ИЛИ
ОБ «УСИЛИЯХ» ШАРИПА ОКУНЧАЕВА
(На фото эскиз памятника А. Н. Чеченскому. Автор Ш. Окунчаев)
Четвертого октября 2012 года на сайте газеты «Вести Республики» я прочла интервью под интригующим названием «Так создавался памятник А. Чеченскому». Поскольку кроме меня и моей семьи подробности создания памятника знать никто не мог, я задержалась на данной странице и, как оказалось, не зря. Там направо и налево интервьюируемый раздавал благодарности всем, кто «принял дельное участие в увековечении памяти А. Чеченского, за дизайнерскую, организаторскую помощь и финансовую поддержку».
Ну, с Султаном Юсуповым все понятно: взвалил он однажды на свои плечи самые безумные проекты своей супруги: чего не сделаешь ради любимого человека? А вот с Байали Ибрагимовым из с. Курчалой, который «заслуживает благодарности» Шарипа Окунчаева уже за то, что «с интересом прослеживает нашу работу и оказывает финансовую помощь», это показалось куда как интересней.
Согласившись с писателем В. Дудинцевым, что «зло в человеке осознает себя», я не стала реагировать на эти откровения человека, который любой ценой спешил заявить о себе в Республике, куда он вернулся далеко не юношей... «Пусть себе делает карьеру…» - проглотила я эту откровенно наглую публикацию. Мое молчание, на свою беду, Окунчаев понял по-своему. - 16 августа 2013 он выдал Псковскому агентству информации очередную неприкрытую дезинформацию: «Напомним, 27 июля 2012 года в посёлке Бежаницы Псковской области прошла церемония открытия памятника герою Отечественной войны 1812 года Александру Чеченскому, возведенного в результате усилий фонда, учрежденного Шарипом Окунчаевым».
Окунчаевский фонд "Память героям Отчизны" был зарегистрирован в Псковской области уже после того, как в Бежаницах был установлен памятник, о чем он похвастался мне, приехав в день открытия этого памятника. Почти два года он пытался пробить Фонд имени А. Н. Чеченского,что расходилось с законом (вдруг объявятся потомки и затаскают по судам), наконец, он уступил, придумав нейтральное название... "Ну, наконец, на счет начнут перечислять деньги!" - потирал он руки и был неприятно удивлен, услышав от меня, что к этому фонду я не буду иметь никакого отношения. Стараясь, по жизни, держаться подальше от чужих денег, я не могла позволить себе исключение... И его оскорбленная невинность меня не трогала.
Так что это были за «усилия» самого Окунчаева, об этом стоит, наконец, рассказать, освободив его от необходимости изощряться в словесах, дабы за общими формулировками создавать видимость определенной деятельности. По сути ведь ему действительно нечего сказать…
Рано утром, в день моего выезда с дочерями в Псковскую область, он появился с большой сумкой в руках: «Я поеду с Вами!». Оставив свою машину дома, чтобы не тратиться в дальней дороге на бензин, он, заняв кресло рядом с водителем (моей падчерицей), приехал с нами через Великие Луки в Бежаницы. Переночевав в гостинице за наш счет, утром выехал в Псков, так как «очень плохо себя чувствовал». В тот же день, благодаря знакомому врачу, лег в больницу, сообщив нам по телефону, что положение его, если не смертельно, то слишком серьезно. Все это ведь очень легко проверить…
Под палящим солнцем, сменявшимся проливными дождями, отбиваясь от пьяных провокаторов, которые грозились взорвать памятник, мы (я, Мурад и Магомед Амирхановы и девочки) работали весь световой день (который казался бесконечным в белые ночи) и в течение месяца установили-таки не четырех, а шестиметровую конструкцию, увенчав ее мощной фигурой орла.
Все это время Окунчаев названивал мне по телефону и узнавал, в какой стадии находится работа. Чем ближе был день открытия, тем чаще были его звонки: «Я позвонил в Москву, Петербург, в Грозный… Я им говорю, что ставлю памятник Чеченскому в Бежаницах! Что я не могу иначе, я всегда был патриотом своего народа! Я костьми лягу, но памятник Чеченскому будет стоять! Я не отступлюсь!.. Марьям мне помогает. А они мне говорят: «Шарип! Ты оказался большим патриотом! У нас нет такой энергии, как у тебя! Ты творишь великое дело!.. ЧIогIа хьуьнар долуш хиллера хьо, Шарип!»».
«Я правильно им все говорю?» - спрашивал он меня каждый раз с наглой настойчивостью, поскольку в палате находился не один, а в окружении своих дружков из местных чеченцев, которые должны были быть свидетелями того, что он мне озвучивает. «Все правильно! - иронизировала я, стоя под дождем, - таких патриотов поискать еще…». Он делал вид, что слова сказаны всерьез и с новой энергией атаковал телефоны чиновников, не забывая передавать мне в подробностях свои разговоры, и что все в курсе, как здорово я ему «помогаю»! «Как ты это терпишь? Мы тебя не узнаем! Почему ты не поставишь его на место?» - возмущались мои девочки – свидетели этих звонков. Но я их растущее в нем разочарование пыталась сводить на шутку: «Надо же больному человеку казаться полезным…». А иначе как объяснить, что мужчина, называющий себя чеченцем, не заботится о сохранении лица?
Поскольку теперь уже почти вся страна знала, что «он ставит памятник», он решил приехать и посмотреть на «свое» творение. Увиденное его так впечатлило, что он разинул рот. «Ты не женщина – ты конь!» - повторял он, обходя вновь и вновь памятник со всех сторон.
В тот же день, пообедав с нами в местном ресторане, он увязался за мной, когда я пошла к кассе. «Неужели хочет заплатить?» - удивилась я про себя, т.к. он уже не один год пребывал на псковской земле за счет моей семьи. Смущенно улыбаясь, он попросил на обратную дорогу 500 рублей. Меня обдало жаром: «неужели взрослый мужчина находится в таком жалком положении?» Вернувшись за стол и вытащив из сумки деньги, я протянула ему тысячерублевую купюру. «Вот так теряешь джентльменство» - неловко улыбаясь, окинул он взглядом девочек. Падчерица Милана, на правах старшей, поспешила загладить ситуацию: «Ничего, Шарип, бывает…».
27 июля, после окончания митинга, все разъезжались. Узнав, что мы тоже не планируем оставаться, Окунчаев подошел: «Уезжаешь? А я остаюсь. Я начну раскопки в Кудевери! Я не уеду отсюда, пока не найду надгробную плиту с могилы Чеченского! Я не могу все бросить! А ты поезжай. Я доведу это дело до конца! Для меня это дело чести!»
Его нежелание выйти из роли ура-патриота, на этот раз меня лишило терпения: «Ты еще вчера не имел денег на обратную дорогу, чтобы вернуться в больницу, а сейчас хочешь мне внушить, что ты остаешься, чтобы производить раскопки? На что ты будешь жить все это время?» Он вдруг подобрался, на лице появилась озабоченность: «Не понимаю, почему не приехал Байали? Он же мой друг! Обещал приехать на открытие. Он сейчас в Сочи работает. Хочу дождаться его, может, подъедет еще».
Это было похоже на правду: показав другу-бизнесмену, какую работу «ради своего народа» «он» тут проделал, надеяться его усовестить и развести на очередную сумму… Испугавшись, что я правильно понимаю его признания, он поспешил отказаться от своих планов: «Ладно, вернусь в больницу, долечусь и тоже поеду домой».
Понятно было, что не болезнь загнала его на больничную кровать, а безденежье. Даже самая дешевая гостиница в селе Локня, где номер можно было снять и за 350 рублей, была ему не по карману. И этот человек не устает публично благодарить своего друга и земляка за какие-то мифические финансовые вливания!..
«Тяжело так жить, осознавая. Все время приходится гримасничать, подбирать выражение лица», – писал автор романа «Белые одежды». Но, похоже, Окунчаеву не так тяжело, как герою Дудинцева. Его гримасничанье, как оказалось, не знает границ. И выражение лица он подбирает без всяких усилий. Достаточно прочитать о его далеко идущих амбициях на сайте псковской газеты: http://informpskov.ru/news/122219.html
Задавшись целью любой ценой оказаться в команде главы администрации Чечни, он решил разыграть последнюю карту: имя человека, которое, как ему кажется, должно стать беспроигрышным вариантом. Сколько человек в Чечне сделали головокружительную карьеру, молитвенно заверяя сына в любви и преданности его отцу! Но время изменилось, и сын давно уже понял, чего алчут эти ловцы душ… Не попадается больше на дешевые излияния. Однако пока не все еще окунчаевы удовлетворены, - не все возможности исчерпаны. Ему уже мало иметь корочку «помощника» спикера Чеченского Парламента, ему нужно на самый верх!
В 2009 году, благодаря моей поездке на псковскую землю, ему удалось на белом коне въехать в Чечню: впервые попав на телевидение, будучи одним из многих героев моих фильмов «Псковщина. Как много здесь переплелось…», никому не известный Окунчаев был в одночасье обласкан народным вниманием. Проснувшись, как говорится, знаменитым и опьяненный этой свалившейся на него известностью, он заявил: «Мне понравилось. Я от тебя не отстану!» И не отставал. Одного он не ожидал, что я не буду спешить отдавать на телевидение видео материалы всех последующих наших поездок, заставляя имя генерала А. Чеченского работать отныне на его неистребимое желание восхождения к власти. Поэтому он спешит сам рассказать о своих «подвигах» во всех доступных ему газетах, заполучив, с моей легкой руки, еще одну всесильную корочку – члена Союза журналистов России.
Что касается памятника, то, узнав, что я намерена поставить его в 2012 году, к 200-летию победы России в Отечественной войне, он на следующий день принес мне эскиз своего проекта, одобрить который я не могла. Глядя на этот рисунок, (см. выше) любой школьник узнает в нем стандартное решение советских обелисков на братских могилах героев 1941-1945 годов. Каковых и на псковской земле немало.
«Вот так теряешь джентльменство!» - соглашусь с человеком, который хорошо осознает, что делает и что и почему говорит. Но зачем нужно было все свои усилия направлять, в первую очередь, на то, чтобы эта статья все же была написана?
Зачем?
06. 09. 2013.