Эссе IX. Планета порядка
Ты убираешь крошки со стола
Не зная вони вездесущих свалок
Я за неделю вынес девять ведер
Не думая, на что обрек детей
Уходящий из дома,
поэт-миссионер,
девятый год до свержения
Нашей планетой можно было бы гордиться. Сто лет назад видео высокопродуктивного хозяйства, размером со всю планету было бы принято вздохами восторга и слезами умиления... Сегодня практически некому на это смотреть.
Машинам не нужны люди, но не нужно и наше уничтожение. На полях работают комбайны, на фабриках работают конвейеры, во главе всего хозяйства точные планы потребления.
Машины нас просто выращивают. Просто так. Как вид. Как один из видов, неспособный самостоятельно выжить в дикой природе. Точно так же, как на фермах выращиваются коровы, в убежищах выращиваемся мы. Машинам не нужны ни мы, ни коровы. Просто такой порядок вещей, принятый новой волей за данность. Новая воля лишь все оптимизировала. Ничего лишнего. Планетарного размера биосферный заповедник.
Мы не знаем критериев оптимизации. Мы не знаем замыслов новой воли. Можно только обсуждать изменения и гадать. На форумах болтают, что в планах машин что-то изменилось. Нас перестали убивать в таких количествах, как год-два назад. Правда в таких уже и не получится.
Кто-то выкладывал статистику. Первый год после свержения было уничтожено около двух миллиардов. В основном эти были военные, бывшие военные и желающие стать военными. Из восьми миллиардов была уничтожена четверть. В следующий год просто упала рождаемость почти до нуля. Уничтожено было от ста до пятисот миллионов, остальные просто умерли от старости, болезней, отсутствия ухода и лечения. В итоге мы потеряли еще миллиард. Следующий миллиард мы теряли два года. Еще один - три. За пятнадцать лет мы сократились до полумиллиарда. Теперь вот нас сто миллионов, вряд ли больше. Но рождаемость растет. Мы прошли дно. И машины начали снабжать нас очень хорошими лекарствами. Вездесущие наноавтоматы локализуют следы болезней за несколько часов и присылают лекарства.
Все кто в убежищах - может быть здоров, сыт, и напичкан зрелищами.
Все кто на улице - просто не принимаются в расчет.
Но мне кажется, машины созрели до пропаганды и идеологии. Что-то стало меняться в словах миссионеров. Но что?