Явно чем-то взволнованный учитель вошел в кабинет литературы, и минут пять не мог начать урок.
- Вот хотел людям сделать добро, а сам попал в смешное положение! - посетовал он, обращаясь к классу. - Как выйти из смешного положения? - размышлял вслух под удивленными взглядами школьников.
- Надо работать, просто продолжать делать свое дело, - тут же ответил сам себе.
- А были ли Вы в смешном положении? И как Вы выходили из него? Поделитесь!
Преподаватель с надеждой посмотрел на учеников.
Класс притих. Молчание затянулась, тишина становилась гнетущей.
В моей голове уже ворошился рой всевозможных историй, но не могла лезть "вперед батьки в пекло". Выжидала, когда голос подадут наши "ерники", имевшие по обыкновению смешить класс по поводу и без. Но тут они, почему-то, не захотели подать голос. Вдруг поняла: любители посмеяться над другими, сами, как черт ладана, бояться стать смешными.
Сами собой вспомнились мелодия и припев любимой песенки из спектакля театра сатиры "Проснись и пой".
Проснись и пой, проснись и пой
Попробуй в жизни хоть раз
Не выпускать улыбку из открытых глаз.
Пускай капризен успех,
Он выбирает из тех,
Кто может первый посмеяться над собой.
Но постеснялась быть выскочкой и тоже промолчала, как и все. Учитель разочарованный нашей трусостью, начал урок.
До сих пор жалею, что не сказала, то, что так хотелось.
Ну, во-первых, я бы всех постаралась вернуть из "коматозного" состояния, в которое вверг вопрос учителя, сюжетом из фильма "Волшебная сила искусства". Напомнила бы сценку, где Аркадий Райкин, под видом пьяницы пришедший в маленькую квартирку защитить свою первую учительницу от заедавших ее соседей хамов, оттопыривает резинку на пижаме крупного соседа и плещет туда воду из чайника со словами: "Ну что вспомнил детство?!".
Полагаю, воспоминания детства быстро привели бы класс в себя. Потом бы "порассуждала" о природе смешных положений. Разделила бы их на две большие группы, те которые возникают сами по себе, из-за случайной неловкости в одежде, в движениях, в словах, и те, что нам кто-то специально подстраивает: розыгрыши и подставы.
Отсекла бы вторые и обратила внимание на положения, в которые попадаем по своей вине. И рассказала бы несколько случаев из своего детства с несложным выводом:
"Не надо бояться смешных положений, не надо бояться, иногда, быть глупым и нелепым." В завершении привела бы слова того самого Мюнхгаузена, фильм о котором как раз был, под Новый год, показан на телеэкранах:"Я понял, в чем ваша беда. Вы слишком серьезны. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица... Улыбайтесь, господа... Улыбайтесь..."
Ведь, правда, смешное положение, как лакмусовая бумажка, помогает проявить истинное отношение к Вам окружающих. Если Вы поскользнулись и неловко упали, кто-то рассмеется, а кто-то подаст руку и поможет подняться. Если у вас случайно задралась юбка или расстегнулась ширинка, или случилась какая-либо иная нелепая оплошность с одеждой, кто-то будет "показывать пальцем", а кто-то деликатно скажет вам об этом. Но есть положения иного рода, когда ты сам невольно обижаешь других.
В детстве, до школы, я была живой и подвижной девочкой, обожала всевозможные игры, "классики-резиночки", прыгалки, мяч, прятки, "казаки-разбойники", лазила по заборам и разлапистым тенистым яблоням, растущим у нас прямо во дворе, крутилась сама, не боясь, на турнике, и по сумасшедшему крутила обруч вокруг себя (благодаря чему уже в первом классе была отобрана тренером в знаменитую Воронежскую школу спортивной гимнастики). Физическая активность удивительным образом сочеталась с тягой к умственной деятельности во всех доступных моему возрасту проявлениях: в музыке, в рисовании, чтении сказок и стихов, просмотрах фильмов детских и взрослых с родителями, "Анжелика маркиза ангелов" и "Война и Мир" - с одинаковым интересом... Любила "взрослые" разговоры родителей и их друзей. Именно слушать, а не подслушивать. Ибо мои родители, даже когда к отцу приходили друзья, сокурсники либо аспиранты, и они долго, оживленно беседовали и спорили о разных умных вещах из области "истории, философии и литературы", никогда не отправляли нас с сестренкой "играть в другую комнату или на улицу", если мы сами этого не хотели. А я никогда этого не хотела. С сестренкой игрались тут же. Не только слушала, но как выяснилось, даже кое-что запоминала.
Незнакомые слова. Запоминала непроизвольно, исключительно из интереса ко всему сложному и непонятному. И затем уже за каким-нибудь праздничным застольем, вместе с теми же аспирантами с их девушками или женами, которые вместе с мамой до этого стряпали любимые папины уральские пельмени, вдруг выдавала "на гора" непонятное слово, чем вызывала восторг у всех гостей. Взрослые хвалили, улыбались и даже хлопали в ладоши. И если поначалу все получалось непроизвольно, не ради похвалы, то потом стралась преднамеренно. Не ради внимания, а лишь из желания доставить удовольствие взрослым и развеселить, блистала новыми пополнениями словарного запаса, и все мне как-то сходило с рук, ни разу никаких неприятных казусов. Пока однажды...
Однажды вместе с мамой и маленькой сестренкой отправились на отдых к бабушке, почему-то на этот раз без папы, он видимо приехал позже. Сначала ехали ночь на поезде, утром вышли на станции Льгов, откуда предстояло еще добираться до бабушкиного города на автобусе. В ожидании транспорта на залитой солнцем площадке автовокзала мама познакомилась и разговорилась с милой светловолосой жизнерадостной женщиной. Та была приятной полноты и напоминала Татьяну Доронину. От нее веяло чистотой и пахло парным молоком, а в голубых глазах отражалось небо. Мы с сестренкой спокойно стояли рядом и не мешали разговору.
Мне было пять лет, держась ручонками за металлический парапет, ограждающий территорию вокзальчика, внимательно слушала и смотрела на новую мамину знакомую. Женщина время от времени улыбалась, гладила меня по головке и хвалила. Попутчица тоже мне очень понравилась, захотелось сказать ей что-то приятное и ... умное. Но собеседницы общались, не останавливаясь, как это обычно бывает, и у меня не было возможности вставить хоть слово.
Но вот подкатил маленький белый автобус, ожидающие пассажиры быстро заполнили салон до отказа. Новая знакомая, энергичная и веселая, успела занять для нас с сестренкой два сидячих места. Автобус затих и наконец-то тронулся.
Удобно расположившись у окна, глядя с обожанием на стоящих рядом маму и блондинку, я на весь салон выпалила "коронную" фразу, заранее приготовленную, но так и не вставленную в свое время в разговор.
Откровенно то, что это "фраза" поняла потом, спустя пару лет только, а тогда пребывала в полной уверенности, что это единое сложное большое слово и произнесла его на одном дыхании речитативом. Но, о ужас! Вместо ожидаемой обычной реакции бурного восторга, словно какой-то злой волшебник стер ластиком с лица красивой блондинки улыбку, она обиженно посмотрела на меня, потом отвернулась, и больше ни сказала ни слова за всю дорогу. Мама сделала замечание, и извинилась за мое поведение перед женщиной, а я от непонимания того, что произошло, готова была разреветься в голос, но сдержалась.
Приехав в Рыльск, женщина сошла, даже сухо не попрощавшись, так и не взглянув больше в нашу сторону. А мама, как только вышли из автобуса, сразу стала меня ругать. Ругала всю дорогу, пока шли по тихим, мощеным булыжником, Рыльским улицам, почти до самого крыльца бабушкиного дома.
- Ты невоспитанная девочка! Так нельзя говорить со взрослыми! – приговаривала она.
Я же была в полной растерянности, и никак не могла взять в толк, почему мама ругает за слово, которое всегда сама произносит. Это происходило всякий раз, когда по утрам, втиснувшись наконец-то со мной и маленькой сестренкой на руках в битком набитый троллейбус, чтобы перед работой отвезти одну в садик, другую в ясли, находившиеся в разных концах города, мама тихо скороговоркой роняла:
- ОГОСПОДИПОЧЕМУЛЮДИТОЛСТЫЕ!
С тех пор старалась не только говорить, то, что я понимаю, но и понимать то, о чем говорю.