Однажды встретились два приятеля. Встреча их была не совсем неожиданной, поскольку столкнулись они в биллиардной Союза писателей (а они были настоящими писателями) и оба ждали своей очереди «покатать шары». Вполне естественно завязался «писательский» разговор, который вовсе не был похож на разговор двух «творцов прекрасного». Кстати, меня всегда поражало это повсеместное в писсреде явление (особенно среди женской части) — говорить с таким жарким увлечением о сугубо плоских бытовых вещах как цены, погода, болезни. И говорить часами. И если бы не внешние вмешательства (очередь подошла или нужный автобус подъехал), мне кажется, они так бы и стояли с разинутыми ртами, перекошенными лицами и выразительно жестикулируя, как говорится, до «второго пришествия». Возможно, они просто отдыхают от «высоких материй» таким вот немудрящим образом…
— А очередь-то, как у нас в поликлинике к хирургу, — заметил, закуривая, один из писателей. Здесь надо заметить, что разговор этот состоялся в то время, когда у писателей уже отняли все возможные и невозможные привилегии по жизни, здоровью и отдыху, кроме бильярда.
— Что, большая очередь? — совершенно равнодушно отозвался второй.
— Да охрененная! И всегда — именно к хирургу. Если б не нужда, ни за что не пошёл бы.
— А это говорит о том, что травматизм — единственная категория, что ещё с Советских времён остаётся на высочайшем уровне в нашей стране,— попытался освежить мысль товарища собеседник.
— Ну, ты скажи ещё про смертность…
— Нет! Смертность у нас —супервысочайшая категория, такой нет ни в одной стране! Кстати, а каким ветром тебя занесло к хирургу? Нет, я понимаю — к венерологу…, но к хирургу?.. Руки-ноги вроде на месте, голова — похоже тоже…
— Ага! Уже и в рифму от злорадства заговорил! Ладно! Расскажу про самую больную точку писателя, слушай шутник! Ты тоже от этого не застрахован, если совесть и глупость на месте.
— Причём здесь совесть и глупость?
— При том, что в данном контексте — это синонимы!
— Ну, давай скорей свой контекст! Заколебал совестью уже!
— Ну, тогда молчи и слушай! Я свою машину возле дома ставлю, прямо под окном — удобно ведь! Единственно там грунт мягкий и от постоянных разъездов (да ещё трактор проехал) образовалась на моей стояночке большая яма. Стало неудобно ставить машину. А один раз в дождь так въехал в неё, что и выехать не могу — буксует моя «ласточка»… И это летом-то! «Позор джунглям!» Вот я и решил немного потрудиться — завалить эту гадскую ямину. Для этого нужна была щебёнка и булыжники-кирпичи, чтобы сначала булыганами основной объём забить, а потом щебёночкой просыпать. Сказать легко — сделать — целая проблема. Это если по совести, то есть — не воровать у соседей. Вот я и подался «по совести» искать ничейный булыжник и кирпич. А он (булыжник-то) всё дальше от дома да ближе к реке находится. Вот я и ездил-корячился, возил-привозил — засыпал свою яму. Сделал-таки всё по совести: яму засыпал, отличная площадка получилась. Всё это не сразу, конечно — от случая к случаю занимался этой «хернёй». Но сделал! Забыл вот только, что есть такая «присказка-заповедь» у писателей — вещи, тяжелее авторучки и рюмки нельзя поднимать, сглазишь! Вот я и «сглазил»: занимался «хернёй» и получил «hernia» — звучит тоже что-то вроде херни, только по латыни, а по русски просто «грыжа». Вылезла, как миленькая после этих упражнений! Приятного мало. Вроде бы не мешает, сильно не болит, но всё равно мысли разные лезут, писать мешают! Ночами кошмары замучили да такие, что похлеще чем в кино, хоть записывай. А брошусь утром к столу, включу компьютер — только бы и записать, а ничего не помню. Знаю только, что картинки такие чёткие были с деталями… и сюжет даже некий…. А всё! Пипец! Как отрезает память…. Нельзя нам писателям не своим делом заниматься — много случаев знаю. Но вот видишь, пока на себе не проверишь — не поверишь. Такие вот мы все дураки!
— Почему это все? — усмехнулся собеседник. Я вот не дурак! С женой ни разу в этот сезон на «пашню» в огород не ездил! Потому что знаю, чем это грозит…
— Всё равно попадёшься, попомни мои слова! И именно потому, что так уверенно говоришь. Сам себе яму выроешь….
— Ну, ты уже выкопал и закопал свою-то! Рассказывай лучше про хирурга, а то всё про свою херню травишь… давай рассказывай!
— Ну, слушай правду жизни, умник. Побрёл я недели через две (когда полностью убедился) к хирургу, а там очередь — ужас! От одного вида только, плюнешь и уйдёшь, что я и сделал в первый заход. После этого выпил с расстройства. Хотел идти хирургу морду бить и вообще всей больничной администрации. Хорошо хоть отговорили. А то бы ещё одну грыжу себе заработал! Через пару дней пошёл опять. Картина та же. Но, я-то уже не впервой. Взял, как путный, карточку в регистратуре, талончик. Сижу, жду. Вот и время пришло начинать приём, а он всё не принимает. Полчаса прошло — ноль, тишина. Вот тогда и сама очередь взъярилась: — Это что за безобразие такое!? Будет он принимать или нет?! Хватит чаи гонять! Где главврач!? — Да он (хирург-то ваш) не пришёл ещё,— прощебетала беленькая сестричка и быстренько скрылась за дверью, поскольку за этим последовал целый шквал «ласковых» слов в адрес эскулапа, а заодно и самой сестрички…
Ровно через час положенного времени приёма пришёл хирург. Он нёсся по коридору, словно белая комета с хвостом не застёгнутого халата. На повороте в свой кабинет его даже не занесло. «Вот мастер, подумалось мне — видно не в первый раз так бежит». Распахнув для гарантии кабинетную дверь, он обернулся и выдохнул вместе с запахом перегарного бензина: — Пробки, ребята, пробки везде! И захлопнул дверь.
Все сразу успокоились и заговорили о пробках. А я сидел и думал, что хирург теперь не выйдет уже, пока не примет всех до последнего посетителя.
А очередь шумела и гудела вразнобой, пока по теории естественного отбора, не осталось три основных, потом два, а затем и вовсе один красноречивый оратор. Зато это был действительно самородок-талант, это была настоящая художественная проза (непричёсанная, конечно), но искру, искру Божию я просёк сразу! А рассказчик, между тем, «вещал», хирург бойко принимал, и чудесные вещи творились на свете! С десяток минут назад ещё сердито-кислые фигуры больных превратились в живых, увлечённых рассказом людей, а выходящие от хирурга пациенты и вовсе счастливо улыбались. — Что за чародей там сидит в образе врача — подумалось мне, прямо по ходу приёма исцеляет что ли? А люди действительно выходили с улыбками на лицах. Прислушался я, конечно же, и к «оратору»…
— Вот вы все жалуетесь, говорите, что эти пробки-пробки замучили….«Вещун» был крупный мужик с животиком, через который, как говорят знающие люди,— своих «достоинств» уже не видно (только на ощупь или через зеркало), с круглым, одутловатым лицом в которое были глубоко вделаны хитрые, серые «гляделки». Ими он, словно бы гипнотизировал публику. — А знаете ли, что обыкновенная «пробка» — это целый мир, где люди живут: едят-пьют, спят, читают книжки, сидят в интернете, заводят знакомства, делают детей, рожают, играют в карты, проигрывая миллионы. Я сам был свидетелем, как в пробке у моста два молодца схватились резаться в карты (у одного «Лексус», у другого «Ауди» адекватный по цене). Так вся «пробка» собралась! Судьбы решались! Такой азарт напал! Даже на болельщиков (ставки начали заключать на игроков!). Вот уж и машины впереди поехали, а эти стоят, режутся. И толпа стоит. Гаишник подлетел с мигалкой, вышел из машины и сам «влип» (такой магнетизм), смотрит — оторваться не может. Потом сам поставил на «Ауди». Так вот этот самый владелец «Ауди» три «ляма» просадил и тут же в азарте свою же «аудёху» проиграл! Вот вам и пробка!!! Так это ещё не всё: у одного из спорщиков кто ставки делал (уж совсем мистика!) грыжа вылезла с расстройства, видно проиграл много. А у другого водителя такая же грыжа рассосалась! — Этот выиграл ставку, наверное, подумал было я, а спросил — он вообще ставок не делал (денег не было)! Просто переживал сильно. Такие вот чудеса! А вы говорите — пробки!
— Вот и здесь грыжи долбанные — подумалось уже мне. Значит надо в пробке стресс некий поиметь и дело в шляпе! Всё рассосётся без хирурга…
А сладкопевца всё дальше несло и всё у него пробки да пробки! Гвоздь программы! Свет клином сошёлся! Получалось, что пробки не общее проклятье городов, а некое чудо, панацея, двигатель прогресса и демографии…. Однако ж, деваться было некуда, приходилось слушать дальше…
— Однажды поехали мы на дачу — продолжал неутомимый говорун — выехали хорошо, свистим, как стрелка 150 км.ч. к мосту. А в мыслях: только бы мост проскочить, а дальше уже без всяких проблем долетим!.. Вот только подумал и на тебе! Получай! Пробка у моста! Встали наглухо. Глядим только,— МЧС да две «Скорые-реанимации» прокатили, прямо по газонам да тротуарам пёрли. Плохо дело,— думаю себе — крупная, наверное, авария. Да ещё на мосту! Минимум, часа на четыре. Уж я-то знаю этот мост! Узенький, движение в две полосы, то есть только — туда и оттуда. Да там если просто машина (одна!) встанет, уже проблема. И ползучая пробка на час — всю машину издёргаешь. Уж лучше стоять…. Так вот простояли мы минут сорок, как в гипнозе. Потом смотрим, остальные, что тоже встали, кто во что горазд развлекаются: кто завтракает прямо на капоте, пассажиры выпивают, конечно…, кто просто бродит между машин, покуривает, а кому надо — по магазинам подался. Я и подумал: а я-то сам, не дурак ли? Жену сажаю за руль — благо у неё права есть…. А между делом скажу, что каждый водитель знает: жена с правами — это золото! Конечно, слишком баловать её ни к чему, а вот в такие критические моменты всегда выручит. Или, к слову, в гости на машине поедешь — и выпьешь и закусишь (ну, то есть как человек!), а супруга потом довезёт. Я чувствую, что им (жёнам-то) такой расклад даже нравится. В общем, договорился я с женой, что пойду-прогуляюсь, пивка попью. Недолго, естественно, а она со Стёпой останется. Стёпа — это у нас кот. С ним, между прочим, как с человеком не скучно. Да музыку включил ей ещё. Ну не благодать ли? А всё равно мне напоследок сказала: — Если «пробка» поедет — уеду без тебя. На автобусе приедешь! Вот так! Ты им — добро сделать хочешь, а они всё равно шпильку всунут…. Ну, недолго думая, взял я пару «Клинского», сел на лавочку. Пиво пью, покуриваю, а передо мной полный обзор, как на картинке — всё это стоячее море машин. Пробка! И тут, только я за вторую «Клинского» взялся, подсаживаются ко мне без всякого спросу две девахи в шортах. У одной в руке ключи от машины (тоже из пробки), а у другой две банки пива. «Трещат» без перерыва. Да и понятно — жизнь в таком возрасте им ещё в диковинку, всё интересно. Я из принципа не ушёл. Делаю вид, что не слушаю, о чём они трещат. Изображаю, что всё моё внимание обращено вдаль, где решается судьба «пробки», а уши-то сами навострились без моего ведома…
— Короче, бли-ин, расскажу — умрёшь со смеху — продолжала щебетать одна, которая с ключами. Вторая пивными банками гремит, щёлкает пробочками, открывает.
— Дай-ка мне — потянулась за банкой подружка.
— Да ты же за рулём!
— Ай, да пока эта пробка рассосётся, и напиться успеешь и выспаться! Давай, говорю, банку!
— Ну как знаешь…. Только учти, спьянишься если, не поеду с тобой!
— Ха-ха-ха! Да куда ты денешься? Тебя ж там твой Джек дожидается, слюной чай поди весь истёк. Не захлебнулся бы!
— Не смейся, подружка! Твой-то Гоша тоже наверное не ангел…
— Мой Гоша экстремал! —гордо заявила после выпитого пива подружка — хочешь тайну открою? Да такую, что ещё за пивом побежишь!?
— Ну, ещё бы! Ужас, как экстремальные тайны люблю! (Обе девчонки между делом здорово повеселели от пива).
— Так и быть, слушай! Никому не хотела говорить, а щас как вспомню, думаю — разорвёт меня, если не скажу…,— подруга аж глазищи вытаращила:
— Ай, прям-правда ужас какой?
— Ладно уж — для кого страх-ужас, а для кого умора, со смеху лопнешь! Короче, как-то раз мы с Гошей заглянули на его «мерине»* на дачку его родителей. Домик, если можно домиком назвать трёхэтажный коттедж со всеми евроудобствами, оказался запертым. Конечно, у Гоши-то ключи были — не зря же гнал туда. Но на всякий случай отзвонился предкам «не собираются ли на дачу» и, получив долгожданный отрицательный ответ, достал ключи. Ну, тут всё как всегда: выпили-поели, подурачились и — бух в кровать! Эта кровать у них «водяная с подключкой». Она сама чуть ли не подпрыгивает, на такой любовью заниматься вообще — супер! А на меня, представь, «вредность» накатила! Ты ведь знаешь, бывает такое. Такая фантазия в голову влезла, не свернёшь!..
— Гоша,— говорю — а давай поженимся!?
— Сейчас и поженимся…
— Нет, Гошенька милый. Грабить — так банк! Жениться — так по-настоящему! (И чего это тогда на меня нашло?) И слова-то какие на языке завертелись! Знать не знала этих выражений! А Гошка-то, уже «завёлся»! Его такого не остановишь…, только я одна и могу его тормознуть. Полез было силой меня брать…, а я ему такой запретный приёмчик завернула! Взвыл он сначала, а потом очухался и говорит так спокойно: — Ладно! Дай мне десять минут времени детали продумать. Я согласилась, конечно. Только думаю, что это за детали такие? Тут ведь не детали нужны, а просто — «да» или «нет», и всё. Но он же экстремал. И слушай, чего выдумал!!!
— В общем так — говорит (ровно через десять минут) совсем спокойно и расчётливо мой экстремал Гоша,— если «залетишь» от меня в машине на скорости не ниже 160-ти, сразу идём в ЗАГС.
— Нет, Гошенька, сначала в церковь, а потом в ЗАГС…
— Но ты не сказала, согласна ли на условие?
— Гош, мне с тобой ничего не страшно, а случиться ли то, о чём ты говоришь одному Богу известно. Согласна я! Только дорогу получше выбери…
— Слушай, слушай — прервала рассказчицу подружка, — как это может сделаться во время движения?
— Я же тебе сто раз уже сказала, что Гоша у меня экстремал. Понимаешь, настоящий !!! Мы этот сексофокус давно уже для прикола освоили. А вы и не знаете, как это делается? Вот придурки! Конечно, на скорости опасно. Помню, Гоша от этого «фокуса» так кайфанул, что на придорожной стояночной площадке ночью аж в кусты заехал! А тут, ишь чего захотел: 160 и не меньше! А я всё равно согласилась. Я же упёртая! Сама знаешь…
— Ну и дальше-то чего?
— Дальше всё просто. Выбрал он классную трассу. Остановились для начала. Залезла я как полагается через руль к нему. Не буду рассказывать подробностей — сами догадывайтесь. Прижалась я к Гоше, а он погнал, как сумасшедший. И вот только он завопил прямо мне в ухо: Пипец! 165! Тут я и кончила! Думаю, что и он тоже. А тут поворот и нас так развернуло, что гляжу — «Камаз» навстречу летит! Только в мозгах и пронеслось: — Господи, спаси! Каким чудом пронесло, ни Гоша, ни, тем более я, не знаем. Господь спас. Вот таких хулиганов и спас, представляешь? Надо вместе с Гошей в храм идти. Я-то, правда сама после этой поездки сразу в церковь побежала. Прощения просила, о ребёночке молила…. И вот… Гоша ещё не знает. Как только приедем, обрадую. В положении я, подружка! Вот тебе и весь мой рассказ!
А подружка сидела выпучив глаза и слова сказать не могла…. Только потом прорвало! Но «потом» подружки, видно заговорив совсем уж о сугубо интимных вещах, перешли на таинственный шёпот. Стало уж вовсе ничего не слышно, да и пиво кончилось. Побрёл я к своей машине. А в скором времени и пробка тронулась.
— Тронулась значительно и очередь к хирургу…. И пока рассказчик заводил новую байку, я был уже за дверью врачебного кабинета.
— Ну-с, что вас беспокоит, молодой человек? — поднял от бумажек свой тяжёлый (как мне показалось) взгляд эскулап. Он был тоже крупный, но не толстый, за исключением «фейса», то бишь лица, человек. И, кстати, по виду значительно моложе меня,— так что я мог бы и его с успехом назвать молодым человеком! Но вот лицо! Оно было достойно особого описания…. Представьте себе большой частный дом с закрытыми дверями — лишь только окна тонированными стёклами поблескивают. — Полностью закрытый человек! — решил про себя я, но сразу-же ошибся. Лишь только взгляд его сфокусировался на моей личности, «двери дома доброжелательно распахнулись!» И что это была за улыбка! Солнышко светит не ярче! Я тут же вспомнил монастырского старца, к которому ездил «за тридевять земель», чтобы решить один очень важный жизненный вопрос. Старец не улыбался — он сиял! Он сиял от счастья, что видит меня (об этом и ещё о многом говорила улыбка)! Сияние это давало понять, что духоносный отец давно знает меня, знает и все мои проблемы, включая тот самый важный вопрос. Он давно меня ждёт и счастлив, что я наконец-то пришёл. И всё это была настоящая правда! Там тоже как бы двери (но райского дома!) распахнулись и впустили меня в мир покаяния и блаженства…. Улыбка врача была очень похожа. Одно лишь маленькое обстоятельство говорило мне о существенной разнице двух этих «домов»: врач, распахнул двери своей души, но дальше дверей меня не пустил…. Но, может, зря я тут сравниваю несопоставимое?..
— Так что же вас беспокоит? — как-то уже тише и вкрадчивей проговорил хирург.
— Грыжа меня беспокоит, а по-вашему «hernia» — зачем-то добавил я…
— Да-да, именно «hernia» — как-то автоматически, словно робот пробормотал лекарь и улыбка его погасла. Он явно думал о чём-то своём. Потом вздрогнул и снова оживился:
— А что, тянет, болит?
— Да не особенно. Просто, наверное, всё равно что-то надо делать?
— Делать надо, делать надо, делать надо…— как заведённая кукла, пробормотал врач и снова как бы уснул. Двери врачебного «дома» захлопнулись, а в окна совсем не стало видно его обитателя. Какой-то странный запах стал беспокоить меня. Я повнимательней принюхался и всё понял. Доктор был со страшного «будуна»,— от него несло свежим, резким, противным перегаром…. А спал он натурально и нагло. На рабочем-то месте! —Вот скотина! — подумалось мне. Он даже начал легонько всхрапывать….Но тут же, чисто машинально (даже сам от себя не ждал!) я его толкнул в плечо. Он аж подпрыгнул на месте! А я ни с того ни с сего ляпнул: — Проснись дядя и пой,! Он тут же снял очки и начал усиленно их протирать, часто моргая маленькими сонными глазками.
— Что-то устал я сегодня — родил наконец-то свою позицию «труженик».
— А мне кажется, что вы ещё со вчерашнего дня устали,— пошёл я смело в атаку.
— Так-то оно так. Но кажется, отнюдь не у меня, а у вас проблемы?
— Можно уравнять шансы и у вас тоже будут проблемы.
— Ну-уу, таких наглых больных я ещё не видел,— совсем уже проснулся хирург.
— Ну так гляди! — я встал, снял штаны и показал пальцем на грыжу.
— Что-оо?? А впрочем…— тут же нашёлся лекарь и мгновенно оказался рядом со мной. Как это у него получилось до сих пор не пойму, — вроде бы и через стол не прыгал, и не обходил его…. Он долго рассматривал моё живое произведение пахового искусства и даже потыкал его пальцем. Правда, после этого он тут же бросился мыть руки под краном, заодно попив из него свежей водички.
— Ну-с, молодой человек,— усевшись опять за стол, молвил целитель,— резать будем!
— А что без этого никак?
— Никак – никак! И без наркоза! — он видно с большим удовольствием отыгрывал на мне потерянные очки уважения. — Наркоз в вашем возрасте, м-о-л-о-д-о-й ч-е-л-о-в-е-к — с садистической расстановочкой произнёс эскулап — о - очень опасен! Можно не проснуться! Наркоз для вас — это могила с шансом пятьдесят на пятьдесят! Представьте, вас сначала закопают, а потом начнут вытаскивать из гроба! Приятного мало. А потом ведь могут и не вытащить. Сердечко-то у вас не паровоз, как я понимаю! И не такие уж у вас и юные годы!? — он аж подмигнул мне от удовольствия. — Вот сволочь, ещё издевается,— всё вскипело во мне.
— Но скажите — решил я не сдаваться,— неужели никакого лекарства или средства нету?
— Нету – нету! Вот смотри! — он достал грязный носовой платок и без жалости разорвал его пополам…
— И не жалко? — кивнул я на платок?
— Всё равно выкидывать. Жена не стирает. А я посуду не мою. Вот такой расклад. А платок видишь? — я кивнул — так вот как его восстановить?
— Проще действительно выкинуть.
— Так вот представь, что ты и есть этот самый платок. И тебя действительно могут выкинуть. А могут и зашить. Вот и выбирай!
— Неужели третьего не дано?
— Нет и нет! — стукнул кулаком по столу медик.
— А я знаю третье средство — пошёл я на хитрость и достал из портфеля бутылку коньяка. Глаза хирурга хищно заблестели. — Все они в душе садисты — сразу подумалось мне.
… После третьей мензурки (другой посуды у врача не было) он раскололся. — Не зря бутылку доставал — думал я, слушая одновременно признание лекаря…
— Я тебе скажу одну вещь, но запомни, что я тебе её не говорил.
— Я понял, понял, — заверил я рассказчика, наливая по четвёртой.
— Так вот, открою тебе одну тайну. Ведь и у меня в детстве была грыжа!
— Открыл Америку!
— Нет, ты послушай! И ведь избавился я от неё без всякой операции. Это я теперь врач и обязан не верить в чудеса. А там (давно-давно) я же был мальчишкой и всему верил. А ведь это главное — верить!
Был у нас там в деревне камень старинный, лежал возле дороги с незапамятных времён. Люди говорили — с неба упал и трогать его боялись. Так я вызвался с пацанами на спор, что сдвину его с места. Откуда только сила взялась — сдвинул его! Ещё змея из под него выскочила и в кусты метнулась. А я героем домой пошёл. А на следующий день (как ты говоришь) эта самая «херня» у меня и вылезла! Мамка в крик, батя ремень из штанов вытаскивает, а бабуля моя родная как топнет ногой, да так, что рюмки в серванте зазвенели и все замолкли, как миленькие. Строгая была бабуля, но добрая. — Это в наказание тебе — говорит,— что на небесный камень покусился. Дала мне молитву, чтобы каждый день читал — строго так наказала, «чтобы каждый день!» А сама в церковь пошла. Потом все ждали Артемьева –дня. Есть такой святой Артемий, который от этой и других внутренних болезней исцеляет. Только для этого вера большая нужна. А я такой был простец в этом вопросе, что для меня это дело было как бы решённое: придёт святой Артемий в свой день и вылечит меня. Даже и тени сомнения не было. Так верил! И что ты думаешь? Так всё и вышло!
Пошли мы в церковь всей семьёй на Артемьев-день. Всем нищим подали, чтоб молились за меня. Церковные службы тогда длинные были. Всю службу простоял я на коленках перед иконой Великомученика Артемия. Только и знал, что твердил: — Святой Артемий, помоги мне — мальчишки дразнят! И, как магнитофон, одно и то же повторял. А потом, когда служба кончилась и, приложившись ко кресту стали выходить из храма, одна девчонка знакомая так меня ущипнула за руку, что я всё на свете забыл и всю дорогу за ней гонялся. Только когда в свою деревню вошли, напомнил мне товарищ откуда и зачем я шёл и иду: — Эй «грыжа», куда ходил? А пойдём опять камень тягать? Ко мне уж за это время и кличка обидная прилипла ,— все мальчишки «грыжей» дразнили. Я схватился было за обидчиком бежать и встал вдруг как вкопанный. Засунул в штанишки руку, а там никакой грыжи-то и нету! Помог святой великомученик Артемий! А дома, как сейчас выражаются, все в шоке были: и ужасались и умилялись, и смеялись и плакали! Значит, не очень-то и верили в чудо? Только бабуля моя блаженно улыбалась, она тоже, как я — верила!
…В дверь начали заглядывать нетерпеливые пациенты, рассказ был закончен, да и бутылка тоже. Простились мы с хирургом как настоящие старые друзья. И я тоже вышел от него весело улыбаясь. А намёк доктора я понял по-своему: — Не спеши резать то, что можно вылечить одной только верой в Господа и почитанием Его святых. Так вот!
На некоторое время между писателями провисла молчаливая пауза, как бы возвращая их к реалиям современности, то есть к бильярду…
— Ну и как результат? — всё-таки поинтересовался второй писатель.
— Пока не скажу, а придёт время, может, и напишу про эту «hernia» в поучение неверам, типа тебя.
— Почему же ты так считаешь? Я вот например верю, что выиграю у тебя эту первую партию и пополню свой капитал ровно на сто рублей!
— Вот размечтался игрок! И вера твоя не вера, а суеверие!
И партия началась! И это было всё, что оставило новое время жизнелюбцам - писателям, да ещё пожалуй полную возможность получить верную «hernia» на различных физических подработках. Ведь настоящему писателю запрещено поднимать чего либо тяжелее ручки да стопки, тоже кстати, по легенде.