и – приманка для врага, а враг у нас не хилый. Мне не хотелось бы никого подставлять.
- Может ты и прав. – Кудимов на миг задумался. – Но эту проблему легко решить. Прошу вас, господа, если кто-либо не желает выслушать господина Карпенко, удалитесь, пожалуйста, на несколько шагов в сторону.
Никто не сдвинулся с места.
- Что ж, вот тебе и ответ, Василий Богданович.
- Хорошо. – сдался Карпенко. Слушайте.
И он в нескольких неумелых фразах, как мог, пересказал свои необычные ощущения, пережитые во время особых состояний. Едва он закончил, как Бентон, с трудом сдерживающий себя, подскочил с места и выпалил:
- Бэзил, что же ты такое?!
- Не говори обо мне так, Гена. – Помрачнел Карпенко. – Я, прежде всего, человек! Как был, так им и остался.
- Извини, Бэзил, я не хотел тебя обидеть. Я хотел сказать вот что. Ты теперь можешь сделать всё что желаешь, э, любую веешь?
- Ну, наверное. Я не знаю! Говорю же, что сам ещё не всё понял.
- Ну, так давай, Бэзил, попробуй. Сделай что-нибудь.
- Прямо сейчас?
- Почему нет? А мы отойдём немножко в сторону.
- Может не надо? Помните ведь, какой был кавардак?
- О, так это был кавардак?! Теперь я знаю, что есть кавардак! Но, можно сделать что-нибудь маленькое, например, чашку кофе? – Он мечтательно вздохнул. – Да, это будет очень хорошо. И кавардак будет маленький.
Карпенко пожал плечами и вопросительно взглянул на Кудимова. Тот сказал:
- Попробуй. Но, думаю, тебя ожидает сюрприз.
- Может, нам спрятаться в каком-нибудь укрытии? – испуганно сказал Горелик.
- Не стоит. – Успокоил его Кудимов. – И отходить далеко не надо. Начинай, Василий Богданович.
Карпенко сосредоточился и прикрыл глаза. В полном молчании прошло несколько минут. Наконец, Карпенко встрепенулся и… в полном удивлении развёл руками.
- Ничего не получается! Что же это? Может, этот дар одноразовый?
- Я ожидал этого. – Улыбнулся Кудимов. – Твои новые способности никуда не ушли, но проявляться они будут лишь в случае крайней необходимости, например, при угрозе жизни. Ты и сам мог бы догадаться. Помнишь, как Страж, прощаясь с нами после первой нашей экспедиции, сказал, что дар наш будет усилен и проявится в нужный момент.
- Точно, Петро Иннокентич, твоя правда. Так что, Гена, извини, но, похоже, кофе тебе не светит.
- Кофе не светит, кофе греет. – Разочарованно вздохнул Бентон. – Эх, Бэзил, ты разрушил много моих надежд!
Все заулыбались. Сложившаяся тёплая и душевная атмосфера располагала к отдыху. Вскоре все отправились спать. Но, двое человек, прежде чем лечь, отправили донесения в разные концы света, каждый в свою страну. Эффект этих посланий оказался подобен переполоху, устроенному накануне на поляне Карпенко. Оба ведомства по разные стороны земного шара буквально взорвались от негодования.
ГЛАВА 11.
В Штатах стояла глубокая ночь, но в кабинете шефа горел свет, и, хотя за окнами блестела изморозь, внутри, от накала страстей, было жарко как в летний полдень. Большой Фред всей своей нешуточной массой навис над столом, угрожающе наставив прямо в лицо растерянному шефу свой палец, словно дуло пистолета. Джеймс Вильсон тихо сидел в стороне, стараясь лишним движением не демонстрировать своё присутствие. Большой Фред бесновался.
- Я знал – это дело плохо пахнет! Разве я тебя не предупреждал?!
- Но, Фред…
- Заткнись и слушай! Ты мне обещал, что мой внук отправится чуть ли не на курорт!
- Я такого не говорил!
- Я сказал, - Фред покраснел от бешенства, - заткнись и слушай, или я разобью парочку стульев о твою голову! Так вот, Джордж должен был делать обычную рядовую работу! А вместо этого он оказался в опасной экспедиции в диких джунглях и по уши в… неприятностях! Что он там пишет в своём донесении, что это?! Это же бред сивой кобылы! Куча всякой потусторонней галиматьи! Он всегда был шалопаем, но мыслил реально! А сейчас?! Я требую объяснений, что же там, чёрт возьми, происходит?! И что это за русские спецагенты, которые больше смахивают на супергероев комиксов? Отвечай!!
Шеф, который уже почти сполз со стула, попытался собраться и выжать из себя остатки уверенности.
- Знаешь, Фред, я говорил тебе, что наша работа может быть опасна.
- Но…
- Нет, я тебя выслушал, а теперь ты послушай! Там действительно происходит что-то необычное, этого я не могу отрицать. Мы сейчас работаем с этим. Весь отдел подняли на ноги. А насчёт русских… Если ты, наконец, успокоишься и уйдёшь, у меня появится время связаться с Москвой и разобраться с этим тоже! – Закончил шеф с нажимом.
Большой Фред, исчерпавший уже свою ярость, слегка поутих и, не найдя больше слов, развернулся и вышел, одарив напоследок шефа гневным взглядом и громко хлопнув дверью.
Шеф шумно вздохнул. Вильсон, готовый разразиться аплодисментами, произнёс:
- Сэр, это было великолепно!
- Спасибо, Джеймс, но не надейся отсидеться за моей спиной, для тебя тоже найдётся работёнка. Я говорил, что собираюсь связаться с Москвой. Вот ты и будешь живой связью. Телефонными переговорами тут ничего не решишь, поедешь туда сам. Поездка твоя официальная, но найди возможность поговорить по душам с этим твоим русским напарником – Виктором. Может, удастся что выяснить насчёт способностей этих людей… поподробней. Действуй аккуратно, в рамках приличий, вдруг он сам тебе захочет что-то рассказать? А я подготовлю тебе почву по телефону.
- А что там, в джунглях, наши парни?
- Чёрт его знает, что там происходит, но, думаю, пока никакой катастрофы нет, все живы, процесс идёт. В любом случае, посылать туда ещё людей невозможно. Это уже будет походить на военную операцию, поднимется шум, будет ещё хуже.
- Понимаю, сэр.
- Ну, раз понимаешь, давай, действуй!
- Да, сэр.
…
Москве повезло больше. Сообщение пришло утром, когда все уже были на местах. За окнами трещал январский морозец, погода была ясная и радующая глаз. В кабинете полковника, однако, «сгустились тучи». В целом, ситуация была похожа на ту, что происходила в то же время в Америке, словно отражённая в зеркале. И, конечно, как это бывает с зеркальными отражениями, со своими особенностями. Место Большого Фреда здесь занимал сам полковник, а все шишки сыпались на Виктора, который стоял напротив и, как обычно невозмутимо, пережидал «грозу». «Гроза» проявлялась в потоке очень крепких выражений, которые привести здесь не представляется возможным. Минут через двадцать поток, в основном, иссяк, и выражения обрели не только содержание, но и смысл. Полковник, красный как рак, шумно отдуваясь, откинулся на стуле и сказал укоризненно.
- Нет, ну надо ж, я столько времени тут распинаюсь, а он молчит, как воды в рот набрал. Давай, объясняйся, сокол! Это ж ты у нас спец по всяким чертям.
- Так точно, товарищ полковник. Что вы хотите от меня услышать?
- Господи, ну что ты за человек, даже слушать тошно. Хоть бы ругнулся разок, что ли…Ну что опять молчишь? Что там, в этих грёбаных джунглях, к едрене фене, происходит?!
- Кудимов прислал сообщение…
- Ни черта нет толку от его сообщения! И вообще, Кудимов – птица особая. Человек он со странностями, да и погоны на нём не наши. Он такой один из всего институтского руководства. Не пойму до сих пор, как ему это удалось… Так что с него особо не спросишь. Да и вообще – не доверяю я ему. Ты у нас – эксперт, причём – местный, так что объясняйся сам.
- Я доверяю Кудимову на сто процентов.
- Он доверяет! А отвечать за твоё доверие кто будет?! Лично я страдать не намерен! Нет, ты скажи, зачем твой Кудимов всё иностранцам выложил? Правда, Европа пока молчит, так что есть надежда, что они пока не в курсе, уж не знаю, как это могло…
- Уверены?
- Да ну тебя к лешему, не сыпь соль на рану. Тихо, и - слава богу. Зато в Америке как громко, ох! Да ты мне зубы то не заговаривай, давай, отвечай на вопрос!
- Есть, товарищ полковник. Раз сообщил, значит посчитал это необходимым в сложившихся обстоятельствах.
- Он посчитал! Он обязан был сначала доложить эти обстоятельства, а затем согласовать своё решение с нами!
- Так точно, товарищ полковник. Но, вы же знаете, он так никогда не делает.
- Господи, как вы мне надоели оба! Развели тут чёрт знает что! Не волнуйся, вернётся, с ним ещё будет разговор! Погоны хоть и не наши – управу найдём! Сейчас меня другая проблема волнует. Мне через тридцать минут к генералу на ковёр. Чтобы он меня не размазал, я должен сказать что-то существенное. Ну и?! Что я ему скажу?! Что Америка в бешенстве?! Что, оказывается, мы у себя суперлюдей разрабатываем?! Мало того, что один болтает всё подряд, так другой ещё форменные чудеса вытворяет, которые, заметь, у него на Родине не получались! Как это понимать?!
- В сообщении Кудимова всё сказано…
- У тебя другие слова в запасе есть?! – Опять взорвался полковник. – Ничего там не сказано в этом сообщении! Какая-то потусторонняя чушь вперемешку с бредом собачьим! Если бы не шанс вернуть Аникеева, давно б уже всю операцию прикрыли! Ладно, хватит. Давай, конкретно, что мне докладывать наверх?
- Товарищ полковник, Кудимов сказал, что всю ответственность берёт на себя. Давите на это. Наверху уже имели с ним дело и знают, что он не идёт на компромиссы. А после возвращения обещайте устроить ему «разбор полётов», и детально обследовать Карпенко в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.
- Гладко у тебя выходит, ладно, может, прокатит. А с Америкой что делать? Американец будет здесь уже после обеда.
- Если разрешите, товарищ полковник, я с ним сам поговорю.
- Разрешаю. Но, смотри у меня! Действуй аккуратно. Если, в итоге, моя башка слетит, то и твоей не поздоровится, да и другим частям тела достанется! Иди, действуй.
- Есть, товарищ полковник.
…
Встреча Джеймса Вильсона и Виктора прошла на удивление гладко и плодотворно. Каким-то образом каждый получил то, что хотел, ничего при этом не потеряв. Этот хороший задел отразился и на общей ситуации. «Высокие стороны» успокоились, решив, благодаря своим парламентёрам, что проще рассматривать произошедшие события как единую для всех проблему, не вдаваясь, до срока, в частности. Скандал утих. Вильсон отбыл домой. Работа потекла по привычному руслу.
Однако работники спецслужб по обе стороны океана и не подозревали, что опасность назревает в месте тихом, мирном и очень далёком от путей следования спасательного рейда. И, тем не менее, опасность эта ставила сам рейд под угрозу провала.
Но, что зло замыслит, то добро провидит!
ГЛАВА 12.
Зима в маленьком подмосковном городе, перевалившая за середину, в этом году вела себя примерно. Как и полагается, трещал порядочный морозец, сугробы тоже были в наличии и радовали глаз своей неиспорченной московскими химикатами белизной. И даже редко появляющееся зимнее солнышко, хоть и низкое и не дающее тепла, всё же сияло на небе, радуя глаз. Само собой, все, кто имел такую возможность, выбрались на прогулку. В том числе и две дамы, в которых без труда можно было узнать неутомимо энергичную Фиру Яковлевну и слегка пополневшую, но удивительно хорошенькую Катеньку. Женщины неспешным шагом направлялись по заснеженной аллее прямо к дому Вересковых. Они и не подозревали, что являются объектом пристального наблюдения. Две пары глаз следили за ними. Одни глаза, злобные и настороженные, то и дело вспыхивали нетерпеливым зелёным огнём, весьма неуместным на белёсых радужках. Другие, обеспокоенные и сосредоточенно прищуренные, но невыразимо добрые, тоже изливали миру зелёный цвет, но совсем иного рода – мягкий, глубокий и вполне гармоничный глазам.
Женщины, непринуждённо беседуя, зашли в подъезд. В тот же миг из-за припаркованного неподалёку массивного джипа вынырнул обладатель необычных глаз-хамелеонов, которые периодически меняли свой цвет с белёсого на ядовито-зелёный и обратно. Это был молодой крупный мужчина с фигурой и лицом качка. Правда, с лицом было на всё ладно. В тот момент, когда глаза в очередной раз зеленели, оно как бы сморщивалось и темнело, словно старело, и казалось, слегка меняло свои черты. Зато с возвращением белёсого цвета на радужки, всё приходило в норму и соответствие. Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что зеленоглазая «престарелая» маска появлялась довольно кратковременно в те моменты, когда обладатель странного лица испытывал сильное волнение. И надо сказать, что внимательный наблюдатель имелся и, кстати, не спешил себя обнаруживать, в отличие от качка. Этим человеком как раз и был обладатель другого зелёного взгляда, у которого с глазами и с лицом не происходило ничего необычного. Это был высокий мужчина лет пятидесяти, не расплывшийся и сохранивший живость движений. Головного убора он не носил, и можно было видеть его сильно тронутые сединой некогда светлые волосы. Что-то едва уловимое в одежде и манере держаться выдавало в нём иностранца. И действительно, он был англичанином, и звали его Энтони Эллисон. Используя в качестве укрытия многочисленные, загромождающие двор автомобили, он осторожно следил за передвижениями качка, не выдавая собственного присутствия. Качок-хамелеон, между тем, подошёл к подъездной двери, за которой недавно скрылись женщины. Дверь, оснащённая магнитным замком, была закрыта, но качок, не долго думая, приложил туда, куда прикладывают магнитный ключ свой палец! Как ни странно, послышался характерный сигнал и замок открылся. Качок, абсолютно не удивлённый успехом, зашёл внутрь. Всё это не понравилось англичанину. Он сощурил взгляд и поспешил к тому же подъезду. Подойдя к закрытой двери англичанин быстро оглянулся и, убедившись в отсутствии свидетелей, мгновенно… исчез, тут же оказавшись внутри подъезда. Подойдя к лифту и убедившись, что тот спускается вниз, Энтони Эллисон огляделся. Качка не было видно, он или уехал раньше, или пошёл пешком. Двери лифта отворились и из него выпорхнула умиротворённая Фира Яковлевна, которая, ничего и никого вокруг не замечая, проплыла мимо Элиссона к выходу и исчезла в синеве дня, вся во власти своих приятных мыслей. Англичанин, увидев её, побледнел, и, стремглав заскочив в кабинку, с силой нажал нужную кнопку. Когда кабина добралась до этажа, Энтони Эллисон уже заметно нервничал. Стоило створкам распахнуться, как он чуть ли не бегом кинулся к Катиной двери, и как можно было догадаться, просочился сквозь неё! Оказавшись в квартире, он чуть не сшиб Катю, которая топталась в прихожей, снимая пальто. Удивлению её не было предела, она даже потёрла кулачками глаза в надежде, что столь необычно появившаяся фигура испарится. Но этого не произошло, после чего девушка, обретя дар речи и проявив завидное самообладание, спросила:
- Вы кто? Как вы сюда попали?
- Я есть друг. Простите, я плохо говорить по-русски. – Англичанин заговорил короткими отрывистыми фразами с сильным акцентом. – Вы находиться в опасность. Я должен вас спасать. Пожалуйста, верьте мне. – С этими словами он потихоньку оттеснял Катю от входной двери.
- Но кто вы такой? Я вас не знаю. И что за опасность такая?
- Это всё долго говорить. Нет время. Надо отойти от дверь. Идти в комната.
Эллисон слегка подтолкнул нерешительно замершую Катю, но увидев в её глазах страх и недоверие, продолжил говорить, обречённо вздохнув. Ваш муж, мистер Верескофф, далеко. Он бороться против большой опасность, против очень опасный существо. Это есть очень сильный враг, и он есть очень хитрый. Враг решил ударить здесь.
Англичанин наставил палец на Катю. Она вздрогнула. В этот момент снаружи входной двери послышалась возня. Эллисон, схватив девушку за руку, оттащил её в комнату и, не упуская дверь из вида, спросил:
- Какой замок?
- Что?
- Электроника?
- Нет, обычный, простой, механический.
- Хорошо. Мы иметь одна минута. Слушайте. Это важно. Враг послать слугу и дать ему сила. Слуга должен убить вас. Я должен помешать. Вы должен верить мне.
- Должна… верить. Я не знаю, мне трудно. Вот, если бы вы были, например, собакой!
- Собакой?! A dog?!
- Не обращайте внимания. Просто, я хорошо понимаю животных. А людей не очень. А сейчас я вообще ничего не понимаю. Наверное, я очень глупая. Кто это там, за дверью?!
- Вы есть очень умная молодая леди. Надо приготовиться. Он входить сейчас.
- Ой, мне страшно! А как вы всё узнали?
- Позже. Внимание! Когда он входить, вы держаться за моя спина.
- Зачем? Может, лучше держаться за руку?
- О! Этот ужасный русский язык! Я хотеть сказать, стоять за меня.
- То есть, как за вас? Заступиться, что ли?
Англичанин издал мученический стон и встал впереди Кати, оказавшись между ней и входной дверью, которая как раз в этот момент с треском распахнулась.
В проёме возникла знакомая фигура качка со злорадной ухмылкой на лице, которая, правда, слегка поблёкла, как только обнаружилось, что девушка в квартире не одна. Злорадность сменилась откровенной злостью, и вдруг с лицом качка произошла знакомая метаморфоза, на этот раз, по-видимому, достигшая максимума. Лицо сморщилось, посерело, обрюзгло и обвисло, черты его неуловимо перестроились, и на присутствующих глянул своим пронзительным зелёным взглядом никто иной, как Егор Лукин! Катенька Верескова, вначале оторопевшая от неожиданности, вдруг выскочила вперёд и чуть не бросилась на незваного гостя, сжимая от негодования кулачки.
- Вы?! Как вы посмели прийти в наш дом! Вы – предатель! Служите этому… этим… как вы могли так опуститься! Что вы сделали с Костей?! Отвечайте! Немедленно!
- Слишком много вопросов, госпожа Надеждинская. Ах, да… пардон, госпожа Верескова. И вообще, я не намерен с тобой объясняться! Я – орудие высочайшего гнева! Твой муж, который мнит себя супергероем, совершил большую ошибку, оставив тебя такой беззащитной! Трепещи и приготовься к смерти!
- Вы совсем чокнулись! Вот вернётся Лёша, он вам покажет!
- Ну, вернётся ли, это ещё неизвестно, а главное, что его сейчас здесь нет!
- Я есть здесь! – Англичанин загородил собой Катю.
- А это что ещё за шут гороховый?! Как не стыдно, девушка, стоило мужу уехать… да ещё в твоём положении!
- Как вы смеете?!
Вскрикнула Катя, и попыталась, было опять выскочить вперёд, однако была мягко, но настойчиво остановлена Эллисоном.
- Пожалуйста, молодая леди, не делать глупость. Это есть провокация. Не волноваться. Я защитить вас.
- Да кто ты такой, чтобы перечить мне?! – голос качка-Лукина осип и понизился до баса. – Жалкий человечек! Жалкие людишки! Ваш удел гибнуть от рук таких вестников ужаса как я!
Голос его гремел так, что закладывало уши. В комнате заметно потемнело. Катя поёжилась, ей стало не по себе. На глаза словно наползала пелена, очертания предметов расплывались и дрожали. Мир вокруг стал вдруг чужим и пугающим. Сердце сжалось от предчувствия беды и от обиды. Впервые она подумала о муже с досадой; «Как он мог бросить меня здесь одну и уехать? Он должен быть здесь и защищать меня, особенно сейчас! А этот старик, он ведь совсем посторонний человек. Да и что он может?! Все меня бросили!». Вдруг навалилось ощущение невыносимой тоски и безысходности, и Катя всхлипнула. Англичанин обернулся. Выражение лица его настолько поразило девушку, что она вмиг забыла о своих переживаниях! Он весело улыбался! И на вид был абсолютно спокоен. Заметив Катины слёзы он удивлённо поднял брови и, заглянув девушке в глаза, произнёс, не обращая внимание на «громыхающего» неприятеля, зациклившегося на слове «трепещите!».
- Молодая леди, что происходит? Я думать, вы веселиться вместе со мной? Если я знать, что это создание вас огорчать, я бы не дал ему открыть рот. Посмотрите на него. Я думаю, мегаломания его погубит. Определённо.
Последние слова, сказанные на удивление правильно, вдруг вернули Кате уверенность и даже развеселили. Пелена с глаз сползла и вокруг посветлело. Катя смело взглянула на бесновавшегося монстра, и он вовсе не показался страшным! Ей стало стыдно за свои недавние мысли, и девушка решила больше ни за что не поддаваться унынию. Тут же вспомнился материнский совет: в тяжёлые минуты жизни всегда читать молитву «живые помощи». Пока Катя раздумывала, действительно ли данный момент тяжёл, непрошеный гость, видя, что его угрозы не возымели должного эффекта, решил перейти непосредственно к делу. Он поднял вверх левую руку, и в ней вспыхнуло, взвившись факелом, гудящее багровое пламя.
- Трепещите! – вновь прогудел он и продолжил
- Вас ожидает страшная смерть, жалкие человечки! Адский огонь, который теперь подвластен мне, заживо спалит вас!
- Достаточно. – Энтони Эллисон покачал головой. – Он мне надоел. Сейчас я его выбросить очень далеко от это место. Молодая леди, пожалуйста, не идти вперёд и не бояться.
Катя согласно кивнула и, подавив вновь нахлынувший было страх, подумала: «Этот совсем незнакомый мне человек готов сражаться за меня без рассуждения. Лёша там тоже сражается за Костю. И Пётр Иннокентьевич, и все наши. А что же я? Я должна защитить своих будущих детей и я это сделаю! Если моему спасителю станет трудно, я буду драться вместе с ним, а пока поступлю так, как учила мама!». И она начала читать про себя «живые помощи».
В тот же миг англичанин резко выбросил вперёд обе руки, и наставил их в сторону готового напасть Лукина. Грянул такой грохот, словно рядом ударила молния, раздался треск ломающегося дерева и скрежет металла. Стены дрогнули, посыпалась штукатурка. Но прежде чем их накрыло взрывной волной, Энтони Эллисон успел прикрыть собой рухнувшую на колени Катю.
К счастью, они не пострадали, если не считать кратковременной глухоты. Выждав для верности несколько секунд, англичанин поднялся, покашливая и отряхиваясь от пыли, что, впрочем, было почти бесполезно, так как в воздухе стояла плотная пылевая взвесь. Бормоча что-то по-английски, Эллисон подал Кате руку и помог встать. Оба замерли, изумлённо оглядываясь и отмахиваясь от летающего мелкого цементного крошева. Комнату было не узнать. Вся мебель разлетелась в щепки, окно было выбито, обои висели клочьями. С потолка и стен отвалилась вся штукатурка, которая в изобилии летала вокруг. Дверной проём, ведущий на лестничную клетку, зиял пустотой и был значительно «расширен». В проёме виднелись покорёженные, деформированные двери лифта, с прилипшими на них подозрительного вида красными ошмётками. Из глубины подъезда послышались звуки хлопающих дверей, встревоженные людские голоса.
Англичанин, который быстрее справился с удивлением, отвёл Катю в сторону так, чтобы она не могла видеть двери лифта и то, что на них было, сказал:
- Я не иметь много время, но я потратить ещё часть время и представиться. Моё имя Энтони Эллисон.
- Катя Верескова, очень приятно.
- Мне очень приятно тоже. Катя, мы нуждается уходить немедленно. Сюда идти люди. Они видеть нас. Нельзя так делать. У вас есть хороший друг близко от здесь?
- Да, есть, Фира Яковлевна, она живёт совсем рядом.
- Вы показать путь мне. Я проводить вас.
Отряхивая с себя остатки пыли, они быстро вышли, причём англичанин всё время загораживал собой лифт. Лестничная клетка также имела плачевный вид. Стены были побиты и поцарапаны, все двери в соседние квартира выбиты. Катя Верескова и Энтони Эллисон поспешили вниз по лестнице и, смешавшись с встревоженными жильцами, вышли на улицу. Свежесть морозного воздуха и красота зимнего дня придала сил, к тому же, наконец, появилась возможность спокойно поговорить. Катя, которую просто разрывало от любопытства, вывалила на англичанина лавину вопросов и информации.
- Скажите, мистер Эллисон, этот человек… это был Лукин? Я ведь думала, что он погиб, а он, вот, явился. Но он совсем другой был, это что, пластическая операция? А он действительно мог навредить? Раньше он ничего такого не умел, мог только с техникой работать. Ой, я забыла, что об этом нельзя говорить с иностранцами! Ой, ну что я несу, вы ведь мне жизнь спасли! Простите, я такая глупая. А вы тоже такой же, как мы? Человек с особыми способностями? Наверное, нельзя об этом спрашивать, но я же видела. Вы так здорово всё взорвали, просто ужас! А, кстати, куда делся Лукин? Он меня больше не найдёт?
Катенька выпалила всё на одном дыхании и уже набрала очередную порцию воздуха для продолжения, но англичанин взмолился:
- Пожалуйста, леди! Я плохо знать русский язык, и я понимать фифти-фифти – половина.
- Ой, извините, я ужасно себя веду, но я так переволновалась.
- Всё о, кей, я понимать. Это трудно. Вы иметь много вопросы, и если вы иметь терпение, я попробовать дать ответ немного.
- Конечно, обещаю вас не перебивать.
- Катя, простите, если я не могу сказать много. Это для ваша безопасность.
- Я понимаю.
- Спасибо. Я не могу сказать, кто послать меня к вам и как я получать информация. Ваши друзья и ваш муж ничего не знать, но я думать, они чувствовать опасность, и радоваться, что всё о, кей уже. Субъект, кто приходить к вам, не есть тот, кого вы знать раньше. Почти не тот. Враг его изменить, и враг использовать его для своя цель. Но получиться ничего.
- Ничего не получилось.
- Именно.
- Мистер Эллисон, а Лукин… вы его убили?
- Он умереть много раньше. Он получить это тело. Теперь он терять это тело. Но есть много странность.
- Какая странность?
- Катя, можно я спросить вас, что вы делать, когда я сражаться с этот плохой субъект?
- Ничего.
- Абсолютно?
- А почему вы спрашиваете?
- Я ожидать другой эффект от мой действие. Слабый. Меньше, вы меня понимать?
- Да, наверное, но я правда ничего не… ну, если только это?
- Что?
- Ну, меня мама учила, если есть какая-то опасность, читать «живые помощи».
- Читать что?
- Ну, это такая молитва, девяностый псалом Давида.
Энтони Эллисон обрадовано улыбнулся.
- Ясно. Этот фактор усилить эффект. Я делать мало-мало, но получить такой большой бум! Я бояться, я терять квалификация! Или я стареть.
- Ой, опять я сделала плохо. Я, наверное, помешала вам?
- Нет, Катя. Вы мне помочь. Большое спасибо вам. Вы есть очень храбрая юная леди, и я просить вас вы перестать называть себя глупая. Я могу быть спокойный теперь. У вас есть сила, смелость и ум, чтобы защитить себя.
- Ой, спасибо, вы меня так хвалите, мне даже неудобно.
- Это есть правда.
- Всё равно, спасибо, вы такой добрый… Ну, вот, мы и пришли.
Они не спеша подошли к единственному подъезду типовой девятиэтажки. Двери без каких-либо замков были открыты нараспашку, что вызвало у Энтони Эллисона печальный вздох.
Фира Яковлевна несказанно удивилась, увидев Катю в обществе незнакомого мужчины, но спросить ничего не успела, потому что Катя с порога затараторила:
- Фирочка Яковлевна, это – Энтони Эллисон, мистер Эллисон, он меня спас!
- Господи, да что случилось?!
- Ой, Фирочка Яковлевна, столько всего!
Англичанин, поняв, что сейчас слова польются рекой, поспешил высказаться.
- Пожалуйста, леди, простите меня, но я должен уходить. Фира Яковлевна? Я правильно произносить? Если нет, вы меня простить, пожалуйста. Я просить вас быть заботливой для Катя… с Катя…о, no! Я надеяться, вы меня понимать. Это будет очень хорошо, если она куда-либо уехать отсюда. Здесь может быть ещё опасность. Я не есть всё знать всегда. Я могу надеяться, что вы помочь нам?
- Можете. И не надо было так напрягаться. Я говорю по-английски.
- Жаль, что я не знать это раньше. Большое спасибо за понимание. – Он повернулся к Кате. – Юная леди, пожалуйста, могли вы написать несколько слов для ваш муж. Я иметь возможность передать это ему.
- Ой, да, конечно, спасибо! А как это получится? Мне сказали, что работает только спецсвязь, и только для работы… ой, опять я выдаю секреты! (лицо внимательно слушающей Фиры Яковлевны слегка вытянулось)
- Ничего. Это не есть большой секрет. Если вы писать, я передать письмо ему скоро.
Катя быстро набросала несколько строчек и передала Эллисону. Тот взял письмо и, коротко простившись, ушёл.
Фира Яковлевна, которая до последнего момента пристально наблюдала за англичанином, тут же усадила Катю в кресло и потребовала полный отчёт. Упрашивать не пришлось, девушка рассказала всё подробно, живописуя детали. Фира Яковлевна только охала и всплёскивала руками. По окончании рассказа она угостила Катю горячим чаем с мятой и уложила её отдыхать, несмотря на протесты, а сама ушла на кухню. Достав откуда-то из шкафчика сигареты, Фира Яковлевна закурила, глубоко задумавшись. Сигарета в её руках было признаком сильного волнения, что случалось довольно редко. Наконец, внутренне решившись, она затушила сигарету и, выбросив её в форточку, вышла в прихожую. Убедившись, что Катя задремала, она порылась в кармане пальто, достала визитку, тяжело вздохнула и начала набирать номер.
Телефонную трубку взяли почти сразу, и строгий голос попросил назвать себя и цель звонка. Фира Яковлевна представилась и попросила позвать Виктора. Она ожидала расспросов, но в трубке возникла пауза, и через минуту послышался знакомый голос нужного ей человека.
- Здравствуйте, госпожа Горелик. Что случилось?
- А почему вы решили, что что-то случилось? – не удержалась Фира Яковлевна. – Может, я звоню узнать, как ваше здоровье?
- Госпожа Горелик, не тратьте время, говорите по делу.
- У нас с вами нет никаких дел!
- Зачем вы позвонили?
- Ладно уж. Тут появилась проблема. Не знаю, как…
- Я подъеду минут через тридцать.
- Вот это оперативность!
- Служба такая.
- Зря напомнили. А, может, я сейчас занята?
- Вы заняты?
- Послушайте, с вами совершенно невозможно разговаривать! Хорошо, я жду, только приезжайте один. Никого из ваших не впущу.
- Буду один. И до меня никому дверь не открывайте.
- Вообще-то я и сама бы догадалась.
- До встречи.
Послышались гудки. Фира Яковлевна шумно вздохнула и расслабленно села, прислонившись спиной к стене. Трубка всё ещё была у неё в руках. Заметив это, она, прежде чем положить её на телефонный аппарат, погрозила трубке кулаком. После чего, удовлетворённо улыбнувшись, Фира Яковлевна Горелик покинула прихожую и снова села на кухне, ожидая гостя.
Тот не заставил себя ждать и появился точно через указанный период времени. Пришлось разбудить Катю, которая, в отличие от хозяйки квартиры, несказанно обрадовалась, увидев Виктора. Для беседы уселись всё на той же кухне. Катин рассказ получился эмоциональным и сбивчивым, но Виктор слушал внимательно, и, похоже, верил девушке, несмотря на невероятность излагаемых ею событий. Катя, ободренная такой поддержкой, к концу повествования сумела собраться с мыслями, и когда начались вопросы, отвечала уже достаточно чётко и спокойно. Фира Яковлевна, видя такое отношение к своей подопечной, немного смягчилась и даже предложила гостю чаю с пирожными собственного приготовления. Пирожные были умело похвалены, и наступившее вскоре прощание прошло уже в тёплых тонах. На пороге Виктор дал последние рекомендации.
- Значит, мы договорились. Госпожу Верескову отправляем к маме. Машина будет через час. Наш сотрудник проводит вас до места.
- Я тоже её провожу, можно? – с необычной для неё деликатностью поинтересовалась Фира Яковлевна.
- Можно. Теперь далее. Насчёт разрушенной квартиры не беспокойтесь, там работают наши люди, они же обеспечат сохранность имущества. После окончания следственных мероприятий квартиру приведут в жилой вид. Ключи вам привезут. Официально будет объявлено о взрыве газового баллона в лифте.
Катя Верескова притихла и о чём-то задумалась. Виктор, внимательно посмотрев на неё, добавил.
- Не волнуйтесь, госпожа Верескова, ничего подобного больше не повториться.
- Вы уверены?
- Абсолютно. Обещаю. Извините, уважаемые дамы, но я должен идти. Служба!
После того, как дверь за гостем закрылась, Фира Яковлевна сказала с лёгкой грустью:
- Надо же, а он, вроде, неплохой человек. Жаль, контора его испортит.
- Фирочка Яковлевна, он ведь уже зрелый мужчина. Мог бы давно испортиться! Просто, люди везде разные.
- Ах, детка, ничего ты не понимаешь! Это для тебя он – зрелый мужчина, а для меня – такой молодой! – закончила она с лёгким вздохом.
- Фирочка Яковлевна, это вы о чём думаете?! Ай-яй-яй! – Катя шутливо погрозила пальчиком.
- Вовсе не о том! – госпожа Горелик слегка покраснела. – Ну как тебе в голову взбрело? Ну и молодежь пошла! – она засуетилась и быстро затараторила – Ладно, хватит языки чесать, некогда мне. Пойду тебя в дорогу собирать.
- Да мне не надо ничего. У мамы есть мои вещи.
- Не мешай. И вообще, не спорь со старшими!
Катя спорить перестала, но продолжала одаривать Фиру Яковлевну многозначительными взглядами до самого отъезда машины, окончательно выведя свою подругу-наперстницу из равновесия. Та, похоже, даже обиделась. В машине ехали молча весь долгий путь до места назначения. Но при прощании всё было забыто и хорошие отношения сами собой восстановились. Передав Катю Верескову в надёжные материнские руки, госпожа Горелик в тот же момент отбыла обратно.
ГЛАВА 13.
В кабинете полковника опять собирались тучи, а главной тучей выглядел он сам, грозно надувшийся и швыряющий громы и молнии в виде группы известных выражений, которые привести здесь не представляется возможным. Слегка «выпустив пары», полковник, наконец, перешёл к сути дела, недовольно и, даже, слегка обиженно поглядывая на стоящего перед ним Виктора.
- Ты у меня со своими «чертями» уже поперёк горла стоишь! У меня дел сам знаешь сколько. Одно другого важнее. Кручусь как белка в колесе, и что?! Только вчера по терроризму отчитался, и вот те на! Сегодня – взрыв в жилом доме, да ещё, при каких обстоятельствах! Разрушений до… полно, в общем, а взорвалось-то что? Воздух?! Наши, как ни рыли, не нарыли ни фига, никаких следов чего-либо взрывчатого. А иностранец? Какого лешего он припёрся в незнакомый дом к незнакомым людям прямо перед самым взрывом?! Явно не чайку попить зашёл. Ну?! Чего молчишь?! Я что, сам с собой, что ли, беседу веду? Я, между прочим, тебя спрашиваю.
- В моём рапорте всё написано, товарищ полковник.
- Да что ты говоришь?! То, что там написано, можно сразу в передачу посылать, типа, «чудеса среди нас» прямым текстом! Туда как раз подойдёт. Всё это – чушь собачья.
- Товарищ полковник, я изложил только факты, ставшие мне известными.
- Это не факты, это – сказки Пушкина, какие-то! Ну, ладно, для населения и прессы отмазку мы дали, тут всё как-нибудь впишется, но мне ж наверх докладывать! Если я там перескажу твой рапорт, то нас двоих сегодня прямо отсюда в психушку отправят, дурья твоя башка!
- Я не понимаю, чего вы хотите, товарищ полковник.
- О, горе мне! Вот, послал бог подчинённых. Никакого толку с вас. Ты уверен, что девочка эта психически здорова?
- Так точно, товарищ полковник. Она – работник института. Их проверяют как космонавтов.
- Ладно. Может, по иностранцу чего накопаем. Все сведения мы нашим ребятам в Англии переправили, они работают. Уже есть кое-какая информация. Человек с таким именем и похожими данными имеется. Как только перешлют фото, поедешь к этой девочке и покажешь, пусть опознает. А мы будем его искать. Сейчас должны сводку по аэропортам принести, да через посольство пробьём, что у него за виза… Что смотришь? Вот как надо работать, не то, что ты.
Зазвонил телефон, полковник взял трубку. Лицо его приобрело удивлённое выражение, сменившееся досадой. Медленно положив трубку, он поднял на Виктора взгляд полный усталого разочарования.
- Энтони Эллисон несколько минут назад вошёл в дверь своего дома в Лондоне. Ошибки быть не может. Значит, это не он. Жаль. По описанию – один в один. Ладно, будем искать других Эллисонов. … А ведь знаешь, что странно: пальто его словно извёсткой в нескольких местах испачкано. И дома он не задержался. Тут же вышел уже в другом пальто, а под мышкой – свёрток. И прямёхонько – через дорогу, там у них местная химчистка прямо под носом. Чего он туда понёс, как думаешь?
- Думаю, то самое пальто, товарищ полковник.
- Мысли у нас с тобой, товарищ майор одни и те же. Да-а. Только смысла во всём этом для нас нет. Не тот это человек, хоть и по всем параметрам подходит.
- Товарищ полковник, а можно достать образцы пыли с его пальто?
- Да, всё можно, но зачем? Сколько прошло времени с момента взрыва?
- Один час, двадцать три минуты.
- Вот видишь!
- Я уже привык иметь дело с необычными людьми, товарищ полковник.
- Слушай, опять ты за своё! Они все, конечно, необычные, но не настолько же! Телепортацию ещё не изобрели, по крайней мере, для людей, это я тебе точно говорю.
- Достаньте образцы, товарищ полковник.
Шеф с тяжким вздохом посмотрел на Виктора, однако наткнувшись на твёрдый взгляд, пожал плечами.
- Ладно, образцы достану. Мне и самому интересно… чтобы потом не думалось. Теперь дальше. По личности погибшего что есть?
- Пока ничего конкретного, товарищ полковник.
- Знакомый ответ. Слушай, ты, конечно, у нас на особом положении, но спросят с тебя, в итоге, как со всех. Так что давай, не забивай себе голову всякой ерундой, а плотнее работай по делу.
- Есть, товарищ полковник.
- Ладно, иди.
Опять зазвонил телефон. Полковник, подняв трубку, окликнул Виктора:
- Пришли фотографии того англичанина, ребята уже распечатали. Всё это теперь – лажа, конечно, но ты бы съездил к Вересковой. Только - одна нога здесь, другая там!
- Есть, товарищ полковник. Разрешите идти?
- Иди. Действуй!
* * *
Как и ожидалось, Катя, а после и Фира Яковлевна легко узнали на фотографии того самого англичанина, с которым познакомились при столь необычных обстоятельствах. Однако, полковник, почему-то, всеми силами уклонялся от обсуждения с Виктором обстоятельств этого дела. Более того, он свалил на своего надоедливого подчинённого множество других заданий, так что, когда Виктор, наконец, был вызван в знакомый кабинет, он с удивлением обнаружил, что минуло уже трое суток с момента того необычного происшествия. Полковник на этот раз выглядел необычайно спокойно, а поднятый взгляд выдал причину. Начальник смертельно устал и явно не выспался. Под глазами залегли глубокие тени, сами белки неприятно поражали воспалённой краснотой, а лицо в целом, осунулось и посерело.
- Товарищ полковник, вы здоровы? – Не удержался Виктор.
- Издеваешься?! Но, знаешь ли, не дождёшься. А вообще-то, мне и в самом деле фигово. И всё ты виноват, товарищ майор! Ох, если бы я только знал, в какую бодягу попаду с твоими делами, давно бы нашёл способ сбагрить тебя и всех твоих подопечных куда подальше. Да уж, поздно пить боржоми…
- Что-то ещё случилось, товарищ полковник?
- Типун тебе на язык! – замахал руками полковник и, сплёвывая через левое плечо, постучал по столу. – Вот, полюбуйся, суеверным с тобой стал, как бабка деревенская… Нового ничего не случилось. Тут со старым не знаешь что делать. Наши-то ребята работать умеют, материала нарыли – выше крыши. Только там такое, что хоть бери камеру и кино снимай. Страшное. У меня от всего этого мороз по коже, а я, ведь тоже, знаешь ли, не маленький, всякого повидал, но вся эта фигня меня добила просто! Начальство тоже на уши встало, в общем, каша заварилась ещё та. Одно радует меня, товарищ майор, что на ковёр вместе пойдём. Через пять минут нас с тобой генерал ждёт, там и подробности все узнаешь. Давай, «чернокнижник», двигай!
- Товарищ полковник, разрешите доложить насчёт фото иностранца. Верескова и Горелик опознали…
Полковник раздражённым жестом прервал Виктора.
- Там и доложишь. Хотя точно тебе говорю, никто не удивится.
Генерал был человеком, не любившим терять время зря. Он сидел за столом прямо, положа руки перед собой. Без лишних вступлений он перешёл к делу, обратившись к Виктору.
- Товарищ майор, у вас есть что доложить по делу, дополнительно к тому, что уже имеется в материалах?
- Верескова и Горелик опознали по фото англичанина Энтони Эллисона.
- Ещё что-нибудь есть?
- Никак нет, товарищ генерал.
- У вас, товарищ полковник, есть замечания по делу или по работе вашего подчинённого?
- Вроде… никак нет, товарищ генерал.
- Тогда послушайте меня. Факты таковы. В квартире Вересковых взорвалось неизвестное вещество, не оставляющее следов, но имеющее большую разрушительную силу. Экспертами установлено, что аналогов этому среди известных нам взрывчатых материалов нет. Предположение первое: использовалось неизвестное науке вещество. Предположение второе: Имевшееся воздействие было осуществлено вообще без использования вещества. Оба вывода заводят нас в тупик. Далее: иностранец. Опознан как англичанин Энтони Эллисон. Такой человек реально существует, он найден и взят под наблюдение. В результате, исходя из известных нам данных доказано, что господин Эллисон физически не мог находиться на месте взрыва. По официальным отчётам, он вообще никогда не выезжал за пределы Англии, в том числе и в интересующий нас период. В то же время, есть данные экспертизы, которые подтверждают его присутствие именно в той самой квартире. Кстати, наши английские коллеги, узнав, о ком мы наводим справки, проявили большое беспокойство и даже вызывали его для беседы. Более того, имеются данные, что господин Эллисон находится у них под постоянным наблюдением.
- Ого! Воскликнул полковник.
- Именно. Я тоже был удивлён. Уважаемый английский гражданин с идеальной репутацией, ни разу не был за границей, не «секретный физик» и вдруг такое внимание. Но по этому поводу ничего узнать не удалось. Просто как в глухую стену упёрлись, что тоже наводит на размышления. Однако если говорить о конкретных результатах по этому поводу – опять тупик. Следующее – личность погибшего. Факты, мягко говоря, странные, но они есть. Погибший идентифицирован как довольно известный нам человек. Грешков за ним много: сутенёрство, торговля наркотиками, сбыт краденного. У нас он проходил как фальшивомонетчик, правда, по всем делам он так – мелкая сошка. Недавно мы его взяли вкупе с другими, а через два дня он неожиданно скончался. На вскрытии ничего не нашли, хотя изрезали вдоль и поперёк. Одним словом – умер здоровым. Дальше – больше. Помните шорох по «конторе» по поводу исчезновения одного важного трупа? Да, именно его труп исчез. Зато образцы его тканей у нас остались. Их сравнили с соскобами, взятыми с дверей лифта, даже генетическую экспертизу провели.
- Ну?! – не выдержал полковник, который весь взмок от напряжения.
- Это его тело присутствовало на месте преступления.
- Иди ты! – замахал руками полковник, - это что, труп, что ли, ожил? – но тут же осёкся под строгим взглядом. – Прошу извинить, товарищ генерал.
- Трупы не оживают. – Укоризненно покачал головой генерал. – Тут вывод таков: тело известного нам субъекта там присутствовало, но живым оно быть не могло. Всё вышеизложенное наводит меня на невесёлые размышления. Кто-то нагло врёт и сознательно подсовывает нам дезинформацию! – в голос генерала внезапно зазвучали грозные нотки. – Осталось выяснить кто именно: ваши фигуранты, товарищ майор, и в основном, госпожа Верескова, или вы сами! Выбор невелик, так ведь?
- Никак нет, товарищ генерал, - спокойно возразил Виктор. Я читал отчеты экспертов. Там чётко сказано, что время смерти того, чьи фрагменты остались на дверях лифта, совпадает со временем взрыва.
- Я думаю – это, как минимум, ошибка. – Генерал отвёл взгляд. – Возможно, эксперты поторопились, а возможно и что-то ещё. Я подумываю о назначении внутреннего расследования по итогам этого дела. А для начала я назначил повторную независимую экспертизу, сейчас должны уже прийти результаты, которые, я думаю, будут совсем иными. Генерал набрал номер и, представившись, стал слушать отчёт. Услышанное, по всей видимости, совсем ему не понравилось, отобразившись мелькнувшей на его лице изумлением и досадой. Положив трубку, он поднял на Виктора тяжёлый взгляд.
- Повторный результат идентичен первому. Значит – ещё один тупик. Последний и окончательный.
Он замолчал, раздумывая около минуты, глядя при этом куда-то в сторону и сжав в кулаки лежащие на столе руки. Наконец, подняв голову и сцепив руки в замок, заговорил:
- Значит так. Вам, товарищ майор, продолжать работать по делу. В потустороннюю чепуху я не верю, но объяснить имеющиеся факты, на данный момент, не могу. Подозрения мои остаются в силе, однако ваши полномочия сокращены не будут. Наоборот, предоставляю вам карт-бланш. Требование одно – вы должны овладеть ситуацией во что бы то ни стало, и найти механизмы контроля независимо от того, что там происходило и какими способностями обладают люди, участвующие в событиях. Задействуйте подобных людей сами, это же ваша компетенция.
- Основные специалисты отправлены в известный вам рейд.
- Но кто-то же остался? Ищите ресурсы, думайте, в общем – действуйте. Чем можем – поможем, но проколов чтобы больше не было! О какой безопасности, в том числе и безопасности страны можно говорить, если происходят такие вещи?! Имейте в виду, в случае возникновения ещё одного подобного инцидента наказание последует максимально суровое! Вам ясно, товарищ майор?
- Так точно, товарищ генерал.
- А вам, товарищ полковник, следует обеспечить полную поддержку всех мероприятий по делу, не обсуждая их целесообразность, но при этом держа меня в курсе событий. Если будут трудности – сразу ко мне. За результат отвечаете оба. Всё ясно, товарищ полковник?
- Так точно, товарищ генерал.
- Тогда вы свободны. Идите, работайте.
По коридору шли молча. Перед своим кабинетом полковник хотел было что-то сказать, но передумал и, безнадёжно махнув рукой, ушёл к себе. Виктор отправился дальше и, хотя выглядел он по-прежнему невозмутимо, мысли его были тревожны, причём, весьма далеки от собственной карьеры.
ГЛАВА 14.
Тот, кто в самом начале повествования получил название «хозяин», стоял посередине чёрной, блестящей плиты-острова, расположенного в очень странном месте, о котором известно мало, ибо, кто попадает туда, обычно не возвращаются. Гладкая чёрная плита была абсолютно плоской. С одной стороны она глянцево блестела, отражая в себе красные блики, отбрасываемые стеной пылающего огня, окружающей одну половину её. С другой стороны плита матово посверкивала, покрытая инеем. Холод, царивший здесь, шёл из огромного чёрного необъятного пространства, безгранично простирающегося вдаль. Обе стихии, встречаясь посередине плиты, рождали стену тёмно-серого плотного пара, который казался чем-то живым, ибо всё в нём бурлило, двигалось, перемещалось, словно что-то пыталось вылиться в форму и никак не могло. Сам «хозяин», под стать месту, тоже выглядел странно. Привычный облик его так и норовил рассыпаться, размазаться в пространстве, как изображение плохо сделанной фотографии. Он внимательно вглядывался в серую стену, словно ожидая что-то там увидеть. И «что-то» появилось! В одном месте пар заклубился особенно интенсивно, уплотнился, оформился и явил собой колышущуюся, искажающуюся маску человеческого лица, как если бы кто-то пытался прорваться сквозь тонкую тягучую плёнку. Наконец, маска уплотнилась настолько, что перестала деформироваться и её черты сложились в лицо, когда-то принадлежавшее небезызвестному Егору Лукину. Хозяин крикнул, властно приказывая:
- Говори!
В тот же миг веки на лице поднялись, явив под собой пустоту. Рот открылся и раздался голос, даже отдалённо не напоминающий человеческий, скорее, пароходный гудок самого низкого регистра. Но, в отличие от гудка, он был глух и слаб. Голос умолял.
- Забери меня! Забери! Забери меня отсюда!
- Забрать? А зачем? Ты не стоишь потраченных на тебя усилий.
- Дай мне ещё один шанс, и я всё исправлю!
- Я тебе не верю. Ты непроходимо глуп. Я жалею, что поставил на тебя.
- Я всё исправлю! – взревело лицо, - последний раз, умоляю! Здесь невыносимо! Я больше не могу! Я на всё согласен, только помоги!
- Помогать не моя специфика. А умолять меня без толку, ты даже это не усвоил. Тупица! Я дал тебе тело! Такое, как ты просил! Я дал бы тебе всё, что хочешь! И всего-то надо было убрать с дороги беременную девку, но ты и с этим не справился!
- Мне помешали! Там кто-то был. Незнакомец. Ты не предупреждал меня!
- Ну, конечно, теперь я виноват. Ладно, пойду поплачу, а ты пока отдохни тут…
- Не-е-е-т!! – голос сорвался на хриплый визг.
- О, сколько экспрессии. Такое бы рвение для дела припасти.
- Я виноват! Простите! Я всё понял! Я исправлюсь! Из себя выпрыгну, но всё сделаю как надо! Только вытащите меня отсюда!!
- Ну, вот. Это уже лучше. Слушай меня внимательно. Я дам тебе шанс. Всего один. Последний. Не сделаешь, что велю, попадёшь в место, гораздо худшее, чем это. Тут много всяких мест есть для таких, как ты, уж я то знаю. И попадёшь туда навеки! Это ясно?
- Да! – прохрипело лицо.
- Теперь о деле. Нового тела больше не получишь.
- А как же…
- А так. Сам потрудись. Ну, и я уж кое в чём посодействую.
- Что надо делать?
- Подробности узнаешь в процессе. А теперь слушай внимательно. Разрушь их единство! Посей раздоры, подозрения, ослабь их, как только возможно! Это – главное твоё дело.
- Ну, это просто.
- Не обольщайся. С ними – не просто. Нельзя недооценивать противника. И помни! Там тебя многие знают, так что не выдай себя раньше времени. Ах, чувствую, что всё это напрасно, и толку от тебя не будет.
- Нет, нет, что вы, я не подведу!
- Посмотрим.
- А можно спросить, для чего вам нужны эти ничтожества?
- Не твоё дело! Не терплю любопытства, учти это. Твоё дело – бесприкословно выполнять приказы.
- Да я понял, понял…
- Ну, раз понял, тогда – до встречи.
- Погодите, а я?!
- А ты побудь здесь ещё немного. Для улучшения памяти.
Ответом ему был хриплый протестующий крик, растаявший вслед за хозяином в темноте, безмолвии и сполохах огня.
* * *
Уже несколько дней участники рейда успешно пробирались через джунгли без особых приключений. Досаждали насекомые и сырость, но от этих привычных, характерных для данной местности атрибутов всё равно было некуда деться. Поэтому с ними просто смирились. Привыкли и к несмолкающему живому шуму: крикам животных и птиц, слышимых издалека и днём, и ночью. Однако размеренный ритм дороги не заставил путешественников ослабить бдительность, скорее наоборот – заставил насторожиться. Нервозности не было, но нарастающее напряжение словно наэлектризовывало влажную от испарений атмосферу. Правда, ощущали это не все. Например, Илья Ефимович Горелик, близко сдружившийся с ДжорджемХименесом и Терезой Вагнер, благодаря их поддержке вполне освоился на местности. Он даже научился вполне сносно прорубать дорогу в этом зелёном аду и шёл теперь наравне с остальными, чем очень гордился. Генри Бентон, конечно, переживал, немного завидуя доктору, но неунывающий Василий Карпенко не давал другу захиреть в одиночестве, да и сам Бентон не любил долго печалиться. Так что эта пара и сама не скучала, и частенько поднимала настроение другим своими весёлыми шутками и розыгрышами. Проводники вообще были сами по себе, занятые выполнением своих каждодневных ритуалов, которые считали необходимыми для дальнейшего продвижения группы. Хуже всего чувствовал себя Алексей Вересков. Он с каждым днём всё больше уходил в себя, замыкался. Улыбка, раньше бывавшая на его лице частой гостьей, сейчас практически не посещала его. Вересков старался как можно чаще идти впереди небольшого отряда, с мрачной решимостью врубаясь в заполонившую всё видимое пространство зелень, словно сражаясь с невидимым врагом. Пётр Кудимов, выглядевший как обычно невозмутимо, поглядывая на Алексея, давно уже щурил льдистый взгляд, выдававший тревогу. Наконец, выбрав удобный момент, когда отряд отдыхал, готовясь к очередной ночёвке, Кудимов подошёл к сидящему в стороне Верескову и присел рядом. Тот же, стараясь не встречаться с Кудимовым взглядом, прошёлся пятернёй по своей белокурой шевелюре, то ли приглаживая её, то ли взъерошивая и глухо сказал
- Что-то я устал сегодня, пойду в палатку, прилягу.
Он хотел было встать, но Кудимов остановил его, мягко положив руку на плечо.
- Что с тобой происходит, Алексей?
- Ничего.
- Послушай, я ведь не слепой…
- Попробуйте ослепнуть на время!
- Алексей?! И ты говоришь, что ничего не происходит?! Ты разговариваешь со мной сейчас как тогда, помнишь, когда приревновал меня к Катюше. Но сейчас совсем другая ситуация. Мы с тобой – друзья, а Катя далеко.
- Вот именно, Катя – далеко. – Сказал Вересков совсем тихо и поднял на Кудимова взгляд, в котором сквозило отчаянье. – Простите, Пётр Иннокентьевич, я сорвался. Вы, конечно, правы, в последнее время я веду себя странно. Но я так боюсь за Катю! Понимаю, что выгляжу как полный идиот, она ведь дома, в безопасности, и помочь есть кому, но… я не могу успокоиться! Я чувствую, что что-то неладно, ей там плохо без меня! Я – сумасшедший, да? – тихо спросил он и уронил голову в ладони.
- Ну что ты, Алексей, конечно нет. И я тоже хорош. – Кудимов досадливо щёлкнул пальцами. – Я же видел, что тебя что-то гложет. Послушай меня. Твои переживания вполне нормальны. А насчёт предчувствий… помнишь, что говорил нам Страж при расставании: «Вставший на путь добра никогда не будет одинок, ибо все идущие этим путём – соратники».
- Да, помню я, но не понимаю, к чему вы.
- К тому, что зло, конечно, не дремлет, но и добро не беззащитно.
На уставшем лице Верескова впервые промелькнуло подобие улыбки.
- Пётр Иннокентьевич, если не перестанете говорить загадками, начну вас пытать.
- Не обижайся, Алексей, я и сам не всё знаю, но уверяю тебя – твою Катю охраняют.
- Правда?
- Абсолютная.
Алексей просиял.
- Слава, Богу! Нет, я и в самом деле дурак, спасибо вам, вы опять вытащили меня из очередной ямы!
- Не преувеличивай. Но я рад видеть тебя в хорошем расположении духа. А теперь можно и на покой.
Алексей, всё ещё улыбаясь, отправился к себе в палатку, а Кудимов, проводив его взглядом, в котором тревоги не убавилось, встал и направился в сторону, противоположную от палаток, стараясь остаться незамеченным.
Остановившись перед особенно густыми зарослями какого-то кустарника, он начал оглядываться. И тут же прямо из воздуха к нему шагнул человек, в котором без труда можно было узнать Энтони Эллисона. Он был одет «по-городскому», причём одежда была рассчитана на гораздо более прохладную погоду, чем имевшаяся здесь. В руках он держал зонтик, который сразу же открыл. Мужчины поздоровались и заговорили по аглийски, с трудом различая друг друга в темноте, слегка разбавленной отсветами костра, едва достававшими сюда.
- Рад тебя видеть, Питер.
- Взаимно, Энтони.
- Это очень любезно с твоей стороны, что ты меня встретил, иначе мне пришлось бы долго высматривать твою палатку.
- Пустяки, Энтони. Простые законы гостеприимства. Но, я вижу, тебе неуютно здесь? Мы-то уже привыкли, так что давай перейдём к делу.
- Успеем. Однако я действительно терпеть не могу сырость.
- Странно слышать это от англичанина.
- Странно слышать тебя, повторяющим предрассудки.
Судя по приветливым лицам, пикировка была лишь видимостью, а может быть, привычной частью их беседы. Кудимов, указав Эллисону на свою палатку, направился к ней. Тот же, проследив его взглядом, просто исчез, шагнув в воздух, закрыв предварительно зонтик.
Кудимов, заглянув в свою палатку, ничуть не удивился, обнаружив там удобно устроившегося англичанина. Убедившись, что в лагере все спят, Кудимов зашёл, плотно прикрыв за собой вход. Разговор продолжили вполголоса.
- Знаешь, Питер, мне всегда кажется, что ты тоже можешь преодолевать расстояния, как я. Ты ведь умеешь находить слабые места в пространстве, не правда ли?
- О чём ты говоришь?
- Не притворяйся. Ты всегда встречаешь меня именно там, где я должен выйти, а в данном процессе вход и выход – одно и то же.
- Ты ошибаешься, Энтони. Я ничего не смыслю в твоих продвижениях. Я чувствую не пространство и его странности, а тебя. Просто я знаю, что ты готов появиться именно здесь. Кстати, мне всегда хотелось узнать, как ты это делаешь? Просто не решался спросить, вдруг это твоя тайна.
- О, Питер, ты знаешь, у меня нет от тебя тайн. Если интересно, я могу рассказать.
- Очень интересно.
- Я думаю, для тебя не секрет, что пространство это не пустота, а определённая структура?
- Допустим.
- Я могу различать, скажем, особенности этой структуры, например то, что можно назвать «слабые места» или «трещины». Сквозь них можно легко протиснуться и войти вовнутрь структуры пространства. А там все пути короткие. Неважно, перемещаешься ли ты на шаг, или на тысячу миль.
- А как ты находишь выход?
- Я задаю его и сразу вижу.
- То есть, ты должен был раньше видеть это место, бывать в нём, так сказать, обычным способом?
- Необязательно.
- Не понимаю.
- Если быть честным, то я тоже. Ты же знаешь, я получил эту способность в готовом виде… достаточно давно.
- Ты говорил. А как выглядит пространство изнутри? Что ты видел?
- Я не могу тебе описать чётко, прости. Видимо, мои ощущения там меняются, да и пребывание кратковременно. Могу сказать только, что кажется, будто ты сам уже не в границах своего тела, а слился в точку, и эта точка и есть всё пространство. То есть, одновременно ты и точка, и огромная вселенная. Прости, я не учёный. Мои объяснения сумбурны и неточны, но я старался.
- Спасибо, Энтони. Всё, что ты сказал очень интересно. А ты встречал там кого-нибудь?
- Я говорил, когда находишься там, то заполняешь собой всё. Не думаю, что там ещё кто-то может находиться одновременно со мной. Во всяком случае, другой «путешественник». Может, просто у каждого свой путь? Но, хватит говорить о посторонних вещах, - он улыбнулся. – Я здесь с важными новостями.
- Хорошими?
- Думаю, да.
- То есть, ты не уверен?
- Узнаю педанта. Я уверен. Просто вначале была небольшая проблема, которая нашла своё решение.
- Катя Верескова? С ней что-то случилось?
- Всё хорошо. Но ты как всегда прав в своих догадках. Враг наш хитёр и всегда бьёт там, где больнее… но у него ничего не вышло. Я успел вовремя. Кстати, надо отдать должное девочке, она почти не испугалась и даже умудрилась помочь мне.
- Катя?
- Именно.
- Что ж, я подозревал, что у этой девушки стойкий характер. Я рад за неё и её мужа. Они мне как дети.
- Ты счастливец, Питер. – Эллисон внезапно погрустнел.
- Что случилось? Ты расстроился.
- Нет, нет, всё нормально, – сказал он громко, а потом очень тихо добавил, – так или иначе, это был мой выбор.
- Я не буду лезть тебе в душу, Энтони, у каждого из таких, как мы есть своя тайна, но если хочешь рассказать…
- Не сейчас, прости, Питер.
- Что ж, тогда – к делу. Расскажи, с чем пожаловал.
Эллисон кратко поведал историю сражения на квартире Вересковых и передал Катину записку. Кудимов задумчиво покачал головой.
- Мы встретили здесь серьёзного противника. Впрочем, я не сомневался в этом.
- Я всегда уважал твои способности к предвидению.
- А я твои.
- Я не способен предвидеть.
- А Катя?
- Меня предупредили. В мире существуют ещё люди нашего типа. Их не много, но они есть, и у каждого своё служение. И вообще, ты ведь помнишь, «если ты идёшь путем добра…»
- Да, знаю, «ты никогда не будешь одинок». А скажи мне, Энтони, ты когда-нибудь думал о том, кто такие мы и такие как мы? Мне очень важно твоё мнение, я знаю, ты мудрее меня.
- Спасибо за добрые слова, Питер. Я, конечно, думал об этом и не раз…
- И что? Что ты решил? Кто мы? Ублюдки рода человеческого или его будущее?
- Ни то, ни другое, я думаю.
- Прости, но на этот раз уйти от ответа я тебе не позволю. Говори яснее.
- Хорошо. Но учти, это только моё личное мнение, и тебе придётся набраться терпения, чтобы его выслушать.
- Я готов.
- Тогда скажи, что ты знаешь о неандертальцах?
- В русских школах дают хорошее образование, Энтони. Я знаю достаточно, в пределах официальной науки.
- Хорошо. И всё же, напомню, что, по последним данным официальной науки, неандертальцы исключены из разряда наших прямых предков. По генетическим соображениям они, в лучшем случае, что-то вроде двоюродных братьев. Старших братьев, Питер. Они были более развиты, чем предположительные предки человека, и гораздо менее развиты, чем практически идентичные нам кроманьонцы, причём застали, похоже, и тех и других. Идеальный материал для связующего звена, но ведь нет! Они не были связующим звеном. Тогда чем они были? Для чего существовали в мире, где ничего не бывает просто так? Я могу ошибаться, но мне кажется, что их существование для рода человеческого имело огромное значение. Являясь более развитыми, чем первые люди, они «тащили» их за собой, подавая пример, затем служили достойными противниками, это было что-то вроде соревнования, затем пропустили вперёд… далеко вперёд. А затем они стали ненужными и, как говорят, вымерли, не сумев приспособиться. Но с этим я не согласен.
- С чем? Что они не сумели приспособиться или, что вымерли?
- И с тем и с другим. Но не спрашивай меня подробности, потому что дальнейшие рассуждения будут уже слишком вольной фантазией.
- Жаль, было бы интересно. Но к чему ты всё это рассказал? Подожди, ты как-то связываешь нас с неандертальцами?
- Да, Питер. Я знал, что ты догадаешься.
- Я догадался, но не понял.
- Я объясню. Смотри, мы – современные «неандертальцы» рода человеческого. Проводники, наставники, охранники, может быть, называй, как хочешь. Наши способности даны нам для того, чтобы помочь человечеству перейти с его довольно высокого уровня на новый – высший. Гораздо выше нашего, более того – совсем иной уровень.
- Думаешь, без нас человечество не обошлось бы? Ну, пусть медленнее, но достигло той же цели, не так ли?
- Нет, Питер. Ты же знаешь, что война, о которой так много говорят несведущие давно уже идёт. Не где-то там в иных мирах, а в умах и душах людей. Исход этой войны может быть только один. Но цена победы слишком высока. Слишком высока, Питер, чтобы оставить человечество одиноким перед лицом такого врага. Господь милостив и мудр. Он создал нас как для того, о чём я говорил выше, так и для того, чтобы служить человечеству щитом. Временным, пока оно не окрепнет.
- И что же нас ждёт? Вымрем как неандертальцы?
- Ну, мы не неандертальцы, всё-таки. Это, во-первых. А во-вторых, я уже говорил тебе, я не думаю, что они вымерли. Если мы чего-то не видим около себя, это не значит, что данный феномен не существует. - Он улыбнулся и всплеснул руками, - Всё, больше не слова об этом! Я и так наговорил достаточно. – Глянув на часы, Эллисон покачал головой, - Мне пора, я задержался. Это риск, нас могут заметить, тебе придётся давать объяснения.
- Да, пожалуй, тебе надо уходить. Было очень интересно поговорить с тобой. Знаешь, я ведь ни с кем так не могу говорить. Думаю, лучше, чем ты меня не понимает никто. И я никогда не забуду, что обязан тебе жизнью.
- Оставь, это не моя заслуга.
- И твоя тоже.
- Прости, но я не хочу обсуждать эту тему. Но я рад, что всё так сложилось. Ты – замечательный собеседник, Питер. И у нас действительно прекрасное взаимопонимание.
- Спасибо, Энтони. Я думаю, у нас с тобой сложилась настоящая дружба. Я знаю, что всегда могу рассчитывать на тебя, и это придаёт мне сил.
- Взаимно. Кстати, о поддержке. Предвидеть я не умею, но умею предчувствовать. И сейчас я чувствую сильную тревогу. Хочешь, я останусь сейчас здесь? Мне кажется, тебе может понадобиться помощь.
- Думаешь, я не справлюсь? – нахмурился Кудимов.
- Конечно нет, я не хотел тебя обидеть. Просто, я тревожусь за тебя.
- Спасибо, Энтони, но я – сам.
- Как хочешь, Питер. Но, если трудности возникнут позже, я не смогу прийти к тебе на помощь. Дело в том, что уже сейчас моё продвижение тут затруднено, а ближе к цели вашего рейда оно станет невозможным в том виде, как я его осуществляю сейчас. Там – особенное место, оно не пропустит меня.
- Энтони, ты очень великодушен, но я справлюсь сам! Если ты не хочешь поссориться, оставь эту тему.
- Всё нормально, Питер. Я не буду. Я уже ухожу. Но я не хочу, чтобы у тебя остался нехороший осадок. Я хочу, чтобы ты знал, я переживаю за тебя, как за брата. Ты мне как брат, Питер.
Кудимов вдруг опустил глаза, лицо его приобрело напряжённое выражение.
- Зря ты заговорил об этом. Нельзя давать волю чувствам. Дружба может помочь нам в борьбе, но для родственных связей тут места нет. Это ослабит нас. Я и так считаю, что поступил легкомысленно, привязавшись к этим двум детям. Видишь, что вышло? Это из-за меня Вересковы попали под удар!
- Ты ошибаешься. Нельзя быть одному в ответе за всё. И нельзя забывать, что мы всё же люди, Питер. Ты говоришь, что я мудр. А ты, я опять убедился в этом, ты очень силён. Но любовь и родственные чувства не ослабляют нашу силу, а увеличивают. Стократ, поверь моей мудрости, Питер! Хотя и делают нас уязвимее, тут ты прав. Так что прости меня, я, конечно, не собираюсь навязываться к тебе в родственники. Итак, я пойду?
- Да, иди. Не обижайся, я бываю резок. Дурной характер. Но своё мнение я не изменю.
- Я знаю. Бог да поможет тебе, Питер.
- Бог да поможет всем нам, Энтони.
Эллисон покачал головой.
- Прости, Питер, рискую окончательно поругаться с тобой, но не могу не спросить… когда ты говорил последнюю фразу, был ли ты уверен…
- Оставим это.
- Нет. В таком месте…
- Я знаю, что это за место!
- Питер, пожалуйста, я не лезу тебе в душу, я просто боюсь за тебя.
- Бойся за себя, Энтони! Прости… я хотел сказать… береги себя. Наверное, ты в чём-то прав. Но – это моя борьба! И путь этот только мой, и никто его за меня не пройдёт!
- Не за тебя, Питер – с тобой.
- У тебя свой путь.
- Я не о себе говорил, разве ты не понимаешь?
- Ах, вот как. Значит, в душу ты мне не лезешь, зато набиваешься в духовные отцы?
Эллисон отшатнулся, на его обычно бесстрастном лице проступило смятение.
- Что же я делаю, в самом деле?! Прости меня, я не вправе, конечно. Какое, однако, страшное место… что ж, если ты тут держишься, я оставляю тебя с надеждой на успех.
Они пожали друг другу руки и Эллисон, долгим взглядом поглядев на Кудимова, шагнул прямо в угол палатки и, как обычно, исчез без всякого следа. Кудимов, постояв в задумчивости с минуту, встряхнулся, словно сбросив с себя что-то, и улёгся спать, мгновенно уснув.
ГЛАВА 15.
Утро выдалось как обычно жарким и влажным. После завтрака отряд был уже вполне готов отправиться в путь. Алексей, получивший из рук Кудимова записку от Кати, был рад до безумия. Он безоговорочно согласился не требовать объяснений о способе доставке записки, и вообще был сейчас согласен со всеми и со всем. Одним словом, находился в полном согласии с миром и самим собой. Окружающие, не понимая причины столь резкой перемены настроения вчера ещё мрачного Верескова, впрочем, не пытались его расспрашивать, а просто радовались вместе с ним, заражаясь его весельем. Даже Генри Бентон, проникшись всеобщим умиротворением, высказал хвалебный отзыв элегантности Джорджа Хименеса, как только тот выбрался из своей палатки. И в самом деле, несмотря на все тяготы пути, чёрный суперкостюм сидел на нём идеально, без единой складочки или изъяна. Как уже было сказано, эти костюмы несли на себе следы влияния личностей, для которых были сделаны и которые их носили. Это знали все, те есть вышло, что Бентон сделал комплимент самому Хименесу. Тот от неожиданности чуть не выронил зубную щётку, чем нимало позабавил Василия Карпенко и Терезу Вагнер, стоящих рядом. Вдохновлённый таким успехом Генри Бентон настолько приободрился, что почти искрился от радости, рассылая хорошее настроение всем и всюду. Благодаря этому заряду бодрости отряд покидал стоянку чуть ли не в припрыжку и с массовым «музыкальным сопровождением». Кто свистел, кто мурлыкал себе под нос, а кто и откровенно напевал любимые мелодии. Даже надоедливая капель, привычно стекавшая с листьев, сегодня никого не раздражала. Лишь двое из отряда немного выделялись на фоне всеобщего благодушия. Тереза Вагнер, сдержанно улыбаясь, не торопилась демонстрировать эмоции, и Пётр Кудимов, который хоть и пытался разделить царящее веселье, периодически впадал в глубокую задумчивость, сопровождавшуюся несвойственной ему лёгкой рассеянностью.
Отряд бодрым темпом продвигался по найденной проводниками тропе, более ли менее свободной от растительности (ещё одно очко в пользу хорошего настроения), и, в конце концов, добрался до необычного места. Здесь джунгли, немного разрядившись, открывали вид на непривычный для этих мест довольно высокий холм, покрытый не очень частыми и какими-то кривоватыми деревьями и чахлыми кустарниками. Причём растительность, вполне сносная у основания холма, к его вершине практически иссякала, образовав нечто вроде пологой проплешины на самой верхушке. Находчивый Карпенко мгновенно отметил этот факт.
- Отменная плешь, скажу я вам. Спешу представить! Перед вами, господа, местная достопримечательность – плешь-гора, или, ласково, просто – плешка!
Русскоговорящая часть рейда дружно фыркнула, а Генри Бентону, которому на этот раз удалось вполне постигнуть юмор своего друга, откровенно расхохотался и даже попытался объяснить смысл сказанного Джорджу Хименесу, опередив Терезу Вагнер, стоящую немного поодаль. Василий Карпенко, между тем, не унимался.
- Итак – плешка, плешивая гора! Хорошо хоть, не лысая гора, - он внезапно осёкся и посерьёзнел. – А почему бы и не лысая? Учитывая местную бурную зелень – самая что ни на есть лысая! Знаете что? – Продолжил он уже вовсе серьёзным тоном, - Не нравится мне тут. Что скажешь, Петро Иннокентьевич?
Но тот не успел ничего сказать, потому что начали происходить удивительные вещи.
Вдруг резко похолодало, поднялся сильный пронизывающий ветер. Среди ясного неба загремел гром и сверкнула молния, ударившая точно в самую макушку плешивой горы. Дальнейшее и вовсе вышло за грани разумного. На самом верху, прямо в том месте, куда ударила молния, возник человек. Не взошёл, не встал, просто – возник. Человек этот либо был точной копией Большого Фреда, либо это был он сам. Все изумлённо замерли, поглядывая то на гору, то на Хименеса, который выглядел так, словно молния ударила прямиком в него. Человек же со своей вершины каким-то образом разглядел скрытый джунглями отряд, потому что посмотрел прямо в их сторону и начал прыгать, призывно размахивать руками и кричать.
- Джордж, мальчик мой, иди сюда, мне нужна твоя помощь! Давай же, давай скорее!
Хименес, недолго думая, ринулся на зов, но был остановлен окриком Кудимова.
- Стоять! Не двигаться. Что-то не так.
- Там мой дед!
- Ваш дед?! Сначала надо разобраться. Поговорите с ним отсюда.
- Что тут разбираться?!
- Действительно, - встрял ошарашенный Генри Бентон, - Что тут непонятного? Я, конечно, всегда уважал ЦРУ за… за… неважно. Но, чтобы вот так появиться?! Нежданно, негаданно, в один момент! Он что, на молнии прилетел?! Хоть бы секретом поделился, а то мы, дураки, сколько дней пешком сюда тащились…
Хименес не нашёлся с ответом. Человек на вершине, между тем, продолжал призывать Джорджа, не делая ни малейшей попытки спуститься вниз самостоятельно. Правда, к этому моменту сделать нечто подобное ему стало затруднительно. Погода заметно испортилась. Откуда-то возникли и сгрудились вокруг холма свинцовые тучи, словно их кто-то надул в воздухе. Пошёл холодный дождь. Засверкали молнии. Причём было заметно невооружённым глазом, что все эти природные катаклизмы как бы притягивались к вершине необычной горы, находя около неё своё максимальное выражение. Кем бы ни был находящийся там, ему действительно требовалась помощь, это теперь уже было ясно всем. Дело усугубилось тем, что после близкого удара молнии таинственный незнакомец кулем повалился на землю, перестав как-либо заявлять о себе. Этого Хименес вынести не смог. Не раздумывая больше, он ринулся вперёд, продираясь сквозь джунглевые заросли, никоим образом не среагировав на запоздалый запрещающий окрик Кудимова. Весь отряд, не раздумывая, ринулся за ним, каждый в меру собственных возможностей, исключая ставших вдруг медлительными проводников. Правда, Кудимов пытался на бегу урезонивать соратников, призывая остановиться и не соваться неизвестно куда сломя голову. Впрочем, результата его увещевания не имели. Больше других в этом «беге по пересечённой местности» преуспела пара: Карпенко – Бентон. Они летели вперёд легко, продираясь через заросли с таким энтузиазмом, словно имели внутри по встроенному мотору. Скоро удачливые спринтеры опередили всех остальных на порядочное расстояние, но Хименеса догнать им так и не удалось. К этому моменту джунгли значительно поредели, и все рейдеры увидели, как Джордж выскочил за пределы леса и устремился к горе. Как только он ступил на подножие и пополз по довольно крутому склону вверх, началось невообразимое!
Ветер усилился до ураганного, и, сосредоточившись каким-то образом вокруг злополучной «плешки», принялся ломать и выдирать с корнем росшую на склонах растительность. Всё это поднялось в воздух и закружилось вокруг горы в бешеном темпе. Однако, хоть и с трудом, но можно было различить на склоне одинокую фигуру Хименеса, упрямо ползущего вверх. Он изо всех сил цеплялся за каждый выступ, сражаясь со стихией. Такая стойкость вызвала воодушевление в рядах сочувствующих сотоварищей, заставив прибавить и без того высокий темп. Пётр Кудимов, демонстрирующий неплохие для своего возраста спортивные данные, рванулся вперёд, пытаясь догнать авангардную пару – Карпенко-Бентон, выкрикнув при этом что-то предостерегающее. Но, словно в ответ на его крик, стихия приобрела ещё больший размах. Как бы из ниоткуда в вихревом круговороте стали возникать светящиеся «мячики», окрашенные в различные оттенки жёлтого. Сталкиваясь друг с другом, эти с виду безобидные образования начали взрываться с оглушительным грохотом и сильными разрушениями вокруг. Стало ясно, что к общей палитре катаклизма добавились опасные штрихи – шаровые молнии, причём в огромном количестве! Жизнь находившихся на горе теперь висела на волоске. Правда, все видимые опасности только усиливали энтузиазм участников рейда, ещё не достигших подножия, тем более, что они уже почти добрались до границы лесных зарослей, а известная пара лидеров вот-вот должна была её преодолеть. Но не тут-то было!
Обычного вида джунгли, с качающимися из-за сильного ветра деревьями, будто взбесились. Лианы, прежде раскачивающиеся безвольно словно канаты, вдруг ожили и со всех сторон потянулись к бегущим людям, захватили их, опутали и зажали в мощных тисках, подняв над землёй. В одно мгновение отряд завис на самом краю леса, увязнув в лианах, словно в зелёной паутине. Попытки освободиться ни к чему не приводили, путы лишь затягивались, заворачивая свои жертвы в настоящие коконы. Однако не все путешественники легко сдались, а Тереза Вагнер, как оказалось, и вовсе не была захвачена. Она стояла посреди беснующихся лиан, которые как змеи бросались к ней, но соскальзывали с чего-то невидимого, окружающего её сплошным прозрачным нерушимым покровом. Правда, свобода давалась ей непросто. Побледневшее лицо было напряжено, глаза закрыты, губы плотно сжаты. Так что двигаться вперёд она всё равно не могла. Активной борьбой был ознаменован ещё один участок. Немного впереди сквозь зелёный кокон брызнули синие сполохи, лиановые путы тут же разорвало и они, обуглившись, рухнули на землю, временно освободив начавшего сражение Кудимова. Ни секунды не медля, другие щупальца со всех сторон потянулись вновь, и мгновенно обвили упрямую жертву, которая, не желая сдаваться, опять обратила их в пепел. Так или иначе, но двигаться вперёд у Кудимова тоже не получалось. Однако кое-кому повезло больше. Парочка передовиков-спринтеров успела-таки до начала «фито атаки» проскочить границу джунглевых зарослей. С невиданной скоростью, словно две пробки из-под шампанского, вылетели они на свободную от зелени землю и стремглав понеслись к подножию горы. Злобные лианы, видя, что упустили эту жертву, безутешно бились в судорогах на краю леса, не в силах сорваться с деревьев. Этот хлыстовый перещёлк подстёгивал пару бегунов не хуже грома аплодисментов. А вдогонку им полетел вполне слышимый даже в таком шуме и гаме кудимовский крик, столь мощный и внушительный, что больше напоминал львиный рёв:
- Назад!! Немедленно!! Назад, вам говорят!!
Но неугомонная пара только ускорила бег, быстро добравшись до подножия, где в нерешительности остановилась. К этому моменту вихря здесь уже не было, он поднялся выше, а максимум его силы сосредоточился вокруг вершины. Позади слышались крики впавшего в ярость Кудимова, сопровождающиеся яркими сполохами синего света и треском разлетающихся древесных фрагментов. Карпенко покачал головой:
- Ещё немного, и весь лес спалит. Я сейчас к нему ни за какие коврижки не соглашусь подойти. Убьёт на месте!
- Я тебе верю, Безил, - задумчиво кивнул Бентон, - Я тоже не буду рисковать жизнью из-за еды.
- Какой еды?
- Коврижки.
- А, ну, да. И вообще, нам, по-моему, повезло. Здорово мы проскочили.
- Проскочили?
- Ну, прорвались, прошли.
- О, да, это хорошо. Мне показалось, кто-то стукнул меня ногой сзади.
- Точно! Словно пинка дали. Странно, да?
- Нет. У меня уже нет удивления, Безил. Что будем делать?
- Я ж тебе сказал, что к Кудимову сейчас не сунусь, значит, надо идти вперёд. Хотя, ясный пень, не ждёт там нас ничего хорошего.
- Я назад не вернусь тоже, я просто обязан идти вперёд. Там мой соотечественник имеет большие проблемы. Он в опасности. У меня нет выбора, Безил. А у тебя есть. Ты можешь ждать меня здесь.
Добродушное выражение вмиг покинуло лицо Карпенко, уступив место редкому и довольно впечатляющему проявлению гнева.
- Ты за кого меня принимаешь?! Ты, значит, американец, а я дерьмо собачье, так, что ли?! Я своих не бросаю, а мы сейчас все в одной связке, и должны стоять друг за друга! Друг за друга, понимаешь?! Дело не только в Хименесе. Даже если бы вершина была пуста, как голая коленка, а тебя бы туда за каким-то… делом понесло, я бы всё равно полез с тобой. Если ты это не понял ещё, то оставайся тут сам, я тебя не возьму!
- Прости, Безил, я, кажется, сказал глупость.
- Вот-вот. Ну, так что?
- Только вперёд, и только вместе!
- Это – дело!
Не теряя больше времени, они резво поползли по склону и быстро достигли места, где бесновался вихрь. Прижавшись к земле, чтобы избежать разрушительного воздействия взрывов шаровых молний и столкновения с летающими предметами, они на миг замерли. Оба понимали, что идти дальше было чистым самоубийством, но отступать никто не хотел. Они попытались позвать Джорджа Хименеса на двух языках, и тут же увидели его. Он стоял на самой вершине, уронив руки вдоль тела, глядя себе под ноги. На лице его застыла гримаса боли. Затем Хименес опустился на колени перед чем-то видимым только ему одному, и вдруг замер с выражением крайнего изумлении я. В тот же миг сразу несколько шаровых молний метнулись к нему, и взорвались прямо на его теле. Джордж Хименес рухнул как подкошенный. Вихрь, усилившийся до невообразимых масштабов, образовал вокруг него нечто вроде смерчевой воронки, полностью скрыв от постороннего взора.
- Его сейчас унесёт! – вскрикнул Карпенко и ринулся вперёд. Бентон не отставал, ему сигнала не требовалось. Оба нырнули за границу вихря, обрушившего на них шквал ледяного ветра, дождя, летающих обломков деревьев и веток, шныряющих вокруг шаровых молний. Видимости не стало никакой, лезли на ощупь. Чтобы не потеряться, сцепились руками, поддерживая друг друга. Путь до вершины, который в обычных обстоятельствах мог быть преодолён за несколько минут, казался теперь практически бесконечным. Но они упрямо ползли вперёд, несмотря на разодранные в кровь пальцы рук. К счастью, другие части тела защищали их уплотнившиеся суперкостюмы, поэтому серьёзные повреждения им пока не грозили. Таким образом, дело помаленьку, но продвигалось.
А в джунглях у подножия горы происходило следующее. Как только пара храбрецов скралась за пределы вихря, «фито атака» окончилась также неожиданно, как и началась. Кровожадные лианы, приняв обычный мирный вид, расползлись по своим пристанищам и застыли, «заботливо» обвив облюбованные деревья. Их жертвы, наконец, получили свободу. Алексей Вересков, привычный к быстрым изменениям обстановки, элегантно соскользнув вниз, приземлился на обе ноги, не потеряв равновесия. Оглядевшись и обнаружив совещающихся Петра Кудимова и Терезу Вагнер, он направился к ним. Разговор шёл довольно напряжённый. Кудимов ходил взад-вперёд, то сжимая, то разжимая кулаки, всем своим видом напоминая мечущегося по клетке льва. Он был порядком раздражён. Увидев приближающегося Алексея, Кудимов, едва кивнув ему, продолжил негодующим тоном свою речь.
- Поразительное легкомыслие! Поступить так необдуманно! Наш рейд теперь под угрозой срыва! Мы даже не можем видеть, что сейчас с ними происходит! Скажите, Тереза, вы никак не можете достать их оттуда?
- Нет.
- Я так и думал! Ладно. Ждите здесь. Пойду туда сам.
- Вам нельзя. – Спокойно возразила Тереза Вагнер.
- Почему?
- Шаровые молнии. Вы погибнете сами, и убьёте всех, причём и нас тоже.
- Ох! – Кудимов удручённо вздохнул и мрачно насупился, но вдруг встрепенулся и удивлённо посмотрел на Терезу. – Откуда вы знаете?
- О чём?
- О моём особом отношении с шаровыми молниями?
- Допустим, это просто догадка.
- Ваши догадки бьют точно в цель, а предложения часто напоминают приказы.
Тереза Вагнер пожала плечами, а Кудимов продолжил.
- Может, вы догадываетесь, как нам выручить этих глупцов, которые там застряли?
- Я уверена, что они справятся баз нашей помощи. Простите, мистер Кудимов, но, по-моему, вы дали им неверное определение.
- Может, слегка преувеличил.
- Не преувеличили. Перепутали. Глупость с доблестью и отвагой.
- Так или иначе, они поступили легкомысленно! – не сдавался Кудимов.
- В таком случае, - Сказала Тереза Вагнер, неожиданно повеселев, - К нам пожаловали двое самых разумных человек в этом рейде.
Оглянувшись, мужчины увидели проводников, находившихся в лёгком смущении. Алексей Вересков улыбнулся, оценив шутку Терезы Вагнер, а Пётр Кудимов, растеряв свой пыл, уже спокойным тоном произнёс:
- Возможно, вы правы, госпожа Вагнер. Надеюсь, вы окажетесь правы не только с определениями, но и с прогнозами и они вернуться в целости. Остальные в сборе?
- Доктора нет. – оглядываясь сказал Алексей.
- Да,- спохватился Кудимов, - где же Илья Ефимович?
- Я здесь. – Раздался откуда-то сверху смущённый голос Горелика.
Подняв головы, все увидели беднягу доктора, который висел метрах в пяти от земли, запутавшись в сплетении лиановых отростков. Вересков вопрошающе крикнул:
- Что вы там делаете, Илья Ефимович, не можете спуститься?
- Я не знаю, я, видите ли, не пробовал.
- Ну, так, может, попробуете?
- Я боюсь. Тут, знаете ли, очень высоко.
- Похоже, ему нужна помощь. – Обратился Вересков к Кудимову.
Тот, согласно кивнув, посмотрел на Терезу. Обменявшись молчаливыми взглядами, они приступили к делу. Кудимов, блеснув синими сполохами, послал плазменную стрелу поверх висящей фигуры, срезав лианы словно бритвой. Доктор, охнув от ужаса, полетел, было, вниз, но повинуясь взмаху руки Терезы Вагнер, застыл в воздухе и был медленно развёрнут, а затем плавно опущен на землю прямо на собственные ноги, которые, впрочем, всё равно не удержали его и Горелик повалился на бок. Проводники, ставшие свидетелями очередного «чуда» поначалу замерли, но быстро очнувшись, бросились поднимать доктора, несмотря на его протесты. Эта забавная картина немного развеселила остальных, заставив отвлечься от происходящего на горе, и они уже несколько минут не смотрели в её сторону. Внезапно стало тихо. Исчезли и шум ветра, и грохот разрывов шаровых молний
* * *
Бентон и Карпенко, содрав в кровь пальцы, приблизились к заветной вершине, каждую секунду рискуя жизнью. Сквозь вихревые кольца смерча они увидели лежащего на земле Хименеса. Тот не двигался, глаза его были закрыты, лицо – бледно. Рядом с ним никого не было. Тот, кто позвал его туда, каким-то образом исчез. Друзья, обменявшись взглядами, ибо свист ветра сводил на нет любые попытки использовать речь, придвинулись ближе, вознамерившись подхватить Хименеса и доставить вниз. Внутри колец смерча, вокруг недвижимого тела образовалось небольшое пространство недвижимого воздуха – «глаз» урагана. Было заметно, что с каждой секундой этот глаз сужается. Смерч стягивал свои кольца словно удав, медленно обвивающий свою жертву, чтобы потом одним молниеносным броском захватить в смертельные объятия. Всё это очень не понравилось спасателям-добровольцам, и они поспешили действовать. Однако, просунув руки внутрь смерчевых колец прямо в пространство «глаза», они тут же с криком выдернули их обратно. Покрасневшая, мгновенно покрывшаяся волдырями обожжённая кожа кистей не оставляла сомнений: внутренность смерча представляла собой настоящее пекло, несмотря на то, что вихревые кольца дышали холодом! Друзья недоумевающе переглянулись, но времени на раздумья у них практически не оставалось, ибо кольца уже бушевали совсем рядом с несчастным Хименесом. Они словно знали, что стоит урагану сомкнуться над своей жертвой, как исчезнут все шансы на спасение. Чтобы уберечь и без того обожжённые руки, друзья спрятали их в рукава суперкостюмов, догадавшись, хоть и с опозданием, «вырастить» из рукавов перчатки. Расположившись с одной стороны от неподвижного тела товарища, они повторили попытку «вторжения» внутрь сердца стихии, пытаясь вытолкнуть тело Джорджа Хименеса за его пределы. Но, не тут-то было! Тело словно приросло к месту и не сдвинулось ни на миллиметр. Взглядов уже не хватало, пришлось, надрывая связки, перекрикивать свист и вой ветра.
- Почему он застрял? – кричал Бентон.
- Не знаю! – выкрикивал Карпенко.
- Может, что-то его держит?
- Что-то держит! Но, что?
- Может, камень или дерево?
- Не похоже! Тут что-то не так! Он даже не шелохнулся! Этого не может быть! Там жара, а он как каменный, тут что-то нечисто!
- Не чисто?! Я вижу, что грязно, но мы в дикой природе!
- Нет, ну, как бы тебе… нечисто - значит плохо и опасно!
- О, спасибо, Безил, что ты сказал! Я бы не смог заметить сам!
- Хватит прикалываться, русский язык надо было учить лучше, а то мучайся тут…
- Это ты мучайся?! Это я мучайся!
- Ладно, хватит. Объясняю подробно! Мне кажется, всё это проделки того, к кому мы в логово идём! Это он заманил сюда Джорджа!
- Что? Я не понял ничего! Как мы будем его вытаскивать? У тебя есть идеи?
- Одна есть. Только ты не смейся! Гена, ты молитвы знаешь?
- Что?
- Молитвы. Ну, обращения к Богу.
- Я знаю это слово, но зачем…
- Гена!
- Одна, может.
- Отлично! Делаем так. На счёт «раз» толкаем его как можно сильнее и молимся, кто как умеет!
- Думаешь, это поможет?
- Верю! А ты?
- Я делаю, как ты.
- Начали! Раз!
Они упёрлись ногами в разъезжающуюся землю и синхронно толкнули Хименеса, что есть сил. Тело качнулось! Обожжённые руки горели нестерпимой болью, но они, сжав зубы и не сдаваясь, снова и снова повторяли попытки, а губы их непрестанно шевелились, произнося спасительные слова. И вдруг, о чудо! Тело Джорджа Хименеса наконец сдвинулось! Пусть медленно, оно начало съезжать с мёртвой точки, и вот, настал момент, когда беднягу удалось-таки вытолкнуть за пределы смерчевых колец. В тот же миг кошмар исчез! Без следа пропал смерч, шаровые молнии сдулись как проколотые шарики и пропали, вернулось тепло, безветрие и тишина. Оба храбреца, обменявшись взглядами, как подкошенные рухнули на взрытую стихией почву рядом со всё ещё недвижимым Джорджем Хименесом.
* * *
Когда шум стих, путешественники, обернувшись, увидели печальную картину. На склоне бывшей горы, теперь уже точно напоминавшей холм, лежали три неподвижных тела. Сам же холм, полностью растеряв всю растительность, теперь уже с полным правом мог называться лысым. Кудимов и Вересков, переглянувшись, собрались было, броситься вперёд, но были остановлены Терезой Вагнер. По мановению её рук три тела плавно поднялись в воздух и были аккуратно доставлены прямо к ногам встревоженных сотоварищей. Доктор Горелик заметался, не зная, к кому броситься в первую очередь, однако заметив, что к Джоржджу Хименесу подошла Тереза Вагнер, он направил стопы к Бентону и Карпенко.
Тереза, внимательно оглядев Хименеса, присела рядом, положив ладони ему на лоб и на грудь, но, словно обжёгшись, тут же отдёрнула их. Медленно поднявшись, она встала над лежащим Хименесом, уронив руки вдоль тела и устремив куда-то в небо печальный взгляд. Это движение не ускользнула от внимания Петра Кудимова, успевающего следить за действиями доктора и за Терезой, и он заметил то, что принял за обман зрения, так как не нашёл этому объяснения. Из поднятых к небу глаз Терезы Вагнер выкатились по очереди две слезинки, которые, как только соскользнули с ресниц, обрели вдруг твёрдость и засверкали, переливаясь радужным сиянием, словно два маленьких бриллианта. Покатившись по щекам, они упали в траву, где затерялись, разноцветно мелькнув напоследок. Густая тень деревьев, не дававшая возможность проникать сюда солнечным лучам, исключала влияние игры света. Кудимов не стал пытаться сейчас объяснить увиденное, просто запомнил. Гораздо больше его обеспокоило печальное выражение лица Терезы Вагнер. Он решил, что дела Хименеса плохи и обратил все надежды на деловито снующего около пары храбрецов Илью Ефимовича Горелика.
Между тем, Алексей Вересков принимал в процессе осмотра самое деятельное участие. Пытаясь помочь хоть чем-нибудь, он по просьбе доктора передвигал и переворачивал неподвижные пока ещё тела друзей. Одновременно Алексей успевал донимать Горелика вопросами.
- Что с ними, Илья Ефимович? А почему у них руки в перчатках?
- Сейчас глянем… Так. Ого! У них сильные ожоги кистей… да, кисти серьёзно повреждены. Хорошо, что догадались сделать перчатки, жаль, что поздно. Ладно, сейчас поправим. В остальном, вроде, порядок.
Подмигнув Алексею, Горелик приступил к лечению, не пытаясь снять с бедняг перчатки, так же, как и во время осмотра. Вересков наблюдал за ним, продолжая расспросы.
- Как вы думаете, Илья Ефимович, а откуда они вообще взялись эти ожоги? Насколько я помню, вроде похолодало. Огня никакого не было. Может, молнии? Их, наверно, задело?
- Я тоже так сначала подумал. Но, видишь ли, ожоги совсем не похожи на те, которые оставляют молнии, даже шаровые. Они свои руки как будто в духовку засовывали, или в микроволновку. Там не было рядом микроволновки? Вот и я, знаешь ли, тоже не заметил.
- Очень странно.
- Точно, странностей много, но, я надеюсь, они всё скоро расскажут сами. Ожоги я уже убрал, сейчас ликвидирую последствия шока. Удача, если можно так выразиться, что с ними двумя можно работать одновременно, у них почти одинаковые повреждения. Ну, вот, смотрите, они приходят в себя!
И действительно, оба героя открыли глаза и зашевелились, приподнимаясь и оглядываясь. Увидев вокруг знакомые приветливые лица, они обрадовано заулыбались в ответ. С опаской освободив свои руки от рукавиц и с удивлением оглядев их, оба отдали должное искусству доктора Горелика, который, смущённо отмахиваясь от комплиментов, поспешил к Джорджу Хименесу, возле которого всё ещё стояла Тереза Вагнер. Горелик, заметив печальное выражение её лица, поторопился приступить к осмотру, остальные столпились вокруг. Доктор, сидя на корточках, поводил над пострадавшем ладонями и удивлённо сказал:
- Странно. Никаких наружных повреждений, а внутри - тяжелейшие последствия шока! Что же его могло так добить, ума не приложу?
Кудимов, кинув на Терезу Вагнер беглый взгляд, спросил:
- Вы сможете ему помочь, Илья Ефимович?
- Конечно. Придётся немного повозиться, но ничего непоправимого нет. Я просто, видите ли, не пойму, в чём причина.
«Ожившие» Карпенко и Бентон переглянулись, после чего Карпенко сказал:
- Там на вершине его ударили шаровые молнии. Несколько штук. Может, из-за этого?
- Молнии?! – оживился Горелик, - Скажите на милость, а следов от ожогов нет! Что-то там на вершине непонятное творилось, знаете ли. Его, значит, молнии били, но не обожгли, зато всего перетряхнули изнутри. А вас, вот, обожгли, но почти не повредили, да и обожгли очень странно.
- Нас молнии не ударяли. – Сказал Карпенко.
- Что вы говорите?! – удивился доктор. – Скажите на милость, где же вы так руки повредили?
- Это целая история. – Ответил серьёзный как никогда Василий Карпенко, вновь обменявшись взглядом с Генри Бентоном. Кудимов, внимательно наблюдавший за всеми, скомандовал
- Во всём этом необходимо разобраться, но не сейчас. Время на это ещё будет. А сейчас Илья Ефимович должен помочь господину Хименесу. Не будем ему мешать и пока устроим стоянку.
Так и сделали. Палатку Хименеса поставили первой, переместили его туда и Горелик ушёл внутрь, плотно прикрыв полог и попросив никого не входить в палатку пока он сам не появиться, причём появиться он обещал не ранее чем часа через три.
Тереза Вагнер, не участвующая в обустройстве стоянки, присела в стороне, сторонясь всеобщей суеты. Пётр Кудимов, как только закончил с делами, подошёл к ней, присел и, сощурив льдисто-голубой взгляд, спросил.
- Я вижу, вы беспокоитесь о Джордже, госпожа Вагнер. Я видел, вы подружились. Мы все тоже о нём переживаем, но, уверяю вас, наш доктор, не побоюсь этого слова, творит чудеса. Он обязательно поможет ему.
Тереза подняла печальный взгляд и спокойно сказала.
- Организм мистера Хименеса крепок и быстро восстановиться. Я не сомневаюсь.
- Почему же вы так печальны? Простите, но это не простое любопытство, я считаю своим долгом руководителя…
- Я понимаю, не объясняйте. Я не знаю, как назвать то, что случилось. Наши смелые друзья сделали больше, чем могли, но, что они сделали? То ли чуть не опоздали, то ли немного не успели.
Кудимов сделал вдох для начала фразы, но смолчал и глубоко задумался на пару минут, а затем решительно спросил.
- Госпожа Вагнер, кто вы?
- Спросите о другом.
- Хорошо. Вы сказали, что они сделали больше, чем могли. Это вы им помогли?
- Только вначале. Кое в чём. Немного.
- А Джордж? Это опасно?
- Очень.
- Для кого?
- Для всех.
- Поэтому вы плакали тогда, когда стояли рядом с ним? У вас необычные слёзы.
- Достаточно вопросов, господин Кудимов. Вы вполне готовы найти ответы самостоятельно.
Тереза Вагнер решительно встала, прервав беседу, и направилась в свою палатку.
ГЛАВА 16.
Вечером, собравшись у костра, путешественники с нетерпением ожидали результатов лечения. Наконец полог палатки откинулся и из неё буквально выполз доктор Горелик, еле живой от усталости и какой-то растерянный. Следом за ним показалась долгожданная фигура Хименеса. Джордж держался бодро и выглядел гораздо энергичнее доктора, но как он изменился! При виде его приветственные крики стихли и даже улыбки сами собой сходили с лиц. Обычно приветливое, открытое лицо Джорджа, всегда немного бледное, но имевшее из-за этого аристократический вид, сейчас было каким-то посеревшим. Глаза глубоко запали и выглядывали из-под нахмуренных бровей настороженно. Стройная фигура словно бы ссутулилась, а походка стала нескладной. Даже суперкостюм, всегда сидевший на нём безупречно, сейчас кое-где сморщился, приняв помятый вид. Тереза Вагнер, окинув Хименеса взглядом, отвернулась и стала смотреть на огонь.
Генри Бентон, видя всеобщее замешательство и желая приободрить соотечественника, решительно подошёл к нему и, похлопав по спине, сказал по-английски:
- Как ты, Джордж? Мы все беспокоились за тебя. Ну и задал ты нам задачу! Но сейчас тебе лучше, правда? Может, расскажешь, что с тобой случилось, а я рискну перевести?
Ответом ему было молчание. Более того, растерянный взгляд Хименеса говорил о том, что он не узнаёт и даже не понимает Бентона!
- Что с ним случилось, он что оглох?! – вырвалось у ошарашенного Василия Карпенко.
- Сам ты оглох. – вдруг огрызнулся Хименес неожиданно хриплым голосом, причём абсолютно без всякого акцента. – Я всё прекрасно слышу, но этот тип бормочет что-то невнятное… то есть… ну да, наверное,… у меня что-то со слухом. А что он сказал?
Путешественники недоумённо переглядывались. Доктор Горелик, присев на брёвнышко рядом с сотоварищами, сказал уставшим голосом, в котором сквозило отчаянье.
- Я ничего не понимаю. Видите ли, я сделал всё, что мог. Внутри он абсолютно здоров, честное слово! И мозг должен работать отлично, но с ним что-то не то! Он, видите ли, вроде как, заговаривается. Конечно, господин Хименес пережил шок, но ведь никаких последствий не осталось, даже на уровне физиологии, знаете ли! Откуда же эти нарушения? Наверно я потерял свой дар.
Он уронил лицо в ладони. В этот миг с Хименесом случилась удивительная перемена! Он выпрямился, обретя былую стройность, лицо посвежело, разгладилось, взгляд потеплел, губы раздвинулись в улыбке, и даже костюм обрёл былую отутюженную элегантность. Весело глянув на Бентона, Джордж Хименес сказал по-английски.
- Привет, Генри, рад тебя видеть! И всех вас тоже! – он с улыбкой огляделся. – Я ничего не помню, что со мной было? Как мы оказались в этой местности?
Огорошенный Бентон отступил на шаг и чуть не сел в костёр. Все молчали, уставившись на Хименеса, только Тереза Вагнер по-прежнему глядела в огонь.
- Ну вот, опять! – чуть не плача сказал доктор.
Хименес перестал улыбаться и тревожно спросил по-русски:
- Я что-то сказать неправильно? Почему все молчать? Пожалуйста, я нуждаться знать, что случилось. Я ничего не помнить. Это есть правда. – Он с надеждой поглядел в сторону Терезы, но она так и не подняла взгляд. Джордж Хименес продолжал растерянно озираться, и тут ему на выручку пришёл Кудимов, который сказал, участливо улыбнувшись.
- Не стоит так волноваться, Джордж. Мы действительно рады видеть вас в добром здравии. Что касается произошедших событий, нам всем нужно успокоиться и всё обсудить. Я надеюсь, это поможет восстановить вашу память и спасёт нашего дорогого Илью Ефимовича от самоистязания. Уверен, в дефектах вашей памяти он не виноват. Итак, начнём. Давайте по порядку. Джордж, что вы помните? Можете говорить по-английски, я переведу.
- Спасибо, мистер Кудимов. Вы очень добры. Но, я сказал правду. Я помню, как мы вышли к горе, и больше ничего до того, как я очнулся.
- Совсем ничего? Ваши последние воспоминания. Расскажите подробнее.
- Ну, мы шли через джунгли, он стали редеть. Вдали показался холм, или, может быть, небольшая гора, очень необычного вида… да… а дальше как бы в тумане… подождите! Я вспомнил! Кто-то стоял на вершине, он звал меня! Точно, я вижу, как он машет мне рукой и зовёт! О, Боже! Это мой дед!! – Хименес, просияв на мгновение, вдруг сник и замер с застывшим взглядом. Мучительное напряжение на его лице сменилось отчаяньем, а затем удивлением.
Кудимов, внимательно наблюдающий за выражением лица Хименеса, мягко тронул его за рукав.
- Джордж, вы вспомнили? Можете рассказать?
- Я не всё помню чётко, а кое-что не понимаю, но попробую передать вам это. Я был уверен, что с вершины меня зовёт дед и поспешил ему на выручку. Ужасная буря, возникшая сразу из ниоткуда, не дала мне возможности оглядеться и сориентироваться. Когда я взобрался на вершину, то увидел деда лежащим на земле без сознания. Я очень огорчился. Но когда я наклонился к нему чтобы пощупать пульс, то обнаружил, что моя рука прошла сквозь него! Он был ненастоящий! Я понимаю, что это звучит как бред, но я это помню чётко. Я решил убираться оттуда, но тут почувствовал, что меня тряхнуло, а следом накатила такая сильнейшая боль, что я отключился. Очнувшись, увидел над собой руки доктора Горелика. Вот и всё.
- Абсолютно всё? – уточнил Кудимов.
- Ну, если только один момент… Когда я пришёл в сознание, то чувствовал себя немного… странно. Я не могу описать это точно, но присутствовало ощущение тяжести. Словно я недавно пережил какое-то горе. Но ведь я ничего такого не помню! Ничего ведь не случилось? Это ведь не был мой дед, да?
- Думаю, ваш дед жив и здоров и за его самочувствие опасаться не стоит. А больше вас ничего не беспокоит?
- Ещё провалы в памяти. После своего пробуждения я несколько раз отключался, но оказалось, продолжал при этом бодрствовать, говорить, ходить. Я, например, не помню, как вышел к вам из палатки. Что я такого сделал, что мистер Бентон отскочил от меня, как укушенный?
- Вы вели себя странно, по меньшей мере, - задумчиво ответил Кудимов, взмахом руки остановив желавшего, было, вступить в беседу Бентона, сам же продолжил. – Я думаю, по этому вопросу сказано достаточно. Надеюсь, Джордж, что ваше выздоровление – вопрос времени. А пока постарайтесь не волноваться и продолжить наблюдать за собой. У вас это получается великолепно. Мы все также будем готовы в любой момент прийти вам на помощь. Я надеюсь, вы не будете против, если доктор Горелик возьмёт вас под свой личный контроль?
- Ну, если всё так серьёзно…, конечно, я буду рад такой помощи. А доктора Горелика я очень уважаю, и восхищаюсь его умением.
Общий одобрительный ропот прервал довольно суровый голос Кудимова, обращённый к Карпенко и Бентону.
- Итак, господа герои, ваша очередь. Признаюсь, вам очень повезло, что я не смог вас догнать в тот момент. Кто первый начнёт? Или, может быть, кто-то один расскажет за двоих?
Карпенко и Бентон, не сговариваясь, каждый на своём языке, хором выпалили, показывая друг на друга пальцем.
- Он!
А затем, сникнув, опять же одновременно выдохнули.
- Ладно, я.
Алексей, отсмеявшись, предложил тянуть жребий, но Бентон остановил его.
- Не надо жребий. Пусть говорит Безил. Думаю, он лучше понял ситуацию.
- Ничего я не понял, - Возразил тот, - но рассказать попробую. Если что не так, ты, Гена, меня поправишь. Ну, в начале, как вы помните, нам с Геннадием удалось вырваться вперёд, что и помогло не застрять, в отличие от вас. Кстати, не слышу комплиментов по поводу наших спортивных данных.
- Боюсь вас разочаровать, - прокомментировал Кудимов, - Но, по моим сведениям, эти спортивные данные были инициированы госпожой Вагнер, которая прозорливо угадала в вас победителей. А победителей, как известно, не судят. Поэтому, хотя я и сторонник дисциплины, в этом случае обвинять вас просто не способен. Пожалуйста, Василий Богданович, продолжай.
- Вот те на, - озадаченно почесал затылок Карпенко, - То-то мне показалось… да, пинок был отменный, спасибо!
Тереза, наконец повеселев, улыбнулась ему в ответ. Василий Карпенко продолжил и вкратце рассказал о пережитых им вместе с Генри Бентоном трудностях и о помощи молитвы. Кудимов взялся подвести итог.
- Должен вам сказать, господа, не вызывает сомнений тот факт, что имела место очередная попытка нападения со стороны нашего коварного врага. Я надеюсь, и уверен, все вы со мной солидарны – эта попытка не увенчалась успехом, во многом благодаря мужеству и находчивости наших соратников. Тем не менее, прошу вас быть как никогда внимательными и бдительными, ибо неудачи разозлят нашего противника и заставят действовать изощрённее.
- Вот так всегда, - тоскливо протянул Карпенко. – Тебе бы, Иннокентич, только пугать. Прорвались же на этот раз, и дальше прорвёмся! Правда, Гена?
- Конечно, Безил! Особенно, если госпожа Вагнер и дальше будет так вовремя давать нам пинка!
Добродушные шутки обоих друзей как обычно развеселили всю кампанию, вернув бодрость и придав уверенность. Даже Джордж Хименес воспрял духом. Заметив, что Тереза Вагнер по-прежнему сидит в стороне одна, он подошёл к ней.
- Тереза, простите, можно с вами поговорить? – мягко произнёс он.
Тереза, посмотрев на него грустным взглядом, кивнула. Хименес продолжил:
- Если я сделал что-то плохое, или чем-то обидел вас, прошу меня простить, хоть я и ничего не помню, но, пожалуйста, относитесь ко мне как прежде. Мне бы хотелось, чтобы наша дружба продолжалась.
Он замолчал и выжидающе посмотрел на Терезу. Она же, подняв на Хименеса печальный взор, тихо сказала.
- Моё дружеское расположение к вам, Джордж, не изменилось…, но изменилось кое-что в вас. Не просите меня говорить об этом, я не могу. Всё должно идти своим чередом…
- Я не понимаю вас, Тереза. Зачем вы меня пугаете? Сам я, честно говоря, не заметил в себе ничего такого, что могло бы помешать нашей дружбе.
- Просто вы не хотите замечать.
- Замечать что?
- Джордж, почему вы не сели рядом со мной? Совсем близко, как раньше?
- Да я не обратил внимание, как я сел. Это просто случайность… Вы обиделись? О, какой я осёл, простите, вот сейчас я…
Он попытался сделать шаг навстречу Терезе и вдруг замер. Лицо его отразило смесь боли и удивления.
- Что это со мной?! – прошептал он.
- Вы почувствовали?
- Меня словно огнём изнутри обожгло, или кипятком ошпарило. Ощущение не из приятных. Почему оно появилось…. Тереза? Это из-за вас? Потому что я нарушил дистанцию? Преступил какой-то допустимый предел? Но, почему?! Раньше такого не было. Я… может, я влюбился в вас?
- А вы влюбились? - неожиданно жёстко спросила Тереза Вагнер.
- Никогда ещё меня так прямо не спрашивали…
- Так влюбились?!
- Ну, вообще-то… нет.
- Именно. Любовь здесь ни при чём.
- Тогда что? Что во мне изменилось?! Это серьёзно? Может, какая-то мутация? Я перестаю быть человеком?!
- Успокойтесь, Джордж. Вы человек. Всё тот же человек, каким были, безусловно… Почти тот же. И я всё так же считаю вас своим другом. Но то, что в вас изменилось, не позволит нам общаться, как прежде.
- Это можно исправить?
- Я не знаю. Честно. Ответ сможете дать только вы сами. Со временем.
- Я найду ответ и всё исправлю! – с мрачной решимостью отчеканил Хименес.
Внезапно лицо его исказилось, обретя проступавший на нём ранее неприглядный облик, плечи ссутулились, костюм обмяк. Словно позабыв, о чём только что говорил, он метнул на Терезу полный злобы взгляд и резво отскочил на несколько шагов назад. Прошипев что-то невразумительное, изменившийся Джордж Хименес поспешил ретироваться в свою палатку.
Тереза Вагнер грустно посмотрела ему вслед, но плакать больше не стала.
ГЛАВА 17.
Следующий день прошёл в обычных заботах, если так можно назвать продвижение по практически непроходимым джунглям. Действительно, этот отрезок пути настолько изобиловал растительностью, что казалось, ветви и листья вырастают прямо на глазах, чтобы поиздеваться над порядком измотанными людьми. Путешественникам было не до наблюдений, так что Джордж Хименес был предоставлен сегодня сам себе. Поэтому, если метаморфозы и происходили с ним, они остались незамеченными. Тем более, что свою часть работы в качестве «первопроходца» он выполнял в порядке очерёдности без каких-либо проблем. Единственное, что бросалось в глаза, было холодность и отчуждение, возникшие между ним и проводниками, сменившие ранее почти дружеское общение. Но оценить этот факт ни у кого не было ни сил, ни желания. И вот день, казавшийся бесконечным, всё-таки исчерпал себя, давая возможность сделать долгожданный привал. Установив палатки и наскоро перекусив, измученные экспедиционеры завалились спать. Никто не заметил, что уставшие не менее других проводники провели свой обычный обряд как-то слишком быстро. Так что не успела ещё ночная тьма накрыть своими распростёртыми крыльями эту часть суши, весь лагерь уже благополучно спал, ни о чём не тревожась. И, как это обычно бывает, зря.
В самый глухой час ночи джунгли накрыла волна тревоги. Привычный животный шум многократно усилился, причём опытное ухо могло бы различить в поднявшейся суматохе и крики дневных обитателей джунглей, которым, по всем меркам, положено было сейчас крепко спать. Криками дело не ограничилось. По земле, над землёй, по деревьям и кустам замелькали юркие тени, направление движения которых, несмотря на кажущуюся хаотичность, определялось вполне конкретно. Точнее, два направления. Противоположные. Прочь от лагеря путешественников в обе стороны. Первыми среагировали проводники и Алексей Вересков, высунувшись из своих палаток и оглядываясь. Мгновенно оценив обстановку и поняв друг друга без слов, все трое вскочили на ноги и бросились будить остальных.
К тому моменту, когда полусонные путешественники, наскоро собрав поклажу, были готовы куда-либо перемещаться, на данном участке джунглей наступила полная тишина, нарушаемая только редкими криками животных откуда-то с периферии. Большинство участников рейда недоумённо оглядывались, не понимая причину столь раннего пробуждения. Но проводники, вкупе с Вересковым, оглядывались с заметной тревогой, ожидая какую-то близкую опасность. Причём проводники успевали тихонько переругиваться друг с другом, в чём-то обвиняя. Внезапно замолчав, они, заметив что-то в самой глубине ночного леса, принялись подталкивать людей, побуждая их двигаться, но не вперёд от опасности, а куда-то в бок. Алексей, дёрнув Хименеса за рукав, попросил его пообщаться с проводниками на предмет происходящего, но тот только что-то буркнул в ответ. Даже обманчивый свет фонарики позволил Верескову заметить, что костюм Джорджа приобрёл характерную для всех странностей в его поведении измятость. Алексей безнадёжно махнул рукой, но тут на выручку пришёл Генри Бентон. Кое-как объяснившись со знатоками джунглей, частично используя жестикуляцию он, по всей видимости, их понял, и начал судорожно вглядываться в указанную проводниками точку, пытаясь разглядеть что-то в кромешной тьме. Тем временем, знатоки леса начали потихоньку пятиться куда-то в сторону от растерянных путешественников, и вдруг, развернувшись спинами, они одним прыжком канули в ночную мглу. Правда, производимый ими шум чётко указывал направление движения.
Не дав никому опомниться, Бентон скомандовал
- За ними! Быстро!
Путешественники, будучи уже бывалыми походниками, не долго думая ринулись по указанному маршруту. И как раз вовремя!
Где-то вдали в непривычной для ночных джунглей тишине, возник звук напоминающий шуршание в листве мелкого дождика. Однако, это был не дождь. Миллионы маленьких лапок производили этот шум, едва различимый человеческим ухом. Путешественники, с трудом обнаружив проводников по мельканию фонариков, наконец-то смогли их догнать, когда те почему-то прекратили паническое бегство. В этом месте джунгли росли не столь буйно, просматривалось даже что-то вроде довольно широкой тропы, проложенной какими-то крупными животными. Серебристый свет полной южной луны, щедро изливаемый на окрестности, немного проникал сюда сквозь кроны деревьев, отчего кусты и наземная растительность казались припорошёнными инеем. Картина завораживала покоем и какой-то нездешней, потусторонней красотой.
И вдруг на «иней» накатила широкая чёрная волна. Она стремилась прямо вдоль тропы, словно пытаясь нагнать прошедших по ней днём животных. Волна катилась метрах в десяти от изумлённых путешественников, накрыв собой всё видимое пространство, будто чёрная река, в то время как отряд оказался стоящим на одном из берегов. Второго берега видно не было.
Кудимов обратился к Бентону.
- Вы знаете, что это?
- Догадываюсь. Это странствующие муравьи – бич джунглей. Они очень агрессивны и прожорливы. Питаются тем, что встретят на пути. Активны, в основном, как раз в тёмное время суток.
- Исчерпывающий ответ, спасибо. – кивнул Кудимов. – Их очень много.
- Да, крупная колония. Пожалуй, самая крупная их всех, что я когда-либо встречал. Нам очень повезло.
- Я понял. Если бы проводники, вместе с Алексеем, нас не разбудили, мы могли быть съеденными.
- Ну, не так всё страшно. Во-первых, мы не привязаны к месту и могли убежать. Правда, мы бы получило множество укусов, а это болезненно и могло потребовать лечения. – он на миг задумался. – Правда, окажись мы в центре этого моря, пожалуй, могли бы и не выбраться. Их слишком много. Смотрите, уже столько времени, а они не кончаются.
Василий Карпенко, стоящий как и все в общей куче, слушая перевод речи друга из уст Алексея Верескова, усмехнулся:
- Да, угадали мы с направлением! Хорошо, что эти ребята такие целеустремлённые и прут себе по выбранному маршруту. Представляете, если бы они вдруг все разом взяли и рванули прямо на нас?!
Говоря это, Карпенко указывал пальцем на чёрный поток, шевелящийся у него за спиной. Остальные путешественники, и так почти не отрывавшиеся от созерцания этой мрачной картины, вздрогнули и с тревогой уставились в указанном направлении. Вдруг глаза их округлились, а лица приняли застывшее выражение. Карпенко, не решаясь оглянуться, опасливо спросил.
- Эй, ребята, хватит меня пугать! Честное слово, шутка не удалась! – С этими словами он медленно обернулся… и остолбенел наравне с остальными.
Шевелящаяся масса вдруг застопорилась, приостановилась, словно наткнувшись на невидимое препятствие, и на этом месте с неимоверной скоростью начал расти бугор, состоящий из тысяч маленьких тел, которые всё наплывали и наплывали, преобразуя бугор в уродливый шевелящийся горб, который принялся раскачиваться из стороны в сторону, грозя обрушиться всей своей массой в одну из сторон. Путешественники как заворожённые следили за всеми этими движениями, пока не произошло неизбежное. Качнувшись особенно сильно, верхушка горба вздыбилась ввысь, а потом рухнула, рассыпавшись мириадами снующих точек прямо под ноги путешественников!
Команды не потребовалось. Вся группа ринулась прочь, спотыкаясь, падая, вновь поднимаясь, практически ничего не видя в темноте ночных джунглей.
Что-то кричал Кудимов, но его никто не слушал. Все ломились сквозь спутанную растительность как одержимые, стараясь избежать не совсем ясной, и от этого еще более страшной угрозы, словно уже расползавшейся не только по телам, но и внутри их. И только незримое чутьё, ещё более древнее, чем подгонявший их страх, не позволило отдалиться друг от друга и потеряться в лесу.
Вскоре, однако, обнаружилось, что все усилия были напрасны. Назойливые насекомые уже вовсю сновали под ногами, взбирались по одежде, кусая открытые части тела, не защищённые суперкостюмами. Умная одежда лежала плотно, как акваланг и не позволяла маленьким агрессорам проникнуть под себя, но лица оставались открытыми, и это было плохо. Злобствующие представители муравьиного племени так и норовили залезть в глаза, нос, рот, немилосердно кусаясь. Вскоре уже не только бежать, но и идти стало практически невозможно. Отёкшие от укусов лица не давали возможности нормально видеть и нормально дышать, при этом не только лица, но и тела пронизывала сильнейшая боль, на сознание наползал сумрак. Все усилия стряхнуть с себя своих мучителей пропадали втуне, насекомых было слишком много!
Кудимов, каким-то чудом наткнувшийся на Карпенко, схватил его за плечо и, борясь с удушьем, проговорил:
- Нужно собрать людей! Найти всех и собрать вместе! Я тогда смогу накрыть всех защитным полем.
- Как их всех сейчас соберёшь?! Паника!
- Надо остановить бегство, иначе мы не сможем бороться с этим бедствием. Ещё немного и муравьи закусают нас насмерть, в кровь и так уже проникло много яда.
- То-то мне как-то фигово… в общем, правильно, Иннокентич, что толку драпать… Ай! Больно кусаются, заразы! В костёр бы вас всех сейчас! А, кстати, может я, это, огнемётиков наштампую? Каждому по штуке? У меня, вроде, получается.
- Идея неплохая, Василий Богданович, но несвоевременная. Учитывая общую панику и особенности твоего процесса производства, ты, пожалуй, половину наших и без муравьёв положишь.
- Всё шутите…
- Нет, не шучу. Не обижайся, лучше подумай, как сделать, чтобы нам от этих тварей отгородиться? Паника сразу и прекратилась бы. И действовать надо быстрей, люди ведь не железные. Особенно я волнуюсь за нашего доктора, да и жена его никогда не простит мне, если что.
- Да уж, с Фирочкой Яковлевной шутки плохи. Ну, и что же можно тут сделать? Стенку поставить, так они через неё перелезут. Да и последствия могут быть всякие… ещё всех завалит.
- А если наоборот?
- То есть как это?
- Можешь сделать пропасть?
- Пропасть?
- Трещину в земле.
- Гениально, Петро Иннокентич! И, главное, достаточно просто. Только бы никто из наших в эту пропасть не угодил.
- Я думаю, метров за пятьдесят отсюда вполне безопасно.
- Точно, наши вон уже куда удрали, голоса издалека слышны.
- Тогда действуй.
- Ладно, а ты отойди подальше, на всякий пожарный.
После этих слов Карпенко сосредоточился, стараясь отвлечься от всего происходящего: от ночных джунглей, от укусов всё прибывающих муравьёв, от своих страхов, оставив только один страх – за жизнь своих друзей. И вновь всё повторилось. Он опять находился в центре вселенной, всё здесь было ему подвластно, знал он название и место каждой частицы в ней. Но след того, настоящего пространства, тоже присутствовал. Сейчас Василий Карпенко мог ориентироваться в двух мирах сразу, поэтому, с лёгкостью выбрав место будущего разлома, он взял… и сделал его!
Оглушительный треск и земная дрожь вернули Карпенко в обычную реальность. Оглядев дело рук своих, он довольно присвистнул. Метрах в пятидесяти, как и было задумано, земля треснула и разошлась в стороны, образовав бездонный в ночной темноте провал шириной метра три. Карпенко победоносно обернулся к Кудимову, как вдруг откуда-то издали послышались тревожные крики. Не раздумывая ни минуты, оба кинулись к источнику звука.
А произошло следующее. Спасаясь от хлынувшего живого цунами, путешественники неслись, не разбирая дороги. Тереза Вагнер, которая двигалась, умудряясь практически не касаться земли, бежала, скорее, за компанию со всеми, чем вследствие общей паники. На ней не было ни одного насекомого, но она не собиралась отставать от остальных. Как вдруг внезапно вспыхнувший прямо перед лицом свет фонарика заставил её остановиться, а незнакомый скрипучий голос вздрогнуть.
- Не так быстро, госпожа Вагнер, - сказали из темноты по-русски, - О, гляди-ка, и насекомые вас не берут! Брезгуют, наверное.
- Что вам надо?
- А почему вы не спрашиваете, кто я? Молчите? Ладно… Надо поговорить.
- Мне не о чем с вами разговаривать.
- Неправда. Есть у нас один общий интерес. Ай! Кусаются, твари! Вот тут в сторонке, протекает ручей, если в него зайти, муравьи отстанут.
- Мне они не мешают.
- А мне мешают! – голос сорвался на визг, но тут же стих. – Как хотите. Я в состоянии пережить парочку укусов. Не такое переживал… Слушайте меня внимательно. Я не прошу мне помогать, главное – не мешайте! И мы хорошо поладим.
Тереза Вагнер ответила мгновенно, и голос её, явив непривычный низкий регистр, зазвучал столь сильно и гневно, что оппонент её отступил на шаг и, оступившись, рухнул в ранее упоминавшийся им ручей.
- МЫ С ВАМИ НИКОГДА НЕ ПОЛАДИМ! НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ ГОВОРИТЬ СО МНОЙ, И ОСТАВЬ В ПОКОЕ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА!
Быстро вскочив и отряхнувшись, обладатель скрипучего голоса раздражённо огрызнулся:
- Сейчас! Разбежался! И вообще, этого человека больше нет!
- Неправда – ответила Тереза Вагнер уже в своих обычных интонациях.
- Ну, почти нет! Это всего лишь вопрос времени. Если бы не эти двое! Ничего, они ещё своё получат…
- Я требую прекратить этот разговор! Отойди от меня. И учти, ничего у тебя не выйдет. Он сильнее тебя.
- Ах, ты… да я тебя сейчас придушу, тогда посмотрим, кто сильнее!
- Ты не способен причинить мне вред, скорее – наоборот, - ответила Тереза с лёгкой улыбкой, чем окончательно разозлила своего оппонента, и он бросился на неё, протянув руки к шее, но тут же отскочил с криком боли. Прыгая на месте, он дул на ладони, пока не догадался опустить их в ручей.
Однако у последней сцены обнаружился неожиданный свидетель. Из темноты на обидчика Терезы Вагнер ринулся не кто иной, как Генри Бентон и с криками негодования принялся лупить его по чём попало, свалив всё в тот же ручей. Повинуясь оклику Терезы Вагнер, Бентон неохотно отошёл, процедив по-английски:
- Никогда, слышишь, никогда не смей дотрагиваться до неё, иначе убью!
После этих слов он поднял брошенный в пылу борьбы фонарик и направил его на барахтающуюся в ручье фигуру, оказавшуюся Джорждем Хименесом. Тот вскочил, отфыркиваясь, и всё тем же скрипучим голосом процедил по-русски:
- Ну ты, придурок, что я тебе сделал? Совсем спятил, проклятый иностранец!
- Иностранец?! Я?! – огорошенный Бентон растерял весь свой пыл.- Тереза, он что, опять?
- Похоже, да. Спасибо за помощь, Генри, но не волнуйтесь, он для меня не опасен.
- Сумасшедшие всегда опасны. Никогда не знаешь, чего от них ждать. – С сомнением покачал головой Бентон. Он был поражён настолько, что пропустил мимо ушей любезные слова Терезы Вагнер и зашагал прочь в ночную тьму, машинально стряхивая с себя неутомимых муравьёв.
Хименес, благодаря суперкостюму практически не промокший, побрёл по руслу ручья, бормоча что-то себе под нос, быстро растворившись во мраке.
Немногим позже Алексей Вересков, всё ещё пытаясь убежать от наплывающих насёкомых, наткнулся в темноте на Генри Бентона. Оскользнувшись на выступающих корнях, оба свалились всё в тот же ручей, русло которого как раз в этом месте вильнуло им навстречу. Причём при падении они придавили собой кого-то ещё. Вскочив и отряхнувшись, Вересков и Бентон тут же узнали друг друга, и помогли подняться третьему, опознав в нём доктора Горелика, растерянного, дрожащего и очень обиженного.
- Простите, Илья Ефимович, - извинился за двоих Алексей, мы с Мистером Бентоном сами только что случайно столкнулись, вот и упали прямо на вас.
- Но, - вступился Бентон, - как у вас говорят, «нет худого без доброго»! Здесь нет эти муравьи, и мы нашли друг друга!
- Только что столкнулись? – всё ещё обиженно спросил доктор, - простите, господа, но я сейчас плохо понимаю шутки, видите ли. Несколько секунд назад кто-то из вас дал мне хорошего пинка, простите, но по-другому не скажешь, и я, понимаете ли, упал в воду, а у меня больные ноги и встать мне было трудно, и только я встал, как вы меня, как бы это сказать, опять уронили, да ещё и сами сверху упали, это почему-то не смешно, простите. Можно было просто сказать, что тут рядом ручей, я бы и сам в него…
- Подождите, Илья Ефимович, - обескуражено сказал Алексей Вересков, - но я никого не пинал, мы с господином Бентоном только что столкнулись и не знали, что вы здесь.
- Именно так. – подтвердил Генри Бентон.
- Тогда кто же…
Но закончить вопрос доктор не успел, потому что, метрах в двух от них, земля вдруг дрогнула и со страшным треском разверзлась, превратив ручей в водопад. Почти одновременно с этим, невидимая и неслышимая в создавшихся условиях, мелькнула чья-то тень, и Алексей Вересков охнув, полетел вперёд от предательского толчка в спину прямо в зияющую пропасть. Бентон и Горелик разом вскрикнули, бросившись вперёд, но руками словили лишь воздух. Однако их крики были услышаны Кудимовым и Карпенко, которые через минуту были на месте, обнаружив в сборе всю кампанию, включая Терезу Вагнер и Джорджа Хименеса. Не хватало только проводников. Кудимов, тревожно оглядев людей, спросил:
- Что случилось? Где Алексей?
- Там. – Тихо ответил доктор, указав на пропасть.
Кудимов, не говоря ни слова, одним прыжком достиг края трещины и, опустившись на колени рядом с Бентоном, принялся вместе с ним вглядываться в темноту провала, направив туда луч фонарика в надежде на чудо. И чудо произошло!
- Он здесь! – Обрадовано выкрикнул Кудимов. Тереза, пожалуйста, мне нужна ваша помощь.
Обрадованные путешественники столпились вокруг и увидели, что метрах в двух внизу, отчаянно цепляясь за какие-то корни, оказавшиеся спасительными, висит Вересков, причём, с одной стороны на него сыплется всё ещё не иссякший поток муравьёв, а с другой льётся вода из только что родившегося водопада. Было видно, что сил на борьбу с этими двумя напастями у Алексея почти не осталось, так что помощь подоспела вовремя.
Повинуясь взмаху рук Терезы Вагнер, Вересков, словно лёгкое пёрышко воспарил вверх и был благополучно возвращён на земную твердь. Все вздохнули с облегчением, радуясь счастливому спасению и освобождению от назойливых насекомых, оставшихся по ту сторону трещины. Сам же спасённый имел вид отнюдь не радостный.
- Как ты, Алексей, - участливо поинтересовался Кудимов, - Ты не ранен?
- Нет, всё в порядке, Пётр Иннокентьевич, просто… странная вещь…
- Странности в нашем деле ни к чему, говори прямо, в чём дело, - подбодрил его Кудимов.
- Понимаете, я ведь не сам прыгнул, кто-то меня толкнул.
Воцарилась тишина, прерванная возгласом Горелика:
- Как и тебя тоже?!
- Вот те на… - присвистнул Карпенко, - Только этого ещё не хватало! Ну-ка, признавайтесь, кто это тут любитель подбираться сзади в мягких тапочках? Молчите? Ну-ну… Ладно, порассуждаем. Лёха, само собой, отпадает как пострадавший, доктор, соответственно, тоже. Нас с Петро Иннокентичем тут не было. А кто был?
- Я! – Твёрдо ответил Генри Бентон и тут же ринулся в атаку, - Но, если ты, Безил, думаешь, что я …
- Ну, что ты, Гена, я тебя знаю, это не твой стиль. Ты, если что, сразу – ножом по горлу!
улыбнулся Карпенко, и все расслабились, решив махнуть рукой на этот тёмный факт, но не тут-то было. Джордж Хименес, до сих пор державшийся позади и слабо различавшийся в предрассветных сумерках, заговорил по-русски всё тем же непривычным скрипучим голосом.
- А почему, собственно, он не мог? Ему было удобно, а чужая душа – потёмки. К тому же, он не любит Верескова, он мне сам об этом говорил раньше. Да и Горелика я бы со счетов не списывал. Тоже мне, пострадавший…
Илья Ефимович изумлённо охнул и схватился за сердце, а Генри Бентон подскочил на месте, выкрикивая по-английски:
- Что?! Я?! Ты… О, теперь я уверен, он окончательно спятил! Знаете, он меня сегодня назвал иностранцем! Меня! Как вам это?! Да, смотрите же, он меня не понимает!!
Хименес слушал его тираду молча, поглядывая тревожно из-под насупленных бровей. То ли не считал нужным отвечать, то ли действительно не понимал.
- Надо же, Джордж, а ты здорово подучил русский. – Задумчиво произнёс Алексей. – И твой голос… что с твоим голосом? Он мне что-то напомнил…
- Алёшенька, я… - прошептал, всё ещё держась за сердце, Горелик.
- Ой, простите, Илья Ефимович, не переживайте, пожалуйста, я бы никогда не подумал на вас, да и на вас, мистер Бентон, тем более, что я вас видел обоих, перед тем как…
Столь интригующий всех разговор был вежливо, но твёрдо прерван Кудимовым.
- Так, разбирательство отложим на потом. Уже почти рассвело, надо собрать вещи. Пострадавшим – подлечиться у доктора, потом всем отдыхать. Также неплохо было повстречать наших проводников.
При этих словах он улыбнулся. Словно в ответ на его пожелание, между деревьями показались знакомые фигуры. Подойдя ближе с невозмутимым видом, проводники положили к ногам путешественников собранную по лесу поклажу и отошли в сторону, начав готовить новое место стоянки. Экспедиционерам осталось только пожать плечами и действовать по намеченному Кудимовым плану.
ГЛАВА 18.
Отдыхали и восстанавливали силы целые сутки, так как проводники предупредили, что впереди трудный участок пути, требующий, как минимум, значительных физических усилий. Путешественники, выспавшись впервые за много дней, получили, наконец, возможность спокойно, без спешки разобраться в произошедших событиях. Правда, общий «консилиум» собрать как-то не получилось, может, потому что Кудимов не проявил инициативу. Тем не менее, каждый пытался как-то переосмыслить события, обсуждая их с наиболее близкими себе участниками рейда.
- Генри Бентон, еле дождавшись, когда дольше всех спавший Василий Карпенко наконец выползет из своей палатки, тут же накинулся на него с расспросами, не удержавшись сначала от язвительного замечания.
- Безил, ты есть настоящий русский.
- Почему?
- Все настоящие русские немного как медведи. Ты спишь как медведь.
- А ты что знаешь, как спит медведь?
- Я знаю, он спит долго.
- Ладно, Гена, проехали. Очень смешно, но я ещё не совсем проснулся, чтобы оценить твой тонкий американский юмор.
- О, нет, это специальный юмор для иностранцев с толстой кожей.
- Гена, у меня в руках зубная щётка, не очень острый инструмент, но сойдёт, чтобы проверить, какой толщины кожа у тебя.
- Сойдёт – это идёт? Куда идёт твоя щётка, Безил? – притворно изумился Бентон.
- На кудыкину гору, Гена!
На этот раз изумление Бентона было вполне искренним.
- Куда?!
- Учи русский, Геннадий! – Довольно улыбнулся Карпенко. – Ладно, ничья, один-один. Давай к делу. Я же вижу, ты что-то хочешь сказать.
- Да, Безил… мне трудно говорить это по-русски, но я попробую. Скажи, пожалуйста, почему вы бежали в эту ночь?
- Ну, ты, Гена, даёшь! А ты что, не бежал, то есть, не убегал?!
- Я убегал, но я обычный человек.
- А я что, нет?
- Конечно, нет.
- Так… интересно, а кто же я?
- Ну, я не знаю точно. Ты как супермен, наверно.
Карпенко от неожиданности выронил зубную щётку, а затем громко, от всей души расхохотался.
- Да, Гена, с тобой не соскучишься! Ты это серьёзно?! Я – супермен! Умора! Слушай меня внимательно. Мы – обычные люди. Такие же, как все, такие, как ты, например. По крайней мере, в том, что касается всяких чувств. Мы так же страдаем, так же радуемся, так же боимся. Ну, кто-то больше, кто-то меньше, конечно. Я, вот, не трус, но сегодня ночью… Я ведь не видел ничего сначала, стоял спиной к этим тварям, помнишь, да ещё сказал тогда, будто накаркал. Я как обернулся, слушай, меня чуть кондратий не обнял.
- Кто тебя обнимал?
- Ай, Гена, ну, это русский фольклор, то есть, чуть со страху не помер. Хорошо, что меня Кудимов тормознул, а то бы нас эта мелюзга и заесть могла.
- Да, ты знаешь, очень странное поведение. Я много слышал об эти насекомые, но ничего похожее не знаю. Феномен!
- Да уж, сожрал бы нас этот феномен до скелетов. Хорошо, Иннокентич меня вовремя надоумил сделать преграду.
- Сделать что?
- Сделать им «стоп»!
- Безил, я знаю слово преграда, что значит, сделал? Как ты сделал?
- Ну, сделал и сделал… просто.
- Безил, ты хочешь чтоб я много упражнялся говорить по-русски? Как это… для зло?
- Назло… нет, конечно, о чём ты.
- Тогда говори сам.
- Да, нечего говорить. Ну, сделал я эту трещину. А что, её сделать легче, чем огнемёт, например.
- И после этого ты говоришь, что вы обычные люди?!
- Гена, ты, вроде, умный человек, но иногда ведёшь себя как дурра, честное слово.
- Спасибо, Безил.
- Ну, не обижайся! Ну, есть у нас эти способности. Но ведь многие на Земле со способностями. Кто-то музыку пишет, кто-то стихи, кто-то книги умные, на сцене кто-то играет.
- Но, это обычные способности.
- Гена, способности все необычные. Ты, наверное, хотел сказать «привычные»?
- Может быть.
- Тогда, открой вашу любимую книгу рекордов Гинесса.
- У вас она тоже любимая сейчас.
- Хорошо, хорошо, ладно, не это главное, а то, что в ней. Там ведь написано про целую кучу всяких непривычных способностей.
- Там фокусы. Ваши способности – другие.
- Совсем немного, Гена. Конечно, отличие есть. Но это отличие не качественное, то есть, не совсем так… эх, ты бы лучше у Кудимова спросил. Я во всей этой философии не силён… ну, раз начал, надо дело довести до конца. Так вот. Все человеческие способности, по-моему, если они, конечно, настоящие, идут, ну, даются, что ли, из одного источника. Это – Божий дар, Гена. Правда, насчёт всей книги Гинесса я не стал бы утверждать. А так, что я, что какой-нибудь, например, Эйнштейн – почти одно и тоже.
- Нет, Безил. Ты много скромнее.
- Спасибо, Гена. Я знал, что ты поймёшь.
Друзья продолжили шутливый разговор, уйдя от серьёзных тем. Примерно в то же время, доктор Горелик, проявлявший повышенную нервозность всё время отдыха, подсел к задумчивому Кудимову и, извинившись, начал говорить своим обычным неуверенным голосом.
- Не хотелось бы досаждать вам, Пётр Иннокентьевич…
- Ничего, Илья Ефимович. Что беспокоит вас?
- Я о Джордже… о Хименесе. С ним что-то неладно. Вы заметили?
- Заметил.
- И что вы думаете?
- Скорее, я хотел бы знать, что думаете вы, как врач.
- Ну, видите ли, как врач, я, естественно, в первую очередь подумал о психической патологии.
- Подробнее, пожалуйста.
- Понимаете ли, его поведение, начиная от момента возникновения симптомов, которым предшествовали стресс и физические перегрузки, может указывать на определённое психическое заболевание, точнее, на один из посттравматических синдромов, но…
- Так, а что против?
- Не то, что бы против… понимаете, я не силён в психиатрии, изучал её давно, в институте, с подобными больными почти не сталкивался…
- Понимаю ваши трудности, но всё же, постарайтесь определиться.
- Моими методами, опять же, эти заболевания не диагносцируются и не лечатся…
- Илья Ефимович, не ходите вокруг да около. Это психическое заболевание? Шизофрения? Или нет? Что-то другое? Что именно не так?
- Шизофрения вряд ли, скорее, вариант диссоциации личности… я не помню точную формулировку, видите ли, это чисто «западное» заболевание. Наши им, почему-то, не болеют, или, может, таких больных приписывают к шизофреникам.
- Илья Ефимович, пожалуйста, не забирайтесь в дебри. Ответьте мне, это психическое заболевание и, предположительно, какое?
- Такие резкие изменения за короткое время, и то, что он ничего не помнит, это, конечно похоже на посттравматическую диссоциацию, но…
- Опять, но. Я добьюсь от вас конкретики?
- Не ругайтесь на меня, пожалуйста.
- Простите. Продолжайте.
- Да я не знаю, не знаю, как это выразить. У меня, действительно, недостаточно знаний, но я, понимаете ли, чувствую, что здесь что-то не так. Это очень похоже на посттравматическую диссоциацию, но, знаете ли, это не она.
- Тогда что же?
- Это вообще не болезнь, видите ли.
- Вот как, и что же это?
- А это, наверное, вопрос, скорее, к вам, Пётр Иннокентьевич. Я, понимаете ли, не специалист по всякого рода одержимостям.
- Я тоже. Но подумали мы с вами в одном направлении.
- Да?! Ну, я не знаю… значит, вы считаете…
- В чём дело, Илья Ефимович? Вы же сами только что предложили эту идею.
- Да, но, если честно, я как-то не очень верю во всё это.
- Вы отрицаете сверхъестественное? После того, что видели?
- Нет, теперь уже не отрицаю, конечно, не всё, во всяком случае. А вы считаете, такое бывает? Я об одержимости?
- Редко, но бывает. Но здесь нельзя ошибиться, а я не специалист в этом вопросе. Именно поэтому мне необходима ваша помощь в определении состояния Джорджа Хименеса. Если это психическое заболевание, что, конечно, плохо, но это одно. С этим мы бы что-нибудь придумали. А вот если это одержимость, ума не приложу, что делать.
- Вы? Не знаете, что делать?!
- Я не экзорцист. Вообще не духовное лицо.
- Но вы ведь что-то знаете?
- Что-то знать здесь мало. И, повторяю, надо быть уверенным в самом факте. Иначе можно таких дров наломать! Поэтому, не стоит пока сбрасывать со счетов психиатрический диагноз. Придётся ограничиться наблюдением. В этом я вас попрошу мне помочь.
- Я, конечно, поприглядываюсь. Вот ведь напасть на нашу голову… только психа в отряде нам не хватает, знаете ли. Хотя, и другой вариант не лучше. К тому же, этот, другой американец тоже, понимаете ли, со странностями.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, он, конечно, меня два раза из беды выручил, и я ему благодарен. Но, вчера, вот, зачем-то начал всем направо и налево, видите ли, пинки раздавать. Мне досталось, а Алёшу и вовсе чуть не угробил, понимаете ли. Может, это у них случай парного помешательства?
- Почему вы решили, что это именно Бентон?
- Помилуйте, а кто же ещё? Я, знаете ли, точно никого не пинал, в Алёше я уверен, как в себе, да, он ведь сам пострадал. А больше в тот момент рядом никого не было.
- Скажите, Илья Ефимович, вы хорошо видите в темноте?
- Шутите?! Я в темноте ничего не вижу, как и все.
- Не все, а большинство. Значит, не видите? Откуда же вы знаете, что рядом больше никого не было?
- Ну, я не знаю теперь… а кто это ещё мог быть? Наших я сразу всех отметаю. Тереза… это вообще неземное существо, понимаете ли. Она не может. Остаётся, опять же, бедняга Хименес, но это уже слишком, знаете ли, даже для него.
- Почему же?
- Ну, видите ли, я, всё-таки, немного пообщался с ним. Он простой малый. А тут надо подозревать такое изощрённое коварство. Указать на своего соотечественника… никто ведь не подумает, что он делает это намеренно. Нет, пожалуй, это совсем на него не похоже.
- А если это следствие болезни?
- Что-то типа синдрома «Джекила и Хайда»? Один миг он – пай-мальчик, а следом, понимаете ли, чудовище? Не знаю… слишком велик контраст. Скорее, тогда стоит говорить об одержимости, наверное. Но, может, это, всё-таки, не он?
- Не он? Ваша неуверенность убеждает меня как раз в обратном. Попробуйте подумать. До изменений, произошедших с Джорджем Хименесом, всё происходящее в отряде сплачивало нас. Теперь – нет. Появилась почва для недоверия, она засеяна и, я вижу, даёт быстрые всходы.
- Но, я…
- Не оправдывайтесь, каждый человек имеет право на ошибки и сомнения. Но для нас сейчас всё это не просто нежелательно, а губительно! И хуже всего, что нет конкретики. У меня словно вышибают почву из-под ног!
- Я… я бы хотел вам помочь…
Доктор, привыкший видеть своего шефа всегда уверенным в себе, настолько растерялся, что не находил слов. Кудимов, заметив его растерянность, словно очнулся. Он расправил плечи, лицо приобрело обычную решимость, а голос твёрдость.
- Простите, Илья Ефимович. Спасибо, что выслушали. Не волнуйтесь, я не сдамся и найду выход. В любом случае, наш главный враг и его методы мне известны, и я подозреваю, что «ветер», всё же дует оттуда. Я только прошу вас, не давайте сомнениям одолеть себя. Самый лучший способ для этого – встретиться с источником сомнений лицом к лицу и всё выяснить.
- Вы предлагаете мне поговорить с кем-нибудь из них?
- С Хименесом не стоит. А вот с Генри Бентоном можно.
- Но, это неудобно, понимаете ли, он может обидеться, и выйдет ещё хуже. Нет, простите, но я не могу пока.
- Жаль. Может позже? Подумайте об этом.
- Хорошо, но я не знаю…
- Ладно, Илья Ефимович. А теперь, извините, я должен вас покинуть. У меня есть ещё одно дело.
- Конечно, конечно, идите.
Кудимов перехватил Терезу Вагнер прямо у палатки, куда она собиралась вновь нырнуть после короткой прогулки.
- Извините, Тереза, - начал он, - уделите мне, пожалуйста, несколько минут.
- Я слушаю вас.
- Помогите мне уберечь людей.
- Я не понимаю, о чём вы.
- Нет, вы понимаете. Тереза, я за них отвечаю. В каком-то смысле они все для меня, как дети. Они и ведут иногда себя, как дети. Им надо объяснить…
- Им было дано достаточно объяснений вами, тогда на поляне, после нападения хищников, помните? Или вы предлагаете всё за них делать? Если продолжить аналогию с детьми, результат получается плачевный. К тому же, сэр, они не дети.
- Хорошо, я буду говорить за себя. Я впервые растерян. Происходят какие-то нехорошие изменения, а я не могу их остановить, даже понимаю не всё. Мне кажется, я сделал ошибку, когда отклонил помощь одного человека, моего друга… лучшего друга. Может, стоило принять её?
- Я не понимаю, о чём вы говорите.
- Вы всё прекрасно понимаете.
- Что вы хотите от меня? Совет? Это самое плохое, что я могу для вас, да и для всех сейчас сделать.
- Значит, вы умываете руки?
- Нет. Я делаю, что могу.
- Но, вы же знаете намного больше всех нас! Почему бы не дать тот же совет?
- Советы бесполезны.
- Дельные – полезны.
- Уверяю вас, сэр, скоро вы получите несколько дельных советов. Не забудьте проследить за их применением.
- Почему бы не дать их сейчас?
- Потому что те, кто даст их вам, сделают это позже.
- Не вы… значит, не хотите помочь? Ладно! Может, я тогда зря отказался от помощи, но выпрашивать её не приучен! Извините, я обратился не по адресу. Пожалуйста, забудьте об этом разговоре.
Кудимов резко развернулся и ушёл, провожаемый грустным взглядом Терезы.
ГЛАВА 19.
Разговоры и пришедшие вслед тревожные мысли многим не дали спокойно спать этой ночью. Казалось, вот-вот должно произойти что-то нехорошее. Тем не менее, ночь прошла мирно без всяких неожиданностей.
Несмотря на предыдущие сутки отдыха, тяготы и тревоги последних дней читались на утренних лицах участников рейда, словно дорогое рекламное объявление: большими буквами и в цвете. Разговаривали мало, скупо роняя фразы. Наскоро позавтракав, путешественники выстроились в привычный порядок и двинулись дальше, сквозь надоевшую до зубной боли буйную сырую зелень. Не одну голову посетили сомнения в собственных силах, да и в успехе самого предприятия. Только два человека, не считая привычно невозмутимых проводников, выделялись на этом фоне. Алексей Вересков смог сохранить уравновешенность, не дав тревожным думам пробить брешь в своей убеждённости во всеобщем успехе. Это было заметно внешне, поэтому взоры соратников часто останавливались на нём, как бы отдыхая и черпая силы. А Джордж Хименес, находясь в недавно приобретённом, но ставшем уже привычным «мятом» варианте, легко распознаваемом по виду костюма, был весел и доволен жизнью. Вид его столь контрастировал с общим настроением, что люди сторонились его, невольно перебирая в уме присущие Хименесу с недавнего времени странности. Эти мысли будили тревогу, поэтому участники рейда старались и вовсе не смотреть на Хименеса, игнорируя его присутствие. Постепенно лес редел и вдруг кончился, причём так резко, что у путешественников создалось впечатление, будто они неожиданно оказались на краю обрыва, хотя местность впереди простиралась довольно ровная, лишь вдалеке змеясь старыми разрушенными возвышенностями. До этих самых возвышенностей, на которых кое-где виднелись пятна зелени, растительности вообще не было никакой, люди стояли на голой плите, изъеденной сетью трещин и расщелин. Местами откуда-то из земных недр сочился парок, где облачком, а где струйками различной величины.
Генри Бентон, с восхищением оглядываясь, произнёс с насмешкой в голосе:
- Замечательное место, господа! Позвольте представить – «Огненная земля» в миниатюре! Я много о ней наслышан и давно мечтал попасть, но не надеялся, если честно. Говорят, здесь можно наблюдать удивительные вещи, надеюсь, нам повезёт в этом.
Василий Карпенко, вслушиваясь в перевод этой речи Вересковым, настороженно спросил.
- Погоди-ка, Гена, здесь есть действующие вулканы? Я что-то не вижу гор.
- Правильно, Безил, гор здесь нет. Зато есть всё остальное, вот, посмотри вокруг. Видишь, из трещин вырывается пар? Это гейзеры. Но это – цветочки. Со спутников периодически фиксировались излияния лавы на поверхность. Я уже говорил, может, и нам повезёт.
Пётр Кудимов перебил его строгим голосом:
- Я не разделяю вашего оптимизма по поводу такого развития событий, мистер Бентон, и надеюсь как раз на обратное.
В этот момент проводники, обойдя «помятого» Хименеса, решительным шагом направились к Генри Бентону. Они несколько минут поговорили с ним на местном наречии, приковав к себе общее внимание. Лицо Бентона при этом разговоре выглядело очень живописно, меняясь от напряжённого внимания к безграничному изумлению и далее к негодованию. Сказав всё, что считали нужным, аборигены удалились в сторону и остановились, выжидающе поглядывая на Бентона. Тот, оглядев соратников, сказал:
- Господа, у меня для вас плохая новость. Наши проводники просили передать, что дальше они с нами не пойдут.
- Они объяснили своё решение? – спросил Кудимов.
- Да, но весьма своеобразно. Во-первых, они сообщили очень интересный аспект. Оказывается, возвратившиеся и не возвратившиеся из этих краёв группы можно строго разделить по «территориальному» принципу. То есть те, кто вернулся, доходили как раз до этого самого места, но, не ступая на него, возвращались назад. Причины, заставившие эти группы так поступить, мне не были разъяснены. Те же, кто шёл далее, не возвращались, кроме нескольких проводников, из местных. Они-то и рассказали о существовании города и некоторых особенностях путешествия по лежащему перед нами каменному поясу и за ним. Далее наши проводники уверили меня, что, как люди порядочные, обязательно отговорили бы нас от дальнейшего продвижения, если бы… - Бентон замялся на миг, - А вот тут начинаются некоторые странности. Так вот, они сказали, что отговорили бы нас, если бы мы… были такими, как они.
- «Порядочными», что ли? – съязвил Карпенко и возмущённо продолжил. – Что-то я не понял, в чём дело?! Мало того, что они, такие все из себя порядочные, нас кидают в самый ответственный момент, так ещё и обзываются?! Да у нас таким порядочным так морды бы начистили…
- Василий Богданович! – ужаснулся доктор Горелик, - что вы такое говорите, вы же сейчас представляете, так сказать, лицо Страны!
- Да, представляю! И сейчас представлю, что им мало не покажется! Если они ещё что-нибудь скажут…
- Эй, Эй, господа, подождите, – поморщился Генри Бентон, - Безил, ты не дослушал. Они говорили не о том. Они не обсуждали нашу порядочность. Они имели в виду, что мы не люди. Они сказали, что колдуны и боги, так они назвали нас, вполне обойдутся без их услуг и имеют шанс вернуться назад. Если окажутся сильней тех, кто там.
- Класс! – оторопело проговорил Карпенко, - Ну, колдуны, ладно, но боги?!! Кто тут у нас в боги крайний? Никого? Надо же, и я тоже, почему-то, как-то не рвусь. Слушай, Гена, а ты ничего не напутал?
- Безил, ты хочешь быть слишком умный?! – перешёл Бентон на русский, - Иди, и сам говори с ними!
- Господа, господа, пожалуйста, спокойнее! – замахал руками доктор Горелик. – Ну, что с них взять, они, видите ли, трактуют события так, как могут, и мне кажется, не надо придавать их терминологии большое значение. А ещё что-нибудь существенное они сказали?
- Дали парочку советов, - продолжил всё еще обиженный Бентон, - Но, если ты, Безил, опять будешь…
- Да не буду я! Говори, что хочешь.
- Спасибо, что разрешил. Но, если честно, я не совсем понял, о чём они говорили. Просто, передам их слова буквально. Тереза, дорогая, ты успеваешь переводить?
- Всё нормально, мистер Бентон.
- Замечательно. Так вот, они сказали, что по «лестнице богов» могут пройти только боги, а колдунам туда нельзя, и ещё, в городе почему-то нельзя находиться ночью. Никому.
- Что, и богам?! – не удержавшись, опять съязвил Карпенко, но замолчал, встретив серьёзный взгляд Бентона.
- Да, и богам. Они сказали, что это место исконно принадлежит злу, и если мы хотим там находиться, то все дела надо делать в светлое время суток, а потом быстро убегать. Иначе – всем конец.
- Что-то не складывается – задумчиво протянул Алексей. – Костя же наш выжил там как-то?
Пётр Кудимов, обведя взглядом притихших соратников, решительно подытожил:
- Гадать сейчас некогда. Как я понял, проводники дальше не пойдут ни на каких условиях?
Генри Бентон кивнул, подтверждая.
- Что ж, - продолжил Кудимов, - Нам предстоит сейчас решить, как быть дальше. Времени терять не будем. Предлагаю немедленно проголосовать. Кто за продолжение рейда, поднимите руки!
Руки взметнулись в единогласном порыве, «отступников» не было.
- Я не сомневался, что нас трудно остановить. – Грустно улыбнулся Кудимов. – Мистер Бентон, отпустите проводников, и передайте им нашу благодарность.
Когда его просьба была выполнена, и проводники исчезли, растворившись в зелёном массиве джунглей, Пётр Кудимов, вновь оглядев сотоварищей, уверенно произнёс:
- Мы с самого начала не рассчитывали на лёгкую прогулку, да и к трудностям нам не привыкать. Передатчики работают, они сверхнадёжны, так что, в случае форс-мажора, связь с большой землёй у нас есть. Правда, посылаются только простейшие сигналы, но «SOS» пройдёт, и там обязательно что-нибудь придумают. Тем не менее, в первую очередь будем рассчитывать на свои силы и на помощь Божию. Итак, вперёд!
Он развернулся и бодро зашагал первым, за ним также энергично поспешила Тереза Вагнер, за ней – Джордж Хименес, который сохранял «мятый» вид и был по-прежнему весел. Возможно именно из-за этого не совсем уместного веселья остальные путешественники, всё ещё сторонясь Хименеса, немного поотстали, и между ними и Петром Кудимовым с Терезой Вагнер образовался приличный зазор.
Таким порядком была пройдена почти треть пути, когда опять начались неприятности. Вдруг из самой глубины недр раздался сильнейший гул и скрежет, словно где-то далеко внизу сталкивались и разминались в пыль огромные скалы. Тут же земля в ближайшей округе во многих местах треснула, выбросив из себя со звуками, похожими на взрывы снарядов, груду крупных камней. Путешественники, разделённые змеившимися трещинами на две группы, оторопело застыли на месте, пытаясь удержаться на ногах, и беспомощно наблюдали, как между ними прямо на глазах растёт непреодолимая брешь, на одной стороне которой оказались Пётр Кудимов и Тереза Вагнер, а на другой все остальные. Земля под ногами тряслась, камни, летящие со всех сторон, грозили рухнуть прямо на головы, а дорога назад была отрезана ширившимся бездонным провалом, из недр которого, вслед за паром и каменным дождём, показались огненные брызги, и потекли прямо на оторопевших рейдеров языки раскалённой лавы. Причём основной группе, состоящей из Верескова, Бентона, Карпенко, Горелика и Хименеса, опасность грозила в первую очередь. Всё произошло в одно мгновение, и растерявшиеся путешественники могли бы погибнуть, но их спасла мгновенная реакция Кудимова. Он вытянул вперёд правую руку и, быстро сформировав что-то вроде синего сияющего круглого щита, швырнул его в сторону своих друзей. Щит, явно не без помощи Терезы Вагнер, легко перепорхнул к ним и, образовав защитный контур, спас от жара и камнепада. В следующий миг раскалённый каменный дождь накрыл самого Петра Кудимова и Терезу Вагнер. Нечего было и думать, чтобы за столь короткое время сформировать второй щит. Кудимов и Тереза Вагнер просто не успели защитить себя, когда каменная лавина обрушилась на них и похоронила под собой!
Крик ужаса вырвался из груди их соратников, но, к счастью, скоро обнаружилось, что Тереза пострадала не сильно. Спустя несколько секунд она, с лёгкостью расшвыряв в стороны огромные камни, словно они были наполнены воздухом, выбралась из-под завала. Оглядевшись и не обнаружив Кудимова, Тереза Вагнер, не притрагиваясь руками, а только поводя ими в нужном направлении, энергично расправилась с грудой камней напротив себя, под которой обнаружилось неподвижное тело Петра Иннокентьевича. Соратники, не имея возможности приблизиться, застыли в немом ожидании. Тереза Вагнер, наклонившись над распростёртым телом, подняла одну руку над собой, и поток огня и камня стал удивительным образом рассеиваться, обтекая Терезу Вагнер и Петра Кудимова огненным шатром. Произведя беглый осмотр, Тереза, продолжая сдерживать стихию без каких-либо видимых усилий, встала и произнесла несколько слов, которые, несмотря на царивший вокруг грохот, были абсолютно чётко услышаны всеми присутствующими, хоть она и не кричала.
- Он жив, но сильно ранен и сейчас без сознания. Ему нужно время для самовосстановления. Я перенесу его в безопасное место, потом вернусь и помогу вам. Но, если через десять минут меня не будет, не рассчитывайте на мою помощь и действуйте сами.
После этих слов Тереза Вагнер легко подхватила Кудимова и, ко всеобщему изумлению, воспарив над землёй, быстро полетела в сторону виднеющейся горной гряды, унося пострадавшего.
Изумлённое остолбенение наблюдавших за этим полётом людей было нарушено хрипловатым голосом Джорджа Хименеса, раздражённо процедившим:
- Нет, интересное дело! Зачем его-то было спасать? С ним бы и так ничего не случилось, хоть он бы и в трещину провалился… такие в огне не горят.
Путешественники, Забыв о Терезе, перевели изумлённые взгляды на Хименеса. Карпенко, подозрительно оглядев его, резко спросил:
- Слушай, парень, у тебя, часом, нет русских корней? Знал я одного типа, так вы с ним прямо как братья. Если бы я не был уверен, что он умер…
- Извини, Василий Богданович, я тебя перебью, - прервал его Вересков, - но сейчас не до разговоров, надо бы идти побыстрей, а то и вовсе не пройдём. Получив общее молчаливое согласие, Алексей, держа над головой полученный щит, двинулся вперёд, увлекая за собой сгруппировавшихся вокруг него соратников. Внезапно за их спинами раздался сильнейший грохот, перекрывший все остальные шумы, последовавший сразу следом мощный подземный толчок заставил путешественников рухнуть на колени. Обернувшись, участники рейда похолодели от ужаса. Земная твердь за их спинами, ограниченная и без того широким провалом, начала обрушаться, и линия обрушения стремительно приближалась, словно стараясь настигнуть усталых людей и увлечь в бездну. В этот критический момент с Хименесом произошла очередная разительная перемена. Он посветлел лицом, расправил плечи и выпрямился, костюм его обрёл гладкость и безупречный вид. Джордж Хименес заговорил приятным голосом с сильным акцентом.
- Я, кажется, пропустить важное событие? Но я понимать, что надо бежать всем. Почему все стоять?
Словно получив сигнал, люди ринулись прочь от угрожающе близящейся кромки, за которой то и дело взлетали в небо огненные фейерверки раскалённой магмы, то опадая, то с грохотом появляясь вновь.
Быстро обнаружилось, что доктор Горелик взятый темп не выдерживает, тормозя остальных. Однако внезапный сильный выброс лавы и грохот, раздавшийся сзади заставил беднягу доктора буквально рвануться вперёд! И тут случилась катастрофа. Перенеся всю тяжесть рванувшегося тела на опускающуюся к земле ногу, он не заметил, что нога эта приземляется аккурат на средних размеров булыжник, коварно притаившийся на пути. Нога подвернулась, доктор оступился, и всей своей массой обрушился на неловко подвёрнутую ногу. Раздался неприятный хруст и Илья Ефимович, как подкошенный, рухнул на землю, обхватив руками повреждённую ногу. К счастью, Василий Карпенко, постоянно приглядывающий за ним, тут же заметил досадное падение и, крикнув остальным, бросился на помощь сотоварищу. Подбежав и увидев скрюченную ногу, которая уже разбухла и посинела в щиколотке, а также виновато-беспомощный взгляд доктора, Карпенко похолодел, оценив величину несчастья. Было ясно, как день, что не то что бежать, даже двигаться дальше самостоятельно Горелик не сможет. Оглянувшись на близившийся провал, Карпенко без лишних слов подхватил доктора и, зайдя с больной стороны, попытался приподнять. С большим трудом это ему, всё же, удалось. Остальные рейдеры, сообразив наконец в чём дело, развернулись и двинулись навстречу, понимая, что без посторонней помощи Карпенко и Горелик обречены. Но сильнейший скрежет и змеящаяся новая трещина сделала этот благородный порыв невыполнимым. Легкий на подъём, поджарый Бентон и спортивный Вересков, успевшие к тому времени дальше других удалиться вперёд, оказались отрезанными от остальных широким рукавом вновь народившегося провала. Хименес же, гораздо ближе находившийся от попавших в затруднение друзей и почти добравшийся до них, оказался отрезанным не столь широкой, но труднопреодолимой трещиной, из которой с шипением и свистом рванулись вверх струи пара. С другой стороны его отделял от Бентона и Верескова новый, ставший уже огромным рукав провала. Джордж Хименес оценил свои возможности и, недолго думая, ускорил темп бега, а затем одним гигантским прыжком преодолел парующую трещину, прикрыв лицо рукавами суперкостюма. Подбежав к Карпенко и Горелику, он подхватил доктора с другого бока и вдруг замер. Василий Карпенко, не ожидавший подобной остановки, чуть не рухнул вместе с Гореликом на землю. Полный негодования он вскричал:
- Ты что, парень?! Или помогай, или…
И тут же осёкся, увидев, что происходит с Хименесом. Всё тело Джорджа напряглось и дрожало, лицо исказила гримаса боли, взгляд остекленел, на висках выступил пот.
- Что это, Илья Ефимович, припадок? – спросил Карпенко, то и дело кидая взгляды в сторону приближающейся огненной пропасти.
- Нет. – прохрипел зелёный от боли доктор. – Он… по-моему, он сражается.
- С кем, или с чем?
- Не знаю… ой! Опустите меня, пожалуйста, хоть на минутку, мне надо себя обезболить, а то…я не могу на ходу… вы уж простите, лучше помогите Джорджу.
Карпенко, опустив Горелика на землю, взял Хименеса за плечи и, тряхнув несколько раз, крикнул, глядя прямо ему в глаза:
- Эй, Джордж, очнись! Ну, давай же, сражайся, что бы это ни было! Если бы я мог тебе помочь!
Джордж Хименес, словно услышав обращённые к нему мольбы, перестал дрожать и, осмысленно встретив взгляд Карпенко, ответил на довольно чистом русском.
- Спасибо за помощь, мне лучше. Я кое-что понял. Во мне что-то есть. Чуждое мне и, кажется, плохое. И я знаю где. Поэтому, теперь я могу бороться, и даже использовать принадлежащие этому нечто знания. Я усовершенствовал свой язык, ты заметил?
- Это здорово, но, может… может, не надо? У нас говорят, «не трогай лихо, пока тихо».
- Да, я бы тоже не советовал… - подал немного окрепший голос Горелик.
Хименес, не слушая их, огляделся и с тревогой сказал:
- Надо бежать, Скорее мистер Карпенко, берём его. Я знаю, то, что во мне, будет мешать, но я справлюсь. Не останавливайтесь, но, если можно, говорите со мной чаще. Так мне легче победить.
Джордж Хименес улыбнулся своей открытой, обаятельной улыбкой и на миг вокруг словно посветлело. Не теряя больше ни секунды, они подхватили доктора и, усадив его на сцепленные руки, ходко побежали вперёд, пытаясь обогнуть многорукавную трещину, преградившую им путь к спасению. С другой стороны трещины, параллельно им бежали Бентон и Вересков, которые не смогли бросить друзей в беде, хотя почти уже не видели их в вулканической пепельной мгле, вспарываемой то и дело яркими ломаными линиями молний. Алексей был уже без щита, который без связи со своим создателем растерял всю мощь и исчез, рассыпавшись в воздухе голубыми сполохами. Со стороны, усилия рейдеров напоминали какую-то спортивную игру, только выигрышем здесь была жизнь. Уже совсем недалеко от играющих в салочки со смертью людей разрасталась огнедышащая бездна, изрыгающая пепел, лаву и раскалённые камни. Похоже, что прямо на глазах людей формировалось жерло огромного вулкана, грозящего поглотить всё вокруг и их в том числе.
Хименес бежал неровно, все время сбиваясь с шага, но руки не разжимал, помогая Карпенко удерживать доктора. Василий Карпенко, замечая эти сбои, тут же начинал что-то говорить, сбиваясь с ритма бега и тяжело дыша. Но его усилия не проходили даром, и Джордж Хименес быстро восстанавливал темп, давая возможность соратнику восстановить силы.
Обе группы уже подобрались к месту, где трещина сужалась до приемлемых размеров, и близка была долгожданная встреча, когда случилось ужасное. Раздался оглушительный взрыв, и за спинами измученных людей рванули вверх клубы чёрного дыма и пепла, а за ними устремился к небу огненный столб кипящей и бурлящей магмы. Поток этот был так огромен, что заслонил собой всё пространство позади друзей от земли до неба. Практически вся земная твердь до самой трещины, которая отделяла обречённых уже на неминуемую смерть от двоих, чуть более удачливых, мгновенно обрушилась вниз, оставив, словно по какой-то прихоти, лишь небольшой островок под ногами Карпенко, Горелика и Хименеса. Но и этот островок устоял недолго. Уже через минуту он начал оседать, увлекая за собой вниз троих несчастных.
Алексей Вересков был буквально парализован, и смог лишь остекленевшим взглядом наблюдать медленное движение своих друзей к смерти, беззвучно произнося губами беспомощно-протестующее: «Нет!».
У Генри Бентона хватило сил выкрикнуть тот же протест вполне отчётливо, затем голос его прервался, на миг перехватило дыхание. Однако он собрался и продолжал хрипло выкрикивать, стараясь перекрыть шум и грохот.
- Бэзил, Джордж, док! Нельзя сдаваться! Вы же супермены! Безил, сделай мост! Немедленно!
В ответ он услышал еле прорвавшийся сквозь шум печальный голос Карпенко.
- Не могу, Гена! Всё рушится, какой там мост. Похоже, дальше вам придётся идти без нас. Вы прорвётесь, я уверен. О нас не думайте. А следом полетела реплика Джорджа Хименеса, величавого и просветлевшего лицом, как никогда ранее:
- Генри! Передай деду, что я всегда любил его и давно простил!
Слова доктора Горелика, бормотавшего что-то, всхлипывая, на незнакомом языке никто не понял. Кроме имени, постоянно повторяемого им: «Фиреле!».
Но Генри Бентон не сдавался, он не желал признать очевидного! Лицо его покраснело от напряжения, вены на шее вздулись, когда он вложил всю свою душевную мощь в крик:
- Не сдавайтесь!! Не смейте, слышите!! Сражайтесь!!!
Этот крик, однако, словно вызвал в ответ усиленный гнев земных недр. Очередной огненный вал с грохотом поднялся теперь уже из самой трещины, разделявшей друзей и скрыл их из глаз, окончательно похоронив все надежды. Генри Бентон, с расширенными от ужаса глазами, остекленев взглядом, в котором стояли слёзы, словно потерял голос, найдя в себе силы только прошептать:
- Нет, Господи! Нет!!
Но этот тихий шёпот, еле слышимый для самого Бентона, подействовал на стоящего в оцепенении Верескова словно громовой раскат, заставив вздрогнуть и очнуться. Взгляд Алексея вернул осмысленность и приобрёл спокойную решимость. Он поднял глаза к небу и тихо попросил:
- Господи, не дай им погибнуть. Позволь мне спасти их. Укажи дорогу.
И случилось чудо! В чёрной дымовой завесе с проблесками молний, закрывающей небо, образовалось маленькое окошко чистого голубого света. Этот свет пролился вниз, к ногам Верескова, прямо на беснующуюся огненную стихию, мгновенно укротив её! Тут же, летящие вверх огненные струи расступились, образовав бурлящие, переливающиеся всеми оттенками красного огненные стены, между которыми пролегла дорога, всё из того же живого и грозного, но укрощённого огня. От огненного коридора веяло жаром, но Алексей Вересков, перекрестившись, не колеблясь шагнул на багровеющий замерший поток. Генри Бентон ахнул, приготовившись к худшему, но чудо продолжилось! Сияющий световой столб накрыл Верескова целиком, и Алексей пошёл по раскалённой лаве, как по тропинке, а вместе с ним заскользил и свет, оберегая и храня. Алексей Вересков начал опускаться куда-то вниз, и постепенно дым и огонь скрыли его, убрав из поля зрения Бентона. Генри Бентон, не в силах больше держаться на ногах, упал на колени, и так замерев, приготовился ждать, хоть вечность.
ГЛАВА 20.
Вересков, тем временем, опускался, хранимый сиянием, всё ниже, пока не разглядел фигуры трёх съёжившихся людей, каким-то чудом ещё живых в этом царстве огня, цепляющихся за остатки рассыпающейся тверди и друг за друга. Алексей шагнул к ним как раз в тот момент, когда опора окончательно исчезла у них из-под ног. Световой столб накрыл их и принял в себя, оглохших и ослепших от грохота и пепла, задыхающихся от жара. Они сначала не поняли, почему стало так тихо и хорошо. Карпенко, протирая глаза, воскликнул:
- Мы что, умерли уже? А это кто? – он увидел Верескова, но не узнал его, окружённого сиянием. – Ты пришёл за нами? Ты это… ангел? Мы в раю, что ли?
- Пока ещё в этой жизни. – Ответил Вересков неузнаваемым чистым и звенящим голосом. – Пойдёмте, я вас выведу.
- Это же Алекс! – ошарашено воскликнул Хименес.
- Лёха?! Нет, это не он – отрицательно замотал головой Карпенко - Но он обещает нас вывести! Потом разберёмся. Джордж, хватай доктора и вперёд!
- Куда?! – удивился тот, - Как?! По огню?!
- Идите по моим следам! – Вновь откликнулся своим звенящим голосом Вересков, и пошёл вперёд и вверх, оставляя за собой переливающуюся всеми цветами спектра дорожку.
Друзья, не говоря ни слова, последовали за ним, сначала осторожно ступая по этой необычной радуге, а затем всё смелее и смелее. Усталость куда-то исчезла, наоборот, их тела стали будто невесомыми. Даже доктор, отказавшись от помощи, прихрамывая, шёл сам. Маленькая людская цепочка уверенно продвигалась внутри огненного коридора, сохраняя жизнь там, где её не могло быть.
Вот, впереди забрезжил просвет, огненные стены расступились, и вся группа вывалилась прямо к ногам изумлённого, не верящего своим глазам Генри Бентона. В этот момент столб сияния оставил их, поднявшись в грозное небо, и исчез также внезапно, как появился. Тут же вернулись шум, жара и земная дрожь, вновь навалилась тяжесть усталости. Но отдыхать было рано. Не пытаясь пока осознать произошедшее, путешественники готовы были двигаться дальше, вновь обретя надежду. Однако дороги не было. Изрыгающие огонь и пепел трещины змеились со всех сторон, отрезая все пути к спасению. Казалось, гибель неизбежна, но тут вновь пришла неожиданная помощь.
Пятеро соратников почувствовали, что какая-то сила оторвала их от земли, подняла в воздух и повлекла к виднеющейся вдали горной гряде. Одновременно, пятёрка была заключена в сияющий шар знакомого им синего света, защищающий от всего извне. Соратники догадались, чья помощь оказалась так кстати. Вскоре они приблизились к горам, хоть и разрушенным временем, но всё ещё высоким и величественным. На одном из небольших плато стояли две до боли знакомые фигуры.
Снова друзья были вместе. Радости не было предела, эмоции били через край, все обнимались, пожимали руки, хлопали друг друга по плечам. Чуть позже, когда все немного успокоились, доктор Горелик, наконец, смог заняться своей ногой, а друзья узнать, что пережили двое их соратников. Пётр Кудимов, рассказавший об этом в своей обычной сдержанно-суховатой манере, конечно, рассказал не всё. А случилось следующее.
Тереза Вагнер, подхватив раненого Кудимова, отправилась с ним «в полёт», потеряв из вида горстку сотоварищей, оставшихся бороться за жизнь своими силами. Впереди показалась высокая горная гряда с торчащими иззубринами скал, полуразрушенных от времени, местами покрытых мхом и чахлым кустарником. Обнаружив среди скал небольшое ровное плато, Тереза приземлилась, аккуратно опустив раненого на землю, и устремила тревожный взгляд на равнину, оказавшуюся, к этому времени, полностью во власти подземной стихии. В клубах дыма, сполохах молний и переливов огня разглядеть ничего не было возможно, но Тереза словно видела что-то. Взгляд её перемещался, отслеживая невидимую цель и становясь всё напряжённее, потом остановился и она замерла, скрестив на груди руки, а затем, в молчаливом молящем порыве простёрла их к затянутыми тучами небу. Простояв так с минуту, она опустила руки, и, не раздумывая больше, шагнула к краю плато. Однако следующего шага не последовало. Внезапно взгляд её сосредоточился и похолодел, она резко обернулась.
На плато произошли изменения. Оно больше не было столь пустынным. В центре появилось массивное чёрное кресло, похожее на мрачный трон, на котором восседал ни кто иной, как хозяин города. Его расслабленная поза и скользящая по губам тень улыбки настраивали на дружескую беседу, но ледяной взгляд не оставлял сомнений в обратном. Мимоходом глянув на лежащего Кудимова, который начал понемногу приходить в себя, хозяин заговорил. Причём тон его был столь же холоден, как взгляд.
- Итак, вы здесь, так называемая, госпожа Вагнер. Что за вид! Похоже, вы тоже провинились перед ним. А, впрочем, может вам нравиться? Вы ведь уже воспользовались особенностями? Не так ли?
- Не пытайтесь меня уязвить. - Спокойно и мягко парировала Тереза. – Разговор на эту тему бесполезен. Вы вышли нас встретить?
- Именно.
- Хотите лично проводить нас до места?
Кривая усмешка тронула губы её собеседника.
- А вы меня почти развеселили. Не угадали. Я хотел вернуть вас обратно. Я честно пытался. Но вы упрямы. Поэтому я решил просто остановить вас. Они все останутся здесь. А без них ты никуда не пойдёшь!
- О, мы перешли на ты? Не в первый раз. Зачем же была эта показная вежливость? Или ты занервничал?
Взгляд хозяина почернел
- Я не могу нервничать, у меня нет нервов, дура!
- А я не могу быть дурой, ты же знаешь.
- Хватит демагогии!
- Вот именно, хватит. Ты ведь никогда не пытался остановить их. Ты хотел их убить. Но ничего не вышло! И это лишь очередная попытка.
- Гораздо более эффективная, на этот раз. Оглянись и посмотри, как гибнут эти самонадеянные люди!
Тереза Вагнер тревожно обернулась и всмотрелась в затянутую дымами даль. Как раз в это время окончательно очнувшийся Пётр Кудимов смог встать на ноги. Молча смерив хозяина долгим внимательным взглядом, он подошёл к Терезе.
- Где мы? Где наши друзья? Они там?! Их нужно немедленно вытащить! Зачем вы меня сюда перенесли?
- Вы были ранены и без сознания.
- Это не проблема для меня, вы же знали.
- Да, но вам требовалось время, а у них не было возможности тащить ещё и вас.
- Ещё? Значит, ещё кто-то ранен? Тереза, мы должны вернуться. Немедленно!
- Здесь я решаю, кому что делать!! – раздался за их спинами холодный резкий голос. – А, впрочем, можешь тащить его назад и бросить к остальным. Это меня устраивает.
Пётр Кудимов, недобро прищурившись, бросил на хозяина краткий льдистый взгляд.
- Скажите, Тереза, это всё его рук дело?
- Да.
- В таком случае, я остаюсь здесь.
Он обернулся к хозяину и сделал шаг вперёд. Вид его стал грозен и величественен. По телу побежали синие искорки, собираясь на кончиков пальцев и стекая на землю синими каплями, тут же исчезая в воздухе. Голосом, полным скрытой мощи, он произнёс:
- Я требую немедленно прекратить это безобразие! Оставь меня и моих друзей в покое! Я также требую выдать нам Константина Аникеева, которого здесь удерживают силой! Как только мы его получим целым и невредимым, мы, так и быть, уйдём. Но никак не раньше!
Хозяин, наливавшийся холодной яростью в продолжение этой тирады, к концу её был абсолютно взбешён.
- Да ты что?! – прошипел он, - Ты кто такой, чтоб МНЕ указывать?! Жалкий человечишка! Бывший покорный слуга наш, позорно бежавший от перспектив, с которыми не совладал!
- Хватит вранья! – Вскричал не менее взбешенный Кудимов, - Ты, сын отца лжи, прекрасно знаешь, что я никогда не был вашим слугой! А перспектива ваша одна – гореть в огне!!
- Что!!
Хозяин вскочил с кресла, тут же исчезнувшего, словно и не бывало. Фигура его начала расплываться, наливаясь чернотой, откуда-то изнутри подсвеченной алыми вспышками. Глухим, нечеловеческим голосом он рявкнул:
- Гореть в огне, говоришь?!
И тут же огненный шквал, возникший из ниоткуда, обрушился на Кудимова, но тот оказался проворнее, мгновенно окружив себя сферой синего, прозрачного света. Тревожно оглядываясь, он крикнул:
- Тереза, осторожнее! Где вы? Я вас прикрою!
- Не волнуйтесь за меня. – раздался немного в стороне звенящий чистый голос Терезы Вагнер. – Мне он не может навредить.
- Зато другим могу! – огрызнулся хозяин, опять принявший человеческий облик и немного успокоившийся. – Успел закрыться, паскудник! Думаешь, тебе повезло? Ошибаешься! Но, прежде чем умереть, ты увидишь гибель всех, кто тебе дорог!
- Ударьте его скорее! Отвлеките! – крикнула Тереза Кудимову, но было поздно.
Хозяин щёлкнул пальцами левой руки, и серия подземных взрывов потрясла многострадальную равнину, которая на глазах покрылась сетью трещин, изрыгающих дым и огонь. Выживание находящихся там людей, если они ещё были живы, становилось почти невозможным.
Преисполненный гневом Пётр Кудимов казалось, уже целиком состоял из синего сияющего пламени. Собрав защитную сферу в широкий щит, он выставил его перед собой, и тут же принялся осыпать противника градом плазменных копий и шаров. Однако в планы хозяина драка не входила. Он просто исчез вместе со своим креслом и тут же появился совсем в другой стороне. Кудимов мгновенно изменил направление атаки, впрочем, с тем же результатом. Такое поведение хозяина превращало битву в фарс. Тем не менее, Кудимов не сдавался и вынужден был остановиться, только когда его противник возник прямо за спиной Терезы Вагнер.
- Отойди от неё! – крикнул полный негодования Кудимов. – Сражайся или выполни наши требования!
- Много чести, - холодно ответил хозяин, вернувший себе прежнее безразличие, но не пытаясь выйти из-за спины Терезы. – Когда будет нужно, я просто убью тебя.
- Это далеко не так просто, - резко бросил Кудимов, - можешь спросить у своего неудачливого собрата, который тоже был слишком самонадеян!
- Зря ты мне это напомнил. – тихо сказал хозяин, выйдя на открытое место. Голос его вновь вернулся в прежние нечеловечески низкие регистры. Дрожь этого тихого голоса пронизывала насквозь.
– Хватит поблажек. Сначала я убью их, чтобы ты видел, а потом тебя! – и, прежде чем Кудимов смог что-либо предпринять, хозяин топнул левой ногой и что-то прошипел сквозь зубы.
Дальний мощный грохот и картина гигантской разрастающейся пропасти, со страшной скоростью поглощающей остатки равнины мог похоронить любые надежды. Однако звонкий голос Терезы Вагнер был по-прежнему невозмутим.
- Прекрати это – тихо сказала она торжествующему хозяину. – Выполни требование этих людей и оставь их в покое.
- Они мертвы!
- Это не тебе решать.
- Отойдите в сторону, Тереза! Я убью его! – Вскричал полный ярости Кудимов.
- Вы сейчас не сможете принести ему реальный вред. Не тратьте зря силы. – Мягко остановила его Тереза Вагнер, а затем вновь обратилась к хозяину.
- Позволь им выполнить свою миссию, так будет лучше для всех.
Теперь взбесился хозяин. Лицо его, прежде не лишённое изящества, обезобразилось, черты его исказились, словно наружу проступили самые страшные пороки.
- Кто это решил?! – прокричал он Терезе, твой… покровитель?!
- Скорее, отец. Помнишь, когда-то…
- Не помню! И знать не хочу!! Он мне давно не указ!! И нечего строить из себя мудрого старшего брата, мы давно не родственники!! А уж бояться тебя мне совсем ни к чему. Ты же не можешь со мной драться! У тебя нет санкции от него! А жаль, я бы не прочь даже рискнуть собой, чтобы создать прецедент в новейшей истории!
- О чём он, Тереза, - спросил Кудимов, - у вас есть шанс победить его?
- Да, наверняка.
- Я не вправе призывать вас сражаться, но под моим прикрытием…
- Я могу сражаться с ним при определённых условиях. И тогда я обязательно уничтожу его и без вашего прикрытия. Но я не могу соблюсти эти условия сейчас.
- Почему?
- Потому что тогда вокруг погибнет всё живое. И вы, и ваши друзья.
Кудимов недоумённо замолчал, а хозяин, успокоенный услышанным, продолжил.
- Итак, разрешив мелкие споры, приступим к драматическому финалу. Кстати, они всё ещё живы. Пока. И всё ещё надеются. Обожаю рушить надежды. Если бы вы могли слышать, как трещат по швам и рвутся при этом на части человеческие души! Никакая небесная музыка…
- Заткнись! – вскричал Кудимов.
- Не смей мне указывать, ты, жалкий человек! Ты полностью в моей власти!
- Я не в твоей власти! Я во власти Господа!
- Только не сегодня!
- Всегда!!
- Посмотрим!!
Хозяин, застыв взором, вцепился обеими руками во что-то невидимое и резко дёрнул, словно разрывая. В тот же миг огромный огненный столб поднялся к небу прямо из разросшийся пропасти. На глазах происходило рождение нового гигантского вулкана, мощь и масштаб извержения которого грозили превзойти все до сих пор имевшие место в истории.
Тереза замерла, словно чего-то ожидая. Кудимов готов был ринуться вниз, в пекло, чтобы разделить участь своих друзей, как вдруг, в затянутом чёрным дымом небе возникло окно, из которого на изуродованную, горящую землю пролился поток белого сияющего света.
- Он позвал на помощь. Он попросил. Я знаю. – Сказала Тереза с тихой радостью. – Теперь и я могу попросить.
И она, замолчав, подняла глаза к небу, сразу просветлев лицом. Облик её, в общих чертах, не изменился, но смотреть на неё стало невозможно, глаза словно жгло огнём. Кудимов отвёл взор, как раз вовремя, чтобы заметить, как их противник растворяется в воздухе с признаками сильной досады на всё ещё искажённом, но уже вполне человеческом лице.
- Тереза, он удрал? Испугался?
Ответа пришлось подождать около минуты. Когда Тереза Вагнер, как бы очнувшись, заговорила с ним, голос её был звонок и чист, как весенняя капель.
- Вы правы. Он ушёл. Пока нам ничего не грозит.
- А наши друзья?
- Живы, но им нужна наша помощь.
Совместными усилиями Терезы Вагнер и Петра Кудимова, еле живые путешественники были перенесены на плато. Друзья, не чаявшие увидеться, наконец встретились.
ГЛАВА 21.
Когда первый информационный голод был утолён, доктор Горелик смог заняться своей ногой, а остальные – отдохнуть и восстановить силы. Тем более, что природа больше не грозила им скорой смертью, так как извержение, носившее вначале признаки глобальной катастрофы, вдруг резко пошло на убыль. Дымовая завеса начала рассеиваться, а огромные пласты поднявшейся магмы, излившись из недр, застывали, и было похоже, что скоро образуется новая твердь взамен той, что обрушилась на глазах у путешественников и чуть не увлекла их за собой.
Василий Карпенко, с интересом наблюдавший за процессом, прокомментировал:
- Будто кто-то заткнул пробкой бутылочное горлышко. Ну и дела тут творятся! Но, настоящий гвоздь программы – это, конечно, наш Лёха! Мы ведь все тогда практически померли уже. Так вот, я когда тебя там увидел, чуть второй раз не скончался, частное слово. У тебя такой видок был, словно ты посланец с того света! А прикидывался скромненьким таким.
Все заулыбались, Алексей смутился и покраснел. А Карпенко не унимался.
- Нет, в самом деле, только я собрался отправиться к праотцам, как человек, в красивой обстановке и хорошей кампании, так нет! На тебе! Нарисовался Лёха и всю малину испортил!
- Малину? – не понял веселившийся вместе со всеми Бентон.
- Малина, Гена, это когда хорошо.
- Что там было хорошего, Безил?
- А то, что я надеялся, отдохну, наконец… Эх! Вот и доктору нашему все надежды порушили. – кивнул он на подошедшего Горелика, успевшего избавиться от хромоты. – Только человек навострился от жены в лучший мир улизнуть, а ты тут как тут, на страже семьи и брака! – Карпенко расхохотался, но остыл, увидев печальные глаза Горелика. Оборвав смех, он виновато сказал:
- Илья Ефимович, прости, родной, и ты, Лёха, извини, меня что-то занесло не туда. Мне там, видно, здорово голову подпекло, так что я слегка неадекватен, вы уж на меня не обижайтесь.
- Нет, нет, всё нормально, Василий Богданович, - вздохнул Горелик и мягко улыбнулся. – Наоборот, ты молодец. Не каждый способен, понимаешь ли, шутить о смерти. Я полагаю, что, знаешь ли, тот кто о смерти шутить может, тот и со смертью может пошутить, а то и над смертью. А Алёшей нашим я просто восхищён! Ты спас нам жизнь, сынок!
- Я не сам. – Окончательно смутился Вересков. Это Господь всех спас. Да и не один я такой хороший. Вон, Василий Богданович первый к вам на помощь кинулся, и Джордж с ним тоже. А Джорджу очень трудно было бежать, я видел! А, кстати, где он?
Обернувшись, участники рейда увидели картину, вмиг лишившую их веселья и беззаботности. Они обнаружили стоящего в стороне от всех Хименеса, причём выглядел он странно. Ему нездоровилось. Бледное лицо его с запавшими глазами выглядело измождённым. И главное, оно всё время менялось, впрочем, как и весь его облик. Джордж Хименес то сутулился, как бы дряхлея, серел и старился лицом, которое вдруг начинало кривиться в злобной гримасе, то возвращал себе привычный с самого начала вид с прямой юношеской осанкой и измученным, но помолодевшим и добрым лицом. Костюм его также менялся на глазах, то приобретая выглаженную элегантность, то сминаясь и теряя вид. Было заметно, что борьба эта лишает Хименеса последних сил. Он тяжело опирался на скалу, прерывисто дышал и, похоже, был на грани обморока.
Окружив страдальца, друзья замерли, сочувственно глядя на него, но не зная, что предпринять. Карпенко первым подал голос.
- Джордж, слышишь меня? Ты сказал, что тебе легче, когда с тобой говорят. Я хочу, чтоб ты знал. Ты – крутой мужик! Ты – настоящий друг! И мы тебя просто так не отдадим, что бы там в тебе ни сидело, слышишь?!
- Правильно, Безил! – подхватил Генри Бентон.
Он схватил Хименеса за руки, и начал что-то с жаром говорить по-английски, глядя ему прямо в глаза, и вдруг, отшатнулся, со стоном прижав руки к вискам. Но, быстро придя в себя, прошептал.
- Меня что-то ударило. Джордж? Джордж, что с тобой?!
Хименесу становилось всё хуже. Он впился ладонями в скалу, но они сорвались, обламывая ногти. На лице его воцарилась какая-то особенно злобная гримаса, а из открытого рта раздалось шипение, совсем не похожее на приятный, присущий Хименесу голос.
- Сукин сын! Щенок! Ты же почти у меня в руках, но ты упорный, сволочь! Ничего, я всё равно своё возьму! А сейчас я накажу тебя за своенравие! Будешь знать, как мне перечить и рисковать, ради спасения этих жалких людишек, тем, что скоро будет принадлежать мне!
После этих слов Джордж Хименес начал биться головой о скалу, грозя нанести себе нешуточные увечья. Друзья бросились к нему и, с трудом скрутив, оттащили в сторону, оставив лежать на земле, где он продолжал извиваться, выкрикивая уже одни прерывистые звуки.
- Что это, Илья Ефимович? Эпилептический припадок? – с тревогой в голосе спросил Кудимов.
- Припадок? Нет, что вы, это не эпилепсия. Совсем не похоже.
- Кажется, мы только навредили ему – озадаченно почесав затылок, сказал Карпенко. Похоже, тот, что внутри него, прибавил сил.
- Я так не думаю. – Решительно отмёл его предположение Кудимов. – Та сущность, что пробралась внутрь него, наоборот ослаблена самоотверженным поведением храброго юноши, он силён духом и добр душой, а это много стоит. Враждебная сущность поэтому так и злится, и даже пытается нанести столь нужному ей телу некоторый урон, лишь бы ослабить волю Джорджа. Мы просто обязаны помочь этому достойному молодому человеку.
- Вы знаете, что надо делать? – заинтересовался Бентон. – Вы – экзорцист?
- Нет. То есть, не совсем. Я не духовное лицо, у них свои методы. Однако, я попытаюсь помочь.
- Вы уверены, что поможете? – раздался тихий голос Терезы Вагнер.
- Я должен попробовать. А вы? Вы ничего не хотите сделать?
- Я не могу – печально сказала Тереза.
- Тогда не мешайте мне. – голос Кудимова стал немного резок. – Я не духовное лицо, но обладаю знаниями иного рода, тоже достаточно эффективными. А вы, господин Бентон и ты, Василий, мне поможете.
- Что мы должны делать? – среагировал Карпенко по-военному чётко без лишних разговоров.
- Помнишь тот момент, когда вы с мистером Бентоном спасли Джорджа, стащили его с холма?
- Да, такое не забудешь.
- Что помогло вам тогда справиться?
- Я не уверен точно.
- Я знаю, что нам помогло – тихо подсказал Бентон. – Мы молились.
- Вот и сейчас будете молиться – кивнул Кудимов. – И ещё попрошу вас чётко выполнить мои инструкции. Будете крепко держать его за плечи с обеих сторон, не давайте двигаться, но старайтесь при этом не смотреть на него, а встречаться с ним взглядом категорически запрещаю. И ещё, молитесь молча, и не разжимайте губ, вообще не разговаривайте, пока я не разрешу. Есть вопросы?
- Нет – ответил Карпенко.
- А что вы будете делать? – спросил Бентон.
- Я собираюсь ему помочь одним известным мне действенным способом. Больше сказать не могу. Прошу вас довериться мне. Инструкции понятны?
- Да - ответил Карпенко.
- А это поможет? – уточнил Бентон.
- Поможет. И прошу учесть, что чёткое выполнение инструкций жизненно важно. Если это ясно, тогда приступим.
Василий Карпенко и Генри Бентон крепко схватили Хименеса с обеих сторон за плечи, тем самым значительно ограничив его движения, а Пётр Кудимов встал у его изголовья. На мгновение он, казалось, заколебался, и посмотрев на стоящую в стороне Терезу Вагнер, рядом с которой охал испуганный Горелик, спросил.
- Вы по-прежнему не хотите помочь мне, Тереза?
- Я уже сказала вам. Мне очень жаль, мистер Кудимов, но я действительно не могу – голос её был полон грусти. – То, что вы затеяли, очень опасно, мистер Кудимов.
- Я знаю, но выбора нет.
- Вы уверены?
- Если есть, подскажите! – ответил Кудимов немного резковато. – Ах, да, я забыл, вы не даёте советов!
- Вы сами должны решить.
- Вот я и решил. Всё, хватит терять время! Джентльмены, начали!
Карпенко и Бентон сосредоточенно замолчали, а Кудимов, крепко схватив руками голову Хименеса, заглянул ему в глаза и, не отводя взгляда, начал шептать какие-то непонятные слова. Доктор Горелик обладавший хорошим слухом, перестал охать, широко открыл глаза от изумления, и осел на землю, почувствовав слабость в коленях. Тереза Вагнер отвернулась и подняла глаза к небу. И вновь, как когда-то, из её грустных глаз покатились сверкающие подобно бриллиантам слёзы-бусинки. И на этот раз их никто не заметил.
С Хименесом начали происходить страшные изменения. Он прерывисто дышал, а лицо его исказилось и почернело, словно воздух совсем не поступал к нему, тело забилось ещё сильнее, костюм пошёл буграми, как будто под ним копошилось и извивалось нечто живое, похожее на огромную змею. Несколько минут прошли в напряженном молчании, и вдруг всё кончилось.
Тело Джорджа Хименеса обмякло, выровнялось, лицо вернуло нормальный цвет и привычные, знакомые спокойные и приятные черты. Костюм разгладился.
Друзья осторожно отпустили его, повинуясь кивку Кудимова, а тот аккуратно уложил голову Джорджа на подстилку, заботливо поданную Гореликом. Заметив, как доктор спрятал испуганный взгляд, Кудимов резко выпрямился, но ничего не сказал ему, а обратился с вопросом к Терезе Вагнер, которая уже перестала лить свои странные слёзы и глядела не Хименеса, не изменив печального выражения своего лица.
- Тереза, видите, мы справились. Это ушло.
- Нет.
- Не может быть?! – Кудимов был обескуражен. – По всем признакам, ему легче!
- Да, легче. Вы нанесли этой сущности большой урон и заставили глубоко спрятаться.
- Но, оно должно было уйти!
- А что вы делали, мистер Кудимов?
- Вы прекрасно знаете, что я делал, Тереза! – голос Кудимова звучал раздражённо.
- Скажите это сами, вслух, ваши друзья имеют право знать.
- Я ничего не скрываю! Я читал заклинание. Очень сильное. Специально предназначенное для целей изгнания подобного рода сущностей.
- Это ведь из той жизни? – тихо спросила Тереза.
- Ну и что?! – яростно возразил Кудимов. – Из этой жизни ничего не помогло! Не мог же я бросить парня один на один с его бедой! Он не справлялся!
- Вы не учли две вещи. – Сочувственно возразила Тереза. – Заклинание создано силами зла для борьбы с себе подобными за власть. Оно не предназначено для уничтожения. Они ведь не собирались губить себя. И ещё. Вы забыли, где находитесь. Мы вплотную приблизились к одному из самых страшных мест на Земле, где зло властвует почти полноправно. Использовать здесь инструмент самого зла для борьбы с ним же… немного неразумно.
- А что разумно? Вот вы, такая разумная, вы же отказались мне помочь?!
- Я не могла.
- Тогда не могли, сейчас не могли! Как это всё у вас удачно выходит, и, главное, вовремя!
Друзья давно уже с тревогой следили за этой опасной пикировкой, а последние слова Кудимова заставили Генри Бентона вспыхнуть от негодования. Он решительно шагнул вперёд, стремясь загородить собой Терезу Вагнер, и резко сказал:
- Мистер Кудимов, вы забываетесь!
Кудимов в ответ уже готов был бросить что-то обидное, но вставший между ними Василий Карпенко разом прекратил ссору.
- Стоп! Всем остыть! Ты, Гена, не ярись, тут не всё так просто. А ты, Петро Иннокентич, что с тобой происходит? Прислушайся к себе, приглядись! Я тебя таким видел только в старые допоходные времена. Ещё до первой экспедиции, до знакомства с Лёхой. Но тогда ты ж другим человеком был! Ты ведь столько всего вынес, чтобы измениться, так неужели ты позволишь этой нечисти так легко всё это у тебя забрать?!
Карпенко хотел продолжить, но Кудимов остановил его жестом. Он уронил руки вдоль тела и с минуту простоял молча, нахмурившись и опустив взгляд. Когда он поднял глаза, они были красными и подозрительно блестели, как обычно бывает, когда человек не даёт волю слезам. Вдруг Кудимов обхватил голову руками и, вцепившись в волосы, заметался, словно раненый зверь. Подскочив к скальному выступу, он со всего маху ударил по нему кулаком, разбив в кровь руку. И тут же, мгновенно успокоившись, он повернулся к оторопевшим друзьям, и совсем уже другим голосом, спокойным и уверенным, заговорил, взглянув на Карпенко.
- Спасибо тебе, Василий, выручил. И правда, чуть было голыми руками меня не взял враг, а я поддался, как несмышлёный ребёнок. Простите меня. Я сорвался – голос его стал глуше – Всё этот шрам, отметина зла, которое здесь так сильно. Вы абсолютно правы, Тереза, я должен был об этом помнить. Простите, я вам нагрубил и, видимо, навредил Джорджу.
- Я не сержусь. – Мягко сказала Тереза Вагнер. – А насчёт Джорджа Хименеса, вы не избавили его от напасти, но то, что случилось, это его путь, который он должен пройти. Надеюсь, вы не мните себя вершителем судеб?
- До этого я не дошёл. – Кудимов мягко улыбнулся. – Ещё раз прошу у всех прощения. И обещаю, что лёгкой добычей больше не стану. – При этих словах его голос обрёл твёрдость и глубину, а в глазах мелькнул стальной блеск.
Пора было подумать о ночлеге. В отсутствии проводников положились на знания Бентона и опыт Верескова. Совместными усилиями отыскали удобную изолированную площадку, где и устроились с возможным в этих условиях удобством. Ночь прошла тихо. Зло словно затаилось, копя силы. Это понимали все, поэтому тревога то и дело мелькала на лицах. Но уныния не было. Наоборот, окрепла уверенность в успехе, и решимость во что бы то ни стало достигнуть своей цели.
Джордж Хименес также вполне оправился после пережитого потрясения, и выглядел почти также хорошо, как когда-то вначале пути. Но в его поведении наметились интересные изменения, которые не ускользнули от внимательных глаз друзей. Он стал гораздо лучше говорить по-русски, более того, предпочитал общаться именно на этом языке, чего раньше избегал в силу слабого владения. И ещё, он стал приглядываться к технике, иначе говоря, всё, что имело искусственное происхождение и состояло из деталей, вызывало его пристальный интерес.
После небольшого отдыха участники рейда продолжили путь к близкой уже цели. Тяготы путешествия ещё больше возросли из-за неровностей ландшафта. Буквально на ходу пришлось осваивать искусство альпинизма. Одно радовало, благодаря внезапно возникшему пристрастию Хименеса, вся техника в отряде работала идеально. От карманного фонарика или электробритвы до средств спецсвязи. А после того, как Джордж как-то случайно определил, что способен заряжать батарейки, просто подержав их некоторое время в руках, жизнь путешественников стала значительно комфортнее. Видя довольные лица и слыша благодарственные отзывы, Джордж Хименес буквально расцветал от сознания своей полезности, и старался побыстрее исследовать обретённый дар и скорей обнаружить как можно больше его проявлений.
Генри Бентон, не без лёгкой зависти как-то сказал Карпенко:
- Я думаю, Безил, это несправедливо. Вы все особенные люди. Вот и Джордж тоже получил дар. А я? – от волнения он стал говорить хуже. – Я есть самый глупый? Или я есть виновный? В чём?
- Брось, Гена. – утешил его Карпенко.
- Что я должен бросить?
- Нюни распускать, ну, то есть…. Тьфу, да не переживай ты. Не всё так хорошо и просто с этим.
- С чем?
- Да, со всем. Дар вообще такое дело. Понимаешь, тут ведь как, чем больше ты наделён, тем выше с тебя спрос. А с Джорджем, тут вообще дело тёмное. Не нравиться мне то, что с ним происходит.
- Почему? Он свой дар заслужил. Безил, ты просто завидуешь! Скажи, что я говорю правду?
- Нет, Гена, завидовать тут, похоже, нечему. Дело в том, что подобные способности имел один нехороший человек, которого я знал раньше. Но я считал его умершим.
- Правильно. Он умер, а дар его перешёл к Джорджу.
- Если бы так. Знаешь, Гена, я сейчас тебе одну вещь скажу, только ты пока никому не говори, а то все решат, что я спятил.
- Что ты сделал?
- Сошёл с ума, то есть. Я и сам не уверен. Но похоже, вместе с даром этим нашему Джорджу ещё кое-что перепало.
- Безил, не надо так страшно говорить, ты меня пугаешь.
- Ничего, Гена, я и сам боюсь. Так вот, я часто замечал, особенно во время тех его приступов, помнишь, что он на время становится похожим… на того человека. И сейчас, смотри, он получил дар. Ну, ладно бы. А когда он русский язык успел выучить? Ты, может, и не заметил, а мне сразу видно стало, что он теперь лучше тебя говорит по-нашему. А ведь недавно совсем почти язык не знал, а учить здесь ему, сам понимаешь, некогда было. Одним словом, сплошные загадки. Может, я и неправ и мне всё померещилось, но я так не думаю. В общем, надо бы за парнем приглядеть. Я о нём плохо не думаю, но если тот человек, о котором я упоминал, как-то тут замешан… это будет очень плохо для всех нас, а для него и подавно.
- И что надо делать?
- Что тут поделаешь? Будь осторожен и гляди в оба, ну, то есть внимательно. Больше я ничего не могу сказать. Опять-таки, может, я ошибся. Я просто тебе больше всех доверяю.
- Спасибо, Безил, я ценю это.
- Я бы поговорил с Иннокентичем, но ему сейчас с самим собой бы разобраться.
- А как насчёт Терезы?
- Знаешь, Гена, ты только не обижайся, она, конечно, женщина необычная и умная, но, всё-таки, женщина. Не привык я с ними совет держать, одна только путаница от них вечно.
- Безил, ты не любишь женщин?!
- Обалдел ты, что ли, Гена, конечно люблю! Я их люблю, понимаешь ли, любить, а не советоваться с ними.
- Ты, Безил, совсем дикий!
- Сам ты дикий! Ну тебя, нашёлся, тоже мне, светоч цивилизации. Хочешь, так иди сам с ней и советуйся!
- Прекрасная идея, Безил, дикая, но прекрасная!
- Ну, погоди! – не на шутку разозлился Карпенко, - Сейчас ты у меня тоже одичаешь!
Он схватил подвернувшийся под руку увесистый древесный сук и погнался за резво убегавшим вдаль, хохочущим Бентоном с максимально возможной скоростью, позабыв о своих дремавших на дневной стоянке товарищах и об опасности здешних мест. Этот бег по пересечённой местности, да ещё и сильно заросшей требовал большой концентрации внимания, чтобы не упустить из виду соперника и не упасть, так что следить за направлением бега не было уже никакой возможности. Когда силы иссякли и азарт прошёл, друзья остановились, оглянулись и поняли, что окончательно заблудились.
Вот те на, - протянул Карпенко – местность то вокруг всё больше незнакомая. Куда ж это нас занесло, а?
- Я думал, ты скажешь. Именно ты есть колдун! – съязвил Бентон.
- Утихни, Гена, сейчас не до шуток. Тут такие места, что и отрядом то ходить неспокойно, а мы вдвоём оторвались. Вот ведь чёрт меня дёрнул…
Не успел он закончить фразу, как вокруг потемнело и резко похолодало, как перед грозой. Хотя туч не было, но солнце словно померкло. И в тот же миг откуда-то из-под земли раздался басовый утробный вой, неприятно сдавивший барабанные перепонки. Вечно сырая почва джунглей у них под ногами мгновенно высохла, растительность вокруг пожелтела и пожухла, а затем рассыпалась в прах на затвердевшей земляной корке. Сама же земля начала со страшным шумом трескаться, превратившись в нечто, похожее на дно пересохшего водоёма. Между тем холод всё усиливался, умудряясь пробирать сквозь суперкостюмы. Друзей забил озноб.
- Безил, прекрати это, ты хорошо меня проучил. Я очень боюсь, правда.
- Это не я! – вскричал Карпенко. – Не я! Да, что же это делается?! Господи, спаси!
И вдруг всё прекратилось. Солнце засияло во все своих красках, вернув тепло и свет, растрескавшаяся почва увлажнилась, но прежний растительный покров погиб безвозвратно, так что друзья оказались стоящими посреди округлой грязевой проплешины, чуждо выделяющейся в окружающем буйстве зелени.
- Что это было, Безил?
- Знаешь, а ты был прав, Гена. Это всё из-за меня, похоже, случилось.
- Безил, если ты решил так меня проучить, то это неумно!
- Нет, Гена, я не специально. Просто… я абсолютный идиот!
- Хорошая мысль!
- Ладно, издевайся сколько хочешь, так и есть. Меня ведь Лёха Вересков предупреждал, что нельзя в таких местах силы зла упоминать, а я забыл.
- Теперь не забудешь, да?
- Да, уж! Ладно, на этот раз, вроде, обошлось. Пошли, пора обратную дорогу искать. Они двинулись наугад, пытаясь отыскать знакомые участки леса, но всё вокруг было одинаковым, так что друзья не могли сказать с уверенностью, что они движутся правильно. На их призывные крики никто не откликался. Постепенно характер местности начал меняться, почва под ногами стала твёрдой и каменистой, лес поредел, деревья стали ниже, а дорога всё более неровной. Идти было всё трудней. Подъёмы сменяли спуски, и друзья остановились передохнуть. Карпенко, с сомнением оглянувшись, произнёс:
- Знаешь, Гена, похоже, надо поворачивать оглобли.
- Что поворачивать?!
- Ну, идти назад. Мы явно идём не в ту сторону. Там, где была стоянка, местность значительно ровней. А мы тут уже битый час скачем как горные козлы.
- Битый час? А почему он битый?
- Да, хрен его знает, Гена, короче, пошли назад, так мы наших не найдём.
- Да, Безил, ты прав, мы удаляемся от стоянки.
- Я рад, что ты согласен.
- Неточно, Безил. Я знаю, что мы удаляемся от стоянки.
- Ты знал?! Я что-то не понял?! И куда же мы идём?
- Легенды местных жителей говорят, что здесь недалеко должно быть одно интересное место. Это так называемая «лестница богов».
- Так! Чудненько. Это, случаем, не та самая лестница, про которую наши проводники предупреждали? Что туда лучше не соваться?
- Именно.
- Отлично! Мало того, что ты обманом заманил меня в эту глухомань, так ещё и собираешься подвергнуть мою драгоценную жизнь опасности?! Геннадий, ты погорячился! Да, кстати, а как ты собираешься эту свою достопримечательность отыскать? Ты что, знаешь местность?
- Безил, ты говоришь много и сложно, но я понял. Я не знаю местность, её никто не знает здесь. И вообще, «лестница богов» это легенда.
- Что же ты тогда ищешь?
- В рассказах есть указание на определённые ориентиры. Я их нашёл. Может быть, найду и само сооружение.
- Сооружение? И кто же его соорудил?
- Представители древней цивилизации. Может быть, потомки атлантов?
- Гена, ты не учёный, ты – авантюрист.
- Я прошу без оскорблений!
- Ой, ой! Ну, ладно, не кипятись, извини. Да, уж, прямо как в русской сказке «пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что». Я, Гена, тебя не понимаю.
- Всё очень просто, Безил. Если я просто найду «лестницу богов», это будет великое открытие! Это же очень интересно!
- Представляю себе … А ещё интересней будет навечно оставить там свои кости. То-то будет радости для будущих исследователей!
- Безил, ты дикий, простой и не романтик! Ты меня, как это по-русски… не очаровал.
- А я здесь не для того, чтобы тебя очаровывать! Для этого тут более подходящий кандидат имеется.
- Тереза! Она, может быть, волнуется?
- И не она одна. Например, вот, наш Иннокентич уж точно! А он, поверь мне, Гена, сумеет заставить потом нас с тобой так поволноваться!
- Мистер Кудимов? Да, я верю. Он очень нервничает в последнее время. Как ты думаешь, он не будет обижать Терезу?
- Нет, Гена, никого он не будет обижать. Он сейчас только для себя опасен может быть, но давай не будем об этом. И вообще, лучше бы нам вернуться, а потом всем вместе поискать эту твою лестницу.
- Нет, Безил. Всё о,кей. Мы уже пришли.
ГЛАВА 22.
Лес неожиданно и резко поредел, и через десяток метров глазам друзей открылась невероятная и величественная картина.
Они оказались в глубине огромной округлой впадины, обрамлённой иззубренными скалами, поросшими лесом. Окружающее напоминало кальдеру древнего исполинского вулкана, потухшего тысячелетия назад. Впереди глазам открывалась величественная панорама. Где-то метров через пятьсот скалы вырывались из земли и уходили круто ввысь, теряясь в небесном своде, причём формой своей они повторяли округлость впадины и напоминали гигантскую чашу. Эта чаша была почти правильной формы, только в одном месте край её был ступенчато деформирован, словно у чаши имелась ручка, которая, соединяла чашу с землёй. Эта «ручка» приковывала к себе всё внимание Бентона, который прошептал с замиранием голоса:
- Бэзил, это существует! Я нашёл…
- Это и есть та самая лестница? Ты уверен? Что-то не очень впечатляет.
- Мы далеко. Вблизи это будет удивительно! Идём быстрее!
- Эй, эй, куда это?! Мы итак уже неизвестно куда забрались. Да и наши, небось, на ушах стоят.
- Что они делают?
- Гена, хочешь узнать, что они делают? Пойдём, вернёмся и увидишь.
- Обязательно, но позже. Сейчас мы идём туда!
- Гена, остынь. Ну, почему бы не найти наших и не отправиться туда всем вместе?
- Бэзил, не прикидывайся таким занудой!
- Ого!
- Хорошая фраза? Я её специально выучил, знал, что она будет нужна.
- Ну, ну…
- Бэзил, пойми, то, что мы видим сейчас не видел никто. Я хочу сказать о современных людях. Это, как сказать… похоже на то, чтобы кто-то нашёл часть Атлантиды. А ты ведь знаешь, мистер Кудимов большой скептик и он сейчас, как это по-русски… не в душе.
- Не в духе.
- Да, именно. Он нас не отпустит, Безил. У него есть определённая цель, он её будет добиваться и это хорошо. Но я не могу упустить такой шанс. Я всё понимаю и не буду тебя просить идти со мной. Ты можешь вернуться, я не обижусь.
- Он не обидится! Правильно! Иди, Василий через джунгли один, он не обидится! Зато я обижусь! Да и как тут тебя одного оставить? Да, не один Кудимов и Хименес у нас со странностями! Ты, Гена, я смотрю, тоже не в себе. Такими темпами у нас в команде скоро все свихнутся. Так что мне и терять нечего. И вообще, я, может, тоже тайны люблю! Лет двадцать назад я бы с тобой без оглядки побежал.
- Я знал, что ты не являешься безнадёжным! Э… двадцать лет назад? А сейчас?
- А сейчас нет.
- Что?!
- Не побегу без оглядки. Не побегу, а пойду. С оглядкой, и тебе советую оглядываться.
- Мне не надо оглядываться. Я и так буду слышать, что ты идёшь. Похоже на тебя в джунглях ходят только слоны. Чему тебя учили в вашей армии, Безил?! Ты был организатор шумовых атак?
- Да, и ещё рукопашного боя. Хочешь, сейчас тебе организую?
- Нет, спасибо, не очень хочется!
И они двинулись вперёд, перебрасываясь шутками, но Карпенко не забывал сощуренным взглядом осматривать окрестности, а Бентон всё время к чему-то прислушивался. Однако достигнуть цели удалось без происшествий.
С интересом осматривали они возносящиеся ввысь гигантские ступени, которые хоть и несли на себе следы действия времени, производили впечатление небывалой гармоничности и соразмерности, что невольно наводило на мысль о рукотворном сооружении.
«Лестница» упиралась в высокий горный кряж, широкой полосой протянувшийся по обе стороны. Вблизи высота скал давила своими размерами и нависающей каменной мощью.
- Ну, как? – спросил Генри Бентон, не отрывая от «лестницы» восхищённого взгляда.
- Впечатляет. Знаешь, Гена, что-то мне не по себе. Не нравится мне тут. Мы же дошли? Теперь всё о кей? Можно и назад, да?
- Но, Безил?! Я столько сюда шёл, я не могу просто так уйти!
- Что тебе тут ещё надо?
- Я должен проверить гипотезу об искусственном происхождении этого объекта.
- Ну, так проверь, и пойдём!
- Для этого надо подняться.
- Куда?
- На лестницу, конечно! Надо вон туда, наверх. Я вижу, где нам можно пройти, вон по той стороне.
- На самый верх?! Слушай, тут каждая ступенька с десятиэтажный дом, можно, хотя бы до первой?!
- Нет. Туда нет пути. Можно только на самую последнюю. Прости, Безил. Я понимаю, что я тебе надоел. Пойми. Я уже здесь и должен увидеть всё. Я пойду точно. И неважно, как это высоко.
- Да, ладно, Гена, всё нормально. Разве ж я тебя брошу? Пошли. Но мне здесь всё равно не нравится. И помнишь, что эти проводники местные говорили? По этой лестнице могут пройти только боги, а мы? Мы ведь не боги.
- Безил, не будь суеверным! – отмахнулся Генри Бентон и ловко полез по прилепившейся к основному массиву горной тропке, ведущей на самый верх «лестницы богов». Подъём был труден и местами опасен, однако великолепный вид, открывшийся друзьям с высоты верхней «ступеньки», послужил достойным вознаграждением. Во все стороны, сколько видел глаз, простиралось зелёное море джунглей, лишь ближе к горизонту прерываясь пустым безжизненным серым пространством. Это был оставленный позади каменный пояс. А прямо за спиной высилась громада скал, почти отвесно устремляющаяся вверх. Заключительный «шаг» с последней «ступеньки». Генри Бентон, задыхаясь от усталости и восторга, первые минуты не мог произнести ни слова. Василий Карпенко, любуясь открывшимися просторами, успевал тревожно осматриваться и прислушиваться. Отдышавшись, Генри Бентон заговорил.
- Безил, это просто чудо! Мы нашли её, понимаешь?! Мы на ней стоим! Жаль, что нельзя сделать фото, но ты будешь мой свидетель, и подтвердишь, что мы это видели!
- Гена, если ты хочешь, чтобы было кому донести этот свет истины, пойдём назад! У меня плохое предчувствие.
- Безил, не порти праздник. О! – тут Бентон с криком радости упал на колени и начал руками разгребать наросший мох.
- Смотри, Безил, ты видишь?!
- Что?
- Смотри, какая ровная трещина, как линейка мерила!
- И правда, - заинтересовался Карпенко, на миг забыв о своих опасениях, - природа так не сделает. А вдруг, всё-таки случайность?
- А мы проверим!
Генри Бентон пополз на коленях вдоль трещины, очищая её от пыли, щебня и растительности.
- Тебе помочь? – Спросил Василий Карпенко.
- Нет. Иди сюда. Я знал!
Карпенко подошёл ближе и увидел, что дальше найденную трещину перпендикулярно пересекает точно такая же. Даже не будучи специалистом, он сообразил, в чём дело.
- Необычная трещина, да, Гена?
- Это не трещина, Безил, это… как это…
- Зазор!
- Да, Безил, именно! Это искусственное сооружение! Это дело рук человека! О, нет! Мне же не поверят! Как я смогу это доказать?! Снимков нет, не нести же всё это с собой! – От бурной радости он перешёл к полному отчаянью.
- Успокойся, Гена, - утешил его Карпенко, - Я тоже это видел. Я буду свидетелем. Вместе мы – сила! Правда?
- Конечно, Безил, спасибо. – Бентон немного поутих и вдруг замер, прислушиваясь.
- Гена, ты что?
- Тихо! Слышишь?
- Нет, хотя, постой, вроде, шумит что-то. Но ведь ветра нет.
- Это не ветер, это – вода.
- Вода? Где-то близко река?
- Может быть.
- Что значит, может быть?
- Должна быть река. Озеро есть. Точно.
- Озеро? Где? Не вижу никакого озера.
- Оно есть над нами.
- Ты чего Геннадий? Где над нами? В облаках, что ли?!
- Это озеро на горе.
- Высокогорное? За этими скалами? Это мы прямо под его краем стоим?!
- Ну, да. Озеро не очень большое, но глубокое. В него входят две реки…
- Впадают.
- Да, но из него ничего не выпадает…
- Не вытекает.
- Прекрати, Безил! Ты мне мешаешь! Короче – всё идёт внутрь, наружу не идёт ничего. Есть идея, что река выходит под землёй, или через гору. Может быть, этот шум мы слышим сейчас.
- Ну, ну. И откуда всё это известно? Про озеро и про реки эти? Откуда, если здесь никого не было?
- Космический спутник, Безил. Ты знаешь про такую вещь?
- Где уж мне! Я только медведей в сани запрягать умею!
- Правда?!
- Нет. Ну и что же ваш спутник лестницу твою не снял?
- На снимках фиксируется только озеро. Остальное нечётко или испорчено.
- Класс.
- Я слышу мало энтузиазма в голосе.
- Какой тут энтузиазм… - Карпенко вздохнул. – Не нравится это мне. Ещё только озера нам на голову не хватало. Да ещё в прямом смысле!
- Безил, Безил, ты будь осторожнее с предсказаниями! Помнишь, как это было с муравьями?
- Да я…
Начал Карпенко, но уже в следующий миг сильнейший толчок поверг друзёй наземь. Одновременно с этим, где-то в вышине над их головами раздался страшный грохот. Подняв глаза к небу, друзья похолодели от ужаса. Верхушка скалы прямо над ними раскололась на части и обрушилась вниз многотонной лавиной камней, а вслед за ней устремилась огромная масса воды, грозя смести со своего пути всё, что, на свою беду, там окажется. Двое мужчин поняли это мгновенно и, вскочив на ноги, заметались в поисках выхода. Но его не было! Спуститься вниз тем же путём было невозможно. Лавина камней и воды обязательно смоет дорожку, а другого пути ну сущёствовало! Друзья рванулись вперёд, к краю верхней ступени, причём так резво, словно собирались спрыгнуть, хотя их ожидала тридцатиметровая высота. Бентон на бегу крикнул:
- Безил, думай быстро!
- О чём?
- Как прыгнуть, но не разбиться?!
- Я не знаю!
- Ты же можешь что-то сделать?! Надо что-то быстрое, что есть в природе! Может, лианы собрать?
- Оборвётся!
- Верёвку сделать?
- Оборвётся любая, кроме синтетики, а это долго!
В этот миг лавина воды и камней с грохотом обрушилась за их спинами, и устремилась вперёд, неумолимо настигая.
- Что бы не случилось, будем прыгать! – крикнул Василий Карпенко – Может, на лету сделаю парашют? Как у пауков.
- Пауки! – Безил, ты гений!! Паутина! Она липкая и прочная! Мы прилепимся и переждём поток! Собирай паутину! Быстро!
- Не ори, понял!
В этот момент они как раз достигли края лестницы и прыгнули, но полёт их был краток.
Василий Карпенко на этот раз не исчезал из привычного мира. Он продолжал видеть его, хоть и расплывчатым, но вполне узнаваемым. Одновременно с этим он видел и тот свой мир, причём чётко и ясно. И он увидел, как повсюду вокруг искорками разбросаны тонкие паутинные сети. Зрелище было очень красивым, но времени любоваться не оставалось, и Василий Карпенко привычным действием притянул к себе необходимое количество этих искорок. Распределив их поровну между собой и как бы замершим в полёте Генри Бентоном, сформировал нечто вроде защитных коконов, намертво прилепив их к каменному остову лестницы с обеих сторон, чтобы избежать основного удара водно-каменной лавины.
Как только процесс завершился, его мир исчез, а звуки, краски и чёткость привычного мира вернулись.
Исполинский новорождённый водопад пронёсся между ними и над ними, изрядно намочив несчастных, несмотря на мгновенно укрывшие их коконы. Когда основной поток схлынул, оставив лишь небольшой, красиво стремящийся вниз горный водопад, намокшие друзья, подвешенные в своих паутинных «люльках», наконец-то смогли увидеть друг друга и от души расхохотались.
- Эй, Гена – не мог успокоиться Карпенко – ну и видок у нас! Хорошо, хоть перед друзьями не опозорились! Представляешь, если бы они нас сейчас увидели?!
- Заткнись, Безил! – опасливо вскрикнул Бентон, но, похоже, опоздал.
Их коконы вдруг приподнялись и зависли в воздухе, а затем, дёрнувшись, отделились от скалы, выдрав из неё по порядочному куску, и поплыли по воздуху, влекомые невидимой, но узнаваемой силой.
- Безил! Безил, это Тереза! Я не могу появиться перед ней в таком виде! Безил, сделай что-нибудь!
- Подумаешь, Тереза! Там Кудимов! И ребята, они же житья потом не дадут! Сейчас я уберу паутину.
Но не тут-то было! То есть, процесс пошёл по привычному руслу. Василий Карпенко, находясь теперь уже в двух мирах, прекрасно видел проблему и справился с ней. Он почувствовал, как паутинный скафандр отлип от тела и не соприкасался с ним, но сбросить его не получалось.
- Что ты так долго?! – возопил Бентон – я вижу наших друзей уже! Действуй!
- Я действую! Но ничего не выходит.
- Ты потерял свои способности! Очень вовремя! А ещё супермен!
- Сам ты супермен. И ничего я не потерял! Просто, кто-то держит паутину и не даёт нам освободиться.
- Я догадываюсь кто.
- А я догадываюсь, чья это идея. Ну и идиотами же мы будем смотреться. Гена, надо действовать силой! Постарайся разорвать эти проклятые путы!
Они принялись за дело с максимальной энергией, но результат был минимален. Так ничего и не добившись, в сильнейшем смущении бедовая парочка приземлилась к ногам изнемогавших от хохота друзей. Даже Тереза Вагнер залилась чистым и звонким, как переливы серебристого колокольчика, смехом.
Когда двоим друзьям было позволено покинуть спасительные, но ненавистные теперь коконы, они, получив на удивление лёгкое порицание, услышали рассказ, как друзья, заметившие их отсутствие довольно быстро, побуждаемые Кудимовым, отправились на поиски. Алексей Вересков уверенно вёл небольшой отряд по джунглям, словно хорошая гончая по следу, замечая одному ему видимые знаки передвижения людей. Темнота и громовой раскат настигли их внезапно и заставили поволноваться, тем более, что след беглецов вскоре затерялся, к величайшему смущению Алексея. Пётр Кудимов был вне себя. Казалось, он сам вот-вот начнёт метать молнии. Доктор Горелик, опять проникшийся доверием к Хименесу, опасливо поделился с ним впечатлением, что Кудимов всё более становится похожим на себя прежнего, знакомого всем сотрудникам института грозного начальника. Джордж Хименес, слушавший доктора не очень внимательно, вдруг кивнул и вслух согласился с этим, но тут же, опешив, оговорился, что он, конечно же, не знал Кудимова в тот период, но сейчас тот действительно грозен.
Какое-то время проблуждав в поисках, путешественники вышли к краю чащи, которая в месте их выхода заканчивалась глубоким обрывом, открывая взору протяжённую необычайно красивую панораму. Прямо под их ногами, далеко внизу, простиралось зелёное море дикой сельвы, кое-где разбавленное проплёшинами бурых скалистых плато. В синеющей дали, примерно в километре, они увидели поразившую их своей формой и грандиозностью ту самую «лестницу богов».
- Что за чудо природы! – воскликнул доктор Горелик.
- Уж слишком правильной формы это чудо – задумчиво откликнулся Алексей Вересков. – Я бы не прочь полюбоваться на него поближе.
- Главное, чтобы подобные мысли не завелись ещё в двух отчаянных головах – немного раздражённо произнёс Кудимов – Не хватало только…
Он не успел закончить. Дальний гулкий грохот заставил всех обратить взоры в сторону необычной лестницы. Звук, как и следовало, немного запоздавший, позволил заметить незабываемое и величественное зрелище. Огромный кусок откололся от верхнего яруса и летел вниз, сопровождаемый более мелкими осколками, а следом извергалась масса прозрачной голубоватой воды, гигантские объёмы которой внушали благоговейный трепет даже на таком расстоянии.
- Что это? – воскликнул Алексей Вересков, обладавший необычно острым зрением – Смотрите! Там, на верхней ступеньке люди!
- Так! – зловеще процедил Кудимов – Они всё-таки сунулись туда! Я это предполагал!
- Думаете, это они? – осторожно спросил Хименес.
- Кто же ещё?! Здесь не пятая авеню. Здесь только мы. – отрезал Кудимов.
- О чём вы говорите?! – испуганно вскрикнул ошарашенный Доктор Горелик – Спасайте их! Сейчас их смоет потоком!
- Пусть сами себя спасают! – рявкнул Кудимов – Хватило ума забраться, хватит и выбраться!
- Тереза! – взмолился вконец растерявшийся Илья Ефимович – Ну хоть вы то поможете им?!
- Не волнуйтесь, как и предполагал мистер Кудимов, они уже себе помогли.
В этот миг произошло нечто необычное. Со всех окрестных ветвей на землю и на путешественников посыпались многочисленные пауки самого разнообразного вида и размера. Они шлёпались о землю и торопливо разбегались, ища укрытия. Тихий шелест вокруг давал понять, что данное явление носит распространённый характер.
- Что за чудеса? – удивился Алексей Вересков – Никогда ещё не видел паучий дождь. Интересно, с чего бы это они все разом попрыгали вниз? – он усмехнулся – Знаете, если бы моя Катя была здесь, она сказала, что вид у этих бедолаг довольно растерянный!
- Пауки должны держаться на паутине – тихо обронил Хименес – Где же их паутина?
В этот момент основная масса воды, сметя всё на своём пути, схлынула, и взору путешественников открылись, еле видимые вдали, два белёсых кокона, свисающих по обе стороны коварной лестницы
- А я знаю, где паутина! – вскричал довольный своей догадливостью Илья Ефимович Горелик, но оглядев лица сотоварищей, сник. – Похоже, все поняли? Но, как им удалось?!
- Скоро узнаем – процедил всё ещё мрачный Кудимов – Господам придётся потрудиться объяснить ещё и то, как они вообще там оказались.
- Они могли заблудиться – предположил Алексей, но осёкся под яростным кудимовским взглядом.
- Лагерь в противоположной стороне, а эти господа неплохо ориентируются на местности, особенно мистер Бентон!
- Здесь особенные места – тихо сказала Тереза Вагнер.
Пётр Кудимов, который сразу сбавил тон, ответил:
- Я это знаю. Но, почему они оказались на самом верху этого образования? Что, тоже капризы этих мест?!
- Нет – Тереза улыбнулась – думаю, это совсем другие капризы. Кстати, господа поступили вопреки одному мудрому совету…
- Безобразие! – опять разозлился Кудимов – Мало мне было одного отчаянного молодца на голову, так теперь ещё и второй любитель приключений прибавился! Их совместные усилия не просто умножают проблемы, а возводят в степень! Такое поведение возмутительно!
- Скорее, легкомысленно – уточнила Тереза – Однако, им не мешает помочь выбраться оттуда, а заодно их стоит немного проучить.
Все вопросительно уставились на Терезу Вагнер, которая, ни сказав больше ни слова, устремила свой взор в сторону лестницы и властно протянула вперёд руки с раскрытыми веером пальцами. Повинуясь этому жесту, еле различимые вдали коконы отделились от лестницы и поплыли, быстро приближаясь, по направлению к тому месту, где стояли путешественники. По мере приближения стало заметно, что коконы сильно дёргаются, словно два огромных белых червяка, попавших на крючок. Ещё они напоминали двух туго спелёнутых младенцев, пытающихся освободиться. Сходство с младенцами усиливали открытые миру красные физиономии друзей.
Приземление и последующее освобождение от пут сопровождалось общим хохотом, дружным, но непродолжительным, ибо было ясно, что горемыки и так достаточно наказаны.
Пётр Кудимов, на время оставив свой мрачный вид, скомандовал возвращение в покинутый лагерь. Времени до вечера ещё было предостаточно и путешественники, быстро собрав вещи, продолжили путь к намеченной цели, по дороге изводя вопросами горе-исследователей по поводу их приключений. Таким образом, день пролетел быстро. Пора было устраиваться на очередной ночлег. Путешественники остановились и начали совершать привычные процедуры, заметив однако, что джунгли изменились. Лес стал более густым и мрачным, но каким-то прогнившим и трухлявым. Практически исчез зелёный подлесок, а всё, что попадалось под руку, тут же рассыпалось и расползалось. Насекомых, условия для которых складывались достаточно благоприятные, как ни странно, стало гораздо меньше, а крики животных, хоть и были по-прежнему слышны, доносились словно издалека и отличались какой-то нездешней, потусторонней тональностью. Эти звуки не были резкими, скорее вязкими и затухающими, словно тонущими в неведомом болоте. Слушать их было неприятно. Что-то тягучее и тоскливое начинало вползать в мысли и давить на душу.
- Плохое место – вздохнул Илья Ефимович Горелик и робко обратился к Генри Бентону – Как вы думаете, сер, долго нам ещё идти?
- Зовите меня Генри, пожалуйста. Я думаю, мы почти на границе города – ответил тот, настороженно озираясь.
- Остались сутки пути. – уточнил Кудимов, на которого все посмотрели с удивлением.
- Откуда вы знаете, Пётр Иннокентьевич? – спросил за всех Алексей – Вы что, знаете карту этих мест?
- Нет. Её никто не знает. Есть лишь приблизительные описания, на которые вполне грамотно опирается мистер Бентон. Я, правда, их не читал. Я просто чувствую. Подобное чувство присутствовало и в наш прошлый поход, но там оно было слабее. И зло было слабее. А здесь зло очень сильно, и я это чувствую сполна.
Он замолчал, сощурив глаза, как бы вглядываясь во что-то, и не сказав больше ни слова, ушёл в свою палатку.
- Да… тяжело Иннокентичу – сочувственно глядя ему вслед, тихо сказал Карпенко.
Никто не возразил. Костёр здесь развести не было никакой возможности, и путешественники, перекусив всухомятку, пошли спать, решив дежурить всю ночь по очереди. Когда пришла очередь Джорджа Хименеса, он, бодро встряхнувшись, присел на раскладной стульчик и приготовился бдеть. Это ему вполне удавалось в течение какого-то времени, но вскоре он начал чувствовать себя странно. Накатило какое-то оцепенение без сонливости, и, вместе с ним, странная тревога, которая разрасталась изнутри, как чернильное пятно на мягкой бумаге. На душе заскребли кошки. Тяжёлое предчувствие о близости чего-то плохого нахлынуло мутной волной, и вдруг он почувствовал, что проваливается куда-то и его обступает тьма… Крикнуть он не успел.
Тело Хименеса, продолжающее сидеть на стульчике, за мгновение неузнаваемо изменилось. Хименес ссутулился, обмяк, еле различимые в темноте черты лица исказились и состарились, явив миру знакомую недовольную гримасу небезызвестного Егора Лукина. Когда фигура встала, в ней не оставалось уже ничего от Хименеса, словно его и не было.
Укороченный сантиметров на пятнадцать тщедушный человечек попрыгал на месте, похлопал себя руками по бокам, как обычно делают люди после долгого сидения в тесном и холодном месте и, с удовольствием потирая ладони, направился в самый тёмный угол леса. Там, где среди сплошного мрака странным образом угадывалось присутствие чего-то или кого-то более плотного, чем царящая темень.
- Тебя не дождёшься… - долетел до Лукина глухой ледяной голос – Почему так долго возился с этим молокососом?
- Я не виноват! Это всё Кудимов, чтоб ему, со своим экзорцизмом! Чуть меня не извёл! Еле отбрыкался! – закончил он с оттенком гордости.
- Дурак! – отрезал ледяной голос – Он тебе помог тогда, хотя и хотел обратного. Но, благими намерениями, как известно, вымощена дорога в мои пенаты. Ладно, к делу. До границы города совсем немного. Я не хочу, чтобы эти люди подходили близко к моим владениям. Пусть останутся здесь.
- То есть, как здесь? Подождите, вы что предлагаете мне их убить?!
- Ты против?
- Да, нет. Я за. Но я не для того приобретал с таким трудом это тело, чтобы опять его потерять! Ну, кое-кого я бы, конечно, мог бы… но этот наглец Кудимов и тронутый Карпенко…, да и выскочка Вересков не прост. Нет, я не самоубийца. Послушайте, а почему бы вам самому…
- Молчать! – прошипела, казалось, сама тьма. В лицо оробевшего Егора Лукина дохнуло жаром, хотя тело сковал леденящий холод, и на него из тьмы вдруг глянуло нечто бесформенное, невыразимое, но ужасное и жуткое, ещё более пугающее от невозможности никакого сопоставления. Собравшийся было закричать, Лукин вдруг обнаружил, что потерял голос, и молча захлопал губами, как выброшенная на лёд рыба.
- Я сказал молчать! – повторила тьма, которая сконцентрировалась в своём максимальном выражении прямо перед лицом Лукина.
- Молчать и слушать! И никогда, слышишь, никогда не сметь указывать мне! Ты понял?! Теперь можешь ответить.
- Понял – еле прохрипел Лукин.
- Далее. Тело ты ещё не получил. Его хозяин вполне может снова взять верх. Это тоже следствие того эксперимента с экзорцизмом. Но, если будешь делать, что скажу, я тебе помогу.
- Что я должен сделать?
- Так-то лучше. Убивать их не требуется. Это я мог бы сделать и без тебя, но это было бы слишком легко для них после всех неприятностей, что они мне причинили. Они должны успеть в мой город к определённому моменту. Если не успеют, никогда не увидят своего друга и ещё много чего не случится. Меня это вдвойне устраивает. Я ничего не потеряю и смогу потом наслаждаться, наблюдая за их душевными муками, которые обязательно последуют в результате краха всех их надежд. Поэтому ты просто выведешь их из строя на время. Отравишь.
- Простите, но… но…
- Говори уже!
- Дело в том, что их, ну, то есть, по крайней мере, тех, кого я знаю, нельзя отравить.
- Отравить можно всех. Просто яд бывает разного рода. Для них нужен особый. Вот, возьми.
В руку Лукина лёг невесомый прозрачный пакетик непонятного материала, плотно запечатанный. Казалось, он заполнен воздухом.
- Спрячь получше. Не потеряй. Чувствуешь? Он ничего не весит. Увидеть его можно только ночью, а днём он абсолютно прозрачен для света и не видим. Его можно только ощутить. Этот яд нераспознаваем твоими сверхлюдьми, поэтому они не в силах его нейтрализовать.
- А… простите, а он подействует?
- Подействует. Этот яд полностью уничтожает способность человека к восприятию окружающего мира. Он ликвидирует все ощущения. Человек оказывается замкнутым сам в себе. Это их полностью дезорганизует, и я получу необходимый выигрыш во времени. Так, теперь слушай внимательно! Яд действует в течение определённого срока, поэтому применишь его около двенадцати дня. Раньше нельзя, иначе эти прыткие ребята смогут нагнать упущенное. Твоя задача – улучить момент, когда они все соберутся поближе друг другу в нужное время и раздавить пакетик. Шума не будет. Никто тебя не заподозрит, тем более, что ты и сам попадёшь под действие яда.
- А это не опасно? Может…
- Нет. Переживёшь. После «прозрения» время и так будет упущено, а пока вы все будете друг друга по джунглям искать, уйдёт окончательно.
- Простите ещё раз, но, это точно сработает? Ошибки быть не может?
- У меня не бывает ошибок. Но, есть нюанс. Если бы где-то поблизости находился человек, связанный с кем-то из них кровным родством, то его родственник из вашего отряда смог бы неким особым образом увидеть его и использовать как ориентир. Но ведь этот Аникеев и все остальные, кого они ищут не являются им роднёй, так?
- Да, точно.
- Значит, всё пойдёт по намеченному плану.
- А этому плану никто не помешает?
- Кто?
- Ну, вы знаете кто. А ещё эта Тереза! Если честно, я её боюсь. В ней есть что-то нечеловеческое, я не знаю, как бы это…
- Я смотрю, ты действительно продвинулся на пути к нам, если она пугает тебя.
Слова хозяина, являющиеся, по сути, комплиментом, были сказаны таким странным тоном, от которого у Лукина волосы встали дыбом. Он вдруг почувствовал себя лягушкой, которая ползёт в пасть удава и не может остановиться. Но это ощущение было недолгим и быстро ушло.
- Ладно, не замирай. Тереза для тебя не опасна. Её особенная суть не будет тебе мешать по причинам слишком сложным для твоего понимания, а её человеческое тело будет блуждать вместе с вами положенный срок, хотя она и будет знать обо всём.
- Знать обо всём?! Она и обо мне будет знать?
- Она и так знает о тебе.
- Да?! Но, почему же она…
- Хватит вопросов! – опять разъярился хозяин – Я сказал, тебе это не понять! Достаточно знать, что тебе ничего не грозит с её стороны не сейчас, ни потом. Но, не расслабляйся. Самый главный твой враг сидит внутри тебя. И хоть ты его не ощущаешь, он всё слышит и знает. Пусть он не из таких, как твои бывшие друзья, он силен по-своему. Так что следи за внешностью. Ты всё понял?
- Да, хозяин.
- Будешь внимателен?
- Да, хозяин.
- Иди.
Медленно развернувшись, Егор Лукин поплёлся прочь. Когда он исчез из виду, хозяин, почему-то не торопящийся уходить, вдруг заговорил сам с собой.
- Жалкий человечек, такой, как все они! Думает, что мы можем быть партнёрами, глупец. Куда ему до таких, как я! Однако, всё идёт по-моему. И всё будет по-моему! Слышишь, ты?! Который всё слышит? Я знаю, что всё, что я делаю своими руками, ты можешь остановить, а то, что я сделаю человеческими руками – не остановишь! Ты ведь дал им свободу! У нас отобрал, а им дал! Но, ничего, скоро увидишь ты, кому дал свободу, и образ свой, и подобие! Чем больше чёрных дел будет сделано их руками с нашей подачи, тем больше капель упадёт в чашу твоего терпения, и когда-нибудь она переполнится. Я знаю, она не бездонна, мы все это знаем… И тогда тебе придётся сделать то, что ты сделал с нами – отобрать у них свободу, а значит, и подобие твоё. И станут они, по своей ничтожности, грязью под нашими ногами, грязью, с которой смешается и образ твой. И тогда жалкие наши обиталища покажутся нам великолепными, ибо свершится самая сладкая в мире месть!
Монолог, похожий на шипение змеи оборвался, сгустившаяся тьма растворилась сама в себе и стала просто ночной темнотой. Всё стихло и в этой звенящей тишине пронёсся, как мягкий свежий ветерок, сразу и ото всюду, то ли шелест, то ли шёпот, похожий на слово: «Бедный, бедный…».
На миг словно стало светлее, но снова сгустилась тьма, и ночь продолжалась, а дальнейшее её течение больше не выходило из разряда обыденных до самого утра.
ГЛАВА 23.
Утренний моцион занял немного времени, и небольшой отряд был готов к продолжению рейда. Приближался последний, решающий этап, и в преддверии его все были как-то особенно сосредоточены, молчаливы и сдержаны. Дневной свет, обычно и так с трудом проникавший сквозь зелёный полог джунглей, в этих местах и вовсе терялся где-то в кронах деревьев с промокшей, почти разложившейся от сырости и плесени корой. Алексей Вересков, давно уже собравший свои вещи, был отведён в сторону Кудимовым, который выглядел очень уставшим. Похоже, он плохо спал в эту ночь. Однако, тон его был решителен, а голос твёрд.
- Послушай меня внимательно, Алёша. Думаю, что ни для кого уже не является секретом, что здешние места губительно влияют на меня. Пользуясь минутой просветления, хочу попросить тебя кое о чём. Такие минуты становятся всё реже, и вскоре, полагаю, совсем прекратятся, а значит, все мои силы будут уходить на борьбу с самим собой. Так что я теперь плохой руководитель и никакой воин.
- Пётр Иннокентьевич, перестаньте, я ни за что не поверю, что вас может что-либо сломить. Я бесконечно вам доверяю и, я уверен, все наши тоже. У вас на всё хватит сил.
- Спасибо, Лёша. Может быть, и хватит. Но, необходимо рассчитывать на худшее. Мы должны довести дело до конца, и поэтому не имеем права ошибаться – тут голос его вдруг стал тише и словно бы неувереннее – Знаешь, чем ближе мы подходим, тем острее я чувствую притяжение очага зла. Зло манит меня и в такие минуты то, что я когда-то отверг, кажется мне невыразимо желанным, величественным, и, в то же время, естественно совместимым с человеческой природой, а иногда даже единственно достойным быть. И лишь понимание того, что эти мысли и чувства вызваны незаживающей раной в моей душе, которая сидит там, словно невскрытый гнойник, удерживают меня от падения в бездну.
Он поднял на Алексея полный боли взгляд, в котором Вересков впервые уловил всплеск отчаянья.
- Ну, какой из меня теперь воин? Себя бы не потерять. – и тут же, воспрянув, резко выпрямился, расправил плечи и продолжил твёрдым и решительным голосом. – Вот что я решил. С сего момента и до окончания экспедиции я передаю тебе свои обязанности руководителя и бремя ответственности за людей. Я не снимаю с себя этого бремени, но если я в решающий момент вдруг отступлюсь, дрогну, ты заменишь меня. К тому же, кто как не ты – защитник, справится лучше?
- Пётр Иннокентьевич, спасибо вам за доверие, но вы и сами справитесь.
- Ты меня не слушал.
- Я слушал. Но, даже если… почему я? Нет, вы не подумайте, я не боюсь, но мне кажется, что я не самый опытный и сильный после вас. Василий Богданович, вот, он лучше справится. И, ведь, он тоже воин, как и вы, так?
- Мы все, в какой-то мере, воины, и ты, и он. Но, он не такой как я. У него своя особая миссия. Не спрашивай меня об этом. Я не знаю всего. Он, безусловно, достойный человек, он мой друг и он очень силён. Я имею ввиду не только его дар. Но права на руководство я передаю тебе.
- Но, почему?! Нет, Пётр Иннокентьевич, мне не нравится этот разговор, и я не могу выполнить вашу просьбу. Простите меня и не обижайтесь.
- Это не просьба, Лёша, и не приказ. Я не вправе тебе приказывать. Но, как бы ты к этому не относился, дело уже сделано. Права на руководство в случае возникновения особых обстоятельств теперь принадлежат тебе.
- А если я не согласен?
- Слово, сказанное в таких обстоятельствах, обретает особую силу. Прости. Постарайся меня понять, я вынужден был так поступить. Я сообщу о решении нашим друзьям.
После этих слов он отвернулся и быстро пошёл в сторону палаток, не дав Алексею больше возможности возразить.
Через некоторое время, собрав всех, Кудимов сказал:
- Друзья, в силу неблагоприятного воздействия на меня этого места, я принял решение уже сейчас передать полномочия руководителя Алексею Верескову. Это решение является непреложным фактом и не обсуждается. При этом я не устраняюсь от выполнения своих обязанностей. Но в случае, если я вдруг поведу себя неадекватно ситуации, и вы услышите из уст Алексея Верескова приказ, противоречащий моим словам, требую подчиниться именно ему. Прошу извинить за категоричность и резкость. Обстоятельства вынуждают меня к этому.
- Но, как мы поймём, что решающий момент наступил? – недоумённо спросил Генри Бентон – Когда нам начинать слушать господина Верескова?
- Я же всё объяснил! – раздражённо рявкнул Кудимов, так яростно сверкнув глазами, что все на шаг отодвинулись. Заметив это, он замолчал, нахмурившись. Лицо его окаменело, а кулаки сжались, выдавая скрытое напряжение. Он продолжил через минуту усталым, слегка охрипшим голосом.
- Извините. Я сорвался. Гадать вам не придётся. Всё просто. Пока приказываю я – я руководитель. Как только начинает приказывать Вересков – руководитель он. С той самой минуты и до конца экспедиции.
- А как я пойму, что мне пора приказывать?! – выкрикнул Алексей дрожащим от досады и от волнения голосом
- Ты поймёшь – ответил Кудимов, твёрдо взглянув Алексею в глаза. А затем, оглядев всех, тихо добавил – Это всё, что я хотел сообщить. Прошу вас продолжить прерванные дела. – с этими словами он развернулся и ушёл в свою палатку.
- Подождите! – крикнул ему вслед Алексей Вересков – Я не согласен! – увидев, что его призыв остался без ответа, он обратился к друзьям – Я не знаю, что на него нашло, но я не согласен с его решением! Выношу это на ваше обсуждение.
- Нечего тут обсуждать. – отрезал Василий Карпенко – Кудимов знает, что говорит. Он, прежде чем прийти к решению, перебирает все варианты и всегда находит наилучший. Сам посуди, ты ведь всегда возвращался и выводил людей.
- Не всегда. В последний раз…
- Костя жив. Мы его обязательно найдём! А Лукин… туда ему и дорога!
При этих словах лицо Хименеса передёрнулось, и он выпалил.
- Я тоже не согласен! Такие решения надо принимать коллективно! Вересков слишком молод! У нас есть люди поопытнее и постарше.
- Карпенко подошёл к нему и, внимательно вглядываясь в лицо, произнёс.
- Джордж, прислушайся к себе. Разве ты это хотел сказать?
Хименес растерянно заморгал и добавил тихо и мягко:
- Господин Вересков, пожалуйста, не держите обиды на господина Кудимова. Ему сейчас очень тяжело. И то, что он сказал должно быть правильно.
Алексей Вересков, вконец запутавшийся в противоречивых высказываниях, взмолился:
- Василий Богданович, но вы же видите, я даже не понимаю, что сейчас происходит, как же я смогу…
- Сможешь! – оборвал его Карпенко. Вспомни пройденный путь. Ты сможешь, и Кудимов это знает. И мы все знаем. И ты. И не злись на Петра Иннокентича. Ему действительно трудно и плохо. Но он сражается, и будет драться до последнего! И мы все будем. Пока жива надежда. А она жива, пока мы живы. – Он помолчал и вдруг усмехнулся.
- Давненько я не говорил столько пафосных слов. Готовьтесь, ребята, это не к добру!
- Безил! – простонал Генри Бентон – Ты опять?!
- Нет, Гена, я снова! Всё, господа, дискуссия скончалась. Лёха, ты теперь у нас… как это было в истории? А! Вроде как, серый кардинал. Все смотрим на Лёху и по его лицу угадываем судьбу нашего предприятия!
Все заулыбались. Алексей, похоже, смирившийся со сложившимися обстоятельствами, тоже.
- Правильно, незачем горевать! – весёлым голосом произнёс Джордж Хименес, выглядевший, несмотря на бодрый тон, как-то помято и непрезентабельно.
При этих словах он похлопал Карпенко по плечу, как бы ободряя, правда, почему-то, очень сильно, словно выбивая невидимую пыль. Василий Карпенко уже собирался съязвить по этому поводу, как вдруг мир исчез!
Не стало ничего. Не так, как раньше, в тех его особенных состояниях, когда он мог управлять материей, там мир существовал, просто был совсем иным. А в последний раз сквозь этот мир заметно проглядывали черты привычного земного бытия. То есть, тогда Карпенко мог видеть сразу два мира, а сейчас он не видел ничего. Мир просто исчез, причём исчезли не только краски и звуки, а любое воздействие извне! Василию Карпенко казалось, что он превратился в чистую мысль, ибо своего тела он тоже абсолютно не ощущал. А, может, так и было? Его накрыл острый приступ паники, который выглядел как вспышка, но он сумел подавить его, частично вернув себе душевное равновесие. Карпенко принялся размышлять о возможных причинах и исходах своего теперяшнего состояния. На ум не приходило ничего конкретного, но сам процесс создавал некое присутствие реальности, или хотя бы следов её, а значит, оставалась надежда. С этой надеждой и своими размышлениями Василий Карпенко коротал время.
Подобное состояние посетило большинство его друзей, которые с разной степенью успешности и с разной скоростью, но, всё же, пришли к тому же итогу, что и неунывающий Василий Богданович и продолжали «с надеждой блуждать в темноте». Большинство, но не все.
Для Терезы Вагнер мир исчез лишь на мгновение, а затем вспыхнул вновь, расцветясь иными, невиданными для человека красками. Привычное, хотя немного забытое уже видение позволяло смотреть по-особому: далеко вперёд и во все стороны сразу, проникая сквозь твердь и уносясь в невозможное, откуда лился вечный негасимый свет, неся добро и жизнь. На мгновение показалось, что миссия закончена и можно возвращаться, но замеченная тут же лёгкая дымка, обозначающая контуры тела Терезы Вагнер, убедили в обратном. Миссия продолжалась. Просто что-то случилось с самой Терезой на уровне её тела, которое, в отсутствие привычных человеческих ощущений воспринималось, как плотно прилегающая одежда. Стало ясно, что, на данный момент, существует лишь простая механическая связь с телом, все остальные связи как бы обрублены. Вокруг как сомнабулы бродили другие путешественники, которых, очевидно, поразил тот же недуг, что и Терезу Вагнер. Совсем рядом суетился молодой человек с выпученными глазами и багровеющим лицом. Человек почему-то не дышал, и совершал странные манипуляции. Он пытался собрать воедино всех присутствующих и соединить верёвкой, которую держал в руке. Тереза Вагнер, безусловно, не могла никак реагировать на присутствующих, но сошедшее сверху знание дало информацию и подсказало дальнейшие действия.
Джордж Хименес изо всех сил удерживал себя от неодолимого желания вдохнуть воздух, так как знал, что тут же окажется столь же беспомощным, как и его друзья. Когда узурпатор ослабил контроль, он воспользовался удобным моментом и тут же выскочил в сознание, но немного опоздал, и отрава была приведена в действие. Всё, что Джордж мог теперь сделать, это ослабить последствия катастрофы, связав воедино своих друзей и себя, чтобы они хотя бы не потеряли друг друга, бесцельно блуждая по джунглям. Зазвучавший со стороны Терезы Вагнер голос чуть не заставил Хименеса совершить предательский вдох. Голос был незнакомым: певучим, низким и необычайно красивым. Обернувшись, Джордж оцепенел. Тереза Вагнер говорила, не разжимая губ!
- Джордж, не удивляйся. Объяснений не будет. Просто послушайся. Привяжи впереди доктора Горелика. Меня – в самом конце цепочки сразу за собой. Действуй быстрее, иначе рискуешь потерять сознание от удушья!
Этот необычный голос, хоть и был мягок, звучал столь властно, что Хименес не раздумывая выполнил все указания, причём, с максимальной быстротой, так как в глазах уже темнело. Когда дело было завершено, он наконец позволил себе от души вдохнуть полной грудью долгожданный воздух, который погрузил Хименеса, как и следовало, в состояние «полного отсутствия», тождественное тому, что переживали все его друзья, кроме, как он знал, Терезы Вагнер, и, о чём он не догадывался, доктора Горелика.
Бедный Илья Ефимович, погрузившись в полный мрак, абсолютное безмолвие и вообще полное отсутствие каких-либо ощущений, поначалу совсем растерялся. Он решил было, что внезапно умер. С одной стороны, он сохранял ясность мышления, всё ещё оставаясь самим собой, что вполне соответствовало его представлениям о загробном мире. Но, с другой стороны, отсутствие каких-либо других впечатлений и воздействий в это представление никак не вписывалось. Немного поразмыслив, он предположил, что со свойственной ему рассеянностью как обычно что-то напутал, и теперь надо подождать. И хотя он не знал, чего и сколько придётся ждать, сам процесс размышления успокоил его и даже воодушевил. Илья Ефимович попытался мысленно «оглядеться» по сторонам, несмотря на то, что здесь отсутствовали какие-либо стороны. И вдруг, о чудо! Далеко-далеко во тьме обнаружилась маленькая светящаяся точка, яркий огонёк, свет которого показался среди этой равнодушной черноты таким родным, тёплым и желанным, что Илья Ефимович потянулся к нему всеми фибрами своей живой и всё ещё ощущаемой души. И уже через короткое время возникло впечатление, что усилия не пропали даром. Огонёк, кажется, приближался. Во всяком случае, он немного увеличился в размере. Удвоив усилия, доктор Горелик продолжил продвигаться в выбранном направлении с удивительным упорством. Правда, если с расстоянием у него получалось хоть как-то определяться, то отслеживать время не удавалось совсем. Порой казалось, что он уже целую вечность бредёт к этому растущему, но всё ещё недостижимому источнику света, а порой время схлопывалось в миг. И тогда пройденный путь куда-то исчезал, и казалось, что он преодолел его за один шаг. Доктор Горелик по профессиональному опыту знал, что в размышления о подобных вещах лучше не углубляться, находясь в его ситуации. И он отбрасывал эти мысли в дальний угол сознания, оставляя на потом, почему-то пребывая в несвойственной ему полной уверенности, что это «потом» наступит. Продвигаясь таким образом, у него начало появляться ощущение, что он не только мысленно стремится, но и реально продвигается во мраке, в такие моменты похожем на некую вязкую непроницаемую субстанцию, окружающую его со всех сторон. Тогда становилось непонятно, как проникает через неё путеводный свет? А если субстанция проницаемая, то почему темно? Задаваясь такими вопросами, Илья Ефимович заметил, что субстанция постепенно бледнеет, и вскоре он смог различить в непосредственной близости от уже вполне определяемого себя какие-то серые плавающие размытые тени. Появление этих дополнительных деталей хоть и озадачило, но внушало ещё больший энтузиазм, так как доктор внезапно догадался, что вовсе не умер, а жив. Просто произошёл какой-то сбой в восприятии. Не стараясь сильно задумываться об этом, чтобы не повредить мозг, которому и так, видно, сильно досталось, он просто шёл вперёд к сияющему растущему источнику света, отмечая по пути происходящие изменения. Единственным огорчением стало то, что источник путеводного света, хоть и заметно увеличившийся, становился с каждой секундой, которые уже реально ощущались, всё бледнее и слабее, и наконец совсем растворился в свете дня, затерявшись в привычной вернувшейся картине мира. Вокруг опять были джунгли, а сам Илья Ефимович оказался привязанным верёвкой к остальным путешественникам, которые, моргая и тряся головами, также, похоже, возвращались к действительности.
Первый вопрос Карпенко и Бентон задали одновременно и почти одинаково
- Признавайтесь, все чувствовали то же самое, что и я?!
Но этот двойной вопрос остался без ответа, так как был отметён запрещающим жестом Кудимова и его встречным вопросом, заданным резким, тревожным тоном:
- Потеряно много времени. По возможности, давайте определимся, где мы находимся и в какой мере отклонились от намеченного маршрута. К общей радости оказалось, что некоторые приборы всё ещё работают. Вересков и Бентон, совместными усилиями оценив полученные данные, пришли к удивительному выводу. Участники рейда не только абсолютно не отклонились от нужного направления, но и прошли достаточно большой путь, всего лишь на немного меньше того, что могли бы пройти, находясь в обычном состоянии.
Кудимов слабо улыбнулся.
- Слава Богу – устало сказал он. Мы почти ничего не потеряли. К сожалению, сейчас нет времени для прояснения факторов произошедшего инцидента, но абсолютно ясно, что всё случившееся следует расценить как очередную атаку врага, к счастью провалившуюся.
- Отличная новость! – воскликнул Василий Карпенко – Так, а кто же герой? Кто-то ведь нас связал верёвками и вёл всё это время куда надо? Я не пойду дальше, пока не узнаю его имени! – он шутливо подмигнул нахмурившемуся Кудимову – Это не займёт много времени. Так, позвольте-ка предположить, что это был один и тот же человек. Он нас всех связал и вёл вперёд, так как сам почему-то не поддался общей отключке!
Генри Бентон, который на протяжении всей этой тирады иронично посматривал на Карпенко, усмехнулся и язвительно высказался.
- Как это по-русски говорят? Раздень глаза, Безил!
- Разуй глаза, говорят. – насторожился Карпенко.
- Неважно. Пусть будет разуй. Смотри, Безил, мы все связаны верёвкой.
- Ну и что? А! Ну, я и дурак!
- Первая здоровая мысль! – хохотнул Бентон.
- Сам ты дурак! – огрызнулся Карпенко.
- Вторая мысль уже не такая здоровая. – философски вздохнул Бентон.
- Ладно, хватит! Можно о деле?! – вопросил Карпенко и продолжил – По крайней мере, нам известно, что первым шёл наш дорогой доктор. Ясно, что он нас и вёл. Стало быть, он и связал, так что ли, Илья Ефимович? Ну, колись, не стесняйся!
- Я вас вёл?! – изумился Горелик – Но я не помню! То есть, мне казалось, что я шёл к свету, но я не думал, что на самом деле иду, видите ли. Да, до самого момента, так сказать, прояснения.
- Так ты тоже, что ли, выключился? – удивился Карпенко.
- Ну, да.
- Но, это ты нас связал?
- Нет. Нет, я не мог! Ну, одно дело, там, идти к видимому свету, а другое, проделать такую, понимаете ли, сложную манипуляцию, да ещё когда ничего не ощущаешь… нет, как врач утверждаю, что это невозможно. Да и моё участие, я думаю, невелико. Я же просто шёл к свету, его было хорошо видно, так ведь?
- Какому свету? - выразил общее удивление Карпенко – О чём ты всё время толкуешь? Или ты, как это, образно выражаешься, что ли?
- Нет, я выражаюсь буквально, понимаете ли. Я видел свет и шёл к нему. А вы разве, не видели?
Ответом было общее недоумённое молчание.
- Так – озадачено протянул Карпенко – Ну, ладно. Во всяком случае, ты видел какой-то свет, причём светил он очень удачно. А кто нас связал то?
- Да я это – проскрипел сквозь зубы Хименес, одежда которого опять висела помятым мешком.
- Ты? – удивился в очередной раз Карпенко – И как же ты смог? Э, дружище, погоди, ты, вроде как, и не рад вовсе?
- Чего это я не рад? - дрожащим голосом просипел Хименес, шныряя глазами по сторонам – Очень даже рад.
Тут вмешался Генри Бентон.
- Эй, парень, что происходит? Ты ведёшь себя странно. Послушай, наплевать мне на время, но надо разобраться с этим! Тебе придётся объясниться!
В тот же миг с Джорджем Хименесом произошла удивительная метаморфоза. Фигура его постройнела и выпрямилась, а костюм разгладился, приобретя привлекательную элегантность. Лицо посвежело и похорошело, но стало очень печальным. Он заговорил медленно, и голос его звучал мягко и бархатно, хоть и был наполнен горечью.
- Друзья, я продолжаю вас так называть, и надеюсь на ваше понимание. Со мной произошло нечто ужасное. Я и раньше догадывался, но теперь точно знаю, потому что могу помнить. Я теперь помню всё, что со мной происходит. Всё, что творит монстр, который сидит во мне. Я понимаю, что всё это звучит странно, но прошу вас, выслушайте. Сначала я думал, что меня поразил психический недуг. Но чем дольше заходил процесс, тем больше у меня появлялось сомнений в этом. Хотя я всё ещё надеюсь… я ведь не специалист, я всё ещё надеюсь, что психически болен. Странно, да? Но это я говорю искренне. Лучше бы это подтвердилось, ведь из двух зол хочется выбрать меньшее. А зло, которое, как мне кажется, укоренилось во мне, очень страшное. Но и тут есть свои странности. Монстр, овладевший мной, очень зол, но он одновременно и очень труслив. В минуты опасности он так и норовит спрятаться, уйти в тень, что уже неоднократно позволяло мне возвращать над собой контроль. Вот и в этот раз он испугался, что придется давать объяснения. А, может, ещё чего-то. Я чувствовал его страх. Он испугался и тут же сбежал, жаль, что недалеко… Я знаю, он сейчас во мне и всё слышит. Теперь я его чувствую. И он тоже всё помнит. Он очень сильно злится, но, раз он не хочет объясняться, это сделаю я. Дело в том, что пережитое всеми нами недавно состояние это его рук дело. Я понимаю, что звучит неубедительно, ведь я говорю о своем теле, но, поверьте мне, когда он берёт верх, я ничего не могу сделать – я бессилен. Так вот, мой монстр связан с ещё более худшим монстром, которого он называет хозяин. Это существо, хозяин, непонятной природы. Я могу сказать только, что в его присутствии я, даже загнанный в отдалённые закоулки собственного сознания, ощущал столь сильный ужас, что почти переставал существовать. По наущению хозяина, мой монстр, в очередной раз взяв верх, заставил нас вдохнуть особый яд, который вверг всех в то самое состояние абсолютной беспомощности. Вы можете не верить мне, но я боролся, пытался вырваться и помешать исполнению коварного плана. Но мне удалось лишь смягчить последствия. Это я связал нас верёвкой, успев на минуту задержать дыхание и отсрочить действие яда. Я надеялся хоть немного исправить вред, нанесённый мной невольно. Но я не мог привести нас сюда, потому что сам брёл в полном мраке без всяких ориентиров. Конечно, я рад, что эта атака со стороны зла оказалась неудачной, и всё же, я должен вас попросить ограничить мою свободу и держать под постоянным наблюдением, во избежание дальнейших недоразумений и неприятностей с моей стороны. Это всё и простите меня. – закончил он твёрдо и даже резковато.
- О, да! – присвистнул Генри Бентон – Вижу, у нас намечается интересный финал! Что же это происходит, господа? Наш идейный лидер должен бороться сам с собой, мой соотечественник вообще неизвестно с кем. Если так пойдёт и дальше, боюсь, выполнение нашей миссии под большим вопросом! Что скажете, мистер Вересков? Не пора ли вам принять командование?
- Нет. – ответил Алексей, с несвойственной ему мрачностью глядя на Бентона.
- Замечательно! – язвительно прокомментировал тот и хотел что-то добавить, но был остановлен Василием Карпенко, тоже выглядевшем непривычно серьёзным.
- Уймись, Гена. Не обижайся, я тоже считаю, что лучше смеяться, чем плакать, и что шуткам и в аду место найдётся, но сейчас особый случай.
- Ладно, я понимаю. – Бентон убрал с лица улыбку и вздохнул. – Ты можешь предложить что-то важное для дела, Безил?
- Да. Во-первых, считаю решение Джорджа мужественным и вполне разумным. На этот счёт предлагаю себя в качестве основного стража, если ты, Джордж, не возражаешь. Связывать я тебя, конечно, не буду, но глаз не спущу. Ну, а если устану, меня кто-нибудь сменит. Любой из нас, на твой выбор.
- Спасибо, господин Карпенко, я рад, что это будете вы. И, если можно, я бы попросил доктора Горелика быть вашим… как это?
- Сменщиком.
- Да, именно.
- Я?! – удивился Илья Ефимович – Но я… из меня плохой охранник, то есть, простите, Джордж, благодарю вас за доверие, я постараюсь помочь, но боюсь, что не справлюсь.
- Я ещё раз прошу вас, доктор. Я думаю, вы справитесь.
- Ну, хорошо. Конечно, конечно, я согласен – кивнул Илья Ефимович – Я немного растерян, простите.
- Кудимов, до сих пор не вступавший в разговор, мягко улыбнувшись, произнёс.
- Ваша растерянность, дорогой Илья Ефимович, не мешает вам иногда совершать невероятно целенаправленные действия.
- Я что-то не понимаю, о чём вы?
- Вы же смогли привести нас сюда?
- Но я… я, собственно, не вёл, это меня вела звёздочка. Вы же видели?
- Звёздочку видели только вы.
- То есть, как? Только я?! Но, почему?
- Сейчас вряд ли удастся это выяснить. Главное – мы здесь, и это благодаря вам.
Путешественники признательно посмотрели на смущённого доктора, после чего Кудимов решительно подытожил.
- Однако, господа, не будем терять время, сохранённое вопреки всем чёрным замыслам. Цель рейда близка, но основные трудности у нас впереди, и это ни для кого не секрет. Так что – в путь! С этого момента прошу всех быть особенно внимательными.
Вскоре отряд продолжил путь по всё более мрачнеющему тропическому лесу.
ГЛАВА 24.
Нырок в серую пелену вверг Костю Аникеева в состояние, которое он сначала определил как отсутствие. Не отсутствие чего-либо вокруг, а отсутствие его самого где-либо. В тоже время он был и оставался самим собой, прекрасно себя осознавая. И вдруг, почти одномоментно, пришло другое ощущение. Оно пришло лишь на какую-то долю мига позже. Или позже на целую вечность? Аникеев затруднился определить, потому что ему казалось, что он был всегда и будет всегда. Вроде как, он вечен. Осознать всё это не получалось ни частями, ни, тем более, разом. Костя перестал об этом думать и огляделся. И сразу увидел рядом детей, которые с интересом осматривались, без всяких признаков задумчивости или тревоги на лицах. Напротив стоял сенатор, лицо которого не было столь безмятежным. Не обладая никакими телепатическими способностями, легко было догадаться, что сенатор испытал то же, что и Костя, или, во всяком случае, нечто похожее. Аникеев заговорил первым, стараясь подбодрить растерянного человека.
- Как вы, мистер Бренер?
- Ник.
- Как вы, Ник?
- Я в порядке. Вы знаете, что это за место?
- Нет.
Они внимательно огляделись. Прямо у их ног зиял чернотой округлый тоннель, который они только что покинули. По обе стороны простиралось некое пространство, ограниченное с боков каменной стеной непонятного цвета. Потолком служила завеса белёсого тумана, при взгляде на который казалось, что над головами зависло плотное облако. При всём этом, воздух вокруг был очень сухой. Из чёрного провала сильно сквозило. Вдруг грунт под ногами дрогнул, раздался нарастающий грохот, из провала вверх рванулся фонтан камней. Костя и сенатор, подхватив взвизгнувших детей, отпрыгнули в сторону, как можно дальше от опасного участка.
В момент прыжка Косте показалось, что мир перевернулся. Ноги, не встретив ожидаемой опоры, куда-то провалились, и он покатился по земле, стараясь уберечь детей от удара. Стало тихо. Головокружение, столь внезапно настигшее его, отступило, и он смог встать. Чуть в стороне барахтался сенатор, также не устоявший на ногах. Вскоре и он поднялся. Дети, совершенно не пострадавшие от этих падений и воспринимавшие происходящее как интересную игру, сгрудились вместе и с интересом уставились на что-то за спиной у Аникеева. Костя обернулся и замер от удивления. Чёрный провал, ещё недавно расположенный у них под ногами, каким-то образом переместился, и располагался сейчас на боковой стене каменистого тоннеля, в котором всё тоже встало с ног на голову. Белёсый туман, ещё недавно служивший потолком, теперь представлял собой одну из боковых стенок, и у Кости создалось впечатление, что этой стены и вовсе не было, а туман скрывал некое огромное пространство, на краю которого они все сейчас стояли. Неприятный царапающий звук вновь заставил его обернуться. С провалом, через который они попали сюда, что-то происходило. Края его задрожали и начали расплываться, теряя чёткость очертаний. И вдруг, в единый миг, произошло следующее. Совершенно бесшумно края провала схлопнулись сами на себя, как изображение на экране старых телевизоров или некоторых приборов, которое, при выключении, сначала вытягивалось в тонкую линию, а затем собиралось в точку и исчезало. Тоже самое произошло и здесь. Провал исчез, не оставив ни малейших следов своего пребывания в этом месте!
Костя Аникеев с сенатором Бренером обменялись ошеломлёнными взглядами. Детишки же вовсе не выглядели ошеломлёнными. Они принялись бойко щебетать что-то, перебивая друг друга, причём сыпали таким обилием специальных научных терминов, что Костя их абсолютно не понимал. Пользуясь тем, что дети увлечены и не замечают ничего вокруг, Аникеев оттащил сенатора за рукав в сторону и тихо проговорил:
- Мист… э, Ник, похоже, мой расчет оказался неверным. Из одной западни мы попали в другую. Я виноват.
- Не вините себя. Во-первых, я тоже принимал решение. Во-вторых, у нас не было выбора. Я и сейчас предпочитаю находиться в этом незнакомом месте, а не рядом с тем странным существом. К тому же, мы ничего не знаем о месте, где находимся. То, что сейчас произошло, всего лишь означает, что мы не сможем уйти тем же путём, каким попали сюда. Но, может быть, есть и другие пути? Просто надо их поискать. Что вы об этом думаете, Кен? – сенатор ободряюще улыбнулся Косте.
- Я думаю, вы правы, Ник. Прежде всего, необходимо обследовать местность. Знаете, Ник, а вы удивительный человек. Я ведь, если честно, немного растерялся, хотя и перевидал много за последнее время. А на вас всё обрушилось внезапно, насколько я знаю. Вы держитесь просто великолепно! И я на самом деле рад, что мы с вами встретились.
- Кен, вы мне льстите. Не отдавайте мне все лавры. Если бы не ваша находчивость и решительность, неизвестно, как бы всё повернулось. Так что я тоже очень рад нашему знакомству. А теперь – к делу. Куда пойдём?
- Выбор небольшой – с улыбкой сказал Аникеев – Имеется всего два направления.
- А как насчёт тумана?
- Я бы не стал пытаться двигаться сквозь него.
- Согласен. Так, куда пойдём?
- А пусть дети решат. Есть выражение, что устами младенца глаголет истина.
- Ладно, пусть будет так.
Они подошли к детям, продолжавшим всё так же оживлённо беседовать, и предложили им выбрать путь. К удивлению, дети, ни секунды не споря, словно по команде повернулись в одну сторону, и пошли вперёд, не прекращая своей недоступной для Костиного понимания дискуссии. Двум взрослым ничего не оставалось, как отправится вслед за ними.
Окружающий пейзаж не баловал разнообразием. Долгое время кампания продвигалась всё по тому же туннелю с каменистой поверхностью и неизменной стеной тумана с одной стороны. Их продвижение сопровождал, в основном, шорох собственных шагов. Правда, иногда до них долетали какие-то звуки, напоминающие обрывки человеческой речи, и тогда взрослые невольно ускоряли шаг и приходили в волнение. Но их ожидания оказывались напрасными. Тоннель, который, по всей видимости, имел округлую форму и всё время как бы сворачивал в одну и ту же сторону, не давал возможности заглядывать далеко вперёд. Казалось, что вот-вот за очередным поворотом наконец покажется источник звуков. Но ничего не происходило, звуки исчезали, а путь всё длился и длился. И вдруг всё изменилось!
Вначале показалось, что туннель заворачивает сильнее, и видимая перспектива ещё более сократилась. Зато за очередным поворотом их ожидал сюрприз. Дети, постоянно забегавшие вперёд, резко остановились и замерли, раскрыв рты. Взрослые же, ускорив шаг, от увиденного сами на время врали в ступор. Сразу за поворотом стена белого тумана резко обрывалась, открывая взору огромную пещеру, заполненную какой-то субстанцией, которая выглядела почти прозрачной, лишь немного отблёскивая матовыми переливами. По краю непонятной субстанции всё также убегал вдаль каменистый коридор. Казалось, что одна стена тоннеля, бывшая туманом, вдруг стала прозрачной, образовав длинное окно, открывающееся в неведомое огромное безграничное пространство. Как и на чём держится тоннель оставалось непонятным, как и многое в этом странном месте. Ощущение того, что находишься у огромного окна, усиливалось тем, что прозрачная субстанция оказалась намного плотнее тумана. Это определили вездесущие дети, которые, быстро вернув свою обычную живость, попытались потрогать новое препятствие руками. Костя Аникеев и сенатор Бренер еле успели отдёрнуть их подальше от стены, пока малолетние исследователи окончательно в неё не углубились. Дети, немного раздосадованные помехой в новом приключении, всё же поведали взрослым свои наблюдения. С их слов, новая субстанция ощущалась как жидкий кисель и в ней, хоть и с трудом, но можно было двигаться. В ответ на суровую отповедь взрослых о рискованности такого поведения и опасности для жизни одна из девочек возразила.
- Там же есть люди внутри и они живые!
Приглядевшись, взрослые ахнули от изумления. Внутри действительно были люди! Однако сенатор тут же счёл нужным возразить:
- Дети, смотрите внимательней. Какие же они живые, это просто картинка! Правда, очень хорошая картинка, кажется голографическая. Как вы думаете, Кен?
- Не знаю. Странно всё это выглядит. Похоже, кто-то решил устроить здесь музей?
И впрямь, перед изумлёнными наблюдателями словно развернулась гигантская музейная экспозиция, которую можно было бы назвать: сцена из жизни первобытных людей. Внутри прозрачной с матовыми отблесками субстанции, в самой глубине таинственной пещеры, хорошо различались коренастые фигуры, одетые в звериные шкуры. Люди располагались спиной к наблюдателям, причём создавалось впечатление, что они просто застыли в движении, углубляясь в неизвестность. Но самым необычным было следующее. Трое мужчин, возглавлявших странную процессию, держали в руках горящие факелы с пламенем очень странного вида. Оно было фиолетовым, причём необычного лилового оттенка. Насколько знали наблюдавшие эту картину, ни одно из известных горючих веществ на Земле не даёт пламени такого цвета. Существовала ещё одна странность. Хотя всю процессию было видно довольно хорошо, откуда-то приходило ощущение бесконечной их удалённости. Может, это происходило из-за того, что взгляд, пытавшийся проникнуть дальше вдоль линии их продвижения, словно куда-то проваливался. Смотреть долго было невозможно, возникало впечатление падения в бездну, вызывающее головокружение. Аникеев, засмотревшись, даже слегка покачнулся, потеряв равновесие, но был вовремя подхвачен заботливой рукой Ника Бренера. Даже дети притихли. В этой тишине, полной всеобщего недоумения, даже шорох прозвучал бы как выстрел, а голос, неожиданно раздавшийся за их спинами, произвёл впечатление грома среди ясного неба.
- Смотри, Диана, кажется, у нас новые прибывшие!
Подскочив на месте как ужаленные, Бренер и Аникеев резко обернулись и увидели улыбающихся мужчину и женщину средних лет. Обладавшие приятной внешностью, они были одеты, на взгляд Кости, немного странно, точнее, старомодно. Костя вспомнил, что подобные костюмы он видел на старых фотографиях своей бабушки, снятых во времена её молодости. Мужчина, увидев что «гости» не вступают в разговор, вновь взял инициативу в свои руки.
- Господа говорят по-английски?
- Да, конечно. – ответил сенатор, а Аникеев подтвердил кивком.
- Отлично – продолжил тот – Меня зовут Герберт, а это моя жена Диана.
- Очень приятно. Я – Ник Бреннер.
- Меня зовут Костя, Костя Аникеев
- Рад познакомиться, господа. – улыбнулся Герберт – Не сочтите за навязчивость, но, хотелось бы узнать, откуда вы? Из какой страны? Простите, но вы, мистер Бренер, говорите с акцентом, а у мистера Аникеева непривычное для нашего слуха имя. Вы не англичане?
- Это я говорю с акцентом?! – обиженно фыркнул сенатор – Ну, да ладно. Вы правы, мистер…
- Герберт.
- Вы правы, Герберт. Я – американец, а мой друг – русский.
- Русский?! – радостно воскликнула Диана – Это замечательно, не правда ли, дорогой? Этот господин мог бы поговорить с нашим мальчиком!
- Диана, дорогая – мягко остановил её муж – ты слишком торопишься рассказывать господам о наших проблемах.
- Извини, Герберт – потупилась та – я просто подумала, что было бы хорошо, если бы с ним поговорил соотечественник.
- Я заинтригован! – воскликнул Костя – Русский ребёнок?! Но, как это возможно? Вы же англичане, не так ли?
- Господа – вступился сенатор Бренер – Я думаю, нам есть что обсудить, но давайте сделаем это без спешки и суеты, ибо времени, как мне кажется, у нас предостаточно. Вначале мне бы хотелось прояснить кое-что насчёт этого места. У вас есть какие-либо соображения?
- Честно говоря, немного – огорчённо вздохнул англичанин – Мы абсолютно уверены, что в этом месте время течёт как-то иначе, и с этим, видимо, связаны все здешние особенности. Но, это и всё.
Повисшую вслед паузу прервал недовольный детский голосок. Один из детей, темнокожий мальчик, нарочито серьёзно хмуря брови, сказал:
- Почему взрослые всегда слушают только себя? У нас, между прочим, есть почти готовая идея насчёт этого места.
Взрослые с интересом уставились на детей, а мальчик, вполне довольный общим вниманием, гордо задрал нос и продолжил:
- Мы обсудили этот вопрос и решили, что это темпоральная ловушка, или темпоральная аномалия, можно говорить и так. Но, мне больше нравится название – лабиринт времени – он с вызовом оглянулся на своих друзей, но те не стали возражать – Причин образования подобной аномалии может быть много. Есть уже готовые гипотезы на этот счёт, и есть наши собственные. Я не буду приводить сейчас их все, вряд ли вы будете слушать, да и понять не все сможете, мне кажется – при этих словах он хитро улыбнулся – Есть, например, гипотеза, что в центре нашей планеты расположена чёрная дыра малой массы. Может быть, это так, но тогда стоит предположить, что мы находимся в центре Земли. Причём чёрная дыра вращается и втягивает всё внутрь себя. Но из-за предельно малой массы, вещество и излучение поглощаются по-разному. – Заметив постепенно вытягивающиеся от изумления лица взрослых, мальчик горестно вздохнул и обречённо продолжил. – Я так и думал, что у вас будут трудности с пониманием, но проще уже невозможно. – Так вот, оставим пока вещество, а излучение, как мы решили, поглощается не равномерно, а пучками, именно вследствие процессов вращения. Там, где происходит поглощение, открываются провалы во времени, и люди, попавшие в них, попадают сюда. Туманная стена является границей, отделяющей физический мир от самой дыры. Попавшие внутрь туманной стены начинают путешествие в … особом режиме функционирования, и движутся в предельно сжатом и искривлённом темпоральном поле. Это может быть короткий путь в другие миры, или в другие измерения. Своим движением они изменяют свойства границы чёрной дыры в месте своего присутствия, что мы и наблюдаем сейчас на примере застывших фигур первобытных людей. Мы пришли к общему мнению, что видимое нами изображение это уже не реальные люди, а видимый нами темпоральный след, визуально воспринимаемые как реальная картина. На это, в том числе, указывает цвет пламени их факелов. Здесь задействованы допплеровские эффекты, косвенно говорящие о присутствующих больших расстояниях и больших скоростях перемещения. Мы считаем, что фактически эти люди находятся далеко отсюда. Есть и другие гипотезы, но я вижу, с вас достаточно и этой. – мальчик снова вздохнул, и безнадёжно взмахнув рукой, отошёл к своим друзьям, возобновив, как ни в чём ни бывало, прерванное обсуждение.
- Ничего себе! – присвистнул Костя. – Теперь я понимаю, почему хозяин так стремился заполучить этих детей.
- Лично я, к своему стыду, почти ничего не понял – пробормотал англичанин – Кроме того, что это очень умный ребёнок. Скажите, господа, это ваши дети?
- Нет. – ответил сенатор Бренер – Нас с ними… свела судьба. Впрочем, как я слышал, у вас тоже имеется чей-то ребёнок, к тому же русский? Нельзя ли об этом поподробнее?
- С удовольствием – ответил Герберт – но я бы попросил вас сначала ответить на один вопрос. Какой у вас там снаружи был год?
- А что, здесь внутри он – другой? – усмехнулся сенатор.
- Полагаю, да.
Ник Бренер и Костя Аникеев недоумённо переглянулись, и Костя, улыбнувшись, ответил.
- Ну, двадцать первый век ещё не кончился.
- А что, уже начался? – искренне удивился Герберт.
- Боже мой, Герберт! – удручённо воскликнула Диана – другой век, другое тысячелетие! А мы всё ещё здесь… Простите, джентльмены… Мне нелегко с этим смириться. А, скажите пожалуйста, кто победил в войне? Она ведь закончилась? Наш русский мальчик очень смышлёный, но он не говорит по-английски.
- Понимаете ли, - неуверенно начал сенатор – В мире много всего произошло. В двух словах не расскажешь. Одно могу сказать точно – вторая мировая война окончилась. В 1945 году. Вы ведь об этой войне говорили?
- Конечно – насторожился Герберт. А кто победил?
Сенатор открыл было рот, но, глянув на Костю, на мгновение замер и затем произнёс:
- Во всяком случае, Гитлер точно проиграл.
- Слава Богу! – Герберт и Диана заулыбались, радостно переглянувшись.
- А Ковентри? Как там сейчас? – с надеждой спросила Диана.
- Подожди, дорогая, - остановил её Герберт – джентльмены могут не знать… Простите, господа, но это важно для нас. Ковентри – город в Англии. Мы с Дианой жили в нём. Потом началась война. Однажды началась ужасная бомбёжка. Мы оказались на улице. Со всех сторон – свист летящих бомб, грохот взрывов, рассыпающиеся здания… Прости, дорогая, я не хотел напоминать… Да, джентльмены, это было ужасно. Спрятаться было негде. Мир рушился прямо на наших глазах. Мы пытались бежать, но бежать было некуда. А потом мы, как в сказке про Алису, провалились в «кроличью нору», которую приняли за воронку от бомбы. Но воронка оказалась без дна. Мы падали и падали, даже подумали, что умерли, но вдруг выпали в этот вот тоннель. И с тех пор мы здесь. Мы, как могли, обследовали окрестности, и обязательно с ними вас познакомим. В туманную стену мы не заходили и не жалеем об этом. Учитывая ваши слова, получается, что мы тут уже много десятков лет, но уверяю вас, господа, мне трудно в это поверить. То есть, я вам верю, но для нас здесь время сливается в один бесконечный, сплошной миг, который, вроде бы, всё длится и длится, но, в то же время, стоит на месте. Я не в силах это объяснить. Может, ваши малыши объяснят?
- А ваш малыш? Напомнил Костя.
- Да, он тут недалеко. Но, может быть, вы расскажете, как вы сами попали сюда?
Костя и сенатор, как по привычке, переглянулись. Опять вступился сенатор.
- Видите ли, обстоятельства, которые свели нас вместе с господином Аникеевым столь странные, и столь стремительно случились, что мы сами, честно говоря, не успели в них разобраться. Обещаю, что когда-нибудь мы вам обо всём расскажем. Могу только сообщить, что мы тоже спасались от опасности, и тоже попали сюда через что-то вроде кротовой норы, описанной у Льюиса Кэррола.
- Как вам будет угодно, джентльмены. А теперь пойдёмте, найдём нашего малыша. Он, скорее всего, опять пытается уйти в туман. Он всё ещё надеется найти своих родителей в нём. Он часто плачет, бедняжка и расстраивает Диану, да и меня. Диана пытается его утешить, но мы не знаем языка, а его родители, скорее всего, сюда не попали. Нам очень жаль его, и я надеюсь, что господин Аникеев сможет лучше его успокоить.
- Ну, я не специалист по работе с детьми – смутился Костя – Но я, конечно, поговорю с ним. Идёмте.
И вся процессия, включая продолжавших шептаться детей, отправилась дальше по тоннелю прочь от уходящих в бесконечность людей в звериных шкурах.
Спустя несколько десятков метров, когда стена потеряла прозрачность и вновь стала туманной, они увидели мальчика. Тот стоял, уткнувшись лицом в туманную стену, наполовину утонув в ней. Стоял он, словно вросший, и не двигался. Вокруг него поверхность стены поблёкла и прояснилась, теряя прозрачность.
- Хорошо, что он не ушёл далеко. – Прошептал сенатор Бренер.
- Он не мог. Движение внутри стены очень медленный процесс – откликнулся Герберт – Это мы с Дианой точно знаем. Сейчас мы его оттуда достанем.
- А если позвать его, он что не услышит? – спросил Костя Аникеев.
- Нет – ответил Герберт. – Звать бесполезно, а достать можно. И не спрашивайте меня, почему так происходит.
Он подошёл к малышу, взял его за руку и мягко потянул. Мальчик легко отделился от клубящейся стены, причём в ней осталась вмятина, полностью повторяющая контуры его тела, которая так и осталась неизменной.
- След уходит долго. – пояснил Герберт. – А вот и наш малыш!
Перед ними стоял хрупкий мальчик лет четырёх – пяти с шапкой густых, кудрявых чёрных волос. Из-под высокого лба на мир смотрели огромные карие глаза, обрамлённые длинными ресницами. Однако кожа его была контрастно бледной, что придавало ему аристократический вид. Костя, пристально вглядываясь в детское лицо, отметил про себя что-то неуловимо знакомое. Но заметив, что карие глаза мальчика быстро наполняются слезами, Аникеев постарался побыстрее заговорить.
- Здравствуй, меня зовут Костя, а тебя?
Ребёнок замер. «Похоже, сработало!» - успел подумать Аникеев, и тут на него обрушился поток слёз, перемежающихся с фразами, с трудом различимыми сквозь рыдания. Стало ясно, что мальчик требовал найти его родителей, и отвести его к ним. Слегка растерявшись, Костя, всё же, сумел собраться и пробиться сквозь этот поток фразой:
- Как же я найду твоих родителей, если не знаю, как тебя зовут?
Малыш затих, как по команде, задумался и вдруг улыбнулся ясной, открытой детской улыбкой, подняв на Аникеева доверчивый взгляд.
- Мы гуляли. Потом был туман и я потерялся. Дядя, а вы, правда, отведёте меня к маме и папе?
- Я очень постараюсь, честно. Ну и как тебя зовут?
- Яша.
- Замечательно! А фамилию ты свою знаешь, Яша?
- Горелик. Меня зовут Яша Горелик.
- Что?! – Аникеев вздрогнул, как от удара током. Он внезапно понял, кого напоминает ему мальчик. – Очень хорошо, Яша. Скажи мне, ты помнишь, как зовут твоего папу?
- Илья… Илья Ефимович!
- Горелик?
- Я Горелик, Мой папа Горелик, моя мама Горелик, мы все Горелики.
Костя Аникеев, не в силах переварить это перечисление, молчал. Затем, встряхнувшись, спросил.
- Скажи, а в каком городе ты жил? В Москве?
- Нет – сказал мальчик, подумав, а потом добавил – В Москву мы ездили на электричке с папой и мамой. Мы там гуляли. А сейчас у нас идёт Олимпиада! В Москве очень красиво! Мы вместе смотрели спорт с папой и мамой! А на другой день мы пошли в поход, как настоящие туристы! С папой и мамой! А потом… потом я потерялся…
Он затих и опять надул губки, готовясь заплакать.
Аникеев ошеломлённо прошептал:
- Московская олимпиада?! Меня тогда ещё не было! Этот малыш старше меня?!
- Что происходит, Кен? – тревожно спросил сенатор – Что-то не так?
Костя, говоривший с мальчиком по-русски, перешёл на английский язык.
- Похоже, выясняются удивительные вещи! Во-первых, этот ребёнок старше меня! Это… трудно осознать. А, во-вторых, я, кажется, знаю его отца. Мы вместе работали, но он никогда не говорил, что у него был сын. Хотя, если он пропал… во всяком случае, я знаю человека с именем и фамилией, как у отца мальчика.
- Да, это очень интересно – сказал сенатор – И главное, вы его всё-таки утешили.
Действительно, мальчик перестал шмыгать носом, к тому же, он заметил детей. Оказалось, что общение с английской парой не прошло зря, ребёнок знал несколько английских слов, которые с успехом применил. Дети быстро перезнакомились и оказалось, что им для общения слов иногда вовсе не нужно. В результате малыш повеселел, и даже принялся участие в дискуссии, которую дети не прекращали с момента попадания в лабиринт времени.
Тем временем, взрослые смогли продолжить свой разговор.
- Как давно к вам попал мальчик? – спросил сенатор.
Пара замялась.
- Знаете – неуверенно сказал Герберт – Здесь вообще очень трудно говорить о времени. Вот вы сами, джентльмены, можете сказать, сколько вы тут пробыли?
Костя Аникеев и сенатор Ник Бренер посмотрели друг на друга, после чего сенатор воскликнул:
- Действительно! Я только сейчас понял, что абсолютно потерял ощущение течения времени! Это довольно странное чувство, если о нём задуматься, начинает кружиться голова. По моим ощущениям, мы только что попали сюда. Прямо в этот миг, но ведь столько событий случилось! А миг всё длится… Да! Я вспомнил, когда мы шли, я пытался мерить время в шагах.
- И вы тоже?! – отозвался Костя – Я думал, это у меня с головой что-то случилось.
- Здесь у всех так. – печально сказал Герберт – Время тут не движется, я уже говорил об этом, и мы тоже измеряли его пройденным расстоянием вначале. А затем перестали вовсе. К тому же у тех, кто уходит в стену, происходят вообще сущие чудеса. Правда, мы с Дианой не имеем опыта на этот счёт, но тут есть люди, которые побывали в стене, были нами оттуда извлечены, и кое-что нам рассказали. Они там, дальше, опять пытаются уйти в стену. Мы им больше не мешаем. А ещё есть люди, которые пытаются вернуться в наш обычный мир тем же путём, как попали сюда – через «кроличьи норы» так мы с Дианой их назвали. Но тут есть проблема. Те ходы, которые нас сюда привели, или сразу разрушаются, или, почему-то, не хотят никого выпускать обратно, даже когда ветер попутный. Мы сами не пробовали, но видели, как люди пытались. Ничего у них не вышло.
- Разрази меня гром, если я хоть что-то понял – ругнулся сенатор – Кен, а вы?
- Честно говоря, я и сам в недоумении.
- Что тут непонятного? – с недовольным видом вступилась одна из девочек – Мы бы вам сейчас объяснили, но у нас важное обсуждение, а вы всё равно не умеете слушать. Когда мы целиком решим задачу, мы, так и быть, расскажем вам основные выводы. – и она отвернулась.
- Эти дети сведут меня с ума. – вздохнул сенатор.
- Согласен – кивнул Аникеев – одно я понял точно, что хозяин упустил важную добычу.
- О чём вы? – спросил Герберт – Кто такой хозяин? Вы у кого-то работали?
- О, простите – смутился Костя – Нет, совсем нет. Я попытаюсь рассказать вам, обещаю. Но не сейчас. Сначала давайте ещё поговорим об этом месте и его свойствах. Скажите, если я правильно понял, отсюда нет пути назад? Только в стену?
- Вовсе нет. – ответил Герберт – Одним из находящихся здесь удалось вернуться тем же путём, что они и пришли. Но мы не видели сам процесс, слышали шум и нашли кое-какие вещи, которые они оставили. Мы не успели всего на минуту, может быть. Было очень жаль. Но мы точно знаем, что уйти отсюда возможно. Что ж, господа, пройдёмте дальше, мы вам покажем здешние достопримечательности.
ГЛАВА 25.
То, что удалось увидеть далее, могло поразить даже самое богатое воображение. Они словно попали в огромную киностудию, где в павильонах снимались диковинные картины. Причём размеры павильонов варьировали от небольших, до гигантских, что никак не вязалось с размерами самого тоннеля. Создавалось впечатление, что они идут внутри длинной, узкой баранки, во внутренней стене которой есть окна в иные реальности.
В одном из таких «окон», например, группа людей, одетых в меховые одежды, расположилась вокруг нагруженных саней с собачьей упряжкой. Так и казалось, что сейчас послышится заливистый лай и скрип полозьев. В другом окне, как в огромном аквариуме, застыла громадная зубастая рыбина, из тех, что считаются давно уже вымершими. Скорее всего, это была древняя акула. В её раскрытую для атаки зубастую пасть спокойно мог войти любой из присутствующих здесь взрослых, не сгибая головы. Впечатление близкой опасности было так реально, что казалось, застывшая в стоп-кадре хищница просто выжидает, отыскивая среди людей подходящую жертву, обращённым на них чёрным глазом. Никто не задержался около этого «окна». Возникшая в результате поспешность движений, стала причиной курьёзного происшествия.
«Экскурсанты», семенившие быстро и близко друг к другу, не заметили возникшего на пути под их ногами препятствия, а «экскурсоводы» не успели их предупредить. Первым на лежащее на пути странное бревно наткнулся сенатор Ник Бренер, который с удивлённым возгласом рухнул наземь. Тут же сверху, как горошины, посыпались дети, причём последние упали, похоже, специально, просто из желания поиграть, потому что уже заметили помеху. Однако этого нельзя было сказать о Косте Аникееве. Он, стремясь, чтобы все дети быстрее покинули неприятный сектор, совсем не смотрел под ноги и поэтому, ко всеобщей детской радости, повалился на копошащуюся массу, довершив впечатление вполне сформировавшейся «кучи-малы».
Герберт и Диана по достоинству, но по-английски сдержанно, оценили образовавшееся живое сооружение весёлым блеском в глазах и быстро кинулись на помощь пострадавшим. Сложнее всего оказалось поднять разыгравшихся детей, которые так и норовили продолжить понравившееся веселье. Однако проблема вскоре решилась сама собой, как только все обратили внимание, обо что же они, собственно, споткнулись. Оказывается, это было самое начало удивительного существа, более всего напоминавшего бронтозавра из древних времён, размером с пятиэтажный дом. Он давно уже ушёл в стену, но расположился так, что из стены торчал самый кончик огромного хвоста. Замершее животное безучастно уставилось куда-то в пространство, смирившись, похоже, со своей участью. Дети, воспользовавшись моментом, облепили хвост и начали лазить по нём, как по спортивному снаряду.
- Это же настоящий живой динозавр! – воскликнул Костя Аникеев и тут же поправился – или он мёртв?
- Он также жив, как мы с вами – ответил Герберт – мы бы могли в этом убедиться, если нам хватило силы хорошенько дёрнуть его за хвост и извлечь из стены. Просто он не хочет никуда двигаться, вот и торчит здесь неизменно.
Дети тут же с восторгом изъявили желание выдернуть динозавра и взять его с собой или, хотя бы, поиграть с ним.
- Ну уж нет – строго сказал сенатор – Только динозавра нам тут не хватает! Слава богу, его невозможно вытащить без тяжёлой техники. Быстро оставьте животное в покое и пошли дальше!
Дети, повинуясь командному тону, нехотя отошли от интересной игрушки и тут же, по детски быстро переключившись, поспешили вперёд, вслед манившей их Диане.
Разочароваться им не пришлось, впереди их ожидало ещё немало чудес. Дети, да и взрослые, с удовольствием наблюдали застывшую жизнь во множестве её проявлений. Детей, конечно, больше привлекали разнообразные представители животного мира, а вот взрослые в первую очередь обращали внимание на людей. Правда, их в этой временной ловушке было немного, но каждый взгляд, кинутый в сторону этих застывших человеческих судеб, заставлял задуматься, прежде всего, о судьбе собственной.
На одну из «панорам» Герберт обратил особое внимание. Наблюдателям было видно, как вдаль уходят пятеро людей с котомками за плечами. Причём они были так близко от края стены, что казалось, только недавно погрузились в неё.
- Это наши друзья по несчастью. – печально сказал Герберт – Когда мы попали сюда, они уже были тут. Это две семьи американских переселенцев, уехавших из Англии в поисках лучшей доли, как раз из тех, кто осваивал «дикий запад». Они рассказали, что продвигались вместе с большим обозом, но из-за разногласий решили пойти своим путём. А путь этот лежал через так называемую запретную землю. Об этом все знали от проживающих в данной местности индейцев, довольно доброжелательно относящихся к переселенцам. Пройдя этим направлением, путники могли наполовину сократить дорогу, что при скудности сил и запасов было немаловажным. Сначала всё шло хорошо, и всего-то осталось перейти через большой и мрачный овраг, который, собственно и был самым запретным местом. Обойти его было нельзя. Они считали себя свободными от местных суеверий и пошли. На дне оврага их настигла полоса плотного белого тумана. Они заблудились в нём и вдруг оказались здесь. Они достаточно побродили по лабиринту, и когда мы с ними встретились, неплохо знали ближайшие окрестности. Наше появление для них, боюсь, сослужило дурную службу. Когда они узнали, сколько лет прошло и что идёт мировая война, то категорически отказались от планов вернуться в наш мир. Они решили уйти в стену, надеясь найти мир лучше. Мы однажды вернули их, пока могли, надеясь, что они передумали. Но их решение было неизменно, и мы не стали больше их трогать. А сейчас их уже невозможно вернуть. Это только кажется, что они рядом, и стоит только протянуть руку, чтобы до них дотронуться. Я пробовал. Бесполезно, да и ощущение не из приятных. Видимо, когда существа попадают в стену целиком, их передвижение начинает подчиняться другим законам. А что касается наших знакомых, что ж, это их право. Мы смирились. Ну вот, господа, нашу экскурсию можно считать, в основном, законченной. И я попросил бы теперь вас, в свою очередь, оказать нам любезность и просветить насчёт событий, произошедших в мире в наше отсутствие.
- А дальше по лабиринту что расположено? – подал голос Костя Аникеев, чтобы прервать повисшую паузу.
- Дальше мы не ходили – ответил Герберт – Вы видите, впереди какое-то странное свечение. Мы не решились туда двигаться. Такое же свечение остановило нас с другой стороны, немного дальше того места, где вы попали сюда. Мы с Дианой не жалеем, что не пытались перейти этот… порог. Дело в том, что были те, кто при нас отправились дальше, за него, как в одну, так и в другую сторону. Никто не возвращался, хотя у нас была договорённость об этом. Видимо назад через эти барьеры хода нет. А теперь, джентльмены, мы слушаем вас. – закончил Герберт с лёгким нажимом.
Костя Аникеев и сенатор Ник Бренер привычно переглянулись. Сенатор со вздохом произнёс:
- Война давно закончилась, господа. В 1945 году победой союзнических войск. – он кинул быстрый взгляд в сторону Аникеева и продолжил – хочу добавить, что военное участие России тогда было… одним из решающих факторов успеха.
- А потом? Что было потом? – спросил Герберт, уже не скрывая нетерпения. – Были ещё войны? Чьи позиции в мире сейчас ведущие?
Сенатор продолжил, медленно и тщательно подбирая слова.
- Мировых войн больше не было – он запнулся – Во всяком случае, не было мировых вооружённых конфликтов. Обстановка в мире, несмотря на это, очень непростая и, прошу вас, не просите её прямо сейчас описать. Я думаю, у нас будет достаточно времени, чтобы постепенно вам всё разъяснить. А насчёт ведущих позиций… пожалуй, Соединённые Штаты одна из ведущих держав, судя по всему.
Бренер глянул тревожный взгляд на Аникеева, а тот с горькой улыбкой кивнул.
- Не скромничайте, сенатор. Америка сейчас – мировой лидер.
- А как насчёт Англии? – подала голос Диана.
- О, Англия в порядке. – развеселился Костя. – Там всё как было. Ну, почти.
- А Россия? – осторожно поинтересовался Герберт.
- Россия? – вздохнул Аникеев – Россия теперь другая. Она больше не красная. И Советского Союза больше нет.
- Вот как? – удивился Герберт – И кто же вас победил?
- Да, вроде бы, как бы никто, похоже, сами себя. – усмехнулся Костя – Хотя, спросите сенатора, может, он лучше знает?
- Кен, прекратите. – скривился Бренер.
- Да, ладно, простите, Ник, я пошутил. – примирительно улыбнулся Аникеев и обратившись к англичанам задумчиво произнёс. – Господа, мы сами, живущие в это время в нашем мире не всегда понимаем, почему происходят те или иные вещи. Объяснить же это мы вам просто не в силах. Лучше вы сами на месте разберётесь, когда вернётесь домой.
Повисшая тишина была ему ответом.
- Вы что, не хотите возвращаться?
- Мы хотели – после паузы сказал Герберт – Но сейчас мы в некоторой растерянности. Я, кажется, начинаю понимать, что испытывали наши знакомые, не пожелавшие вернуться в столь изменившийся мир. Может, вы, всё-таки, расскажете о нём подробнее?
- О, нет, нет, не сейчас! – взмолился сенатор – Видите ли, господа, этот разговор оказался довольно непростым и для нас тоже. Нам надо кое-что обдумать, прежде чем продолжить его. К тому же, нам необходимо решить насущные проблемы. Нам хотелось бы, всё-таки, отсюда выбраться, пока и для нас не прошло слишком много времени – при последних словах в глазах сенатора мелькнул страх.
И тут дети, до сих пор шушукающиеся о чём-то в стороне, пробрались между взрослыми, и мальчик афроамериканец сказал, горделиво подняв кудрявую голову.
- Пока вы тут говорили разную ерунду, мы решили нашу проблему, и теперь можем рассказать вам, как вернуться домой!
Взрослые замерли, как громом поражённые, а мальчик продолжал, как ни в чём ни бывало.
- Во-первых, если мы хотим попасть в то место, откуда сюда прибыли, необходимо вернуться в ту же точку. Идти надо только по тоннелю. Было бы очень интересно углубиться в стену, потому что, согласно нашим общим выводам, этот путь ведёт совсем в иные пространства, и скорее всего, в иные измерения. К сожалению, мы ещё не владеем в полной мере математическим аппаратом, для подтверждения этой гипотезы, тут требуется помощь компетентных людей.
Мальчик надул губки и обвёл присутствующих взрослых взглядом, дающим понять в полной мере, что среди присутствующих искомых специалистов нет. Удовлетворившись полученным эффектом, он продолжил.
- Поэтому нам надо попасть назад как можно быстрее. Но, если вы хотите, мы и вас с собой возьмём.
- Хотим, хотим – с улыбкой ответил Костя Аникеев, который опомнился раньше других. А что, по-вашему, надо делать?
Слово взяла девочка с миловидным азиатским личиком.
- Какие вы непонятливые! Мы же сказали, надо вернуться назад! Но путь, по которому мы попали сюда, разрушился, поэтому надо будет сделать новый, примерно в этой же точке. А для этого надо будет всем как следует разбежаться, и когда увидим, что в нужном нам месте открывается тоннель наружу, бежать прямо в него. Вот и всё. Очень просто, да? – она с улыбкой обвела взрослых яркими глазами-вишенками.
- Проще некуда – смущённо промямлил сенатор Бренер. Вообще-то, я неважный бегун. Вдруг не смогу бежать быстро?
- Скорость не важна – вступился мальчик афроамериканец – главное – общая масса. Чем больше бежит народу, тем легче преодолеть барьер, так как вызываются большие временные возмущения. Это мы смогли просчитать! – закончил он гордо.
- Можно уточнить один момент – спросил Костя – Я не хотел сначала говорить об этом, но теперь думаю, что сказать нужно. Дело в том, что у меня есть сведения о некоем катаклизме, который произойдёт вскоре в том месте, где я находился до появления сюда. Тот, кого мы называли хозяин, придавал этому событию большое значение, говорил, что это будет неприятно для всех жителей Земли. А те люди, которые окажутся в этот момент в том месте, являющемся аномальной зоной, неминуемо погибнут, если только он не соизволит как-то по-своему их защитить. Я вот что хотел узнать, можно ли как-то определить, сколько прошло времени в нашем мире, пока мы тут находились?
- Можно – уверенно сказала рыжеволосая девочка. – Время в нашем мире для нас движется, если мы перемещаемся по тоннелю лабиринта, причём, гораздо быстрее, чем там, а пока мы стоим, не движется. То есть, если бы мы остались у нашего входа, то немного разбежавшись, могли бы выскочить почти тогда, когда попали сюда. Кстати, двигаясь по тоннелю, мы одновременно перемещаемся ещё и в пространстве, причём, очень значительно. Вы помните то место, где нашли русского мальчика? – спросила она, посмотрев на пару англичан и, получив ответные кивки, сказала – Так вот, если выскочить в том месте, попадёшь в Россию, если там, где английские супруги – в Англию, а если там, где мы видели уходящих в стену американцев, то в Соединённые Штаты, и так далее.
- Класс! – Костя Аникеев не удержал восторженного вскрика, но тут же сник – Да… знать бы раньше, я бы давно через этот лабиринт домой сбежал. А теперь нельзя. Ко мне на выручку идут друзья, и без меня они оттуда не уйдут, я их хорошо знаю. А значит, могут попасть под тот какаклизм и погибнуть. Мне обязательно надо выйти, и как можно скорее, чтобы перехватить их в пути. Можно ли поточнее узнать время нашего возможного выхода? – он серьёзно и внимательно посмотрел на притихших детей.
- Мы уже всё рассчитали – твёрдо ответил светловолосый малыш. Если мы сейчас вернёмся назад и разбежимся, то выскочим недель через пять-шесть от момента попадания сюда, точнее не скажешь.
- Отлично! – обрадовался Костя Аникеев – Катаклизм был намечен через три месяца, то есть, у меня будет уйма времени, чтобы уладить это дело.
- То есть, что значит, «у меня»? А мы? – насторожился сенатор Бренер.
- Вам, Ник, а тем более детям, незачем идти со мной. Это опасно! – твёрдо глядя сенатору в глаза, ответил Аникеев.
Сенатор в ответ пожал плечами, а светловолосый мальчик продолжил
- Можно не возвращаться именно туда, откуда мы пришли, а выскочить там, откуда можно попасть прямо в США, причём это будет раньше по времени на несколько дней.
- Хорошо – сказал сенатор – Хотя, я думаю, нам всем следует держаться вместе, где бы мы не вышли. Если, конечно, всё, что тут было сказано, вообще имеет смысл.
Уняв разразившихся возмущёнными криками юных дарований, Костя Аникеев, извинившись, отвёл сенатора немного в сторону и прошептал:
- Что с вами, Ник? У нас всё равно нет выбора, как только проверить все утверждения на практике!
- Кен, это всего лишь дети! Неужели вы верите во всю эту наукообразную чушь, которую они тут наплели?!
- Ник, это не просто дети, а дети гениальные! Не зря хозяин так в них вцепился, это точно! Тем более, что других альтернатив у нас нет. Нужно же, хотя бы, попытаться! Ник, да что вы, в самом деле, я вас не узнаю, вы что, не хотите отсюда выбраться?!
- Если честно, я не знаю.
- Что?! Как это не знаете?! Вас же дома ждут, и вообще… что тут делать то? Музей этот застывший разглядывать?
- Кен, не торопите меня. Я ещё не разобрался в ситуации, чтобы предпринимать решительные действия. А что, если дети ошибаются, и прошло гораздо больше времени, чем они решили? Здесь же время не ощущается! Как проверишь?! Вдруг в нашем мире уже прошли десятилетия?! Куда мы выйдем, в какой мир?! Я сейчас представил себя на месте этих англичан и пришёл в ужас! Как они поймут и примут всё, что случилось, и поймут ли когда-либо?! А мы? Если мы окажемся на их месте, что мы будем делать?! Я не хочу провести остаток дней в психиатрической больнице, пусть и в будущем! Кен, может, лучше и не возвращаться, чтобы не видеть то, с чем трудно бывает смириться людям, живущим в непосредственной реальности. Я… я пока не знаю, что мне делать.
- Ник, это просто нервы – попытался успокоить его Аникеев – На вас много свалилось всего и сразу. Да, то, что мы видели, не каждый легко переживёт! Но, надо же бороться! Я, например, верю этим детям. Дело в том, что я чувствую, мои друзья откликнулись на мой зов и идут мне на выручку. Но, они ещё далеко, значит, времени прошло немного.
- Это всё ваши ощущения, Кен. Интуиция обычного человека.
- Я не совсем обычный человек, Ник, но об этом я не могу сейчас говорить, когда-нибудь позже. А пока просто поверьте мне. Я знаю, что говорю.
- Ладно. Мне бы вашу уверенность. Хорошо, я попробую. Но, как же наши новые друзья англичане и этот мальчик?
- Вы всех возьмёте с собой.
- Я?! Да, вы представляете, как это будет выглядеть, даже если я вернусь в своё время?! Как я буду объясняться?! А если что-то пойдёт не так? Как я без вас?
- Ник, поверьте, всё пойдёт как надо. Да и появись я с вами в США, проблем будет у вас гораздо больше, чем в моё отсутствие, и у меня, кстати, тоже. И потом, Герберт мне кажется вполне надёжным и хладнокровным человеком. Он поможет вам, если что.
- А если англичане откажутся? Я вполне мог бы их понять.
- Если откажутся, вам придётся меньше объясняться, хотя бы.
- Завидный оптимизм.
- Послушайте, Ник, если они не захотят идти, это будет их выбор, и тут ничего не поделаешь. Давайте решать проблемы по мере поступления. К тому же, если у нас получится, они будут знать верный путь в наш мир и может быть, когда-нибудь решаться отправиться вслед за нами.
- Ну, хорошо, давайте – вяло произнёс сенатор – Будем пробовать вернуться в Америку через ближний туннель.
- Отлично! – с противоположным Бренеру энтузиазмом воскликнул Аникеев. – Итак, господа – обратился он к остальным «узникам времени» - учитывая обстоятельства, придётся выбираться отсюда по частям. Дети пойдут с сенатором Бренером через американский тоннель. Надеюсь, все согласны? – он с нарочитой строгостью посмотрел на детишек.
Ответом ему был дружный кивок четырёх американских гениев. Яша, подумав немного, тихо спросил Аникеева
- А он отведёт меня к папе и маме?
- Конечно, малыш. Сенатор Бренер сделает всё как надо. Не правда ли, Ник, вы ведь поможете Яше?
Тот обречённо кивнул.
- Тогда я согласен – со вздохом согласился мальчик.
- Ну, а какое будет ваше решение? – спросил Аникеев, внимательно вглядываясь в лица англичан.
Те посмотрели друг на друга, и Герберт ответил
- Нет. Мы решили остаться. Пока. Нам надо о многом подумать. К тому же, чего-чего, а времени у нас навалом – он грустно улыбнулся.
- О, кей, это ваше право – откликнулся сенатор – Но вы хоть поможете нам узнать нужное место?
- Конечно – с готовностью кивнул Герберт – Мы бежим с вами до цели. Как гостеприимные хозяева, мы просто обязаны проводить гостей.
Дети с восторгом принялись подпрыгивать и хлопать в ладоши в предвкушении нового приключения, так что взрослым с трудом удалось их удержать от немедленного рывка. Собравшись с силами и выстроившись в удобный порядок, вся группа приготовилась к старту, и после команды Бренера, бодрой рысцой двинулась назад по тоннелю, уже не отвлекаясь по пути на местные достопримечательности.
К искомой точке они приблизились, сохраняя достойную похвалы слаженность передвижения. Нужный им выходной тоннель чётко выделялся на фоне стены серым неровным кругом. Уже на подходе к нему «пленники времени» заметили, что в направлении к серому отверстию дует порядочный ветерок. Ощущение попутного ветра придало им бодрости. Как они уже знали, ветер в отводящем тоннеле всегда совпадает с направлением возможного продвижения, что в их случае значило – путь в привычный мир открыт! Обменявшись последними фразами, группа усиленным темпом подбежала к самому основанию серого круга который, как открытый люк в никуда, манил большинство присутствующих. Сенатор Ник Бренер, кое-как пристроив всех детей вокруг себя, ринулся вперёд, пытаясь нырнуть прямо в эту серую зыбь, как когда-то в таинственной пещере. Но, не тут-то было! Оттолкнувшись от какой-то невидимой преграды, как от резинового батута, вся компания отлетела назад и повалилась на щербатый пол основного тоннеля. Раздосадованный сенатор поднялся, потирая ушибленное плечо и, оглядывая притихших детей, высказался.
- А что, если вернуться назад можно только через тот путь, каким попал сюда?
- Тогда наши планы должны поменяться – откликнулся Костя Аникеев – Я не знаю, Ник, могу ли я предложить вам столь рискованное предприятие…
- Да, бросьте, Кен, мне уже всё равно, лишь бы отсюда выбраться.
- Тогда могу предложить следующее. Мы с вами, если удастся, выходим в наш мир, а детей пока оставим здесь, под присмотром наших английских друзей. Если всё сложится хорошо, мы вернёмся за ними и заберём. А Яшу Герберт и Диана переправят через тоннель, которым он сюда попал. Мы состыкуем наши действия и я, когда доберусь до России, обязательно отыщу его и устрою его судьбу.
- Вы уверены, что сможете отыскать место, где он появится? – обеспокоенно спросил Герберт.
- Место – нет, но его я найду, почувствую, если так понятнее, я не могу этого объяснить, но прошу поверить мне на слово, что теперь я никогда не потеряю его из вида, где бы он ни был. Ни его, ни кого-либо из вас, пока вы живы.
Удивлённое молчание было ему ответом, но Костя знал, что ему поверили.
- Ну, что? Вторая попытка? – улыбнулся он, и вся группа ринулась дальше, стараясь не сбиться с темпа.
А вот и знакомый пятачок, то самое место их проникновения в лабиринт времени. Но, что это? Стена туннеля оказалась абсолютно чиста, не было никаких признаков выхода и ни малейшего дуновения ветерка. Неужели опять ошибка?! Недоумённо переглянувшись, пленники времени не снизили темп и были вознаграждены! В прямой видимости на стене возник круг, мерцающий неровным, бледным светом. Круг очень быстро обрёл глубину и превратился в самый настоящий тоннель, что несказанно обрадовало порядком подуставших бегунов. Они рванули вперёд с удвоенной энергией, и тут произошло следующее.
Яша, который вырвался вперёд, с криком: «Ура! Здравствуй, стенка!», - прыгнул вперёд и вверх, целясь руками и ногами в самую середину серого отверстия, рассчитывая, видно, оттолкнуться от невидимого резинового батута и получить незапланированное удовольствие. Но, вдруг, на глазах у всех, он начал проваливаться в новообразованный туннель и улетел бы, если бы Костя, бежавший за ним следом не схватил его и не выдернул обратно в самый последний момент!
- Ну и чудеса! – изумлённо протянул Аникеев, и продолжил, махнув рукой – Ладно, некогда сейчас теории строить. Хорошо, хоть, этот путь работает. Побежали, Ник!
Недолго думая, Аникеев и Бренер рванулись вперёд, показывая чудеса скорости, но тщетно! Повторилась недавняя печальная история. Бегуны будто упёрлись в невидимую стену, не пустившую их в тоннель, и отскочили от неё, как мячики.
- Да что же это такое?! – возопил Бренер – И что всё это значит? Это же наш тоннель! Почему мы не смогли в него попасть, а этот малыш смог? – он посмотрел на своих гениальных маленьких подопечных с некоторой укоризной.
Но они ничуть не смутились. Рыжеволосая девочка, упрямо глядя изподлобья, заверила его.
- Мы не могли ошибиться! Всё правильно и любой тоннель проходим для каждого из нас. Просто мы делаем что-то не так. Но ведь у Яши всё получилось! Если бы не Кен, он бы уже был в вашей аномальной зоне! – при этих словах Яша поёжился и прижался к Косте.
- И что же не так? – спросил сенатор Бренер – Мы всё делали, как вы сказали. Значит, вы где-то ошиблись.
- Нет – возразила девочка – просто, что-то не учли.
- Подождите! – остановил Костя Аникеев разгоравшийся спор. Он на миг задумался, а потом продолжил – Я вспомнил. Однажды мне с моими друзьями пришлось испытывать некоторые трудности, тоже, вроде бы, связанные со временем. Так вот, чтобы передвигаться в условиях изменённого времени нужно… мне трудно это выразить, особенно по-английски. В общем, нужно как бы оторваться от одной среды, и только тогда можно будет переместиться в следующую.
- Я не понял – удивился Бренер – что значит оторваться?
- А я понял! Что тут не понять?! – возразил мальчик афроамериканец – Вы, кажется, правы, сэр – он уважительно посмотрел на Костю – Надо именно оторваться, что подтверждает наш сегодняшний опыт.
- Какой опыт? О чём он? – пробормотал всё ещё недоумевающий сенатор.
- Да, прыгнуть надо было так, как Яша! – слегка недовольным тоном высказался светловолосый мальчик.
- Прыгнуть?! Вы уверены?! – удивлению сенатора Бренера не было предела.
- Да!
В один голос крикнули дети и Костя Аникеев.
- Ну, так давайте прыгнем! – бодрясь откликнулся сенатор Бренер.
Но, словно подслушав его слова, отверстие тоннеля вдруг поблёкло, съёжилось, сложилось в одну линию и, как в прошлый раз, схлопнулось в точку и пропало.
- Вот те на! – по-русски высказался Костя Аникеев и, снова перейдя на английский, сказал:
- Похоже, надо начинать всё сначала, и снова менять план. Этот тоннель мне не нравится. Он не хочет меня пускать. Как вы думаете, дети, если я выйду через американский тоннель, я много времени потеряю?
Ребятишки пошептались и девочка азиатка сказала уверенно
- Вы ничего не потеряете. Скорее, вы даже выиграете во времени. Мы, конечно, не обещаем, что вы выйдете в реальный мир раньше, чем вошли сюда.
- А что, это возможно?! – в свою очередь изумился Костя Аникеев.
- Идеи по этому поводу у нас ещё не до конца разработаны. Я думаю, возможно. Но сейчас мы не готовы ответить в деталях. Тем не менее, мы точно знаем, что чем дальше по тоннелю вы выйдете в реальный мир, тем раньше по времени это случиться.
- Что ж, может, я так и сделаю. – Вздохнул Костя. Может, мне удастся задержать экспедицию до входа в опасную зону… это было бы чудесно. Сенатор… Ник, вы поможете мне? У меня в вашей стране будут проблемы.
- О, Кен, не смешите, у меня проблем будет не меньше! Не волнуйтесь, я поручусь, что вы не шпион.
- Нет, вот это не стоит. Просто помогите мне вернуться в Россию, не бросайте меня.
- Я не брошу вас, Кен, обещаю. Но, вы меня пугаете.
- Мы обсудим это позже. А сейчас давайте попробуем, всё же, как-нибудь выбраться отсюда.
- Хорошо, Кен, только бежать я больше не буду!
- Бежать надо перед самым прыжком! – пояснила рыжеволосая девочка.
И вся компания дружно двинулась в обратный путь. Дети, со свойственной им непосредственностью, с удовольствием разглядывали знакомые уже чудесные картины. Диана и Герберт, отчаявшись получить какие-либо объяснения, шли впереди, о чём-то тихо беседуя. Костя и Ник Бренер оказались замыкающими. Аникеев, заметив морщины, собравшиеся на лбу Бренера, решил не мешать раздумьям и немного замедлил шаг. Но сенатор, заметив этот манёвр, повторил его и первым заговорил.
- Знаете, Кен, всё произошедшее… кажется для меня это слишком много. Не подумайте, дело не только в том, как мы попали сюда и не только в здешних чудесах. Хотя и в них тоже… - простите, я говорю сумбурно – он виновато посмотрел на Костю - мысли путаются, не могу разобраться с ними. Такое со мной в первый раз.
- Вы о моей предполагаемой шпионской деятельности? – весело улыбнулся Костя – на самом деле всё не так страшно.
- Нет, Кен, не об этом. Это, в конце концов, ваше дело. Я о другом. Я о нашем мире.
- Я тебя понимаю, Ник – спокойно сказал Костя Аникеев. – Тебя что-то глубоко задело. Что-то в разговорах? Или ты что-то важное увидел?
- Да – после паузы ответил сенатор – И то и другое, может быть. Все эти застывшие фигуры, уходящие в никуда… что они там увидели? Нашли ли то, что искали, и как разобрались с тем, что принесли с собой? А разговоры… эта английская парочка заставила меня вспоминать и думать… думать о том, о чём я не хотел бы. – он замолчал на время, погрузившись в свои мысли, а затем произнёс, словно отчаянно вырвавшись из неимоверной глубины – Скажи мне, Кен, мне некого больше спросить, скажи мне, неужели нам всем нужен монстр, такой как Гитлер или что-то в этом роде, чтобы мы, люди, осознали своё единство и необходимость в этом единстве существовать?!
- Всегда легче действовать, имея перед собой конкретную цель, или конкретного противника. – ответил Аникеев немного отстранённо.
- Но, Кен! – с жаром воскликнул сенатор Бренер – Что же нам тогда всем делать сейчас?! Нам, людям Земли? Создать нового монстра, который истребит добрую половину нас?! Или самим продолжать истреблять друг друга потихоньку, с тем же итогом?!
Костя Аникеев посмотрел на сенатора долгим замершим взглядом, от которого тому стало не по себе, и тихо сказал.
- Прости, Ник, я вряд ли смогу помочь тебе разобраться в твоих мыслях, но могу сообщить свои, если хочешь.
- Давай – ответил сенатор с неожиданной для него самого опаской.
- Ты прав. Люди действительно сейчас истребляют друг друга, так сказать, не щадя живота своего, но именно потому, что монстр есть. И он действует.
- Я не совсем понимаю тебя, Кен, о ком ты? Кто монстр? Террористы? Тоталитарные режимы?
- Нет. Это, всего лишь, подручные монстра. А монстр – мировое зло.
- Но… но, Кен?! О чём ты?! Мировое зло – абстрактное понятие! Конечно, есть люди, группировки и целые государства, которые действуют, так сказать, в рамках обозначенной тобой доктрины. Но, ведь – это лозунг! Мы, да и вы его частенько использовали, но это же политика! И ничего конкретного за этим не стоит, просто люди, желающие больших денег и большой власти навечно!
- Нет. Зло конкретно. И имеет конкретные очертания. И совершает конкретные дела. Нечеловеческие. Это мой личный опыт, Ник. И, если хочешь знать, немного и твой тоже. Если ты захочешь вспомнить…
- Нет! Достаточно! – лицо сенатора на миг покрылось испариной и побледнело, но судорожным усилием воли сенатора, уже в следующий миг на него вернулось привычное выражение – Знаешь, Кен, ты можешь говорить загадками сколько угодно. Прости, но я но я не могу быть уверен, что это не розыгрыш, например. Или, наука ведь, далеко не исчерпала всех своих ресурсов. Как я смог убедиться здесь, для неё есть обширное поле деятельности, а я, Кен, верю в науку. Кто знает, о чём ныне созданном уже, мы простые смертные, можем даже не догадываться? И вообще. Хоть ты мне ничего не прояснил, но мне стало легче! Я хоть выговориться смог. Да, есть над чем подумать. А знаешь, я теперь точно решил вернуться, и больше не боюсь, что мир без меня провалился в пропасть! Странно, да?! – сенатор Бренер заметно повеселел и выглядел уверенно.
Как раз в это время группа прошла почти весь обратный путь. Маячивший в прямой видимости американский тоннель приманивал уже заметным попутным ветерком, когда случилось непредвиденное!
Внезапно ветер поменял направление и подул прямо в лицо собравшимся было разбежаться для прыжка путешественникам. Они резко затормозили, и в тот же миг серая внутренность отводящее-приводящего тоннеля поменяла свой цвет на пугающе чёрный. Затем встречный ветер резко усилился до шквала, раздался гул и на каменистый пол основного тоннеля выпали трое человек. Тут же воцарилось полное безветрие и безмолвие, а выпустившее гостей отверстие так и осталось зиять чёрным провалом.
Трое незнакомцев, представляли собой мрачного вида мужчин немного растерянных, но не потерявших присутствие духа. Поднявшись на ноги, они сразу же «взяли быка за рога». Высокий худой мужчина, с признаками лидера данной группы, внимательно оглядев путешественников, спросил по-английски властным голосом:
- Господа, что это за место и кто вы такие?
- А вы кто? – дерзко спросил мальчик афроамериканец – Свалились нам как снег на голову! Теперь через этот тоннель не выйти неизвестно сколько времени!
- Отсюда можно выйти? – заинтересованно спросил высокий мужчина, но лицо его выражало ледяную отрешённость.
- Помолчите, дети – пресёк сенатор попытку дальнейших переговоров – Господа – обратился он к незнакомцам – На правах хозяев данного места, мы просим вас представиться.
- На правах хозяев вы могли бы представиться первыми – отрезал высокий мужчина и добавил – Хотя вас, сенатор Бренер, я и так знаю. Вы пропали около двух месяцев назад вместе с гениальными американскими детьми, которые, как я вижу, тоже здесь. Причём их стало на один больше – он криво ухмыльнулся и двое мужчин рядом с ним повторили его мимику с зеркальной точностью.
- Они мне не нравятся! – прошептал Костя Аникеев сенатору Бренеру, который согласно кивнул. Насупленные брови Герберта, испуганное лицо Дианы говорили о похожих чувствах, даже дети притихли.
Между тем высокий мужчина продолжал.
- Итак, половина присутствующих мне известна. А кто остальные?
- Извините, господа, а вам не кажется, что…- попытался осадить незнакомца Ник Бренер.
- Нет. – отрезал высокий – И чтобы пресечь все недоразумения, скажу, что являюсь шэф-координатором одной неправительственной миссии, а точнее, межправительственной. Тайной, разумеется. Вы, сенатор, должны были о нас слышать. Подойдите ближе.
С этими словами он достал из кармана какую-то карточку и сунул её под нос приблизившемуся сенатору. Увиденное заставило Ника Бренера помертветь лицом. Он быстро вернулся к своей группе и осипшим голосом произнёс.
- Честно говоря, не думал, что вы на самом деле существуете.
- Как видите, существуем. – мрачно заверил его высокий – Итак, кто с вами? Они тоже американцы?
- Да… - промямлил Ник Бренер, пряча взгляд.
- Ну, ну. Попали сюда все вместе?
- Да. – уже увереннее ответил сенатор, игнорируя вопросительные взгляды взрослых и детей.
- Очень хорошо. – высказался высокий тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Ну, ладно. Так, что же это за место?
Ответом ему было молчание.
- Не знаете, или не хотите говорить? - уточнил высокий, но вновь не получил ни слова в ответ.
- Что ж, поговорим по-другому – процедил он сквозь зубы, и вдруг выхватил из-за пазухи пистолет, направив его прямо в лоб Косте Аникееву.
Дальнейшие события замелькали, как картинки в калейдоскопе.
Сенатор Ник Бренер, как в добротном вестерне, тут же повторил движение высокого. В руках у него тоже оказался пистолет, который был направлен в сторону незнакомцев. Не раздумывая ни секунды, сенатор выстрелил!
«Незваные гости», ничуть не пострадав, тем не менее замерли на мгновение, не ожидая столь активного сопротивления, дав возможность «хозяевам» сбежать, что те и сделали с завидной скоростью.
Основной тоннель шёл по кругу, и опасная троица тут же скрылась за поворотом, впрочём, ненадолго. Быстро опомнившись, они бросились в погоню, и по коридору раздался топот их ног. Всё пришлось решать на ходу. Запыхавшийся Бренер выкрикнул:
- Кен, Герберт, Диана, берите детей и бегите через наш тоннель в джунгли! Бог даст, всё пройдёт успешно, и вы выберетесь! А я задержу этих людей и выскочу вслед за вами, как только это станет возможно!
- Вы прекрасно знаете, что это станет возможно совсем не скоро, это – самоубийство! – воскликнул Костя Аникеев – Я не могу вас оставить здесь одного!
- Он останется не один! – решительно крикнул Герберт, выхватывая… ещё один пистолет! – Я боевой офицер и хорошо стреляю, а вы, сэр, простите, но вы стреляете хуже новобранца. Честно говоря, будет лучше, если я останусь один.
- Герберт, нет! – выкрикнула Диана – Я без тебя не уйду!
- Пойми же, дорогая, я не смогу защитить тебя здесь, а если ты выйдешь, у меня будет стимул выбраться.
- Но, Герберт?!
- Не спорь!
- Не волнуйтесь, леди, я останусь с ним – заверил её сенатор – Не возражайте, Герберт! Вы не знаете, что это за типы! У вас не будет шансов задержать их одному, да и у меня тоже, честно говоря. Я рад, что у вас есть оружие. Вдвоём мы остановим их и что-нибудь придумаем!
- Ну уж, нет! Я – с вами! – вскричал Костя Аникеев.
- Нет, Кен – остудил его пыл сенатор – Нельзя оставлять женщину и детей одних. Не забывайте, там, снаружи их ждут джунгли и хозяин! Надеюсь, ваши друзья уже близко.
- Ладно – скрепя сердце согласился Костя – Но вы оба должны мне обещать, что продержитесь!
- Обещаю, Кен! А вы обещайте мне, что найдёте мою семью и всё им расскажете. И передайте, что я их люблю и мы обязательно встретимся!
- И позаботьтесь о Диане! – выкрикнул Герберт.
- Я всё сделаю, обещаю!
- Отлично, а теперь – прыгайте! – крикнул сенатор Бренер, видя, что они подобрались почти вплотную к своему отводному тоннелю, который, к счастью, по всем признакам был вполне готов к перемещению путешественников.
Выкрикнув последние слова прощания, Костя и Диана, подхватив детей, ринулись в серый сумрак.
ГЛАВА 26.
Участники рейда брели ровной цепочкой, почти не разговаривая. На плечи вновь навалилась усталость. Пережитые трудности, казалось, никуда не делись, а пудовыми гирями сковали ноги. И что-то происходило вокруг. Путешественники давно заметили, что джунгли, и без того мрачные и дикие, с каждым шагом всё более менялись, и перемены эти не радовали ни глаз, ни душу. Ветви кустов и деревьев всё также в изобилии покрывала листва, но жизнеутверждающий зелёный цвет куда-то делся, как будто стёрся. Он, вроде, всё ещё оставался зелёным, но угадывался только по привычке, как, впрочем, и все основные краски. Путешественники словно превратились в дальтоников, к тому же на глазах постоянно висела какая-то сумеречная пелена. Сами деревья и ветви их, и так сильно переплетённые, сейчас принимали какие-то причудливые, вычурные, пугающие очертания, совсем, будто, и не природой выращенные. Крики животных и птиц по-прежнему оглашали окрестности, но это уже был не тот весёлый, неугомонный живой шум, встретивший участников рейда в начале пути. Даже Генри Бентон, знаток экзотической фауны, не мог распознать ни одного крика. Да и сами живые существа, исторгающие эти крики: протяжные, тоскливые, как бы, потусторонние, не торопились показаться на глаза. В тёмных кронах деревьев, правда, мелькали какие-то тени, но узнать, кому они принадлежат, было невозможно, а положа руку на сердце, и не хотелось. Слишком странные крики издавали обладатели теней, странные даже для богатых разнообразием джунглей.
Участники рейда, не сговариваясь, постепенно придвинулись друг к другу почти вплотную и старались не смотреть вверх. Без возражений было принято решение не делать больше привала, хоть и вымотались все до крайности. Дело было не только в мрачном окружении. Времени оставалось в обрез. Меньше суток до катаклизма, о котором вскользь упомянул Пётр Кудимов, и примерно столько же пути, если они, конечно же, не ошиблись в расчетах. Но Тереза Вагнер уверенно заявила, что всё правильно, и ей поверили. Вообще, сейчас для путешественников наступил такой момент, когда слова приобрели особый вес и значение, поэтому слов было мало и всё, что говорилось, воспринималось по-особому, как если бы слово и дело слились воедино.
Лучше всех среди этой жути чувствовал себя Джордж Хименес. После того, как он рассказал друзьям о своих бедах, у него словно прибавилось сил, и уж точно добавилось хорошего настроения. Он единственный с удовольствием разглядывал окрестности, и даже мелькающие вокруг тени его не удручали. Противник, засевший в нём, как-то совсем притих и вовсе перестал давать о себе знать. Василий Карпенко, внимательно наблюдавший за Хименесом, заметил его состояние и не преминул сообщить ему своё мнение.
- Знаешь, Джордж, я рад, что ты рад, конечно, но будь осторожен. Это не те места и не та ситуация. Потом вместе порадуемся. Ты уж не обижайся на меня за сломанный кайф.
- Ничего, мистер Карпенко, я понимаю.
После этих слов Хименес действительно собрался и посерьёзнел
Джунгли уже начали немного редеть, давая путешественникам надежду на близость желанной цели, как вдруг окружающая обстановка изменилась. Тени в ветвях деревьев замелькали сильнее, словно сжимая невидимое кольцо, и это стало так пугающе заметно, что участники рейда невольно застыли на месте, вглядываясь в кроны. А тут ещё одна напасть. Откуда ни возьмись, со всех сторон повалил густой грязно-жёлтый туман, наступая и обволакивая. Сначала он стелился по земле, но заполнив собой пространство, стал подниматься всё выше и выше. Туман оказался настолько плотным, и так быстро прибывал, что через несколько секунд под ногами уже ничего нельзя было разглядеть. Путешественники, взгляды которых были устремлены вверх, не сразу заметили странности, творящиеся у их ног, и только Кудимов, оторвавшись на миг от завораживающей «пляски теней», глянул по сторонам, словно что-то почувствовал, и ахнул, заметив жёлтый туман, доходящий почти до пояса. Однако предпринять что-либо существенное он не успел, потому что увидел, как доктор Горелик, по своему обыкновению, споткнувшись в самый неподходящий момент, начинает падать прямо в клубящуюся желтизну. Пётр Кудимов подскочил к нему и подхватил, замедлив падение, но при этом они оба полностью погрузились в туман. Обратно никто из них не «вынырнул», а через мгновение жёлтая зыбь захлестнула и остальных.
Привычный мир опять исчез для них. Каждый из участников рейда вдруг обнаружил себя посреди необъятной равнины, где небо и земля отличались друг от друга лишь оттенком грязно-жёлтого цвета. Небо было немного светлее и оно было наверху, как на детской аппликации. Больше не существовало ни единого признака, по которому можно было бы отличить одно от другого. И если бы не чёткое ощущение тверди под ногами, легко можно было бы представить себя парящим вниз головой в свободном полёте. Однако было, всё же, нечто, нарушающее это единообразие. Каждый участник рейда обнаружил себя одиноко стоящим посреди жёлтой равнины под пугающе пустым жёлтым небом, но не это было самое странное. Твердь не пустовала! Вокруг столпились ужасные чудища, и самым ужасным в них было то, что, несмотря на весь их мерзкий облик, было в них что-то знакомое. Что-то угадывалось, мелькало, но никак не усваивалось сознанием, обращённым в панику.
Илья Ефимович Горелик успел только почувствовать, что куда-то проваливается, как вдруг перед его глазами предстал ужасный монстр, вцепившийся в его плоть и готовый разорвать. А вокруг топтались не менее жуткие твари, видимо, с тем же намерением. Ужас, накрывший доктора Горелика ледяной волной, придал сил, и он, выдравшись из смертоносных лап, хотел было ринуться наутёк, всё равно куда, но почувствовал, что ноги его пробуксовывают, а он не может двинуться с места. Последние силы покинули его. Бросившись на землю и прикрыв голову руками, он замер, издавая от отчаяния стоны, похожие на поскуливание раненой собаки. На этот раз смерть казалась неминуемой, и единственно, что он ещё мог сознательно делать, это ждать её прихода. И он стал ждать.
Алексей Вересков увидел тот же пейзаж и монстров вокруг, один страшнее другого, но самым страшным был тот, что стоял неподалёку. Огромный, жуткий, он вцепился в стоящего рядом монстра поменьше, видимо, желая того сожрать. «Ну и нравы у них тут» - мелькнуло в голове. И всё же, что-то не давало Алексею покоя, какое-то ощущение уже виденного – «де жа вю». «Что-то мне всё это напоминает» - мелькнула ещё одна мысль: «И эти все жуткие создания какие-то все несуразные, неправильные. И даже какие-то… знакомые?!» И тут он увидел, как один из чудищ, стоящий немного дальше, пророкотав что-то другому вдруг начал издавать звуки, подозрительно напоминающие… человеческий смех! В тот же миг на Алексея обрушились воспоминания о том, где он должен был сейчас находиться и о последних событиях. Но осмыслить всё это Вересков не успел, потому что тот самый ужасный монстр, прекративший терзать свою жертву, вдруг загорелся изнутри синим светом, как некий потусторонний костёр, и тут же взорвался этим светом, будто терпящая катастрофу звезда! И всё исчезло.
Джордж Хименес не увидел ничего. Вокруг него опять воцарилась тьма, как было не так давно, но теперь это была не тьма без конца и края, растворявшая в себе и лишавшая ощущения времени, а тьма-темница. Он всё помнил до последнего момента и продолжал ощущать себя прежним Джорджем Хименесом. Он даже чувствовал своё тело, но не видел его и не владел им. Тем не менее, он каким-то странным образом угадал, что движется. Он попытался приказать себе остановиться и вгляделся во мрак. О чудо! Ему удалось увидеть слабый свет, пробивающийся еле-еле и почувствовать, что он остановился. И тут же острая боль обожгла сознание, и слабый контроль вновь был утрачен. Джордж Хименес понимал, что он в ловушке. В ловушке собственного тела, где он больше не хозяин. Теперь там хозяйничает чужак. Осознав это, Джордж начал биться внутри себя о невидимые стены призрачной, но нерушимой темницы, но быстро устал и затих. Он понял, что таким способом ему не вырваться и решил подождать, копя силы.
Генри Бентон увидел и жёлтый безликий мир и многоликих монстров вокруг. Один, особенно противный, стоял совсем рядом, в упор разглядывая Бентона, не иначе как примеряя его в качестве пищевого продукта. Причем Генри Бентона не покидало странное ощущение, что, несмотря на всё своё безобразие, было в этом чудище что-то узнаваемое, привычное, даже… близкое. И тут монстр ощерил пасть и… засмеялся! Вначале Бентон не понял, что это за звуки, но затем сообразил, да и звуки из крякающего скрежета всё больше входили в привычный диапазон обычного человеческого проявления весёлости, причём, очень знакомого. И тут Бентон узнал этот смех! Так смеялся его русский друг – Безил Карпенко! Да и монстр этот словно гротескно изменённая, вывернутая наизнанку натура его друга!
- Безил?! – неуверенно произнёс Бентон.
- Гена?! – услышал он уже знакомый человеческий голос, но обрадоваться не успел.
Один из жутких созданий, стоящих в стороне, вдруг взорвался изнутри ярко-синим пламенем и всё пропало.
Картина, представшая перед глазами Василия Карпенко, оригинальностью от других не отличалась. Та же желтизна и те же монстры. Один напротив кого-то сильно напоминал. Василий Богданович быстро сообразил, что если несуразности и уродства стоящего рядом чужака «вывернуть наизнанку», как бы обратить в свою противоположность, кое-какие излишества убрать, а что-то добавить, монстр вполне сойдёт за его американского друга Генри Бентона, или, во всяком случае, будет на него похож. Он тут же представил, как расскажет об увиденном самому Бентону. Эта мысль так позабавила Карпенко, что он, отбросив все страхи, от всей души рассмеялся. И вдруг монстр произнёс неожиданно человеческое:
- Безил?!
Тут же словно пелена начала спадать с глаз Василия Богдановича, а сквозь неё проступать реальный облик того, кто стоял напротив.
- Гена?! – радостно ответил он.
Но тут другой монстр, очертания которого тоже расплывались, предполагая облечься в знакомые формы, исторг из себя синее пламя. Карпенко спасла приобретённая ещё в молодости боевая сноровка, которая, говорят, с годами не исчезает, но проявляется лишь в моменты смертельной опасности. Он как подкошенный рухнул на землю и затаился.
Пётр Кудимов увидел, что на него навалилась страшная нежить, напоминающая тех, с кем ему когда-то пришлось с успехом сразиться, попытался стряхнуть его с себя, кажется, изрядно при этом напугав. Да так, что монстр отскочил, дёрнулся и упал на землю, зарычав в бессильном бешенстве. Кудимов отметил всё это вскользь, потому что главный ужас был не в окружавших его чудовищах. Главный ужас был внутри него! Всё самое омерзительное, самое гадкое, способное найти своё выражение, воплотилось в единый страшный клубок и засело в нём самом, в самой сердцевине! Пётр Кудимов понял, что избавиться от этого можно лишь выдрав это из себя, неважно какой ценой! И он принялся за дело с присущей ему упрямой энергией, невзирая на боль. Однако его усилия ни к чему не привели. Более того, чем больше он бился с собой, тем больше разрасталась внутри него мерзость. Краем глаза он также успел заметить, что два стоящих поодаль монстра, кажется, договорились между собой. Наверняка весь этот мир вокруг, да и в нём самом был против него, был враждебен и нёс гибель. И осталось только одно средство. Надо было уничтожить этот мир и себя в нём, и тогда только будет побеждена мерзость и исключена опасность… опасность для чего-то важного. Он сейчас не мог вспомнить для чего. Правда, где-то рядом слабо ощущалось присутствие совсем иного порядка, светлого и родного, но оно было так слабо, что вряд ли могло помочь. Не думая больше ни о чём, Пётр Кудимов приготовился к самоуничтожению и начал процесс. И когда процесс, имевший для него протяжение, уже начался, вдруг пришло ощущение непоправимой беды, предстоящего чего-то ужасного и для него и для всех… Друзья! Общее дело! Жизнь! Как вспышки пронеслось всё это внутри его сознания, принадлежащего ещё ему и уже не ему как бы. И в последний миг, не имея уже возможности остановить процесс, он ослабил его вовне, изменил, обратив целиком на себя, и знал уже, что сможет пережить это, потому что понимал, чего ради. И он пережил его, этот мучительный миг, длинною в вечность. И открыл глаза.
Зрение Терезы Вагнер внезапно вновь обрело привычную когда-то и испытанную недавно широту обзора, а также способность видеть всё, как оно есть и даже глубже. Это зрение, минуя невидящие глаза, смогло увидеть недоступное остальным.
Оно увидело отшатнувшегося от Кудимова доктора Горелика, который упал на землю и заскулил по щенячьи, прикрыв голову руками, Алексея Верескова, недоумённо разглядывающего своих сотоварищей и не узнавая их, Джорджа Хименеса, который вдруг засеменил куда-то прочь неуверенной, дёргающейся походкой, Петра Кудимова, с выражением жесточайшей муки на лице, пытавшегося выдрать что-то изнутри себя. Страдая страданиями этих людей, внутренняя сущность Терезы Вагнер заплакала, заставляя невидящие глаза её вновь исторгнуть из себя несколько сверкающих крупинок, которые, искрясь и переливаясь собственным внутренним светом, сгинули где-то у ног. Однако новое зрение смогло распознать, что двое из друзей, Василий Карпенко и Генри Бентон, сумели самостоятельно преодолеть недуг. Но тут Пётр Кудимов, не вынеся жесточайших мук борьбы с самим собой, вдруг обратился душой к смерти. Если бы не прозрение тех двоих, всё бы кончилось совсем плохо, но двое друзей успели вовремя. То что произошло в них, коснулось искалеченной души Кудимова и удержало её от падения в бездну.
Тем не менее, выброс энергии, хоть и ослабленный, всё-таки произошёл. Он немного потрепал друзей, но для них это было неопасно. Для всех, кроме одного. Особое зрение Терезы Вагнер постигло, что тот, кто среди всех оставался до сих пор обычным человеком, не призванным к миссии, пострадал безвозвратно, тот самый, кто так трогательно относился к Терезе Вагнер! Медлить было нельзя, к тому же, он сегодня доказал, что имеет право. И зная уже, что позволение получено, была дана Генри Бентону частица того высшего, что обеспечивает и ознаменует везде всякую жизнь. И Генри Бентон ступил на путь возрождения.
Пётр Кудимов очнулся посреди выжженной до пепла поляны. Вокруг лежали поверженные тела его товарищей, и только Тереза Вагнер возвышалась над всеми, как соляной столб. Она стояла спиной без малейшего движения. Кудимов не успел ничего сказать, как услышал удивлённый и узнаваемо ироничный возглас Василия Карпенко
- Мать честная! Похоже, кто-то решил прикурить на пороховой бочке! Эй, Петро Иннокентич, не ты ли?! А что это все разлеглись? Объявляю общий подъём! А то непорядок – женщина стоит, а мужики лежат… госпожа Вагнер, с вами всё в порядке? – закончил он, наконец, свою тираду.
Его призывы не остались без внимания и тела зашевелились. Алексей Вересков быстро поднялся на ноги и, оглядываясь, тёр уши ладонями. Он выглядел совершенно невредимым, но, похоже, немного оглох. Доктор Горелик, радостно оглядываясь, приветствовал всех с таким жаром, словно давно не видел. Василий Карпенко не преминул пошутить по этому поводу
- Ты что, Илья Ефимович, успел уже соскучиться? Да… долго мы не виделись, почитай, несколько минут! Ты сам как? Нормально? Вижу, молодец! Надо бы осмотреть народ на предмет повреждений, как думаешь? И в первую очередь, госпожу Вагнер.
- Нет. – услышали все спокойный голос Продолжавшей стоять спиной Терезы – Мне помощь не нужна, я справлюсь сама. А вот господину Бентону она необходима как можно скорее.
Доктор, не возражая, засеменил к Бентону, единственному из всех присутствующих, лежащему до сих пор без движения. С помощью Карпенко он перевернул пострадавшего на спину. Зрелище оказалось не из приятных! Генри Бентон был без сознания. Кожа на открытых, незащищённых суперкостюмом местах была обожжена до пузырей, а местами сползла клочьями, обнажив почерневшие мышцы и даже кости. Дыхание было слабым и неровным.
Доктор Горелик удручённо покачал головой и принялся за лечение, игнорируя тревожный взгляд Карпенко. Однако, через короткое время доктор воскликнул.
- Удивительное дело, знаете ли! А он изменился! Где-то очень глубоко… совсем незаметно, но очень значительно! И изменения продолжаются!
- Вы сможете ему помочь? - спросил Карпенко, не сумев сдержать тревоги.
- Конечно, конечно! Он вне опасности, хотя и очень сильно пострадал. Но эти изменения…
- Да, оставьте вы их в покое! – отмахнулся Василий Карпенко. – Главное, он восстановится?
- Я думаю, вполне. Если вы мне дадите минут десять.
И он принялся за дальнейшее лечение.
В момент, когда происходил этот разговор, никто не смотрел на Терезу Вагнер, которая так и не повернулась. А если бы кто-то смог взглянуть ей в лицо, то был бы ввергнут в шок! Ей досталось гораздо больше, чем Генри Бентону.
Кожа на лице и кистях, не будучи защищена суперкостюмом, выгорела до скелета. Один глаз лопнул и вытек, другой же зловеще белел в почти пустой глазнице. Зубы, торчащие из-под кусков обугленной плоти напоминали оскал. На руках под спекшейся коркой проглядывали кости. Редкий человек смог бы остаться в живых после таких повреждений, а если бы даже пережил их, не смог бы выдержать невыносимой боли от ожога. Но Тереза Вагнер спокойно стояла и даже разговаривала! Когда же доктор Горелик начал осматривать чуть живого Генри Бентона, и общее внимание было отвлечено на них, произошло следующее.
На искалеченную фигуру Терезы пал взявшийся ниоткуда золотой луч. И, о чудо! Обугленная плоть начала оживать! Словно под воздействием волшебного элексира жизни, слой за слоем восстанавливались повреждённые ткани, и через несколько минут внешность Терезы Вагнер была восстановлена в прежнем виде. После этого Тереза обернулась и подошла к остальным участникам рейда.
Лечение Генри Бентона к тому моменту уже практически завершилось, и он, к всеобщей радости, пришёл в себя и сел, удивлённо оглядываясь.
Василий Карпенко, сбросив с плеч груз тревоги, принялся шутить с удвоенной силой.
- С возвращением тебя, Гена! Честное слово, ты так здорово прикидывался умирающим, что я почти поверил!
- Что это было? – проговорил Бентон слабым голосом, совершенно обескураженный потоком шуток своего друга, который продолжал всё в той же манере.
- Что было? Где? А, ты о взрыве?!
- Да, именно! Что взорвалось? Какая-то бомба?
- Да, нет. Это всего лишь наш Петро Иннокентич немного пошалил. Решил, знаешь ли, слегка местность вокруг почистить, ну, и маленько не рассчитал.
Пётр Кудимов, не сделав даже попытки улыбнуться, стоял мрачный с отрешённым взглядом, чем озадачил и без того растерянного Генри Бентона. Карпенко, между тем, не унимался.
- Да, Петро Иннокентич, с тобой не соскучишься, прям умора в прямом смысле слова! Чуть не уморил тут всех нас! Эй, Петро Иннокентьевич, ты чего это скис? Да я ж так это просто, балагурю для поднятия тонуса.
Карпенко резко умерил тон, заметив потемневшие от горечи глаза Кудимова, который глухо сказал в ответ.
- По сути, ты прав. Я чуть не убил всех. Я даже не знаю точно, что меня остановило. Я надеялся, что смогу справиться с собой, но я ошибся. Я стал опасен и впервые не вижу выхода. Решайте, что со мной делать, но учтите одно, мы должны закончить наше дело.
Он обвёл всех глазами, слегка задержавшись на Алексее Верескове, но тот молчал. Тут опять вступился Василий Карпенко.
- Петро Иннокентич, что это за похоронные настроения? Если мне не изменяет память, однажды этот вопрос уже обсуждался и был решён раз и навсегда?
- Не в этом составе!
- В этом, я уверен, будет то же самое! Ну, что ты опять своё заладил?! Ты же справился в очередной раз, и всегда так будет! А если что, мы пособим! Хочешь, будем все за тобой следить, как за Джорджем? А, кстати, где он?
Все с тревогой огляделись, заметив, наконец, пропажу. Хименеса нигде не было видно. Василий Карпенко, замявшись, спросил Кудимова.
- А, это, Иннокентич… ну… ты его, часом, не испепелил? Ладно, ладно, всё, я же шучу…
- Уровень выделенной энергии был недостаточен для такого поражения – глухо ответил Кудимов, глядя из-под насупленных бровей.
- Ну и чудненько! – нарочито радостно прокомментировал Карпенко – А тогда, куда ж он подевался? Может, сбежал со страху? Ладно, будем искать.
- Искать не надо! – звонкий уверенный голос Терезы Вагнер заставил всех обернуться.
Тереза, лицо и руки которой не несли и следа былой катастрофы, уточнила.
- Во время последней атаки Джордж Хименес был уведён тем, другим.
- И куда он его увёл? – выразил Василий Карпенко общий вопрос.
- Как раз туда, куда мы направляемся, так что наши маршруты совпадают. Но он будет у цели раньше.
- Надо бы догнать его и попытаться помочь – виновато вздохнул доктор Горелик – Он просил приглядеть за ним, а я не усмотрел, как всегда.
- Мы тут сами за собой усмотреть не могли – невесело усмехнулся Карпенко – Ничего, мы его обязательно выручим из этой беды. Однако надо поспешать!
Абсолютно согласные с ним участники рейда быстро собрались и двинулись вперёд, предвкушая близкое окончание пути. Шли, в основном, молча. Мрачнее всех выглядел, как ни странно, Алексей Вересков. И так не очень разговорчивый в последнее время, он своим насупленным видом напоминал обычно мрачноватого Кудимова. Тот же, в свою очередь, выглядел вполне мирно, но было видно, что он о чём-то глубоко задумался и почти не замечает окружающее.
Да и замечать, собственно, было нечего. Путешественников, покинувших пределы испепелённой поляны, сопровождал всё тот же устрашающий пейзаж с уродливо искажёнными деревьями, с выцветшей до потери цвета зеленью и со странными криками каких-то животных. Правда, крики эти звучали теперь в отдалении, и ни одной тени в поле зрения не мелькало. Последнее обстоятельство действовало на участников рейда ободряюще, и они спешили закончить путь, рассматривая происходящее явление как благоприятствующее. И вот наступил момент, когда путешественники смогли разглядеть цель своего пути.
ГЛАВА 27.
Город предстал перед ними внезапно. Джунгли вдруг расступились, и словно выскочив из-под земли, глазам открылась обширная территория, занятая стоящими в чётком порядке зданиями различной высоты и вида. Тут были и сооружения, напоминавшие известные многим пирамиды, но были и другого рода постройки, назначения которых из-за их причудливости сложно было угадать. Сразу бросалось в глаза, что город построен с размахом. Это касалось как общего плана, так и вида отдельных сооружений, причём внимательный взгляд отметил бы некоторую чрезмерность, преобладавшую везде вокруг. Как и следовало ожидать, ни малейшее движение не указывало на чьё-либо присутствие. Мёртвая печать лежала на всём. Правда, одно обстоятельство было необычным для такого рода мест. Город, безусловно, пустой длительное время, не нёс на себе ни малейших следов разрушения и тлена, как если бы нечто многие века хранило город от наплыва джунглей, тщательно полируя и обновляя поверхности.
Путешественники, видавшие и не такие чудеса, просто приняли увиденное к сведению и ступили на неизвестную землю, поглотившую в себе их сотоварищей без удивления, без страха, но с надеждой.
- Нам надо поторопиться – напомнил Кудимов – Времени отпущено только до заката. Проводники утверждали, что здесь нельзя находиться ночью, а им следует верить. К тому же и наше время на исходе.
Карпенко и Бентон, вспомнив свои приключения на лестнице богов, переглянулись.
Доктор Горелик, нерешительно переминаясь, спросил.
- А когда наступит то самое событие, о котором вы говорили? Ведь после него поиски станут невозможны?
- Тогда же и наступит. Сегодня. На закате.
- Уже сегодня?! – изумился Горелик – Но, как же?! Почему вы раньше… то есть… я не то хотел… как же мы успеем всё?! И ребят найти, и обратно? Тут ведь неделю лазить надо, чтоб найти хоть что-то, а у нас часов десять всего, видите ли… как же мы…
Горелик осёкся, увидев решительный блеск в глазах Кудимова, и спросил с удивлением.
- Вы верите?! Правда верите, что мы всё сможем?!
- Конечно – твёрдо ответил Пётр Кудимов, глядя вдаль – Конечно сможем! С Божьей помощью. Пойдёмте. Не будем терять времени. Думаю, нам туда.
И он указал на единственное здание, носившее на себе следы разрушения, которое казалось почти погребённым под обломками обрушившейся на него скалы.
- Меньше всего я стал бы искать нашего Костю, да и Джорджа, именно тут – с некоторым нажимом сказал Алексей Вересков, посмотрев на развалины – Насколько я успел узнать Костю, разрушения не его удел.
Пётр Кудимов, который в это время в упор смотрел на Верескова, но так и не дождался ответного взгляда, спокойным голосом произнёс.
- Этот участок единственный несёт на себе признаки борьбы. Кроме Кости здесь некому было бороться с местным представителем мира зла.
- А сенатор Бренер? – встрял Бентон.
- И сенатор, но Костя – безусловно.
- Простите, мистер Кудимов, но я не понял вашу последнюю фразу – недоумённо сказал Генри Бентон – Не могли бы вы её повторить по-английски?
- Пётр Кудимов, в тот момент глубоко задумавшийся, будто очнулся и быстро сказал
- Некогда терять время на обсуждения. Надо действовать.
И он решительным шагом направился вперёд.
Но стоило ему шевельнуться, как обстановка вокруг начала меняться. Небо заволокло невесть откуда взявшимися свинцово-чёрными тучами, засверкали молнии, сопровождаемые раскатистыми громовыми ударами, поднялся ветер, взметнув в воздух пыль. Быстро стало заметно, что наиболее густые тучи с ворохом молний сосредоточились над одним из самых больших зданий с плоской крышей, расположенным почти в центре города. Пылевые потоки, закручиваясь и сливаясь, образовали вокруг здания огромную спираль, уходящую ввысь. Однако, середина крыши оставалась незатронутой. Словно огромный пьедестал, она освещалась сполохами молний, слившихся в единый, непрерывный световой поток. Пьедестал пустовал недолго. После особенно сильного громового раската, на крыше возникла фигура. Очертания её были вполне человеческими, и это породило в сердцах некоторых путешественников надежду, что, по крайней мере, один из потерявшихся найден.
Однако надежда быстро исчезла, как только яркость молний достигла достаточной силы, чтобы осветить лицо. И тут стали происходить невероятные вещи!
Лицо незнакомца, игнорируя расстояния и физические законы, не отделяясь от фигуры, вдруг приблизилось к каждому одновременно, подобралось настолько близко, что можно было разглядеть каждую его черту… если бы она была. Это лицо, определённо существуя и присутствуя, как бы и не существовало. Это было лицо без лица. Все признаки, обычно лежащие на человеческих лицах, на этом расплывались, теряя очертания и обретая новые в каждый момент времени, рождая при этом одновременно ощущение присутствия и пустоты. Это лицо, каким-то непостижимым образом всё ещё связанное со своим хозяином, вдруг расслоилось, размножилось ровно настолько, сколько путешественников присутствовало здесь, создав жуткую многоголовую гидру. Приблизившись к каждому почти вплотную, оно заговорило, создав вместо рта что-то вроде плавающей кривой. Зазвучавший голос легко перекрыл громовые раскаты, потому что шёл как бы отовсюду, обволакивая сознание и вламываясь в самую душу. Голос был низкий и всепроникающий, как земная дрожь.
- Убирайтесь вон!! Это моё место!!!
Однако участники рейда, сплотившиеся тесной группой, не были лёгкой добычей.
- Вот ещё! – фыркнул Василий Карпенко – Место, может, и твоё, но тут имеется кое-что наше!
- Всё здесь моё!!! – прогремел голос, усилив яростные интонации.
- Безил, ты неправильно начал диалог – непринуждённо высказался Генри Бентон, разглядывая кончики своих ногтей.
- Что же ты, Гена, сам не начал, если такой умный?! – возмутился Карпенко.
Итог кратковременной перепалки был ошеломляющим. Лица, взвыв от досады, с невероятной скоростью ринулись обратно, словно притянутые резинкой и успокоились на тёмной фигуре, которая, как бы набрякнув и отяжелев, глухо прорычала отовсюду
- Я заставлю вас считаться со мной!
Сразу после этих слов земля под ногами путешественников мелко задрожала.
- Возьмитесь за руки – крикнул Алексей Вересков, но было поздно.
Земная твердь вдруг прогнулась дугой, словно спина испуганной кошки, в резком порыве сбросив с себя людей, которые разлетелись в разные стороны, как мячики.
Посадка была весьма жёсткой и не прошла бесследно. Илья Ефимович Горелик встал, охая и придерживая повисшую левую руку. Василий Карпенко, привстав, потирал ушибленное правое колено и досадливо покряхтывал. Но когда он обнаружил, что Генри Бентон заметно прихрамывает на левую ногу, значительно повеселел и тут же съязвил по этому поводу, получив довольно нелюбезный ответ. Обмен шутками настолько взбодрил обоих друзей, что боль ушла, и они смогли свободно двигаться. И как раз вовремя.
Неясный глухой рокот раздался из-под земли, которая вдруг заходила волнами, став похожей на бушующее море. Все опять попадали кто куда, кроме Терезы Вагнер, которая, тихо воспарив, зависла недалеко от взбесившейся суши, возомнившей себя водной стихией. Остальных участников рейда мотало по земле как тряпичных кукол. Они ничего не могли поделать.
Эта картина исторгла из тёмной фигуры, которая постепенно обрела черты хозяина здешних мест, довольный смех. Злорадно ухмыляясь, он угрожающим жестом пресёк попытку Терезы Вагнер хоть как-то помочь друзьям. Дело принимало скверный оборот, но тут произошло неожиданное.
Дома, стоящие нерушимо, как скалы среди волн, вдруг содрогнулись, и по воздуху прошла еле заметная, почти прозрачная волна. В момент своего прохода она на миг искажала видимый мир, который начинал как бы уплывать куда-то, но тут же возвращался в привычный вид. Сразу за этим у подножия разрушенного здания образовалось нечто вроде воронки, направленной из-под земли и возникшей ниоткуда и из ничего. Ещё миг, и из воронки на продолжавшую ходить ходуном землю выпали несколько держащихся за руки людей. И тут же всё успокоилось. Совсем. Земля мирно улеглась в привычное ложе, исчез тяжёлый гул. Но самое невероятное – пьедестал опустел! Хозяин местности исчез, словно его и не было.
* * *
Комната, где когда-то вынужденно обитал Константин Аникеев, снова не была пуста. На своём привычном месте в кресле восседал хозяин, положив ногу на ногу и свободно устроив руки на подлокотниках. Однако, несмотря на расслабленную позу, вид его был грозен и мрачен. Перед ним на стуле сидел Джордж Хименес, или, скорее, Егор Лукин, похоже, прочно захвативший господство над этим телом. В отличие от хозяина, псевдо Хименес выглядел вполне довольным. Хозяин, кинув на сидящую напротив фигуру быстрый взгляд, презрительно сморщился и начал говорить, медленно цедя слова.
- Тебе повезло, человек. Пришло твоё время отработать полученное.
- Но я… я и так – Хименес-Лукин сразу сник – Разве я не доказал?
- Мне не нужны доказательства. Мне нужен результат.
- Ты хочешь, чтобы я их убил?
- Идиот. Убить кого угодно я могу и без тебя. Мне нужны дети. Хотя появление их сейчас совершенно некстати. Они нужны мне. Живыми. Четверо. Ребёнок твоего бывшего коллеги должен умереть вместе со всеми.
- Ребёнок?! Чей?! Какого коллеги?
- Доктора.
- Но у него не было детей!
- Ты будешь выполнять мои указания, или заниматься болтовнёй?! – рявкнул хозяин.
- Прежде чем что-то требовать, не мешало бы снизойти до некоторых объяснений – вдруг вспылил Лукин – Вот ваш собрат, например…
- Заткнись! – голос хозяина вдруг приобрёл зловещую глухоту и яростную мощь – Запомни раз и навсегда! Ты – человек, и потому ты никто! Ты существуешь только потому, что я позволяю тебе это! Но я могу всё исправить.
- Нет, нет, пожалуйста… я ошибся, извините… но… я, правда, не понимаю.
- Молчи и слушай. Поймёшь. Ты должен выйти к своим бывшим друзьям и притвориться тем, чьё тело ты носишь так, чтобы тебе поверили. Ты заберёшь четверых детей, кроме черноволосого мальчишки, и приведёшь ко мне сюда. Скажи, что знаешь безопасное укрытие, или ещё что-нибудь соври. Но ты должен прийти с детьми один. Как это сделать – твоя проблема. У тебя не больше тридцати минут. Потом я выпущу нечто, которое ждёт, не дождётся своего часа. Если не успеешь к сроку, или придёшь без детей, умрёшь вместе со всеми. Это я тебе обещаю. И тогда тела тебе больше не видать. Вернёшься туда, откуда я тебя вытащил, а может и ещё куда похуже. В моём мире хватает мест, где рады таким, как ты!
Ледяной хищный блеск в глазах хозяина заставил Лукина содрогнуться и отпрянуть.
- Да, понял я! Что вы всё время пугаете?! Я всё сделаю, подумаешь, детей привести.
- Твои бывшие друзья не дураки, и ценность этих детей им известна. Так что не смей ошибиться! Иди. Время пошло.
Хименес-Лукин, нервно кивнул и, осторожно оглядываясь, выскользнул за дверь.
* * *
Участники рейда и невесть откуда взявшиеся, словно упавшие с неба люди, поднявшись с земли, замерли, вглядываясь друг в друга. И тут тишину нарушил удивлённо-обрадованный голос Алексея Верескова.
- Костя?! Да это же Костя! Ей богу, Костя!! – и он ринулся вперёд.
- Смотрите! Пропавшие дети! – вскричал Генри Бентон и побежал за ним.
Другие участники рейда, радостно улыбаясь, поспешили навстречу гостям. Только Илья Ефимович Горелик почему-то медлил. Он замер, как вкопанный и начал усиленно моргать и мотать головой, как бы отгоняя какое-то видение. При этом он пристально вглядывался вперёд, туда, где немного в стороне от ликующих взрослых стояла молодая женщина, держащая за руку серьёзного черноволосого мальчика. Этот мальчик намертво приковал к себе всё внимание доктора и был принят, собственно, за видение. Видение не исчезало и доктор Горелик начал медленными шажками продвигаться вперёд, повторяя шёпотом: «Не может быть… этого не может быть».
Взрослые, наслаждавшиеся моментом встречи, немного остыли и заметили, наконец, как молодую женщину, так и странное поведение доктора. По мере приближения к мальчику, шаги Ильи Ефимовича всё более замедлялись, а округлившиеся глаза и весь его вид выражали одновременно крайнее удивление и безумную надежду. Но вот он подошёл совсем близко и замер, будто чего-то ожидая, молча, во все глаза уставившись на малыша. А тот отпустил руку женщины, улыбнулся и шагнул к Горелику со словами
- Здравствуй, папа. Где ты был? Я очень скучал без тебя!
- Илья Ефимович, из глаз которого хлынули слёзы, подхватил мальчика на руки и крепко прижал к себе, повторяя
- Яшенька! Родной! Нашёлся! Я знал! Я чувствовал…
Эта трогательная сцена не оставила равнодушными никого, и все любовались, молча наблюдая радость этих двух родных людей, нашедших друг друга. Причём, никто ничему не удивлялся, всё было принято, как само собой разумеющееся.
Давая возможность отцу и сыну побыть друг с другом наедине после долгой разлуки, взрослые увели остальных детей немного в сторону и наскоро перезнакомились. На рассказы не было времени, и участникам рейда пришлось довольствоваться кратким пояснением Аникеева. Сам Костя, разлука с друзьями которого была сравнительно недолгой, на их взгляд изменился разительно. Уже сама манера разговора: напористая, немногословная и деловитая резко отличалась от его прежнего тихого, смущённого говорка. Да и внешне он переменился нимало. Вместо долговязого, нескладного парня в очках, близоруко щурящего бледно-голубой взгляд, перед путешественниками стоял стройный, высокий, мускулистый молодой мужчина. Очков на нём не было, а на мир смотрели, твёрдым взглядом, пронзительно синие глаза, по всем признакам, отлично видящие. Отросшие волосы, забранные назад в хвост, придавали ему вид немного дикий, что никак не вязалось с прежним его интеллигентно-классическим обликом. Разглядевшие Костю друзья несколько растерялись и возникла неловкая пауза, которую ликвидировал, как и следовало ожидать, Василий Карпенко. Несколькими весёлыми фразами он разговорил Аникеева, и сквозь обновлённую внешность проступили, наконец, знакомые черты и манеры прежнего Кости. А главное, друзья смогли лицезреть прежнюю, ни с чем не сравнимую добрую Костину улыбку.
Краткие пояснения Кости о злоключениях сенатора Ника Бренера, американских детей, Дианы с Гербертом, маленького Яши были столь необычны, что путешественники только качали головами, переваривая услышанное. О себе Аникеев практически ничего не рассказал, сославшись на дефицит времени. Всё это время американские дети стояли вокруг Терезы Вагнер и, теребя её за одежду, о чём-то весело рассказывали, не дав ей возможность участвовать в общей беседе. Генри Бентон, не по обыкновению мрачный, нетерпеливо оглядывался то на Терезу, то на друзей. Возможно, поэтому именно он первым заметил появление ещё одного исчезнувшего персонажа, когда из-за угла ближайшего здания к ним вышел ни кто иной, как Джордж Хименес.
Он приближался торопливой походкой, иногда настороженно оглядываясь, словно опасаясь погони. Подойдя вплотную, Хименес выпалил на одном дыхании
- Господа, я рад видеть вас всех в добром здравии и в полном составе!
Говоря это, он скользнул взглядом по детским фигуркам, затем перевел взгляд на Диану и слегка задержал его на ней, отчего та почему-то вздрогнула.
- Однако – продолжил он – у нас нет времени на обмен любезностями. У меня для вас важные новости. Тот, кто называет себя хозяином, готовит нам неприятный сюрприз. И самая неприятная участь уготована детям! Но я знаю, что делать. Скоро тут будет «жарко», и надо срочно найти укрытие, а детей спрятать понадёжнее, причём, не обижайтесь господа, но от вас им лучше находиться подальше. Я знаю одно надёжное место и могу отвести туда детей.
- А кто это ты?! – резко спросил Алексей Вересков, глядя Хименесу прямо в глаза – Мы ведь не знаем, кто ты сейчас!
- Алексей! – гневно осадил его Пётр Кудимов – мы должны доверять друг другу, особенно здесь! Тем более, что сведения Джорджа совпадают с моими. Да и детей действительно надо увести от нас. Им не место на поле боя. Извини, Джордж.
- Да нет, ничего, я понимаю – съёжившись проговорил Хименес, и в его голосе зазвучала неподдельная грусть – Вы вправе подозревать меня, но я не враг. Я обманул врага! Он думает, что я это не я, а тот, и буду работать на него. Он ждёт, что я приведу детей к нему, но не дождётся! Я их спрячу… - он слегка запнулся, но продолжил твёрдо – Я говорю правду, но мне нечем это доказать. Решайте!
- Нечего решать! – отрезал Алексей Вересков – Дети останутся с нами, а если их надо спрятать, то это сделает кто-нибудь из нас! А ты, если ты - Джордж, оставайся с нами и сражайся!
- Я готов! – в глазах Хименеса сверкнул огонёк – Но вы не знаете, что нас всех ждёт. Надёжное укрытие знаю только я, но оно маленькое! Дети не смогут пережить то, что произойдёт, здесь!
- У нас есть способы защитить их от любого воздействия! – не уступал Вересков.
- Но не от этого!!
- Прекратите спор! – вступился Кудимов – У нас нет на это времени! Отдадим ему детей, пусть спрячет. Он прав, мы не сможем защитить детей от катаклизма – он сощурил глаза и решительно продолжил – Мы сами тоже вряд ли выживем. Но мы – другое дело. Детям надо дать шанс. Пусть идут с ним, и хватит разговоров!
- Нет! – Вересков вскричал так яростно, что, казалось, вздрогнула земля – Отпускать детей с ним это не шанс, а убийство!! Они останутся здесь, и точка!
- С каких пор ты отдаёшь приказы?! – рявкнул Кудимов с не меньшей силой – Кто тебе позволил?!
- Ты. Или забыл? Тот самый момент настал, и теперь я буду решать!
Кудимов замер и отступил на шаг. Лицо его отразило несвойственное этому человеку смятение, но через мгновение вновь обрело прежние уверенные черты. Пётр Кудимов негромко сказал
- Да, ты прав. Видно, пришло время, и решать придётся тебе. И всем придётся. Но детей ему надо отдать. – он глянул на Алексея долгим пронзительным взглядом, который тот не смог выдержать.
- Ну, хорошо – раздражённо бросил Вересков – но где гарантия, что это действительно Джордж, а не тот, другой? Как мы узнаем, что он победил?
- Мы не узнаем – ответил Кудимов спокойно – Но, если мы поверим ему, он победит обязательно!
Кудимов обвёл глазами всех путешественников
- Что скажете?
- Знаешь, Лёха – начал Василий Карпенко – тебе решать, конечно, но я думаю, что Иннокентич прав. Надо верить парню.
- Насколько я успел его узнать, Хименес не сдался бы просто так – поддержал его Генри Бентон.
- Ладно, может, вы и правы – нехотя согласился Вересков – Пусть ведёт детей. Но лично я бы не стал рисковать детскими жизнями, потому что думаю, что шанс спастись у нас всё-таки есть. Но у всех вместе, а не по отдельным кучкам!
Пётр Кудимов грустно покачал головой, но ничего не сказал, лишь махнул рукой, дав сигнал Хименесу, окружённому притихшими детьми и проявлявшему уже признаки нетерпения.
- Подождите, я пойду с вами – раздался в тишине просящий голос – это доктор Горелик, не выпуская руки вновь обретённого сына, присоединился к Хименесу – Я не могу оставить Яшу, извините. Или, пусть он останется со мной.
- Я не пойду без папы – подтвердил мальчик.
- Вы, э-э-э – замялся Хименес, но наткнувшись на подозрительный взгляд Алексея Верескова собрался и решительно сказал – Вы можете идти с нами, если вас отпустят ваши друзья. Вам места хватит.
Возражений не последовало и двое взрослых быстрой походкой скрылись за ближайшими зданиями, уводя с собой детей.
- Так, ладно – мрачно насупившись продолжил Алексей Вересков – Может теперь, Пётр Иннокентьевич, расскажешь, что нас всех ждёт? Ты ведь что-то знаешь? Как обычно, больше остальных…
Мягкий голос Терезы Вагнер, неожиданно зазвучавший позади Верескова, заставил его удивлённо обернуться
- Перестаньте злиться, Алексей. Злость забирает много сил, а они будут нужны всем нам. А насчёт предстоящего нам я тоже кое-что знаю. Нас ожидает тяжёлая битва, и спорить тут не о чем. Правы все. Драться будем вместе, но каждому максимально придётся проявить, на что он способен. Должна вас огорчить, с привычными защитами будут проблемы. В момент нападения все защитные поля, включая и особое поле мистера Кудимова, разрушаться. Если нам очень повезёт, то не совсем, но ослабнут в разы обязательно. И тогда нам придётся туго. В связи с этим, господа, приготовьтесь использовать все свои ресурсы.
- Ладно, не пугайте – отмахнулся Василий Карпенко – как-нибудь продержимся, не привыкать. Хорошо хоть, доктор наш ушёл. Из него воин как из коровы – балерина!
Все невольно улыбнулись, а Тереза Вагнер продолжила
- Я считаю необходимым поддержать господина Кудимова в том, что мы все должны доверять друг другу, и сейчас я всех прошу именно о доверии. На вопросы нет времени, и вы вольны поступать согласно своим убеждениями. Но вот несколько рекомендаций. Постарайтесь как можно дальше отойти от города, чем ближе к джунглям, тем лучше. Стоит начать движение прямо сейчас. Остальные сведения на ходу.
Она развернулась и двинулась в сторону виднеющейся стены деревьев. Все потрусили за ней, только Кудимов не двинулся с места.
- Эй, Иннокентич, ты что, уснул? – окликнул его Карпенко.
Кудимов покачал в ответ головой, грустно улыбнулся, отвернулся и быстрым шагом пошёл в противоположном направлении.
Алексей Вересков, оглянувшись, заметил манёвр Кудимова и окликнул его с заметной тревогой в голосе
- Пётр Иннокентьевич!
Но тот только прибавил шагу и пошёл, не оглядываясь.
- Ну и иди! – с отчаянием выкрикнул Вересков.
- Он что, сошёл с ума? - удивился Генри Бентон – Стоит его вернуть, я думаю.
- Правильно, Гена! – кивнул Карпенко – Так дело не пойдёт. Все, так все!
И маленький отряд, развернувшись, приготовился двинуться обратно, как вдруг земля вновь вздрогнула и заходила ходуном. Поднялась пыль и Кудимов пропал из вида.
Остальные путешественники сбились в тесную кучку.
- Что будем делать?! – выкрикнул Карпенко – Тереза, дети переживут весь этот кавардак?
- Это первая волна, волна нападения того, кто противостоит нам. Она самая слабая. Будет ещё две. Последняя – сильнейшая. Но, если Джордж их спрячет, они уцелеют.
- А Кудимов?
- Если не повернёт назад, шансов у него почти нет.
- Значит, так. Я считаю, надо выручать Иннокентича. Он сейчас не в себе, вот и вытворяет не пойми чего. Правда, Лёха? Но всем за ним нельзя. Так? Ну, ты чего затих?
- Что ты меня спрашиваешь?! – огрызнулся Вересков со злом – Уже всё решил! Для чего он меня командиром назвал? Посмеяться?! Сам делает, что хочет, и другие вслед за ним.
- Да не кипятись ты, Алексей – попытался урезонить его Карпенко – Я ж просто предложил, а ты сразу в крик. Вот, смотри, как вокруг потемнело! Сейчас всю нечисть тут своим криком распугаешь, и нам драться не с кем будет! Ну, дай хоть чуток порезвиться!
Вересков, не отреагировав на шутку, всё же умерил пыл. Затихнув на мгновение, он произнёс, упрямо сжав губы
- Делайте, что хотите. Я пойду к джунглям. Диана пойдёт со мной. Костя, а ты?
- Я обещал, что позабочусь о Диане. Я должен быть рядом с ней. Так что я с вами.
- Ладно. Госпожа Вагнер?
- Идёмте.
- Мистер Бентон?
Тот, долгим взглядом посмотрев на Терезу Вагнер, ответил
- Думаю, женщины под надёжной защитой. Я бы попробовал пробиться к мистеру Кудимову.
- Молоток, Гена! Вместе не пропадём! – Карпенко подскочил от радости.
- Молоток?! При чём тут молоток? Это инструмент? Зачем он нам?
- Молоток, это ты!
- Я?!
- Гена, это комплимент, народный! – Карпенко, тут же оставив шутливый тон, продолжил, пытливо заглянув в глаза Верескову – Ну, что, командир, даёшь добро?
- Тебя бы я отпустил без разговоров – хмуря брови и не глядя прямо на Карпенко, ответил Вересков – А мистер Бентон, он… ему придётся туго.
- Я пригляжу за ним – Карпенко лукаво подмигнул Бентону, а тот в ответ возмущённо вскричал, поглядывая на улыбающуюся Терезу Вагнер
- Нашёлся супергерой! Умерь пыл! Посмотрим ещё, кто из чего сделан!
- Ладно, идите – по-прежнему хмурый Вересков слабо махнул рукой – Постарайтесь вернуться до третьей волны. Мы не сможем вам помочь, если что.
И группа, разделившись надвое, отправилась каждая своим путём.
ГЛАВА 28.
Идти по направлению к центру города оказалось нетрудно. Ветер словно подгонял в спину, подталкивая двоих друзей к заветной цели. Однако ни Карпенко, ни Бентон, как ни старались, не могли разглядеть Кудимова в этой пылевой круговерти, которая только усилилась. Они двигались медленно, стараясь не потерять из вида хотя бы друг друга. Побродив так какое-то время, они уже начали привыкать и к пыли, и к свистящему ветру, как вдруг опять всё вокруг изменилось.
Внезапно стало очень тихо. Пыль, повиснув в воздухе там, где её бросил ветер, почему-то не собиралась оседать на землю, а продолжала парить на своих местах, словно в невесомости. Обстановка вокруг оставляла впечатление нереальности. Стихший шум ветра словно унёс с собой все звуки, и шаги двоих друзей вовсе не звучали, как если бы они не шли, а парили, и только осязаемая под ногой твердь спасала от разрушающей разум иррациональности. Голос тоже не звучал. Однако если говорить прямо в ухо собеседнику, речь вполне различалась, правда, немного глуховато. Генри Бентон, задумавшись на мгновение, что-то сказал Василию Карпенко и тот, кивнув, достал из невидимого кармана моток тонкой бечёвки. Этим мотком друзья воспользовались как связующей нитью, что было вовсе не лишнее. Видимость была минимальной, а в отсутствие слышимости потерять друг друга можно было в два счёта.
Итак, слух и зрение почти изменили им. Из оставшихся чувств единственной информативной связью с миром стало осязание. Оно позволило ощутить какое-то слабое изменение среды. Так, наверное, в воде ощущается движение крупной рыбы. Они даже не ощутили, скорее, почувствовали, что-то движется на них! Это нечто в своём движении рождало нарастающее рывками давление, заставив завибрировать парящую пыль. Нечто, породившее это движение, судорожными флюктуациями приближалось к обоим друзьям! Вибрация пыли была не всеохватывающей, а фрагментарной, но эти фрагменты были столь впечатляющих объёмов, что друзья тревожно переглянулись. И вдруг в этой невозможной тишине уши прорезала боль, слившись с неизвестно как родившимся звуком, отождествившимся как хриплый визг. Друзья закрыли уши ладонями, но глаза до конца не зажмурили, и это их спасло. Прямо над ними, заставив рухнуть на землю, просвистело нечто бесформенное и чёрное, волоча за собой рваные ошмётки мрака. Пахнуло таким жаром, что, без сомнения, не сносить бы друзьям головы, не отреагировав они вовремя. А впереди уже ворочалось, пыхтя в клубах пыли, что-то огромное, аморфное и мерзкое, которое, видимо, и послало этого первого чёрного вестника смерти, не достигшего цели. Стало очень жарко, просто невыносимо, и хоть жар был сухим, температура его была огромна. Суперкостюмы защищали, как могли, но оставались открытые участки кожи. Друзья увидели, как их руки и лица покраснели, вздулись пузырями, которые начали лопаться на глазах. Они поджаривались словно в духовке! Стиснув зубы от нестерпимой боли, Генри Бентон что-то крикнул Василию Карпенко. Человеческий голос по-прежнему не звучал в этой враждебной среде, но Карпенко понял, надо делать оружие и сражаться – иначе смерть! Но какое оружие спасёт здесь и что за враг перед ними? Раздумывать было некогда, но опять выручил Бентон. Карпенко понял его немой крик. Правильно! Нужен холод! Но как? В мозгу мгновенно созрело решение, осталось лишь воплотить. Карпенко, с лёгкостью уже балансируя между двумя вселенными, не замедлил. Трепет земли и на миг воцарившийся вокруг хаос на этот раз несли хорошие новости. И вот уже в руках друзей невиданное доселе оружие, бьющее холодом в виде жидкого азота, и тут же, при необходимости, одним щелчком перестраивавшее цикл и становящееся огнемётом!
Генри Бентон, ошарашено наблюдающий за свистящими вокруг осколками камней, комьями земли и прочими побочными эффектами работы Карпенко чуть не свалился, ощутив у себя в руках и на плечах тяжесть и холод металла, но на ногах устоял. Оценив приобретение, он, радостно подмигнув другу, и оба, не сговариваясь, тут же начали ответную атаку на ворочающееся перед ними огромное нечто. Сиплый визг и сопровождающая его ужасная боль стократно сильнее прежней, нестерпимо врезалась в уши и мозг, но друзья не дрогнули и атаку не прекратили. И вдруг, как уже бывало не раз, всё кончилось.
Исчезло, словно куда-то провалилось, нечто, унеся с собой визг, боль и жар. Пыль с шелестом осела, возвестив о возвращении всех привычных чувств на свои места. Со слухом, правда, было не всё ладно, но удивляться тут не приходилось. У каждого из друзей из ушей сочилась кровь. У Карпенко из одного, а у Бентона из обоих. Зато зрение не подвело. Вокруг опять стало хорошо видно. И джунгли вдали, где маячили, к радости обоих друзей, знакомые фигурки, и город, совсем близко. Но, ни следа Кудимова видно не было.
Щадя обожженные ладони, Василий Карпенко снял с плеча новоявленное оружие и, еле шевеля губами не менее пострадавшими от жара, как и всё лицо, произнёс
- Нам, Гена, надо бы срочно доктора отыскать, иначе мы не вояки. Давай, скидывай пушку. Я сейчас всё ликвидирую, пока мой дар действует. Не дай бог врагу достанется. Ты слышишь меня, дружище? Как ты?
Генри Бентон, с видимым усилием вслушивающийся в речь Карпенко, кивнул, попытался улыбнуться, но сморщился от боли. С помощью друга, сняв с себя тяжёлую амуницию и положив её на землю, еле выговаривая звуки, спросил
- Может, возьмём с собой? Тут опасно.
- Опасно, но не возьмём.
- Оно не понадобится? Уверен?
- Нет, но тащить его мы не сможем, да и стрелять я пока не мастак.
- Мастак? Это что?
- Забудь, Гена, не до того. Руки болят и морда лица тоже.
- Что болит?
- Фейс болит! – выпалил Карпенко и тут же замер от боли, сжав зубы.
- Ты знаешь, Безил, а моя боль стала меньше.
- Тебе показалось – начал было Карпенко, но осёкся, глянув на лицо и руки Бентона, которые действительно изменились. Ожоги явно заживали, причём очень быстро, да и кровь перестала сочиться из ушей. В отличие от самого Карпенко, Бентон выглядел на порядок лучше.
- А ты, Гена, похоже, заговорённый!
- Заговорённый?
- Слушай, а ведь тогда, после того, как мы с тобой Джорджа с горы вытащили, у тебя руки сами не заживали?
- Нет. Просто этот ожог не так сильный… наверное?
- Сильнее чем тот. Можешь мне верить. Ладно. Сейчас не до того. И то хорошо, что тебе полегчало. Так что, если можешь, понеси пока свою пушку. А я, прости, пас.
Карпенко махнул рукой над своим свежесозданным оружием, словно отмахиваясь, и оно, размякнув, превратившись в однородную бесформенную массу, впиталось в почву без следа.
Генри Бентон, который с каждой минутой выглядел всё лучше, с сочувствием поглядывая на страдающего друга, сказал
- Безил, ты посиди тут. Я один пойду искать доктора. Так будет быстрее.
- Нет, Гена – со вздохом ответил Карпенко – Не тот случай. Разделяться нам нельзя. Ты за меня не переживай, справлюсь. Не впервой. – И он первым шагнул вперёд.
Через несколько метров пути им открылась неожиданная перспектива. Они оказались на небольшом плато, открывшем обзор. Друзья увидели три вещи. Во-первых, бегущих через открытое пространство по направлению к джунглям детишек, всех пятерых. Во-вторых, четверых взрослых прямо у кромки леса, отчаянными возгласами что-то кричащих. И, в-третьих, далеко, в самом сердце города, как успел только? – Петра Кудимова, а рядом с ним, несомненно, хозяина, и выползающий откуда-то из недр прямо у них под ногами чёрный клубящийся туман. В тот же миг фигура Кудимова окуталась синим светом, а хозяин растворился, слился с туманом, который чёрными клубами начал наступать на Кудимова, отчаянно пытавшегося отразить эту круговую атаку. Черные клубы начали расползаться в стороны, и стало ясно, что скорость их распространения зависит от усилий воина в синем пламени. Только его доблесть не позволяет чёрным силам мгновенно заполонить собой всё окружающее.
- Так. Доктора и Джорджа не видно. Дети могут не успеть. Что будем делать? – спросил Генри Бентон.
- Из меня сейчас плохой вояка, но на один бой сгожусь! – выдохнул Василий Карпенко, сверкнув глазами из-под сожжённых бровей – Я к Иннокентичу!
- О, кей! А я к детям! Увидимся?
- Конечно! Давай!
Но их порыв остановил странный шелест за спиной. Оглянувшись, они, к своему немалому удивлению, увидели Терезу Вагнер.
- Ты?!
- Вы?!
Одновременно выпалили оба, но один больше с удивлением, а другой больше с радостью.
- Как видите, джентльмены. Ваш порыв похвален, но бесполезен. Мистеру Кудимову сейчас вы не сможете помочь, а сами погибнете. А он сражается не для того, чтобы вы погибли, а чтобы жили. Детей я прикрою сама. Не возражайте! Бегите к лесу. Начинается вторая волна. Даже она слишком сильна для нас, и может оказаться смертельной. После того, как она пройдёт, соберите всех пострадавших и погибших, кого сможете найти, и немедленно покидайте это место!
- Как?! Бегом?! С пострадавшими и погибшими?! – не смог удержаться от недоумённой иронии Карпенко.
Тереза Вагнер, игнорируя его восклицание, продолжила.
- Если хотите выжить, строго выполняйте всё сказанное. Между второй и третьей волнами будет не больше тридцати минут, а может, меньше. Третьей волны не переживёт никто. А теперь бегите к друзьям!
- Я пойду с тобой! – упрямо крикнул Бентон.
- Нет. – Тереза быстрым, лёгким движением провела по щеке Бентона рукой – Твой друг без тебя не выберется. А со мной всё будет в порядке. Обещаю!
- Но…
- Бегите же! Мистер Кудимов не сможет сдерживать волну вечно!
И она, легко воспарив ввысь, понеслась прямо к стайке бегущих детей, бегущих слишком далеко от леса, гораздо дальше, чем стояли Карпенко и Бентон, которым ничего не оставалось делать, кроме как выполнить наказ Терезы Вагнер. И они побежали к лесу и виднеющимся вдали фигуркам друзей. Так быстро, как могли.
* * *
Джордж Хименес вёл детей и Илью Ефимовича осторожно, мелкими перебежками перемещаясь от здания к зданию, по направлению к центру города. Горелик уже прикидывал, какое из центральных зданий станет их убежищем, как вдруг Хименес резко замедлил шаг и остановился. Доктор, подойдя ближе, удивился разительной перемене. Хименесу, похоже, нездоровилось. Он побледнел, на лбу бисеринками выступил пот, глаза были прикрыты, а руки прижаты к груди, словно держась за источник острой боли.
- Что с вами, Джордж? Нужна помощь?
Горелик уже хотел было начать беглый осмотр, но тут Хименес открыл глаза. Столько боли и отчаянья Илья Ефимович не видел ещё ни в одном взгляде.
- Он побеждает, мистер Горелик – хриплым шёпотом выдавил Хименес – У меня мало времени. Прошу мне верить, на объяснения нет сил. Это не я, Джордж Хименес, привёл вас сюда, а тот, другой. Он вёл детей на заклание, а вас на гибель! Я не мог сопротивляться, но ваше общее доверие дало мне силы, и я вырвался. Ненадолго … Силы на исходе, и скоро он возьмёт верх окончательно. Вы должны помочь мне не допустить этого и спасти детей.
- Я, конечно, готов – неуверенно ответил Горелик, мгновенно взмокнув – но, видите ли, я не знаю, что…
В этот миг стало подозрительно тихо, и звук голоса Горелика оборвался, хотя губы продолжали шевелиться. Глаза Хименеса округлились, и он, взяв за руки детей, тех, что стояли рядом, рванулся к ближайшему зданию. Илья Ефимович, впервые быстро среагировав, подхватил сына и оставшуюся девочку и кинулся за ним. Они едва успели нырнуть в проход между плитами, как совсем недалеко от них послышался страшный, бьющий по ушам то ли визг, то ли рёв. Источник рёва был где-то совсем рядом снаружи, но толстые стены гасили неприятный звук, а может и другие воздействия. Во всяком случае, тяжесть, придавившая грудь Ильи Ефимовича, и шум в голове вполне можно было переносить.
- Что это? – голос Горелика зазвучал как прежде, причём доктор старался не без успеха бодриться, поглядывая на испуганных детишек, и особенно, на жавшегося к нему сына.
- Первая волна выхода – хрипло дыша, ответил Хименес – Нам повезло. Успели вовремя спрятаться. Эта первая атака продлится недолго. До следующей у вас будет немного времени, чтобы увести детей к лесу, к друзьям. Вы должны успеть до второй волны. Иначе – гибель! И здешнее укрытие вас не спасёт.
- Но… ранее вы говорили…
- Не я! Он. Он врал. Здесь не спастись. Вы должны успеть убежать. Но сначала вы поможете мне…- голос его становился всё слабее, как бы угасал – Поможете мне, доктор. Иначе он не даст вам уйти!
- Да, что я должен сделать?
- Убейте меня! – выдохнул Хименес на последних остатках сил. Лицо его исказила смертельная мука, оно уже было не бледным, а синюшным, дыхание слабым, едва слышным.
- Да, вы что?! Вы что?! Я не могу! – вскричал Горелик, подскочив на месте, как ужаленный. Дети в испуге сбились у него за спиной.
- Вы должны! – прохрипел Хименес – Смотрите, он одолевает меня!
Рука Хименеса, дрожа от напряжения, словно таща тяжёлую гирю, извлекла из-за пазухи пистолет – Быстрее, я уже не могу сражаться! – рука начала выпрямляться, стараясь навести пистолет на Горелика.
- Я не могу убивать людей! Поймите же вы! – взвизгнул тот, дрожа как в лихорадке.
- Я уже не человек! Я монстр! Неужели вы не видите?! Ещё минута, и он убьёт вас и вашего сына, а остальных детей отдаст на съедение чудовищу!
- Что?!! Как сына?! Вы говорите неправду! Вы лжёте!!
- Нет! Нет! Я не могу лгать! Я уже почти мёртв! Я бы умер, но не могу бросить вас одних! Вам не одолеть его! Единственный способ – убить меня сейчас! Я не могу сам себя убить, я слишком слаб, все силы уходят, чтобы удержать его! Ну, помогите же мне! Я знаю от него, что вы можете убить! Не знаю как, но можете, во имя жизни! Во имя жизни других…
- Откуда… ах, да… если это он… о, Боже, помоги мне!
Горелик поднял на Хименеса ставшие огромными голубые, чистые глаза, в которых закипали слёзы
- Да, он прав. Я могу убить. Один раз. Во имя жизни. Но тогда я…
Он осёкся и, поспешно вытерев слёзы, присел на корточки перед сыном.
- Яшенька, сынок, ты можешь выполнить мою просьбу?
- Да, папа.
- Умница. Сейчас ты вместе с твоими новыми друзьями – Горелик обвёл глазами детей – Сейчас вы все быстро, быстро побежите к лесу. Туда, где стоит дядя Костя, и остальные взрослые. Вы должны бежать не оглядываясь и никуда не сворачивая, ты понял?
- Я не хочу уходить. Пусть они бегут. Я с тобой.
- Нет, Яша, нельзя.
- Почему?
- У меня дело. Я… я догоню вас позже.
- Правда?
- Ну… я очень постараюсь.
- А ты не обманешь?
- Яшенька… я, может, не смогу вас сразу догнать… но, знаешь, сынок, я хочу, чтобы ты знал. Я тебя очень люблю, и тебя, и маму, правда.
- Я тоже тебя люблю!
- Беги, Яшенька, сынок! Бегите, дети!
Горелик, еле сдерживая рвущиеся наружу рыдания, подтолкнул детей к выходу, за которым опять воцарилось временное затишье. Проводив глазами фигурку сына, он развернулся, и, всхлипывая, поднял взгляд на Джорджа Хименеса.
- Я только что обрёл сына и теперь опять вынужден потерять его. Он только что вернул отца и тоже потеряет его. Почему так всё происходит?! Почему я?!
Хименес, который был похож на ожившего мертвеца, прохрипел
- Кроме тебя некому. Поверь, мне очень жаль. Я ведь тоже не хочу умирать. Но, если я буду держаться за жизнь, выживет монстр, а не я, и не ты. Так что быстрее, прошу тебя. Я… я…
Хименес захрипел, глаза его, закатились и он стал оседать на пол, но тут же, словно очнувшись, встрепенулся и начал подниматься. Глаза его открылись и, полыхнув злобной зеленью, уставились на доктора. Рука с пистолетом дёрнулась, приготовившись для стрельбы.
Илья Ефимович Горелик увидел в этом узнанном им взгляде свой приговор, и не стал больше медлить. Он собрал всю свою волю, свои силы в единый мощный конгломерат и, сконцентрировав его в области солнечного сплетения, что есть мочи швырнул прямо в лицо врагу!
Из его грудной клетки, прожигая тело, вырвался сноп ослепительного золотого цвета, который ударил в голову Хименеса, мгновенно испепелив её. Вспыхнувший всего лишь на мгновение зелёный взгляд погас.
Горелик ещё успел увидеть это. И прежде чем его тело с огромной дырой в самой середине рухнуло на пол, лицо его покинули тревога и горечь, но не торжество заменило их, а прохладным покровом легла на лицо печаль, и вечным снегом осталась лежать, впечатавшись в черты.
А его сын вместе с другими детьми бежал, что есть мочи, не оглядываясь, как просил отец. И также, не оглядываясь, двигались к лесу двое друзей, один из которых, превозмогая боль от ожогов, уже с трудом держался на ногах, и только плечо друга, на удивление крепкое и выносливое, спасало его от падения и неминуемой смерти. И никто из них не видел, как доблестный воин, окружённый синим пламенем, оказался полностью погребённым под массой чёрного клубящегося мрака, и хотя синий свет ещё пробивал себе путь сквозь туман, стало заметно, что воин ослаб. Потому что чёрное пятно с угрожающей быстротой начало расползаться, образовав впереди вал из мрака, стремящийся поглотить всё, встреченное на пути. Однако здания стояли незыблемо, кроме одного, которое вдруг разлетелось на множество осколков, будто взорвалось изнутри. Это было то самое здание, где нашли последний приют Илья Ефимович Горелик и Джордж Хименес. Стало видно лежащие на земле два тела. Одно с огромной страшной дырой в самой середине, а другое с виду целое, но без головы. И вдруг по этому, второму телу пробежало лёгкое, золотистое мерцание, собравшееся в сияющий круг там, где должна была быть голова. Сияние сверкнуло и пропало, а голова оказалась на своём месте в целости и сохранности! При этом, лицо погибшего Джорджа Хименеса оставалось таким светлым, словно несло на себе отпечаток покинувшего его тело сияния. Но уже в следующий миг это место накрыло сплошное море мрака, которое неудержимо рвалось вперёд, к новой, живой добыче, не удовлетворённое мёртвой.
Только парящая Тереза Вагнер видела опасность. Но она знала, что успеет. И ровно за миг до того, как волна настигла бегущие детские фигурки, она опустилась рядом, и, расправив руки, загородила собой сгрудившихся позади, замерших от страха детей, словно могла защитить.
И тут же чёрная волна накрыла их и погребла под собой, и ни единый всплеск не вырвался на поверхность. А волна, всё прибавляя скорость, неслась вширь и в стороны от некоего центра, откуда ещё пробивался из чёрных глубин пульсирующий синий свет.
Именно к этой точке, казавшейся единственно живой в этом агрессивном море смерти, были обращены взоры стоящих у края леса людей. После того, как на их глазах мрак поглотил несчастных детишек и вместе с ними Терезу Вагнер, сердца их наполнились отчаяньем и горечью, и только вид пульсирующего синего пятна в центре черноты нёс надежду и придавал сил.
- Он всё исправит, вот увидите, он всё исправит! Он не может иначе, не имеет право! – шептал Вересков, не осознавая, по-видимому, что говорит вслух, да его никто и не слышал.
ГЛАВА 29.
Алексей, Костя и Диана так пристально вглядывались вдаль, что не замечали ничего у себя под ногами. Место, где они стояли, находилось выше уровня города, который виднелся как на ладони. Уходящий вниз склон обильно зарос кустарником, из которого им под ноги вдруг буквально вывалились двое друзей – Генри Бентон и Василий Карпенко. Оба выглядели не лучшим образом, особенно Карпенко, лицо и руки которого бугрились вздувшимися и кое-где лопнувшими пузырями от ожогов. Но он стоически терпел боль, а его друг и вовсе держался молодцом.
Увидев открывшуюся им мрачную картину, Карпенко не смог скрыть тревоги и, еле шевеля губами, просипел
- Что за хрень такая?! А где остальные?
- Там – бросил Вересков, не отрывая взгляда от покрывшего собой уже почти весь город надвигающегося мрака.
- А Тереза? – растеряно вопросил Бентон – Где Тереза?!
- Там – голос Алексея дрогнул на мгновение.
- Как там?! Но, там… этого не может быть! Она обещала мне, что всё будет хорошо!
Лицо Верескова дрогнуло в нехарактерной для него угрюмой усмешке
- Значит и вас обманули. Не огорчайтесь. Вы не один. Мне тоже кое-кто обещал, что всё будет хорошо. И вот!
- Что, вот? – не понял Бентон.
- Теперь он там – Вересков указал на пульсирующее в центре мрака синее пятно – Он там и пока жив, но, похоже, ненадолго. Живые только здесь, а остальные…
- Что остальные?! – вскричал Бентон.
- Остальные погибли! – отрезал Вересков, вперив в пространство замерший взгляд.
- Ну, это ты зря сказал – хриплым, но твёрдым голосом возразил Василий Карпенко. Ты, браток, на чью мельницу воду льёшь? Ты их мёртвыми видел?
- Нет, но…
Алексей перевёл взгляд на Карпенко, и словно очнувшись, спохватился
- Ой, Василий Богданович, вам здорово досталось! Жаль, доктора нашего нет.
- Ничего, я потерплю – процедил Карпенко – Вот, схлынет волна, побегаем, пошукаем, глядишь, все и отыщутся. Тогда и полечусь.
Он подошёл к Верескову и положил руку ему на плечо, заглянув в глаза.
- А ты, Лёха, не смей духом падать. И сам пропадёшь, и друзей, может, погубишь.
- Спасибо, Василий Богданович, я и вправду что-то… да, я на себя злюсь, что Кудимова послушал, ведь чувствовал, что по-другому поступать надо было!
- Нечего оглядываться, сам знаешь, примета нехорошая, особенно в подобных местах! – Карпенко опять начал подшучивать, словно боль от ожогов не донимала его – Ты вперёд смотри.
Не только Вересков, но и остальные путешественники, как по сигналу посмотрели вдаль, и их взгляды пересеклись в одной точке, где ещё пульсировала синева, вселяя надежду. Но, мрак, похоже, тоже услышал этот посыл. Чернота вокруг синевы уплотнилась в кольцо, перестав клубиться, оно, будто обретя плотность, начало сжиматься и сдавливать мёртвой хваткой синий свет. Всполохи синевы начали слабеть, и у путешественников похолодело на душе. Им всем разом показалось, что в центре мрака и отчаянья бьётся, изнемогая и затихая, огромное израненное сердце. Удары становились всё реже, пока последний отблеск, полыхнув синим, не затих, задушенный чёрной удавкой, но в последнем своём отчаянном всплеске, поглотив её с собой в небытиё. И тут же остальной мрак, не сдерживаемый больше ничьей волей, ринулся вперёд, собрав все свои усилия в направлении горстки людей, чьи души начала покидать надежда.
Мрак, вздыбившись огромным гребнем, неумолимо приближался и должен был обрушиться на оставшихся в живых всей мощью, ведомой чьей-то безграничной ненавистью. И люди, ощутившие на своих лицах дыхание смерти, сделали то единственное, что оставалось им для того, чтобы продолжать оставаться людьми повсюду и во всех пределах. Они отринули всё земное и приготовились встретить смерть с достоинством, лицом к лицу. Все, кроме одного.
Алексей Вересков вдруг ясно увидел Катино лицо. Её светлую улыбку, переходящую так часто в звонкий смех. То, что неслось на них сейчас, грозило оборвать этот смех, стереть улыбку с лица и, вместо бездны расстояния, бросить между ними бездну небытия. Нет! Этого Алексей не мог допустить. Он должен увидеть Катю, услышать её смех, услышать смех своих детей, пока ещё не рождённых. Надо остановить мрак! В то же мгновение у него в руках появился щит, невидимый, но вполне осязаемый. Только бы хватило сил удержать! Но, постойте, он ведь не один! Те, кто стоит за ним, тоже должны продолжать жить, иначе всё пойдёт не так. Вересков точно это знал. И каждый их них по-своему силён, не только своей собственной сущностью, но и сущностью человечности вообще. Надо только опереться на эту силу, и тогда не найдётся ничего, способного одолеть его и всех их! Щит и опора. Да! Теперь он знал, что мрак не пройдёт. Он улыбнулся светло и бесшабашно, как не улыбался уже давно, и выставил вперёд правую руку, подняв раскрытую ладонь в останавливающем жесте. В тот же миг стена мрака настигла их, но вместо того, чтобы поглотить, рванулась вверх, закрутилась бешеными черными водоворотами, и, низвергнувшись сама на себя, вдруг начала отступать, как отступает морская волна, готовясь к новому прыжку.
Но сил на новый прыжок не нашлось, и мрак, съёживаясь, собрался в центре города, стекаясь в круглую лужу, и исчез, уйдя то ли в землю, то ли в никуда.
И вот воцарился долгожданный мир и покой. Недолго думая, путешественники рванулись вниз по склону, выжженному жаром до такой степени, что абсолютно голая почва, лишившаяся всякой растительности, спеклась до корки.
Впереди, не оглядываясь, нёсся Алексей Вересков, за ним, не отставая, Генри Бентон. Василий Карпенко, собрав в кулак последние остатки сил, всё же не смог выдержать такого темпа и поотстал. Замыкающими оказались Диана, которая нерешительно перемещалась мелкими шажками, и Костя Аникеев, ободряюще придерживающий её за руку.
Город, опалённый жаром, лежал как на ладони, но ни следа пропавших не было видно. И вдруг, о чудо! Из-под стены одного из зданий вынырнули пять маленьких силуэтов и устремились навстречу оторопевшим путешественникам. Дети были живы и невредимы! Обрадованный Бентон кинулся с расспросами, но дети смогли лишь сбивчиво объяснить, что женщина накрыла их чем-то белым, пушистым и непрозрачным, в чём они благополучно продержались, не чувствуя никаких неудобств. А когда покров пал, женщина исчезла, а вместо неё оказалась мумия. Дети, испугавшись, убежали. Больше они ничего не видели. Маленький Яша, дёрнув за рукав подоспевшего Костю Аникеева, спросил
- Дядя, а где мой папа?
- А где ты с ним расстался?
- Вон там стоял большой дом, но сейчас его нет.
Мужчины переглянулись и, вверив детей заботам Дианы, поторопились продолжить поиски, направившись в направлении, указанном Яшей, а Генри Бентон медленным шагом направился немного в сторону, к одному ему видимой цели.
Первая плохая новость не заставила себя ждать. Крик Бентона, полный горечи и отчаянья, потряс мёртвый город. Подбежав к упавшему на колени Генри, мужчины застыли при виде ужасного зрелища. «Мумия», о которой говорили дети, лежала перед ними. И правда, по-другому нельзя было назвать эту сжавшуюся, почерневшую плоть, в которую вплавились ошмётки несгораемого суперкостюма. И, тем не менее, по некоторым признакам в этой мумии угадывались чёрты Терезы Вагнер. Не было сомнений. Это она лежала сейчас на земле, а над ней, вцепившись руками себе в волосы, раскачивался стоящий на коленях Генри Бентон. Слёзы медленно вытекали из его остекленевших глаз, но рыдания застряли где-то в горле, и никак не могли найти выход.
Василий Карпенко, подойдя ближе к другу, положил руку ему на плечо и хотел сказать что-то, как вдруг глаза его округлились, и он прошептал
- Гена, смотри, смотри, она жива!
Невероятно, но факт, в этой высушенной мумии теплилась жизнь! Слабое, поверхностное дыхание всё же существовало, хотя Карпенко про себя подумал, что секунду назад его не было.
Генри Бентон, очнувшись не от голоса, а скорее, от толчка в плечо, глянул с безумной надеждой на лежавшее перед ним тело, и искра радости на миг зажглась в его глазах, чтобы сразу потухнуть.
- Жива?! Посмотри, Безил, что с ней стало?! Всё плохо, она обречена!
- Не смей говорить так, Гена! – Карпенко собрал в голосе всю оставшуюся силу и твёрдость – Ты должен надеяться! Если не ты, кто ещё поможет ей продержаться?!
- Ты прав, спасибо – отозвался Бентон, наскоро вытирая слёзы – Я должен держаться, да, я попробую.
В разговор вступил Вересков
- Мистер Бентон, отнесите госпожу Вагнер на наш холм, и ждите нас там вместе с Дианой и детьми. Времени в обрез, нам ещё нужно найти остальных.
Бентон молча кивнул и принялся выполнять указание, а трое мужчин продолжили свой тревожный поиск.
Следующая страшная находка ожидала их в развалинах здания, на которое указал Яша, и здесь уже не было никакой надежды. Два страшных обугленных тела лежали и перед ними. Первое, с огромной дырой в половину тела – останки доктора Горелика. Второе, почти разрушенное, всё же, по некоторым признакам, принадлежало Джорджу Хименесу. Тела были изуродованы сражением и жаром почти до неузнаваемости, но и тут не обошлось без чудес. Лиц погибших жар не коснулся! Оба лица совершенно не пострадали, и выглядели так, будто их обладатели спят. Правда, их «сон» был различным. Лицо Ильи Ефимовича отражало печаль и скорбь, а лицо Джорджа Хименеса покой и умиротворение. Хотя, это может только показалось путешественникам, сердца которых переполняла горечь потери. Но, даже на горе не оставалось времени.
Костя Аникеев, видя глубокую скорбь своих друзей и разделяя её, всё же решил осторожно сказать
- Я отнесу их на наше место, а потом вернусь к вам.
- Нет – отрезал Вересков, не отрывая от погибших потемневшего взгляда – Не надо тебе возвращаться. Что бы ни было с Кудимовым, он должен быть совсем рядом, я хорошо запомнил место. Оно было видно нам с холма. А ты унесёшь двоих? – спросил он, но оглядев новую, атлетически сложенную фигуру Кости кивком головы снял свой вопрос.
- Ладно, иди, Костя, спасибо тебе. И ты, Василий Богданович, иди, пожалуйста, с ним. Я сам поищу Кудимова.
Василий Карпенко и в самом деле выглядел плохо. К мучившей его боли от ожогов присоединилась жёсткая телесная дрожь. Ноги еле держали его, но он был непререкаем.
- Нет! Я не оставлю тебя здесь одного. Ничего, я уж как-нибудь. А ты, Костя, и впрямь, иди. Только тела напоказ не выставляй, пожалуйста, и ничего не говори мальчонке про отца. Я сам потом…
Возникла небольшая пауза, во время которой Аникеев легко поднял тела на свои плечи и удалился в сторону леса.
Как только он скрылся из глаз, Вересков глянув на Карпенко тяжёлым, полным горечи взглядом, выпалил
- Я виноват, что всё так случилось! Все смерти на мне, я не должен был его слушать! Должен был настоять! Я же чувствовал! И Горелик и Хименес были бы живы, да и Тереза не пострадала! И, может, он бы тоже тогда остался!
- Замолчи! – хрипло оборвал его Карпенко, покачнувшись и теряя последние силы, но всё ещё крепясь – Замолчи! Тут каждый за себя решал! Ты думаешь, мне не больно?! Ожоги – ерунда, душа болит! Как я жене его в глаза погляжу? А сынишке?! Но, это моя боль, а сейчас надо думать о том, как боль других не увеличить. Вот, если ты пропадёшь, что будет с Катей?
- Не учи меня! Ты что думаешь, я не понимаю?
- Прости… но ты пойми, сейчас надо действовать, а не сомневаться! Кудимов знал, что делает. И раз так случилось, значит было так должно! И неизвестно, что было, если бы всё по-твоему…
Голос его внезапно резко ослабел, и он опустился на одно калено, пошатнувшись. Алексей Вересков, забыв все разногласия, бросился на помощь.
- Василий Богданович, ты что?! Ты держись! Я, понимаешь, я никогда… смерть так близко не видел. Ты не ругайся на меня, но я всё равно знаю, что должен был всё сделать с меньшим риском. Ладно, это мои проблемы, разберусь, ты не слушай меня, давай, я тебя отведу к лесу, а потом поищу Петра Иннокетича.
Василий Карпенко, немного придя в себя, поднялся, опираясь на плечо Верескова. Несмотря на свой жалкий вид, он глянул на друга твёрдо, и так же твёрдо произнёс
- Ты знаешь – времени нет. Я дойду потихоньку. А одному тебе тут ходить негоже.
- Ладно, держись за меня. Пойдём, проверим, здесь близко. Слышь, Василий Богданович, а, может, он уже с нашими?
- Может. Он всё может. Но, надо поглядеть – тихо ответил Карпенко.
И они пошли.
Определить место, где сгинула волна, было нетрудно. Земная твердь спеклась здесь до плотности гранита, а цвет приобрела белёсый. Стало ясно, на этом пятачке бушевали невиданные стихии, рождая запредельные температуры и давления. Казалось, искать в этом месте кого-либо, или что-либо вообще не имеет смысла. И действительно, Кудимова там не было, ни живого, ни мёртвого. Но след его отыскался. Алексей Вересков сначала не поверил своим глазам, и, оставив ослабевшего Карпенко, рванулся вперёд и, рухнув на колени, дрожащими руками поднял с земли простой, знакомый уже ему крестик на цепочке, словно бы и не испытавший не себе никаких воздействий, а также оплавленный кусок металла – всё, что осталось от пистолета. Однако столь различные состояния этих предметов вовсе не занимали Верескова. Нечто другое беспокоило его. Внимательно оглядев крестик, Алексей убедился, что это тот самый, кудимовский, в этом не могло быть сомнений. Вересков судорожно огляделся вокруг, а затем поднял на приковылявшего Карпенко взгляд, полный такого отчаянья и горя, что в первый момент слов, чтобы выразить его не нашлось. И только с брызнувшими из глаз слезами они наконец-то прорвались наружу. Ударив кулаками в омертвевшую землю, словно пытаясь заставить её вернуть исчезнувшего друга, Вересков прокричал
- Не-е-е-т!! Не может быть! Я надеялся, что он выберется! Как же так?! Я надеялся, он ведь сильный! Он не мог, не должен был погибнуть! – Вересков зашёлся в рыданиях.
Карпенко, подойдя вплотную, положил руку ему на плечо и, слегка встряхнув, хрипло проговорил
- Прекрати его хоронить! Слышишь?!
- Что? – Вересков поднял на Карпенко мокрый горестный взгляд, и поднеся к глазам того найденный предметы, тяжёлым шёпотом выдохнул
- Ты о чём?! Не узнал эти вещи?! А я узнал! И я точно знаю, что живой Кудимов их бы не отдал!
- А ты видел его мёртвого?
- Что же тут увидишь?! Тут всё спеклось! Небось, и пепла не осталось.
- Ну, это ты, парень, брось! Я Кудимова получше твоего знаю. Не мог такой человек как тля болотная испариться. Никогда в это не поверю!
Вересков встрепенулся. Тень надежды, мелькнувшая в его глазах, подняла его на ноги.
- Слышь, Василий Богданович, а, может, правда?! Может, он жив, и где-то схоронился?!
Вересков оглядел окружающее пространство, где на всём видимом протяжении схорониться негде было даже мыши. Однако, не удовлетворившись простым осмотром, он начал метаться из стороны в сторону, во весь голос призывая Кудимова
- Пётр Иннокентьевич, где вы? Пётр Иннокентьевич!
Василий Карпенко, не двинувшийся с места, Тяжёлым взглядом молча смотрел на Верескова, пока тот, не уразумев, наконец, бесполезность поисков, не приплёлся медленно обратно. Не глядя на Карпенко, Алексей Вересков глухо сказал
- Нет его. Всё напрасно.
Он протянул Карпенко остатки пистолета и крестик со словами
- Возьми себе. Я не могу оставить. Не вправе.
Василий Карпенко, всё также тяжело, в упор глядя на Верескова, принял обожжёнными руками протянутые предметы. Пистолет он кое-как смог запихнуть в карман плохо слушающегося сейчас суперкостюма, а крестик он спрятал в ладони и прижал к груди. Лишь на миг его глаза затуманились и блеснула в них слезинка, но тут же он собрался, посуровел и решительно надел крестик на себя, спрятав под одежду. И вдруг случилось невероятное! В тот же момент синие искорки заплясали по всему его телу, сложив вокруг мерцающую ауру, и стало заметно, что покорёженная кожа на руках и лице срастается, выравнивается. И уже через минуту сам Карпенко удивлённо разглядывал свои руки и ощупывал лицо. Кожа открытых мест, всё ещё покрасневшая и повреждённая, тем не менее на порядок улучшила своё состояние. Да и сам Карпенко чувствовал себя значительно бодрее. Он обрадовано толкнул в бок застывшего Верескова
- Лёха, смотри, мои ожоги заживают!
- Я рад – равнодушно ответил Вересков с отсутствующим взглядом.
- Да посмотри же ты! Я крестик его надел и поправился! Ты понимаешь, что это значит?
- Нет.
- Ну, ты чудак, честное слово! Я бы сильнее сказал, да тут нельзя…
Карпенко заглянул Верескову в глаза
- Это значит, что Петро Иннокентич жив!
- Брось, Василий Богданович – всё таким же бесцветным голосом откликнулся Вересков – Ничего это не значит. Крест он и есть крест. В нём своя сила, а не кудимовская, и хватит меня успокаивать!
- Я никого не успокаиваю – Карпенко насупился и отодвинулся – Я верю. Потому, что чувствую. А ты? Почему ты не веришь?
- Потому, что не чувствую – огрызнулся Вересков – И хватит об этом! Пора уходить. Тут, похоже, назревает ещё какая-то пакость, и это я замечательно чувствую.
- Ну, да, третья волна. Которую нам не пережить.
- Ну, это мы поглядим – с мрачным видом процедил Вересков, и добавил с деланной деловитостью – Надо собраться всем вместе. Пошли. Нечего тут больше искать.
И он быстрым шагом поспешил к кромке леса. Василий Карпенко отправился следом, неодобрительно покачивая головой.
ГЛАВА 30.
В секретных ведомствах обоих континентов вновь назревал скандал, и на этот раз, нешуточный. Экспедиция, которая должна была сыграть роль спасательного рейда и вызволить пленников у таинственного похитителя, сама канула в неизвестность. Вот уже две недели ни единой вести не поступало из тех краёв. На запросы рейдовцы также не отвечали, а попытки отследить группу из космоса успехом, естественно, не увенчались из-за особенностей самой аномальной зоны. Координационное совещание, проходившее в центральном офисе АНБ, несло на себе оттенок лёгкой паники. Примерно тоже самое происходило в ФСБ. Учитывая осведомлённость общественности, во всяком случае, в США, происшествие грозило обернуться серьёзными наказаниями.
Обе стороны, США и Россия, решили действовать одинаково и собирались заранее найти виноватых, так как в благополучный исход дела в высоких инстанциях уже не верили, а нести ответственность никому не хотелось. В том же, что её нести придётся, ни у кого сомнений не было. Мало того, что гениальные дети вместе с курировавшим их сенатором Ником Бренером до сих пор не найдены, так ещё и сами участники рейда словно растворились в этих проклятых джунглях. А ведь не слабых ребят послали, за потерю их тоже придётся отвечать. И главное – никто не знал, что же теперь делать?
Поэтому высокие стороны, ввиду маячившего впереди позора, не стали встречаться на подобающем уровне, а решили, как это иногда бывает, встретиться на уровне среднем. То есть, на совещание, которое решили провести на территории США, были посланы стрелочники, призванные или решить проблему, или стать козлами отпущения. Стрелочниками, как было нетрудно догадаться, являлись – Джеймс Вильсон, как представитель США, и Виктор, как представитель России. Обе стороны, считавшие, что и так уже потеряли достаточно, решили в дальнейшем строго экономить силы. Поэтому совещание выглядело довольно странно для такой сложной ситуации, прямо скажем, аскетично. Проще говоря, по обе стороны стола в небольшом кабинете сидели два человека – Джеймс и Виктор, то есть, те самые стрелочники. Правда, за ними, затаив дыхание, как в хорошем реалити-шоу, наблюдала масса народу, но в самом кабинете это никак не обнаруживалось.
Виктор и Джеймс прекрасно сознавали своё положение, поэтому говорили кратко и осторожно, пытаясь, так сказать, «подобраться к противнику со стороны спины в мягких тапочках». Но, потому как подбираться приходилось друг к другу, то оказалось, что они ходят кругами, и беседа замерла в молчании, угрожая так в безмолвии и погибнуть. Допустить этого ни в коем случае было нельзя, что понимали оба парламентёра. Приходилось на что-то решаться, а именно такой шаг был строго-настрого запрещён обоим, которые чувствовали себя пассажирами самолёта, сорвавшегося в штопор. Однако это были люди, способные справиться со своими чувствами, что оба с успехом сделали. Они, не сговариваясь, пришли к одной неплохой мысли, не являющейся спасительной и желательной, но зато не запрещённой – объявить перерыв. Вежливо улыбнувшись друг другу, словно добрые приятели, они направились к двери, собираясь тут же ринуться уточнять полномочия, как произошло следующее.
Дверь распахнулась и в комнату влетел, едва не сбив обоих, ни кто иной как Большой Фред, выглядевший не просто грозно, а очень грозно - как разъярённый бык. Ошеломлённые парламентёры едва успели вопросить
- Кто вы?
- Как вы сюда проникли?
- Где охрана?!
Как были схвачены за шиворот и легко, несмотря на то, что не были ни лёгкими, ни маленькими, водворены на свои места. Большой Фред, возвысившись над ними и проигнорировав часть вопросов, опираясь, по своему обыкновению на край стола массивными кулаками, прорычал на выдохе
- Охрана отдыхает!
Переглянувшись, Джеймс и Виктор единогласно решили больше ни о чём Большого Фреда не спрашивать, да и не стоило. Он не собирался отмалчиваться. Нависнув над столом всей своей массой, он громовым рыком выпалил на одном дыхании
- Моего единственного внука, молодого, необученного агента, послали к чёрту в пасть, а мне запудрили мозги, да ещё и врут нагло в глаза! Но у меня есть свои способы добывать информацию! Я знаю всё! И если ваши оба ведомства ни на что не способны, я возьмусь за дело лично!
Он немного остыл и, сев на край стола, продолжил, вертя между пальцев подобранную на столе ручку
- Я узнал, что вы оба теперь главные исполнители – «исполнители» переглянулись и опять смолчали, а Большой Фред продолжал
- Стало быть, я беру вас, самолёт, вертолёт, и мы быстренько двигаемся к месту основных событий. Самолёт поведут мои друзья, вертолёт я сам, а вам, господа, отводится почётная роль пассажиров. Для страховки. А то ведь у наших, да и у ваших – он кинул быстрый взгляд на Виктора – Головы горячие, ещё собьют! А с вами не посмеют. Вы им нужны живые, и так многих потеряли. А мне нужен живой внук! К тому же, я не против ещё кого-нибудь спасти. Похоже, что это волнует только меня одного. Короче, извините, но времени на сборы не даю, вылетаем немедленно!
- Мы в здании АНБ – спокойно сказал Вильсон – Комната под наблюдением. Кругом охрана.
- Если вас волнует только это, я уже всё уладил – с нажимом ответил Большой Фред – а если вас волнует что-то ещё, я и это улажу! – и он медленно полез во внутренний карман куртки и оставил там руку.
«Парламентёры», в очередной раз переглянувшись, молчаливо согласились друг с другом, уступив столь значительным аргументам.
Сразу по выходу из комнаты, Большой Фред нажатием пальца открыл ранее не известный Вильсону и тем более Виктору проём в стене, и все трое нырнули в узкий потайной ход, освещённый скудно, но вполне достаточно для продвижения. Проём за ними сразу закрылся, отрезав путь к отступлению, и оставив возможность двигаться только вперёд, что они и сделали.
Ход оказался на удивление ветвистым, и оба пленника старались не отстать, понимая, что самостоятельно им из этого лабиринта не выбраться. Неожиданно за очередным поворотом засиял яркий свет. Временно ослеплённые, Джеймс и Виктор выпали в открытое пространство, и как только смогли сориентироваться, поняли, что попали прямиком на вертолётную площадку здания.
Большой Фред подтолкнул их в направлении небольшого вертолёта армейского образца. Все трое быстро в него запрыгнули и взлетели, не встретив, к удивлению обоих похищенных, ни малейшего сопротивления. Перед взлётом Большой Фред предусмотрительно приковал обоих наручниками к прочным скобам внутри вертолёта подальше от себя и обыскал. Не найдя оружия, он оставил их прикованными, так что «беглецам поневоле» пришлось только и делать, что беседовать и осматривать окрестности. Последние события превратили их почти в приятелей, да и темы для разговора придумывать было не надо, поэтому беседа началась легко и непринуждённо, несмотря на окружающий шум и неудобства. Зато шум не позволял Большому Фреду слышать их.
- Что будем делать? – спросил Джеймс.
- У тебя есть идеи? – спросил в ответ Виктор.
- Нет.
- У меня тоже.
- И что, так и будем сидеть?
- Почему бы нет? В конце концов, у этого парня есть план – Виктор бросил взгляд на Большого Фреда – Может, стоит попробовать действовать с ним заодно?
- Ты ведь сразу об этом подумал? Виктор, это безумие! Я знаю этого человека. Он – ненормальный! И план его – ненормальный!
- Другого нет. И потом, ты ведь тоже с ним пошёл?
- У меня не было выбора. Послушай, Виктор, начальство нас сотрёт в порошок, даже если всё сложится хорошо, только за то, что мы послушались его.
- Это ещё неизвестно. Победителей не судят. А вот если не будет всё хорошо, нас точно сотрут в порошок, даже если бы мы смогли уговорить этого парня оставить нас в покое. Джеймс, скажи честно, там, в комнате ты верил, что всё окончится хорошо при сложившихся обстоятельствах?
- Ну… пятьдесят на пятьдесят.
- Джеймс?!
- Ладно, не верил.
- И я не верил. А вот сейчас действительно пятьдесят на пятьдесят. И то, что этот парень ненормальный увеличивает наши шансы.
- Как?!
- Всё, что связано с этими событиями, всё ненормально. Поэтому ненормальным там самое место. Им легче сориентироваться.
- Виктор, ты сам сумасшедший! Сумасшедший русский!
- Это оскорбление, или пожелание?
Оба рассмеялись.
Через некоторое время их вертолёт прибыл на какой-то военный аэродром, судя по стоявшим там самолётам. Большой Фред приземлился около огромного самолёта и, заглушив мотор, вышел. Сурового вида люди в военной форме перевели пленников в этот самолёт, внутренность которого больше походила на немаленький ангар, и оставили там. Затем пленники с изумлением наблюдали, как их винтокрылую машину с помощью нехитрых манипуляций погрузили в чрево самолёта-гиганта прямо рядом с ними. Потом вертолёт закрыли чехлом, а их глаза – повязками, лишив их возможности чего-либо видеть. Судя по вибрации, самолёт взлетел и летел довольно долго. После приземления их, соблюдая процедуру в обратном порядке, вновь перевели в вертолет и только тогда сняли повязки. Всё это время никто не пытался вызволить приятелей, и они пришли к выводу, что план Большого Фреда принят, как текущий обоими ведомствами, так что им в любом случае приходилось смириться. Из-за длительности полёта без возможности наблюдения они потеряли ориентацию, и долго не могли сообразить, что за местность под ними, кроме того, что это джунгли. Но вот вдали показались строения и Джеймс тут же узнал поселение рыбаков – последний плацдарм, с которого экспедиция ушла в неизвестность. Вильсон тут же сообщил об этом Виктору. Значит, они уже почти у границы аномальной зоны! Джеймс и Виктор, уже освоив систему «телепатических» переглядок, в очередной раз её применив, пришли к одной и той же мысли, которая настолько обеспокоила их, что они попытались докричаться до бессловесного Большого Фреда
- Эй, дружище! – вскричал Джеймс – Туда нельзя на вертолёте! Только пешком!
- Джеймс прав! – поддакнул Виктор – должен предупредить, что все искусственные летательные аппараты прекращали движение и разбивались недалеко отсюда.
- Это место называют огненным кольцом, или каменным поясом – продолжил эстафету Джеймс – его нельзя преодолеть по воздуху!
Ответом им было полное молчание. Пришлось опять беседовать друг с другом.
- Как ты думаешь, Виктор, может он нас не слышит?
- Думаю, слышит.
- Может, в него чем-нибудь кинуть?
- Не стоит его отвлекать, Джеймс, мы только что пересекли границу.
В подтверждение его слов вертолёт сильно тряхнуло и ровный гул двигателя перешёл в прерывистое покашливание. Вертолёт начал стремительно снижаться.
- Виктор, мы падаем!
- Согласен, Джеймс.
- Виктор, ты, случайно, не англичанин? Почему ты так спокоен?!
- Я русский, Джеймс.
- А я американец, и не собираюсь так просто дать себя убить! Эй, ты, чокнутый, немедленно отстегни нас и дай парашюты! Я не согласен участвовать в твоём самоубийстве! Эй, ты! Да, оглянись же!
Большой Фред, по-прежнему не реагируя на призывы, продолжал энергично переключать тумблеры, одновременно удерживая штурвал. Виктор остановил Джеймса
- Похоже, прыгать поздно. Мы слишком низко.
- Да?! О, мой бог!
Действительно, через стекло было видно, как почти под ними с угрожающей скоростью неслась назад скалистая, потрескавшаяся земля. Вертолёт издавал лишь слабые «чихи», надежды не было. Виктор и Джеймс сгруппировались, ожидая удара, и удар пришёл, но совсем иной.
Вдруг послышался оглушительный грохот, и все стёкла залил яркий багровый свет. Под ними заработал огромный вулкан, однако первый выброс не уничтожил вертолёт, а, словно ударом огромного кулака, подбросил его высоко вверх. Всё закружилось у Джеймса и Виктора перед глазами, затем сознание их окутала тьма.
Оба очнулись почти одновременно, услышав, к своей радости, ровный гул двигателя. За штурвалом всё также невозмутимо восседал Большой Фред, ничуть не пострадавший в катаклизме. И тут произошло ещё одно невероятное событие. Большой Фред обернулся! Оказалось, ему, всё же, досталось. На лбу у него виднелась внушительная ссадина, из которой все ещё сочилась кровь, причём на это он не обращал ни малейшего внимания. Убедившись, что пленники очнулись, Большой Фред довольно дружественно заговорил
- Как дела, парни? Вы целы? Скажите мне спасибо! Если бы не браслеты, не избежать вам шишек. Я как в воду глядел. Должен вас обрадовать, похоже, мы прорвались через главное препятствие! Теперь уже близко. Вы мне можете скоро понадобиться, так что отстегнитесь – и он кинул им ключи.
Освободившись, Джеймс и Виктор постарались получше разглядеть окрестности, которые приобрели странный вид. Под ними вновь проплывали джунгли, но они как-то выцвели, поблёкли, да и небо не сияло голубизной, а словно просвечивало сквозь невидимую пелену, забиравшую цвет. Однако то, что виднелось через лобовое стекло и вовсе пугало. Впереди дыбилась какая-то чёрная масса, похожая на огромный, шевелящийся сгусток грязи или на плотную тучу. Масса, словно живая, шевелилась и меняла форму, не удаляясь, впрочем, от определённого места.
- Это что, гроза? – спросил озадаченный Джеймс
- Не похоже, слишком низко, да и молний не видно – ответил Виктор с тревогой в голосе.
- Надеюсь, мы это аккуратно облетим? – вопросил Джеймс с надеждой в голосе.
- Ошибаешься, нам нужно как раз туда! – весело ответил Большой Фред.
- Думаете, они там? – спросил Виктор.
- Уверен.
- Ну вот, как всегда – вздохнул Джеймс – Если есть где-либо наихудшее место, нам как раз туда!
- Аккуратнее, ребята, мы у цели. – предупредил Большой Фред.
Джунгли под ними ещё более посерели и выглядели безжизненно, а предполагаемого в этом месте древнего города не было видно. Он был накрыт чёрной массой, которая вдруг взметнулась чуть не до самых небес и опала, откатившись в центр, а затем собралась в круг и вдруг пропала, исчезнув без следа.
- Ого! Что бы это значило? – удивился Джеймс.
- Это значит, что у нас ещё есть время для помощи – серьёзно ответил Большой Фред – И сдаётся, что у нас его немного.
На подлёт ушло ещё какое-то время. Наконец они увидели, что джунгли впереди обрываются, будто обрезанные гигантским ножом, а вдали показались верхушка строений вымершего города.
- Да, весёленькое место. – отметил Джеймс.
- Я их вижу! – воскликнул Большой Фред и устремил вертолёт вниз, где у самой кромки тропического леса притулилась горстка людей.
- Сколько их? Вы видите? – Большой Фред отчаянно пытался разглядеть внука.
- Смотрите, дети! Они их нашли! – обрадовался Джеймс Вильсон.
- Странно – сказал Виктор.
- Что странно? – спросил Джеймс.
- Увидишь – бросил Виктор и приготовился к высадке.
И действительно, время на разговоры не осталось. Они приземлились.
ГЛАВА 31.
Дождавшиеся Карпенко и Верескова, путешественники с тревогой и надеждой вгляделись в их лица, ожидая вестей. К сожалению, радостных вестей не было. Пришлось смириться с тем, что ко всем потерям, присоединилось исчезновение Кудимова. Похоже, он действительно сгинул. Все выглядели печальными и немного растерянными. Один Генри Бентон был практически безучастен к происходящему. Мельком глянув на Карпенко он кивнул ему, и тут же вернулся к своему основному занятию – общению с полуживой Терезой Вагнер. Общение было односторонним и заключалось в том, что Генри Бентон, боясь прикоснуться к полностью обожжённому телу, что-то ласково нашёптывал Терезе. Он не знал, слышит ли она его и не думал об этом. Но, возможно благодаря этому общению, жизнь всё ещё держалась в изуродованной плоти, ибо ничем другим нельзя было объяснить происходящее. Более того, Тереза Вагнер, просто обязанная быть уже давно мёртвой, не только продолжала жить, но и выглядела уже не так пугающе, с ней явно что-то происходило. Но эти изменения никто не заметил. Даже Генри Бентон.
До третьей волны оставались считанные минуты, и каждый готовился встретить её по-своему. Василий Карпенко решил употребить это время на разговор с Яшей, который потерянно стоял в стороне от детей, держась за руку расстроенной Дианы, уже потерявшей надежду когда-либо увидеть мужа. Не в силах кого-либо утешить, она сама нуждалась в утешении.
Василий Карпенко ободряюще улыбнулся Диане и отвёл малыша в сторону. Опустившись перед ним на корточки, он заглянул ему в глаза и сказал.
- Знаешь, парень, у меня плохая новость. Твой папа не придёт. Не сможет. Его больше нет.
- Он обещал мне вернуться.
- Он старался. Но не смог.
- Но он обещал!
- Малыш… иногда взрослые нарушают свои обещания. Некоторые не хотят их выполнить. Это плохо. Твой папа был не такой. Он был настоящий мужик и всегда держал слово. Но есть особые случаи. Он не смог вернуться, потому что вынужден был принять бой. Он сражался и погиб, как герой! Он спас тебя и нас всех. Твой папа настоящий герой, понимаешь? Ты должен им гордиться! А ещё он очень любил и тебя и маму. Ты меня понял, малыш?
- Да. Дядя, ты отведёшь меня к маме?
- Конечно. И ты ей всё расскажешь. Хорошо?
- Ладно.
С лица малыша исчезла потерянность и он улыбнулся.
- Ну, вот и молодец! – подбодрил его Карпенко.
Между тем Вересков, уже некоторое время тревожно прислушивающийся к чему-то, взмахнул рукой и проговорил
- Тихо! Слышите? Что за шум?
И действительно, через мгновение все услышали нарастающий подозрительно знакомый гул.
- Лёха, это же вертолёт! – вскричал обрадованный Карпенко.
- Конечно вертолёт. Это за нами летят – подтвердил Костя Аникеев.
Алексей Вересков успел лишь кинуть на него быстрый удивлённый взгляд, и тут же обо всём забыл, потому что в тусклом небе действительно возникла точка, быстро принявшая знакомые очертания. Карпенко и Вересков, обрадовано переглянувшись, замахали руками и закричали, привлекая внимание. Дети, заразившись их радостью, принялись также махать руками и подпрыгивать. Костя и Диана стояли молча, вглядываясь в приближающийся вертолёт. Генри Бентон же даже не поднял головы. Он не отрывал взгляда от лица Терезы Вагнер.
Наконец вертолёт сел, подняв тучу пыли. Первым из него выскочил незнакомый здоровяк со ссадиной на лбу, принявшийся разглядывать их так отчаянно, словно они что-то прятали за спинами. Путешественники растерялись, но тут из вертолёта показались две знакомые фигуры. Виктор и Джеймс с искренней радостью поздоровались. Василий Карпенко с грустной улыбкой сказал
- Спецслужбы не дремлют! Как в кино, почти за минуту до взрыва спасая…
- Прости, Василий Богданович – остановил его Алексей – Но времени и вправду нет. Быстро все в вертолёт! Сажайте детей! Должен сообщить, что у нас двое погибших – он указал на лежащие в стороне тела – И один тяжелораненый. А также… один пропавший без вести, то есть… двое.
- Кто? – спросил Виктор.
- Погибли доктор Горелик и Джордж Хименес, сильно пострадала Тереза Вагнер, а пропали сенатор Бренер и Кудимов.
Алексей быстро отвёл взгляд и Виктор, собравшийся было что-то спросить, смолчал.
Большой Фред, уже давно поглядывающий в сторону лежащих неподвижно тел, услышав имя внука вздрогнул и медленно направился к ним. Подойдя ближе, он осторожно опустился на колени перед телом внука, вглядываясь в застывшее лицо, а затем поднял глаза и застыл. Его остановившейся взгляд, устремлённый в никуда, пугал таящейся в нём бездной. Горе разрасталось в нём, но выхода не находило ни слезинкой, ни криком. Его на время оставили в покое.
После того, как Костя Аникеев заботливо отвёл в вертолёт плачущую Диану, а Генри Бентон унёс Терезу Вагнер, остались только мёртвые и Большой Фред. Джеймс и Виктор, подойдя с найденными в вертолёте большими пакетами, положили в один тело доктора. Джеймс Вильсон, осторожно подойдя к Большому Фреду, тронул его за плечо
- Сэр, надо уходить. Позвольте нам помочь.
Он аккуратно отодвинул Большого Фреда и упаковал тело. Большой Фред вёл себя на удивление спокойно, даже слишком. Он, кажется, даже не слышал обращённых к нему слов и двигался как марионетка. После того, как тела погрузили, Виктору и Джеймсу пришлось отводить его в вертолёт, держа с обеих сторон. Было ясно, что вести что-либо он не сможет.
- Я умею управлять вертолётом – заявил Джеймс Вильсон – Я поведу.
- Я тоже умею – поддержал его Виктор – Поведём вместе. Здесь дублёр не лишний.
Оба мужчины твёрдо взглянув друг другу в глаза, соединили руки в крепком рукопожатии. Они стали друзьями.
Не теряя больше времени, вертолёт поднялся в воздух. И как раз вовремя. Почти одновременно из самого сердца мёртвого города возникло и начало разрастаться нечто, похожее на гигантский антрацитовый кристалл. Вокруг него расползался белый налёт, расплывающийся вокруг растущего кристалла как пена, бегущая впереди волны.
- Что это? – удивился Джеймс Вильсон.
- Не знаю – ответил Виктор – но будет лучше, если оно нас не догонит.
- Прибавь скорость!
- Уже прибавил.
- Виктор, с вертолётом что-то не так!
- Да, ты прав, он почти не управляем!
Алексей Вересков, подобравшись к добровольным пилотам, тревожно спросил
- Что происходит? Такая болтанка… нам грозит падение?
- Вертолёт плохо слушается – ответил Джеймс – Наверное, какая-то неисправность! Нас сильно потрепало при полёте сюда.
- Нет, дело не в механике – сказал Алексей – Разве вы не видите? Мы летим по кругу.
- Но, мы летим от центра! – возразил Джеймс Вильсон.
- Летим, но не удаляемся – согласился с Вересковым Виктор.
Тем временем внутри вертолёта значительно похолодало.
- Вы заметили? Температура упала! – отреагировал Вересков – Если так пойдёт и дальше, мы действительно упадём. Вертолёту грозит обледенение! Не понимаю, откуда здесь такой холод?
- Кристалл – отозвался Костя Аникеев, умудрившийся незаметно возникнуть за их спинами – Кристалл леденит. Белая волна впереди – иней. Он всё убивает холодом. И он нас притягивает.
- Ты что, Костя, с чего ты взял? – удивился Алексей.
- Я вижу. Он искривляет пространство, и мы валимся в воронку. – ответил Аникеев будничным тоном.
Карпенко, также подобравшийся поближе к пилотам и услышавший конец разговора, заметил
- Ты чего, Костян?! Отсюда вообще ничего не видно, все осталось позади! Ты что, видишь сквозь вертолёт?
Аникеев смолчал, пожав плечами.
Стало заметно, что вертолёт теряет высоту. Джунгли под ними угрожающе приблизились, но выглядели странно. Вместо привычной уже блёклой зелени виднелся частокол белёсых стволов с чёрными, скрюченными ветками.
- Замёрзли – отозвался Алексей – Ну и температура там сейчас должна быть. Как в Антарктиде зимой!
- Да, ты что?! – Карпенко оторопел – Эй, господа пилоты, давайте уже улетим отсюда, а? Я не хочу в Антарктиду! Я, знаете ли, не одет.
- Шутник! – процедил Виктор, которого сменил за штурвалом Джеймс Вильсон – Мы пытаемся, но нас держат.
- Кто? – недоумевал Карпенко.
- Это вам лучше знать – ответил Виктор и решительно добавил – Нет, так ничего не получиться! Надо что-то придумать.
Внезапно за их спинами раздался детский голос. Рыжеволосая девочка, подобравшаяся к взрослым, серьёзным тоном изрекла
- Мы обсудили предположение Кена – она глянула на улыбнувшегося Костю Аникеева – О том, что возникшее образование искривляет пространство. Если искривление значительное, образуется область, по своим характеристикам отдалённо похожая на область вокруг классической чёрной дыры. Если лететь от неё, выбраться нельзя!
- И что делать? – спросил Аникеев, который единственный воспринимал речь девочки серьёзно.
- Лететь к источнику искривления, конечно! – невинно моргнув глазками, ответила девчушка и отошла к другим детям.
Все мужчины дружно переглянулись.
- Это имеет смысл? – спросил Виктор.
- Думаю, да – ответил Костя.
- Это абсурд! – вскричал Джеймс – Вы предлагаете следовать советам ребёнка?! Что, развернуться и лететь назад? Это же мгновенная смерть!
- Мы и так скоро упадём – мрачно сказал Алексей – И тогда тоже смерть. Не мгновенная, но довольно быстрая и очень неприятная.
- Мужики, устами младенца глаголет истина! – подбодрил всех Карпенко – И вообще, это же аномалия, тут всё наоборот! Как в сказке: убегаешь от смерти – помрёшь, летишь к ней – выживешь. А?! – не встретив возражений, он радостно добавил
- Ну, так поворачивай, шэф! А то мы тут в этих джунглях околеем совсем!
Джеймс Вильсон, увидев в глазах всех одинаковую решимость, пожал плечами
- Может, и правда, стоит рискнуть? Так, быстро все на свои места и не забыть пристегнуться! Особенно позаботьтесь о детях и раненых! Да… тела тоже зафиксируйте. Даём три минуты, да, Виктор? Потом начинаем разворот. И никому не дёргаться ни в коем случае!
- Эй, погодите – возмутился Карпенко – я хочу посмотреть своими глазами, что это нас так держит! Можно остаться?
- Нет – отрезал Джеймс.
- И что же нам делать? – обиженно проговорил Карпенко.
- Молиться – без тени иронии сказал Виктор.
Карпенко безнадёжно покачал головой и пошёл пристёгиваться.
Вертолёт был на грани падения. Даже неопытное ухо услышало бы сбои в шуме мотора. Отяжелевшая от наледи машина неукротимо стремилась к земле, но пилоты строго выждали обещанные три минуты и только после этого начали разворот. Но прежде они ободряюще переглянулись и за штурвал взялись вдвоём.
То, что предстало их глазам, уже не было земным пейзажем, даже не было пейзажем вообще. Больше всего это напоминало треснувшее матово-белое стекло, в центре которого чернела структура, сошедшая с полотен Пикассо, причём углы и грани структуры находились вовсе не там, где им надлежало быть. Всё было неправильным, раздробленным, расколотым и абсолютно мёртвым. И в эту замораживающую мертвенность ринулась всё ещё сражающаяся тёплая капля охрипшего вертолёта, хранящая жизнь.
Оба агента, сцепив руки на штурвале, задыхаясь от сильнейших перегрузок и леденящего холода, всё же не закрыли глаза и смотрели до тех пор, пока могли видеть. Они не могли постичь, но запомнили, как расколотый мир продолжал дробление, пока не слился в одну бесструктурную структуру, которая, будучи уже разрушенной, продолжала разрушать, являясь разрушением в самой своей основе. И в этом не было смысла, потому что смысл был разрушен, было разрушено всё. Осталось лишь само разрушение. Находиться внутри этого чему-либо целостному было невыносимо. Ни что-либо созданное руками людей, ни сами люди не могли находиться здесь, и они не смогли. Сознание отключилось.
ГЛАВА 32.
Большому Фреду снился странный сон. Он вдруг увидел себя сидящим на тряском полу возле какого-то большого пластикового мешка. Большой Фред очень удивился, что он здесь. Ему почему-то был чужд и этот пол, и округлые стены, и особенно этот чёрный мешок. Нет, ничего такого пугающего не было, просто всё чужое. И даже он сам выглядел чуждо. Неподвижный и слишком расслабленный, словно плюшевая игрушка. Ему вдруг захотелось немедленно уйти отсюда, и он… полетел! Оказывается, летать – это просто! Раз! И он уже болтается в воздухе! Ха! Под ним вертолёт, который летит куда-то… в очень плохое место, в этом Большой Фред был уверен. Как и в том, что ему надо совсем в другую сторону. Туда – вверх. Нет, ввысь! Нет, куда-то ещё! Он не мог дать название направлению, но чётко знал, где оно. И он устремился туда, и небо открылось ему навстречу, и раскинулось в невиданной красе и великолепии. Он видел так далеко и чётко, что было непонятно, как это возможно?! Но он видел! А потом вдруг стало темно. То ли на миг, то ли на вечность. Он не понял, а потом стало не до того. Потому, что он увидел свет. Вначале далёкий и манящий, свет вдруг сразу возник отовсюду, и словно обнял его, окружив сиянием и теплом. Это было так чудесно, что Большой Фред, нет, просто Фред улыбнулся легко и светло, впервые с тех пор, как умерла Мелани, а вместе с ней жена, пережив дочь всего на месяц. Воспоминание о боли не успело накрыть его, потому, что Фрэд почувствовал чьё-то присутствие. И тут же увидел их всех! Они все были здесь, все его родные! И удивительно молодая жена, и счастливо улыбающаяся дочь, и ещё кто-то за ними. Жена сказала
- Спасибо тебе, Фредди!
- За что?
- Ты отпустил Джорджа в поход, это было важно. Он совершил поступок, который позволил нам всем быть вместе.
- Джордж?! А где он?
- Я здесь, дед.
Из-за спин женщин вышел внук, одетый во всё белое, пронизанное окружающим светом.
- Ты здесь? А я боялся…
- Не надо больше бояться! Мы здесь, и мы вместе. Пойдём.
На Фреда снизошёл необычайный покой, и одновременно с ним небывалая радость пронизала всего его. И взявшись за руки, они пошли.
* * *
Оба секретных ведомства по разные стороны океана напоминали больного, только что пережившего тяжёлую, изматывающую лихорадку. Как известно, больные в таком состоянии слабы, малоподвижны и испытывают умиротворённость.
Вот и ведомства в лице своих работников, казалось, застыли в состоянии тихой радости. Этому предшествовало абсолютно безумное время, начавшееся с того, как практически на глазах у всех заинтересованных лиц были похищены «парламентёры», да ещё кем?! Одним из старейших и обладающих особым доверием агентом! Скандал возник неимоверный, тем более, что отследить беглецов не удалось, а похититель на связь не вышел. Дело усугублялось тем, что с места основных событий до сих пор не было ни весточки. В общем, дело пахло полным провалом. Назревал серьёзный конфликт, грозящий вылиться далеко за пределы экранированных кабинетов. И тут, как гром среди ясного неба! Пропавшие буквально свалились на голову уже ни на что не надеявшимся заинтересованным лицам.
А именно, средь бела дня в чистом небе Вашингтонского аэропорта возник потрёпанный вертолёт, который, словно выпав из открывшемся в синем небе чёрного окна, практически рухнул на землю.
Пока вытаскивали живых и мёртвых, прибыли представители спецслужб, которые долго не могли поверить в случившееся, но смирились, в виду полной очевидности такового. И вот тогда то и возникла, и разлилась всеобщая радость, быстро перехлестнувшая через нерушимые ведомственные стены, и хлынувшая «в народ». Правда, народная радость касалась, в основном, американской стороны, а Российские массы так и оставались практически в неведении. Так или иначе, за всей этой эйфорией как-то забылось, что спаслись не все, и есть пострадавшие при исполнении, причём даже до смерти. Но, ведь, ожидали-то худшего!
Безумная весёлость, охватившая все Соединённые Штаты, продлилась как раз то время, которое потребовалось для оформления и приведения в порядок результатов рейда, что совпало с похоронами американцев: Большого Фреда и Джорджа Хименеса – деда и внука. Большой Фред умер в вертолёте, в пути, а когда, никто не заметил, так как было не до того. Впрочем, эта смерть была даже на руку чиновникам – наказывать теперь было некого, да и хвалить не обязательно. Данный момент аккуратно замяли.
Через некоторое время эйфория прошла, а на смену ей пришло ощущение, что упущено нечто важное, и тут вспомнили, что есть погибшие, раненые и пропавшие без вести. И стали искать виноватых. Праздник прошёл, начались будни, настроение изменилось с точностью до наоборот.
Но события шли своим чередом. Формальности были соблюдены, бюрократические мероприятия отработаны и ничто уже не могло задержать отправку домой русских и Терезы Вагнер, которая, хоть и была пока без сознания, выглядела уже вполне сносно и походила на себя прежнюю, только худую и бледную. Процесс её выздоровления привёл в изумление видавших виды военных медиков, в первую очередь тем, что проходил практически без их участия и при этом осуществлялся в невероятных для обычного человеческого организма масштабах. Самое тщательное обследование, которое, пользуясь случаем, было проведено, не выявило ничего особенного, что объясняло бы процесс. За неимением объяснения факты задокументировали и отправили в архив. Это было сделано как раз до прибытия специального агента из Европы. Специальный агент, хитро щуря глаза, потребовал отменить все лечебные процедуры и обследования, игнорируя вопросы. Тереза Вагнер, как сказочная принцесса, была помещена в пластиковый мини-изолятор, который своей прозрачностью и формой подозрительно напоминал хрустальный гроб.
Диана, в отличие от всех, давно уже была на родине. Английские спецслужбы, как только прознали об её существовании, быстро прислали представителя и забрали свою гражданку, запретив американской стороне проводить какие-либо беседы с их соотечественницей. Ей только разрешили попрощаться со своими новыми друзьями. Диана, всё ещё прибывавшая в шоковом состоянии, наскоро кивнула путешественникам и лишь на плече у Кости Аникеева разрыдалась, повторяя имя мужа. Костя, впрочем, сумел её успокоить, что-то пообещав с решительным видом. Диана отбыла восвояси.
Наконец настал черёд остальных. Европейцы решили не организовывать отдельный самолёт, а вывезти Терезу Вагнер спецбортом из России, о чём была достигнута договорённость. Самолёт был готов к взлёту, пришла пора прощаться.
Генри Бентон сидел у прозрачного «саркофага» Терезы, положив ладони на пластиковую стенку, и с безумной надеждой вглядывался в неподвижные черты. К нему тихо подошёл Василий Карпенко, который также значительно продвинулся на пути выздоровления, но всё ещё был слаб. Положа руку на плечо Бентону, он сказал
- Извини, Гена, но тебе пора выходить, скоро взлетаем.
Бентон медленно оглянулся, пряча глаза, в которых стояли слёзы.
- Она не очнулась, Безил.
- Мне очень жаль, правда.
- Я надеялся…
- Она обязательно поправится.
- Да, я верю, но боюсь, мы больше никогда не встретимся.
- Почему бы нет, Гена?
- Не обманывай меня! Ты всё понимаешь! Она особенная! Такая, как ты, как Алекс, как мистер Кудимов, ну, ты понял. А я… я обычный человек. Если бы она была обычной женщиной, я бы нашёл её, не смотря ни на что и ни на кого! А так… меня к ней на пушечный выстрел не подпустят.
- Я не знаю, Гена, может, ты и прав. Ну, а вдруг она сама тебя найдёт?
- Она? Меня?! Плохая шутка. Она на меня даже не смотрела.
- Ну, почему не смотрела…
- Потому, что я обычный человек! А она… она смеялась надо мной! Я ей неинтересен. Это вы – супермены.
- Слушай, прекрати обзываться, а то стукну!
- Стукну?
- Ударю!
- Ударь! Может, хоть часть твоей силы в меня перейдёт.
- Брось, Гена, я же пошутил.
- А я не шучу! Господи, я бы всё отдал, чтобы у меня появился маленький дар! Это был бы шанс, единственный шанс быть рядом с ней!
- Гена, остынь…
- Не останавливай меня! Тебе не понять!
- Это ты не понимаешь, о чём просишь! Ты думаешь, дар – это развлечение? Знаешь, каково было Горелику?!
- Ему было трудно! Но он смог защитить своего сына и всех нас! А что бы смог я?!
- Ты…
- Хватит!! Я не хочу ничего слышать! Во мне сейчас столько злости, что я, кажется, сейчас взорвусь, или самолёт этот взорву!
Он выставил вперёд правую руку, словно выбросил что-то невидимое, и в этот миг, в направлении, указанным его рукой, пол самолёта начал проседать, будто был сделан из какого-то мягкого материала, а не из металла и пластика. На глазах изумлённых друзей зона размягчения ширилась, и вот уже ближайшие кресла начали заваливаться набок и странно деформироваться.
- Ё моё, Геннадий, ты чего натворил?!
- Ты что, Безил?! Это не я!
- А кто же?! Может, я?! Или наша спящая красавица?! Больше рядом никого нет!
- Но… я не знаю…
- А я знаю! Поздравляю, Гена! Говорят же, не проси у неба, ибо может быть дано вам…
- Ты о чём?
- А о том! Ты теперь один из нас. Ты хотел дар, и ты его получил.
- Но, я даже не понял…
- Я сначала тоже не понял. Поймёшь позже. А сейчас верни всё обратно! Уже скоро взлёт.
- Но, я не знаю как?!
- Да, тебе и знать не надо. Надо сильно захотеть.
- Если честно… я не хочу, чтобы этот самолёт улетал. Пока она не очнётся.
- Знаешь, друг, а Терезе твоя шутка может не понравиться. Задержится вылет, задержится её лечение…
- Послушай, Безил! Я ведь теперь смогу увидеться с ней, правда?! Они не посмеют отказать мне такому!
Карпенко грустно вздохнул, пожав плечами, а Бентон, положив ладони на саркофаг и приблизив лицо, проговорил, пытаясь скрыть подступающие слёзы
- Теперь мы с тобой одинаковые. Теперь мы можем быть вместе. И мы будем вместе! Я обещаю!
Он отвернулся и пристально глянув на порядком уже деформированный салон, вновь выбросил вперёд правую руку. Кресла и пол тут же приобрели привычный вид и заняли свои положенные места, как ни в чём ни бывало.
Данный инцидент не остался незамеченным. Время вылета ещё немного отодвинулось, до тех пор, пока к самолёту подошли неразговорчивые люди в штатском и вежливо, но настойчиво увели Генри Бентона с собой. Почти все уже сидели в самолёте. У трапа оставались только Джеймс Вильсон и Виктор. Вильсон начал первым
- Слушай, Виктор, как ты думаешь, что нас спасло тогда? Что позволило вырваться из аномалии?
- Ты полагаешь, что наше пилотское мастерство тут ни при чём? – Виктор иронично улыбнулся.
- Брось, ты сам знаешь, какие из нас пилоты! Только не говори, что для тебя тут всё ясно!
- Не всё ясно. Но, есть предположения.
- У меня тоже. Знаешь, я расспрашивал людей, которые летели с нами. Почти все они молились, как умели, представляешь?! Может, нас спасла молитва?
- Я думаю, молитва позволила нам остаться в живых. А вот вырвались мы… скажи, Джеймс, каково твоё последние воспоминание оттуда?
- Ну, я помню, как мы вцепились в штурвал.
- Это и моё последнее воспоминание.
- И что?! – Вильсон засмеялся – Мы же вели вертолёт, что же нам надо было делать?!
- Ты не понял, а ведь я серьёзно говорю. Ладно, скажу прямо. Мне кажется, важно, что мы вдвоём взялись за штурвал. Мы оба очень хотели вырваться и спасти людей, и таким образом наши усилия многократно выросли.
Вильсон посерьёзнел
- Похоже на правду. Да, наверное, это главное. То, что мы действовали вместе. Заодно.
- Я рад, что ты так думаешь. А теперь, Джеймс Бонд, тебя ведь так называют друзья, давай прощаться!
- Не называй меня так, пожалуйста!
- Прости, я не хотел тебя обидеть. Но аналогия сама напрашивается.
- Знаю. Меня, действительно, все так звали, прикалывались… а Джордж… так чаще всех. Он вообще был очень весёлый человек…
- Извини… Мне жал, правда. А знаешь, у меня, между прочим, тоже прикольная фамилия!
- Да? Крутая? Что она значит?
- Скорее, смешная. Моя фамилия – Капелька. Это значит – маленькая капля.
- И, правда, забавно! Меньше всего ты похож на каплю, а тем более, на маленькую каплю! Спасибо.. полегчало. Даже если меня выгонят с работы, я не пропаду. У моего отца есть небольшой бизнес, буду ему помогать, да и с детьми смогу чаще видеться. Они будут рады! А у тебя есть семья?
- Есть. Жена и дети. Сын и дочь.
- И у меня тоже сын и дочь! Оказывается, у нас много общего. Знаешь, Виктор, мы могли бы стать друзьями. Слушай, приезжайте все ко мне в гости! Моя жена тоже будет рада, я уверен!
- Спасибо, Джеймс, но, боюсь, это будет сложно. Даже если нас обоих выгонят. Лучше, ты ко мне. Я серьёзно.
- Проклятье! Я даже совсем забыл… да, меня тоже не выпустят. Жаль. Ладно, будем надеяться. Я тут вот что подумал, если меня уволят, это будет, наверное, к лучшему. Я люблю свою работу, но… может ведь так случиться… если когда-то мне придётся… мы ведь по разные стороны баррикад! А я никогда не смогу стрелять в тебя.
- Ну, что ты, Джеймс? Долг превыше всего! Я обязательно буду стрелять.
- Это твоё дело. Я говорю о себе.
- Я буду стрелять, но обязательно промахнусь.
Они соединили руки в крепком мужском пожатии.
Несколько мгновений длилось оно, но в мире сразу вдруг стало не то, чтобы теплее и светлее, а словно легче. И в этот миг где-то отошёл от окна самоубийца, и маньяк выпустил свою жертву, и вор не взял чужое, и в приюте улыбнулся во сне ребёнок, и пошёл на поправку тяжёлый больной. Они ничего не узнали об этом. Просто радовались зародившейся дружбе.
- Виктор – Джеймс нахмурился – А ведь у тебя будут серьёзные проблемы. У меня теперь есть козырь – Генри Бентон. А ты? Может, ты останешься? Не подумай, я не собираюсь тебя вербовать, но…
- Нет, Джеймс. У меня там семья, и вообще, моё место там, что бы не случилось. К тому же, я не могу бросить своих людей. Они – мои друзья.
- Да, конечно, я понимаю, извини. Я бы тоже так поступил.
- Ладно, Всё нормально. До свидания, Джеймс!
- До свидания, Виктор!
Убедившись, что самолёт благополучно взлетел, Вильсон покинул здание аэропорта.
ГЛАВА 33.
Оставив Терезу Вагнер в одном небольшом европейском аэропорту, естественно, в надёжных руках, самолёт продолжил свой путь и готовился уже к посадке в России.
Высадить пассажиров решено было на военном аэродроме, для чего были приняты необходимые меры.
Группа встречающих заметно подразделялась на две части, состоящие из родственников и «официальных лиц». Все они с нетерпением вглядывались в ясное небо.
Прошло три месяца с момента расставания. Время не стояло на месте, наступила весенняя оттепель. Яркое солнышко порядком пригревало и слепило глаза, поэтому самолёт возник как-то неожиданно, словно вынырнул ниоткуда. Вот он уже выпустил шасси, коснулся земли, затормозил и, наконец, замер недалеко от взволнованных встречающих. Пока лётчики глушили мотор, подогнали трап. И вот он – миг встречи!
Несмотря на возмущённый ропот родственников, их не пустили за оцепление, выставленное вокруг самолёта, и они вглядывались в фигуры, сходящие по трапу, пытаясь узнать своих. Первым выскочил высокий, светловолосый молодой человек, в котором Катя Верескова, недавно обменявшая свой животик на двух очаровательных малышей, но не растерявшая при этом ни капли красоты, без труда узнала своего мужа Алексея. Никакое оцепление теперь не могло удержать молодую женщину и, легко просочившись через цепочку охраны, она рванулась навстречу супругу. А тот давно уже бежал к ней, разглядев ещё с трапа. Эмоции соединившихся после долгой разлуки супругов били через край. Горячие поцелуи, слёзы радости, нежные объятия, кружение в сумасшедшем вальсе умилили и растрогали самые суровые сердца. Оцепление немного дрогнуло, подтянулись и другие встречающие. Отец и мать Алексея, с трудом дождавшиеся своей очереди, наконец получили свою порцию радостного внимания. А вот и второй пассажир – высокий, хорошо сложенный атлет с интересным, мужественным лицом и волосами, собранными в отросший хвост. Даже родители не сразу узнали собственного сына. Именно Катин радостный возглас
- Господи, да это же Костя!
Возвестил всех о долгожданном возвращении потерянного героя. И вновь объятия, рукопожатия, слёзы и смех одновременно.
А вот и третий пассажир. Это Василий Богданович Карпенко! Практически оправившись от ожогов, он почти не изменился и был сразу узнан и горячо встречен, в основном, стараниями Кости Аникеева. Правда сам он был непривычно сдержан, не балагурил и всё искал глазами кого-то за оцеплением. Было известно, что родители его умерли, а семьи нет, поэтому, когда взгляд его как-то отчаянно замер в одной точке, все с удивлением оглянулись. И тут же замерли тоже. Словно печальный ангел пролетел…
Оказывается, не все родственники выбрались за оцепление. Одна женщина всё ещё продолжала стоять там. Бледное лицо её и чёрная одежда резко контрастировали с предшествующим весельем. Большими карими глазами, почти не мигая, смотрела она на трап самолёта. Хотя, если Василия Карпенко встречать было некому, то ей встречать было некого. Именно её, Эсфирь Яковлевну Горелик, нашёл взгляд Карпенко. Он первым направился к ней медленным, тяжёлым шагом, но по пути его обогнала Катя Верескова, которая, по-детски непосредственно поменяв эмоции с плюса на минус, бросилась на грудь к скорбящей женщине и зарыдала. Сквозь рыдания пробивались фразы
- Фирочка Яковлевна, простите меня! Я ведь забыла на миг… так обрадовалась! Простите! Мне, правда, жалко Илью Ефимовича! Так жалко!
Вслед за женой подбежал смущённый Алексей и, боясь взглянуть женщине в глаза, произнёс, борясь со слезами
- Фира Яковлевна, простите меня! Я виноват! Я не смог защитить вашего мужа! Я никогда себе не прощу…
Горелик словно очнулась, и, оторвав взгляд от пустующего трапа, спокойно, с лёгкой укоризной, сказала, вручая Кате платок
- Катя, прекрати это безобразие! Алёша, не казнись. Я знаю, ты не виноват. И не вздумайте рыдать! Катя, тебе вредно, ты – кормящая мама! Думай о будущем. Слава Богу, Алёшенька, что хоть ты вернулся! Я искренне рада за вас, хоть одно мне утешение. А время скорбеть ещё будет.
Тут подошёл понурый Карпенко, который, не опуская твёрдого взгляда, в свою очередь покаялся перед вдовой. На этот раз Горелик была более сдержана. Она ответила довольно сухо
- Я не сержусь на тебя, Василий. Наверное, ты действительно не мог. Я ведь тебя знаю. А о том, что там было – ничего. Нам ведь ничего не говорили. Сказали только вчера, что вы прилетаете, и что мой муж погиб…
Голос её на миг сорвался, но она быстро взяла себя в руки и глаза её остались сухими, только ещё более почернели. Заметив подошедшего Аникеева, она грустно сказала
- А это, наверное, тот самый Костя, из-за которого и разгорелся сыр-бор? Я искренне приветствую ваше возвращение, молодой человек! По крайней мере, ваши родители вновь обрели вас, значит жертвы были не напрасны… Однако, я бы хотела увидеть ещё кое-кого. О, вот один из них! К нему у меня, пожалуй, будут претензии!
Начала она решительно, увидев появившегося на трапе Виктора, но тут взгляд её остановился и замер, а затем внутри него словно начало разгораться внутреннее пламя. Осевшим голосом она прошептала
- Кто это там, с ним? Ребёнок?! Что… кто это?!!
И вправду, держась за руку Виктора, по перилам вприпрыжку скакал черноволосый, кудрявый мальчик
- С вами прилетел ребёнок? – удивилась Катя – Чей он? – но, увидев сияющие светлой печалью лица мужа и его друзей, замолчала, изумлённо приглядываясь к приближающейся паре.
Фира Яковлевна сначала покачнулась, ослабев, но тут же пришла в себя и, оттолкнув поддерживающие её заботливые руки, сначала медленно пошла вперёд, а потом всё быстрей, и, наконец, она побежала что есть мочи вперёд, выкрикивая с отчаянной, не верящей в себя радостью
- Яша?! Ты?! Яшенька!! Сыночек!!
Мальчик, на миг замерев, всё же узнал мать и, ринувшись вперёд, бросился в её объятия.
Когда страсти улеглись, Фира Яковлевна, впервые пролив слёзы, обратила свой ещё не просохший взгляд на Виктора
- Я хотела очень сильно ругать вас, из-за вас я потеряла самого близкого человека. Но вы вернули мне самого дорогого человека. Я теперь не могу сердиться – она огляделась – А что вас никто не встречает?
- Жена и дети дома. Они привыкли.
- Ну, что ж, тогда идите к ним. И… приходите на похороны.
- Обязательно, Эсфирь Яковлевна. Знайте, что мне действительно жаль. Если будет нужна помощь, звоните.
- Хорошо. Тогда… два вопроса. Как нашли моего сына?
- Его нашёл и спас ваш муж. Он погиб, спасая его и спасая своих друзей.
- Мой Илюша?! Он… он же такой… он совсем не герой.
- Что ты, мама – перебил её Яша – Мой папа – настоящий герой! Это мне тот дядя сказал – он указал на понурого Карпенко.
Фира Яковлевна, светло улыбнувшись, вытерла набежавшие слёзы, но тут лицо её вновь замерло, а голос посуровел
- А где тот человек? Тот, что обещал спасти моего мужа любой ценой? Именно ему в глаза я хочу посмотреть! Почему он не выходит?
- Если вы о Петре Кудимове – тихо ответил Виктор – То он не прилетел.
- Что, испугался? Остался за границей?
- Он пропал без вести там, где погиб ваш муж.
Катя Верескова вскрикнула и прижала руки ко рту
- Пётр Иннокентьевич пропал?! Лёшенька, как же так?!
Распахнув огромные, полные слёз глаза, она взглянула на мужа. Вересков, с побледневшим лицом и сжатыми кулаками не нашёл слов и только покачал головой.
- Пропал? Значит и спрашивать не с кого – печально вздохнула Фира Яковлевна, и тут же вздрогнула, увидев, что по трапу сносят запаянный металлический гроб с телом Горелика.
- Я могу подойти? – спросила она Виктора.
- Конечно, но вы ничего не увидите, он закрыт.
Тем не менее, Фира Яковлевна с сыном, окружённая всеми друзьями, подошла к гробу. Постояли молча. Затем Фира Яковлевна отвернулась и, потянув сына за руку, пошла к ожидавшему родственников автобусу, за ней потянулись и остальные. Гроб унесли.
Около микроавтобуса стояло ещё несколько легковых машин, рядом с которыми маячили плечистые мужчины в штатском. Двое из них подошли к Аникееву и Карпенко и вежливо, но настойчиво попросили ненадолго проехать с ними. Родители Кости сникли, но без возражений попрощались и уселись в автобус, а Костя Аникеев и Василий Карпенко поплелись к одной из легковушек. Тем временем самый молодой из «штатских» быстрым шагом подошёл к Верескову. Катя, испуганно вцепившись в рукав мужа, прошептала
- Я его не отпущу, нас дети ждут!
- Да я его не забираю, успокойтесь, гражданка! Просто должен вас предупредить, Алексей Георгиевич, не отлучаться пока далеко от дома, а завтра подойдите, пожалуйста, по этому адресу для беседы. – он протянул Верескову небольшой листок бумаги – Тут и телефон есть для экстренных случаев. Надеюсь…
- Да, я всё понял, приду! – раздражённо бросил Алексей, забирая листок – Скажите лучше, зачем ребят увозите? Дали бы хоть отдохнуть! А Василию Богдановичу вообще к врачу надо.
- Не от нас зависит.
Вересков махнул безнадёжно рукой, но увидев, как в другую легковушку два особенно крупных парня хмурого вида сажают знакомую фигуру, крикнул
- Эй, Виктор! Посодействуйте там, чтобы ребят долго не мурыжили!
Виктор на миг обернулся и хотел что-то сказать, но передумал и быстро сел в машину.
- Да вы что, Алексей Георгиевич?! – толкнул Верескова в бок молодой парень – Ему бы кто посодействовал! Вот уж кому не позавидуешь! Его-то точно будут мурыжить!
- Да, при чём тут он?! – возмутился Алексей – Его там с нами не было!
- То, что его не было, это ему же хуже…
- Как это? Почему?
Молодой человек помялся и, быстро оглянувшись через плечо, негромко сказал
- Ладно, вы, вроде, тоже в теме, вам можно. Посудите сами, потери-то какие?! Наверху рвут и мечут! Отвечать кто-то должен? За доктора одного уже бы стружку сняли, но это ещё полбеды. А вот Кудимов, тут, брат, беда, так беда!
Вересков, нахмурившись, мрачно процедил
- Ну, пропал человек, это плохо, но что же теперь?
- Ты, что, парень?! То есть, простите, вы что?! Это же Кудимов! Он один целого института стоил! Знаете, что я вам скажу, он такие корки иногда отмачивал, другого контора наша давно бы уже размазала, а этому прощали всё.
- Почему?
- Во-первых, знали, что отработает, а во-вторых…
- Ну?!
- Боялись его, ну! Может, и хотели бы размазать, да боялись, что не смогут, предпочитали договариваться.
- Тогда я вообще ничего не понимаю. Его пропажа должна быть вам только в радость?
- Я очень уважал его, так что вы зря.
- Извините.
- Проехали. А насчёт выгоды… если бы он погиб, тело привезли, ну, как доктора, тогда бы, может, такого шороха не было. А он пропал!
- Ну и что?
- А то, что он, может, и не погиб, а где-нибудь обнаружится.
- Правда?! – обрадовано вскрикнула Катя – Так ведь это здорово!
- Ничего здорового – оборвал её молодой агент – А если он не у нас обнаружится? А если он против нас действовать станет?! Кудимов – живое супероружие!
- Кудимов – человек! – вскипел Алексей – А ты, придурок, заткнись!
- Зря вы так. Я же не от своего имени говорю, а разъясняю обстановку. Впрочем, и так, похоже, многовато для вас. Да и вообще, обзываться на нас не стоит. Я-то добрый, а так и нарваться можно!
- Пожалуйста, не ссорьтесь – встряла Катя – Извините нас, мы очень расстроены. Скажите, пожалуйста, а с Виктором что будет?
Агент, остыв под бездонным Катиным взглядом, продолжил
- Кто-то должен отвечать за все?! Вот вы говорите, его с вами не было. Так шеф наш, полковник, вообще Россию не покидал, а получил по первое число! Разжаловали его ниже плинтуса. Бедняга с горя в больницу слёг. Я его понимаю, столько лет псу под хвост!
- А с Виктором что?
- Да, что угодно! При самом хорошем раскладе выпрут, причём приличной работы мужику больше не видать!
- О, господи – вздохнула Катя – У него же семья…
- У всех семья – агент помрачнел – Ладно, наговорил я тут много… вы уж не болтайте почём зря, хорошо? А то мне тоже башку оторвут… вон уже машут. До свидания, так, не забудьте, завтра вас ждут.
Наконец все расселись по машинам и автобусам и разъехались.
Никто из присутствующих не заметил, что самолёт встречал ещё один человек. Он, по своему обыкновению, вынырнул ниоткуда на том участке лётного поля, куда люди заходили редко, но откуда вся сцена встречи самолёта была видна, как на ладони. Человек легко опирался на элегантную тросточку и внимательно всматривался вперёд. Постепенно поза его тяжелела, и к тому моменту, когда люди погрузились в транспорт и разъехались, он уже тяжело, обеими руками налёг на трость, грозя сломать. Прохладный весенний ветер вовсю трепал полы его расстёгнутого чёрного кашемирового пальто, взъерошил когда-то светлые, теперь почти седые волосы, но он ничего не замечал. Наконец, когда самолёт отбуксировали с полосы и аэродром зажил своим привычным распорядком, человек очнулся. Оглядевшись, он увидел мелькавших тут и там людей в военной форме. Пора было уходить, иначе его могли заметить. Человек распрямился, пригладил волосы, застегнул на все пуговицы пальто, и развернувшись, сделал несколько шагов, уже не так легко опираясь на трость, как раньше. Однако исчез он также легко, как появился.
ЭПИЛОГ.
Энтони Эллисон, тяжело опираясь на трость, прошёл через обширный двор и, неторопливо открыв замок, вошёл на порог своего дома. Этот небольшой особняк в самом центре Уэльса, доставшийся от отца, нравился ему гораздо больше лондонской квартиры. В нём он действительно чувствовал себя дома. К тому же местность вокруг была тихая, а он ценил покой. Сегодняшний день был очень утомительным, и ему, как никогда, был нужен отдых. Эллисон улыбнулся, вспомнив, как ненароком испугал Диану Томпсон, появившись прямо у неё за спиной в тщательно охраняемом коттедже, куда её поместили английские спецслужбы. Эллисон был рад, что смог успокоить женщину, дать ей надежду, рассказав то, что было сообщено специально для неё. Что ж, всегда приятно завершить день добрым делом, особенно если он начался так скверно. Эллисон помрачнел, вспомнив продуваемый ветрами русский аэродром. Обуреваемый тяжелыми мыслями, он потянулся за пачкой любимого чая, вкус которого всегда помогал обрести душевное равновесие. И вдруг пачка выскользнула у него из рук, но Эллисон не стал её поднимать, сразу же забыв о чае. Потому, что заметил присутствие. Усталость мешала сосредоточиться и определить, как долго это присутствие длиться и что собой представляет. Энтони Эллисон заставил себя собраться, и тут раздался насмешливый, театрально наигранный, но мягкий и не лишённый приятности голос, который шёл непонятно откуда, как бы со всех сторон
- Я надеюсь, вы не станете сразу распылять меня, а всё же выслушаете? Скажу вам откровенно, что это и в ваших интересах, мистер Эллисон. Кстати, добрый вечер.
- Зачем вы пришли? Я не имею общих дел с подобными вам. Уходите!
- Ай, яй, яй, мистер Эллисон! Где же хвалёная английская вежливость?! Вы даже не поздоровались.
- Я очень устал, вы это прекрасно знаете. Как знаете и то, что я вам сообщаю об этом не для того, чтобы вы меня пожалели, а чтобы поняли, что мне сегодня не до церемоний. Учтите, действовать буду быстро и жёстко, так что уходите сами.
- Ну, что вы всё заладили одно и тоже?! Уходите, уходите… неужели вам не интересно?
- Нет. Предупреждаю в последний раз. Уходите!
- Ну, вы же знаете, что я не уйду. Я знаю, что вы и правда устали и буду краток, честное слово. Вы ведь всё равно не сможете меня убить. Впрочем, если вас привлекает перспектива вышвыривать меня, вновь восставшего, из этого дома целую ночь напролёт, пожалуйста! Можете начинать. Но я всё равно не уйду, пока не расскажу, зачем пришёл. И вообще, где ваша добрая воля, которую вы должны проявлять ко всем?!
Энтони Эллисон с усталым вздохом опустился в кресло и тихо сказал
- Вам я ничего не должен. Ладно, говорите. Только короче.
Незваный гость появился в поле зрения. Им оказался высокий, худощавый, темноволосый мужчина, вполне заурядной, ничем не примечательной внешности. Единственно, что могло бы обратить на себя внимание, это пронизывающий насквозь, цепкий, внимательный взгляд небольших карих глаз. Однако незнакомец старался не предъявлять его и припрятывал под полуспущенными веками, лишь изредка поглядывая на собеседника. Он без спроса сел напротив Эллисона на большой, мягкий диван и, приняв вальяжную позу, продолжил
- А вы и вправду очень устали и расстроены, мистер Эллисон. И я знаю, в чём причина. Он ведь не вернулся, ваш названный брат, да, Энтони?
- Всё, моя добрая воля кончилась! Убирайтесь!
- Я не могу сказать, что сожалею о вашей утрате, да вы и не поверите. И всё же, мы тут практически ни при чём. Мы лишь взяли то, что нам преподнесли на блюдечке!
Глаза Эллисона, сощуренные до щёлочек, напряжённая поза, сжатые губы выражали крайнее негодование, но он сумел сдержать гнев. Не проронив ни слова, он встал, подошёл к бюро старинной работы и начал что-то доставать из ящичков.
Заметив это, незваный гость занервничал, вскочил со стула и медленно начал отходить вглубь комнаты, продолжая быстро говорить
- Ну, зачем же?! Проклятие… это же всё бесполезно, просто выслушайте меня!
- Я больше не намерен с тобой говорить. Отныне – только действия! Ты знаешь, я сумею тебя выгнать и оградить себя от твоего присутствия – сказал Эллисон не оборачиваясь и продолжая свои манипуляции.
- Ну и зря! Ладно, я всё равно скажу, что успею! И ты ещё пожалеешь, что не дослушал! Ты, вот, используешь его атрибуты, ты… ты веришь ему. А ведь это он послал его к нам! Ты же знаешь, твой названный брат слушает только его! А ты у него на вторых ролях!
Энтони Эллисон, в очередной раз сумев сдержать гневный порыв, сказал
- В данном случае, я не претендую на первые роли. В отличие от вас. Думаю, ты помнишь, что подобные претензии плохо кончаются.
Он повернулся и шагнул к незнакомцу. На груди Эллисона висел деревянный резной крест, при виде которого незваный гость резво отскочил на пару шагов назад, продолжая вещать, но уже с нотками страха в голосе
- Эй, ну, прекрати, давай разойдёмся по-хорошему! Ладно, всё, я уйду, но дай договорить! Или ты боишься услышать?!
Эллисон, не проронив больше ни слова, медленно двигался вперёд, оттесняя гостя к стене. В левой руке он держал миниатюрную курильницу, от которой, вместе с лёгким дымком, распространялся терпкий смолистый запах, а пальцы опущенной вниз правой руки блестели от нанесённой на них какой-то маслянистой жидкости.
Незваный гость к этому времени имел неважный вид. Почти прижатый к стене, он трясся мелкой дрожью, взгляд его блуждал, а губы дёргались, но всё же слова продолжали с них слетать, хотя тембр голося возрос до визга
- Зачем ты ему служишь?! Зачем ты служишь всем этим людям – его рабам?! Что они дали тебе?! Они только забирали! Они забрали у тебя всё, всю твою жизнь, а теперь отобрали последнее, что тебя с жизнью связывало! Так отрекись от такой жизни! Ну, имей мужество хотя бы посмотреть в нашу сторону, и ты увидишь всё сам! Я знаю, ты легко распознаёшь ложь, и ты видишь сейчас, что я не лгу тебе! Я говорю правду! Нет, нет, остановись! Ах, так?! Ну, ты пожалеешь! И все, такие как ты! Все вы пожалеете! Весь мир пожалеет!
Однако Энтони Эллисон не внял ни просьбам, ни угрозам. Позволив гневу прорваться наружу, он, словно взяв его энергию, превратился в живое его воплощение. Взгляд Эллисона сиял негодованием, лицо исказилось, фигура распрямилась и как бы выросла в размере. Поставив курильницу на стол, он сначала прижал ладони друг к другу, а потом выбросил их вперёд, одновременно начав произносить какие-то непонятные слова.
Эффект был сокрушительным. Незваный гость, на лице которого успела отразиться маска ужаса, словно вдруг рассыпался на миллион осколков. Стена за ним треснула, взорвалась и разлетелась в пыль. Сквозь образовавшееся отверстие выскользнуло чёрное аморфное облако, слившись с ночной темнотой.
В тот же миг стена восстановилась и вернула себе свой прежний облик, разместив всё, как было до последней пылинки.
Энтони Эллисон, приняв обычный спокойный вид, может, чуть более усталый, чем обычно, опустил руки, прошёл обратно к бюро, вытер ладони небольшим красивым полотенцем с ручной вышивкой, и всё, включая крест и полотенце, убрал обратно в бюро, оставив на столе лишь курильницу, из которой всё ещё струился дымок. С сожалением оглядев диван, на котором ещё недавно сидел незваный гость, Эллисон покачал головой и тяжело опустился в своё кресло с намерением хоть немного поспать. Но до рассвета он так и не уснул.
* * *
Как только стена встала на место, в темноте ночи на её фоне возникли очертания фигуры, которые постепенно обретали объём и законченность, как бы собравшись из мозаики. И вот уже на влажной от ночной сырости траве стоял незваный гость – целый, невредимый и довольно улыбающийся. Направившись к калитке, он весело проговорил сам себе
- Пять минут позора, и дело почти сделано! Ай да я! Легко, как конфетку у ребёнка отобрать! А?! Теперь он почти наш! Нужно лишь чуть-чуть! Скоро, очень скоро вся его сила будет работать на нас! А этих… его соратников мы перебьём поодиночке. Или, ещё лучше, их мы тоже обратим в свою веру! Не без обмана, конечно, как же без этого. И все они, вся их сила будет на НАШЕЙ стороне! И тогда ты пожалеешь, что дал им её столько! Потому что твоему миру придётся несладко! Ну, разве я не провидец?! И чудеса мне тоже по плечу!
С этими словами фигура говорящего растаяла в воздухе, только мелькнула и пропала меж кустов чёрная тень.
Но время шло. Тени бледнели, а затем и вовсе растворились в светлеющих утренних сумерках. Ночь отступала, а на её место шла свежая, умытая росой утренняя заря. Её розовый свет, предваряя солнечные лучи, принёс на землю покой и умиротворение. В предрассветной тишине уснул, наконец, в своём кресле Энтони Эллисон. И многое ещё в мире произошло и продолжало происходить.