Московский химико-технологический институт имени Д.И.Менделеева. Вуз, входивший в первую десятку крупнейших в стране, имел свою многотиражку под названием «Менделеевец». Как было положено в те времена – орган парткома, комитета ВЛКСМ, профкома, месткома и дирекции. Сохранились отдельные номера, которые автор откладывал для хранения. Это были газеты, с заметками автора, или что-нибудь о нем; были и иные соображения.
Пятидесятые, «полосатые» по определению поэта Давида Самойлова. У власти в стране Никита Хрущев, сложная и противоречивая фигура. И уже многие относятся к нему с подозрением, не зная, чего от него ожидать. Многое, очень многое еще впереди.
Казалось бы – кому и зачем нужны эти старые пожелтевшие от времени газеты, посвященные проблемам, которые, по нынешним временам, и яйца выеденного не стоят? И тем не менее…
Прежде чем говорить об этих страницах, следует вкратце охарактеризовать студенческую жизнь тех противоречивых годов.
Вторая половина пятидесятых, «оттепель». Несмотря на всеобщую политизацию нашей жизни, которая никуда не делась, студенческая жизнь не ограничивалась усвоением наук и идейно-политическим воспитанием. Были всякие интеллектуальные и не очень интеллектуальные развлечения, в числе которых – литературное объединение «Менделеевец» при одноименной многотиражке.
Это явление, позже названное «неформальным». Определенного членства там не было, на заседание мог прийти любой. Хочешь – выстави на суд свои опусы, можешь просто сидеть и слушать. Можешь высказать свое мнение, не считаясь с идеологическими установками. В основном читались стихи, прозаиков было очень мало, буквально единицы.
О тогдашних поэтах-любителях подробнее будет сказано ниже, а пока отметим, что литературная жизнь в институте была очень заметным явлением.
Некоторые спросят – а как же спорт? Конечно, был и спорт; кто хотел – занимался, но на аркане в спортзал никого не тащили. В конце концов, это право, а не обязанность.
Итак, что же мы видим в этих старых газетах?
Вот праздничный выпуск от 1 мая 1957 года. Целая полоса отведена под литературную страницу. Стихи для детей Геннадия Харенко и кантата Вадима Ароновича. Не псевдоним ли это Вадима Рабиновича, впоследствии ставшего членом Союза писателей?
А вот заметка тогдашнего заведующего кафедрой общей и неорганической химии, члена-корреспондента Академии Наук, профессора Капустинского о том, что доцент А.А. Шидловский защитил докторскую диссертацию. На первом курсе я слушал его увлекательные лекции, а в нашей группе он вел еще и лабораторный практикум. Потом он стал заведовать кафедрой химии в железнодорожном институте МИИТ. Кажется, году в 1970-м я видел его в справочном зале тогдашней Ленинки. Что бы окликнуть и поговорить? Нет, все мы крепки задним умом…
12 августа 1957 года. В Москве проходит Всемирный фестиваль молодежи и студентов – диковинное по тем временам зрелище. Моя маленькая заметка, весьма наивная с современной точки зрения. Что было, то было.
Номер от 10 сентября 1957 года. Объявлен осенний призыв на целину. Меня там назвали «бывалым целинником» и приписали то, чего я не говорил. Я и спорить не стал.
У целинников в тот год осенний семестр открылся только 15 октября, всё бегом-бегом, зимние каникулы сократили до одной недели. И это у нас третий курс, середина вуза, едва ли не решающий.
И все же - каким был тот учебный год?
Он начался по-чудному. В последних числах августа стало известно, что весь третий курс посылают на целину сроком на месяц - полтора с соответствующим изменением учебного плана. Посылали на сельхозработы весь курс, не спрашивая о согласии; кто не поехал на целину, те работали в подмосковных колхозах, практически - хрен редьки не слаще. А целинник – все же более почетный статус.
Что же представляла собой эта непопулярная целина осенью пятьдесят седьмого?
Выезд из Москвы где-то 5 сентября (!), пять или шесть суток езды эшелоном, высадка на станции Поспелиха в Алтайском крае, стокилометровый переезд на грузовиках в Краснощековский район и бестолковейшая работа на уборке в течение, кажется, около трех недель. Потом - возвращение в Москву даже не на рейсовом поезде, а опять же эшелоном, состоящим из пассажирских вагонов довоенного образца. А что стоил один обратный маршрут - от Поспелихи до Новосибирска и Омска еще нормально, а дальше - Петропавловск, Курган, Челябинск, Уфа, Куйбышев, Сызрань, Рязань, Москва. Про график я не говорю, переезд занял те же пять или шесть суток.
Кстати, 4 октября 1957 года мы находились в пути и о запуске первого искусственного спутника узнали только через несколько дней. Радио в поезде не было.
Плюс к этому - обилие начальства, преподавателей и комсомольских деятелей, которые разъезжали по совещаниям и давали бестолковые ЦУ (ценные указания), нередко противоречащие одно другому. Как итог - мизернейшие заработки и всеобщее недовольство этим бардаком. А очень активно выражать недовольство было небезопасно - посадить не посадят, на дворе пятьдесят седьмой, а кучу неприятностей создать - это пожалуйста. Вот они, истоки (а может, и не истоки, а «средний плес»?) дискредитации комсомола, вырвавшиеся наружу через три десятилетия...
Но всему приходит конец, закончилась и эта дурацкая аграрная кампания, причем аккурат к Покрову - старинному аграрному празднику, приходящемуся на 14 октября. 15 октября открылся пятый семестр.
Вот номер от 22 ноября 1957 года. Только что отметили 40-летие Октябрьской революции. Первая полоса практически вся посвящена вопросам идейно-воспитательной работы. Авторы статей – секретари партийных бюро факультетов. И передовица в три колонки – «Учебно-воспитательную работу – в центр внимания коллектива!»
Третья полоса – материал об отчетно-выборной комсомольской конференции института. Излагается отчетный доклад секретаря комитета Валерия Легасова, тогда – студента четвертого курса. И его портрет на трибуне.
Не так уж важно, что именно прозвучало в том докладе. Отметим только главный лейтмотив – что основное сейчас – хорошо учиться. Совершенно справедливо, а то некоторые активисты за общественной работой и про главное забыли. Крайне необходимо остановиться на личности докладчика.
Валерий Легасов, в будущем – академик АН СССР с 1981 года, а тогда – студент четвертого курса. Мало ли было секретарей даже такой крупной комсомольской организации и до того, и после того; но Легасов, возглавлявший организацию в течение двух созывов – это была выдающаяся фигура, наиболее заметный выпускник Менделеевского института за всю его историю. Не за комсомольскую деятельность сделали его академиком; его работы в области химии инертных газов имели действительно мировое значение, и это только часть его научного наследия. Ему «светили» самые высокие посты в Академии наук, а возможно, и в государстве.
О Легасове следовало бы написать отдельную работу, тем более что автор был лично знаком с ним.
Однако, зачем я вытащил на свет Божий этот номер? Уж точно не ради комсомольской конференции, делегатом которой я был, но не помню, выступал или нет, а если и выступал, то о чем говорил.
Постепенно созревало мнение о необходимости проведения летних работ, включая целину, ежегодно и считать участие каждого комсомольца в летних работах его первейшей обязанностью. Официально такое решение было принято так называемой «апрельской» конференцией ВЛКСМ Менделеевского института, работавшей 31 марта 1957 года. Ох, и наломали дров на той конференции... Одним из ее решений были исключены из комсомола с просьбой об отчислении из института двое студентов неорганического факультета (фамилии помню, но называть не буду) за якобы политически вредную факультетскую стенгазету «Молодость». Вообще-то, если разобраться, ничего особо крамольного там не было, но шуму тогда наделали много. Гонор погубил этих ребят; покаялись бы, признали бы ошибки - глядишь, и обошлось бы. Нет же, поперли на рожон, не понимая, что время еще не наступило. Впрочем, кто понимал, и когда же оно, это время, наступило?
Три колонки на четвертой полосе – «Литературная жизнь МХТИ». Автор обзорной статьи – Э. Пузырев, студент. Фамилия вроде бы знакомая, но не помню, чтобы был с ним знаком. Буду благодарен, если откликнется он или кто-нибудь из его знакомых.
Он пишет, что в журнале «Вожатый» помещены стихи нашего студента Г. Харенко, а в журнале «Юность» - стихи В.Мальцева. Большая честь для вуза, что работы его студентов попали на страницы всесоюзных журналов.
Светлую лирику Геннадия Харенко хорошо помню, цитирую строфу из его стихотворения «Утро»:
- Петухи провели перекличку
По каким-то своим уставам,
Прогремела первая бричка,
Старый мост захрустел в суставах…
Просто и впечатляюще. Этот Харенко частенько выступал со своими работами на литературных страницах многотиражки. Жаль, что не стал поэтом, задатки определенно были.
В.Мальцев. Не тот ли это Валерий Мальцев из нашей группы 1955 года набора, который потом куда-то исчез? Вроде тот писал стихи… Цитирую отрывок из его поэмы «Д.И.Менделеев»:
- Доктора сказали, что нужен Юг,
Предлагают перевести в Киев,
Хоть не надо бежать от морозов и вьюг
Туда, где совсем не такие,
Как в Петербурге
Весна и лето,
Но как оставить все это:
Институтские стены,
Коридоров развилки,
Лаборатории, где мало света
И от сырости мутнеют пробирки…
Между прочим, в 2002 году был я в музее-кабинете Дмитрия Ивановича в здании Санкт-Петербургского университета. Приобщился.
Говорится о рассказе некоего Л.Пересыпкина «Бывает». Не помню, но почему-то мной подчеркнуто еще тогда.
И вот еще цитата из той же статьи:
- Хорошие рассказы и стихи пишут В. Мозговой, Р. Попченко, Ю.Акутин, Ф.Грудский, С. Иоффе, О. Фортунатов, П.Алиевский, В.Ламм, С. Фролов, Ю.Вонтелев и многие другие.
Некоторых хорошо помню, с Олегом Фортунатовым одно время работал в лаборатории бок о бок. Надо же, и я попал в этот список. Интересно, за какие заслуги? Что-то я тогда писал прозаическое, читал на заседаниях литобъединения, какой-то рассказик был помещен в стенгазете факультета. До многотиражки не добрался, а к концу вуза завязал с этим делом. Вернулся к литературным занятиям через много лет, но это уже совсем другая история.
А из числа участников литературного объединения тех давних лет вышло, по крайней мере, два профессиональных литератора – поэт Вадим Рабинович и прозаик Александр Чучин-Русов. Еще Владимир Станцо – тот скорее журналист, одно время работавший в редакции журнала «Химия и жизнь». Не так уж плохо для технического вуза.
А что сейчас? Просмотрел списки авторов на порталах Проза.ру и Стихи.ру – никого! Конечно, я не беру профессионалов – это не их уровень.
Прошел год. 19 ноября 1958 года. Материалы отчетно-выборной комсомольской конференции института, им посвящено целых две полосы. Очередной всплеск активности – очевидно, в плане 40-летнего юбилея ВЛКСМ. Но мы-то уже на четвертом курсе, уже и диплом замаячил где-то на горизонте, уже достаточно хорошо ориентируемся, что к чему, уже строим далеко идущие планы. Да и романтических настроений поубавилось.
И тут эти трескучие лозунги.
- Комсомолец должен учиться на «отлично». Кому должен и что делать с остальными? Не всем же быть отличниками, никогда такого не было.
- Нам не нужны аполитичные специалисты. А «политичные», у которых руки из задницы растут – нужны? Таких хватало во все времена. «Руководящий» - сиречь, руками водящий.
- О коммунах, сложившихся на целине – чтобы их сохранить и после летних работ. Коммуны – в 1958 году? И вообще – что это такое? Они уже в тридцатые годы достаточно себя дискредитировали.
Перегибы, перегибы… И когда только поумнеем?
И несколько слов обо мне. Что делегат органиков Ламм говорил о шефской работе в колхозах. Что она не менее важна, чем целина, а готовят ее хуже. Речь шла о работе в подшефном колхозе «Правда» в Калужской области, где председателем был выпускник нашего института О.В.Кедровский. В августе того года я там руководил студенческим отрядом.
В конце июля я пришел в пустынный по случаю лета комитет комсомола; там скучал исполняющий обязанности секретаря мой однокурсник Павел Кузнецов. Тот обрадовался, что я хочу к Кедровскому - как раз формировался отряд, и некого было послать из актива в качестве руководителя. Меня тут же назначили бригадиром факультетской бригады и начальником всего отряда института. В составе отряда была бригада нашего факультета, бригада неоргаников и бригада китайских студентов, которых в то время обучалось достаточно много.
Обычно в колхоз Кедровского ездили автобусами до райцентра Детчино, а там нас ждали грузовые машины из колхоза. В этот раз с автобусом ничего не вышло и пришлось ехать поездом до Малоярославца - паровиком с Киевского, электрички тогда ходили только до Апрелевки. Кузнецов сумел тем временем как-то дозвониться до Кедровского (был в правлении телефон «штучка с ручкой», на этой линии сидело несколько колхозов, как на него выйти из Москвы при тогдашнем состоянии межгорода - уму непостижимо) и тот прислал два грузовика в Малоярославец. Выехали из Москвы вечером, в Малоярславце были глубокой ночью, а в колхоз попали уже к утру. Нас рассовали по избам - отоспаться, а потом уж стали решать насчет работы.
Работа у Кедровского имела свои особенности. Во-первых, это была чисто шефская работа за одни харчи, которые выдавал колхоз, да еще и с собой что-то привозили. Во-вторых, наши ребята редко занимались там сельскохозяйственными работами, чаще - заготовкой леса, строительством и т. д. В этот раз китайская бригада занялась заготовкой леса, неорганики заготавливали корма в деревне в четырех километрах от правления, а органики вместе со мной остались на центральной усадьбе; работали на пилораме, на строительстве клуба и на заготовке сена.
В колхозе «Правда» не было большого помещения для размещения студентов, поэтому их всегда расселяли по избам. К правлению приходили колхозники – «покупатели» - и разбирали по два, по три человека; причем некоторые требовали непременно некурящих, а другим годились и курящие. Выгонять гостя курить на улицу у них считалось дурным тоном. Я поселился у колхозного бригадира, со мной мой однокурсник Володя Голубев и Глеб Траубенберг с первого курса. Последний умел хорошо обращаться с лошадью, поэтому я сделал его своим помощником. А наш хозяин, бригадир, дал указание конюху выдавать «этому студенту» лошадь с телегой в любое время для поездок в другие бригады. И я, и этот Глеб работали наравне со всеми - к чертям, дармоеды нам не нужны, а в другие деревни ездили по вечерам.
Когда до конца нашей работы оставалось четыре или пять дней, на лесоповале был смертельно травмирован падающим деревом китайский студент Ван Шэнь. Отправили его в больницу на грузовике, а это 18 километров по грунтовой - не довезли, Впрочем, врач сказал, что даже если бы на месте была квалифицированная медицинская помощь - все равно ничего не смогли бы сделать.
Сообщили о случившемся в милицию, в райком, те позвонили в область и в Москву, и началось! В тот день все работы были прекращены, а вечером в колхозе были первый секретарь райкома партии, инструктор обкома, уполномоченный КГБ, да еще из Москвы приехали секретарь комсомольского бюро нашего факультета и представитель китайского посольства. Нас всех на следующий же день отправили домой - довезли до Малоярославца, а там поездом. Китайского студента хоронил институт с отданием революционных почестей.
Номер от 3 апреля 1959 года. Моя заметка о предстоящем Венском фестивале молодежи и студентов. Упрек в адрес комсомольского комитета о недостаточном внимании к этому мероприятию. Почему-то напечатана курсивом. И почему меня заинтересовал этот фестиваль, что ли других забот мало? Ведь конец четвертого курса. Наверное, кто-то заказал статью.
Еще год позади. Финишная прямая. Номер от 4 апреля 1960 года. Моя заметка «О темах и практике», где высказаны некоторые соображения по дипломному проектированию. ИМ тут же – комментарий доцентов нашей кафедры Смирновой и Федотовой о том, что-де т. Ламм правильно ставит вопрос, но… И далее «пунктик» о том, что сбор материалов к диплому – дело второстепенное, а главная задача преддипломной практики – что студент должен приобрести трудовые навыки, работая непосредственно на рабочих местах. В наших условиях это было совершенно нереально; какой мастер или начальник цеха доверит студенту промышленное оборудование? Опять же, если человеку не платить зарплату, то с него и спросить нельзя. Ведь аппаратчик химического завода, которому можно доверять, вырабатывается не в два-три дня, и даже не в две-три недели – эта истина никак не могла дойти до наших кафедральных мудрецов.
Дипломный проект я защитил на «отлично» в числе первых в группе.
Эта история имела продолжение через несколько лет, когда я был аспирантом на родной кафедре.
Дело в том, что доценты Смирнова и Федотова не ладили – каждая из них претендовала быть вторым лицом на кафедре. Все это знали и теперь, когда их уже нет в живых, об этом можно сказать. Так вот, я заключил с кем-то пари, что предъявлю совместную публикацию Смирновой и Федотовой. Принес газету с той заметкой. Пари я выиграл, а ставкой было, помнится, сто граммов спирта.
23 мая 1960 года. Забот выше головы, до защиты диплома всего ничего, а в нашем институте выступает Евгений Евтушенко. Я на той встрече не был, но мой друг, второкурсник Александр Чучин пишет статью под заголовком «Слабым быть легко», где довольно нелестно отзывается о поэте. Пожалуй, во многом он прав; но ведь жизнь распорядилась так, что поэт Евтушенко известен гораздо больше, чем прозаик Чучин-Русов. Впрочем, показатель ли это? Если сравнивать глубину и серьезность поставленных этими авторами тем, то сравнение будет точно не в пользу Евтушенко.
На этом заканчиваются мои материалы о давних событиях, запечатленных когда-то на страницах вузовской многотиражки. Вскоре я покинул Менделеевский институт, тогда казалось – навсегда. Через шесть лет в силу обстоятельств я вернулся туда в качестве аспиранта, с приличным опытом практической работы, но это уже было другое время и совсем другая история.
Нет теперь того института. Его правопреемник – Российский химико-технологический университет имени Д.И.Менделеева – совершенно другая фирма. Правда, в одном из коридоров висят портреты ряда профессоров, работавших в вузе в разное время. И среди них – те, кто в мою бытность студентом считались молодыми и перспективными учеными. И, как видим, они оправдали ожидания.
А жизнь у современных студентов очень мало напоминает нашу. Не завидую я им!
Август 2013.