Окно было открыто, но жара в квартире не уменьшалась. Даже, я бы сказал, увеличивалась.
День был солнечный. И все 35 градусов по Цельсию влетали в открытое окно, создавая ощущение пребывания где-нибудь в горячей сухой бане.
Небо за окном было совершенно чистым – ни облачка. Ветра тоже не было.
Однако, хоть и было несколько жарковато, но жизнь не казалась мне слишком ужасной. Более того – именно сейчас у меня в жизни все вроде бы наладилось, и обижаться на ее происки, лично мне, не было никаких оснований.
Татьяна меня любит, здоровье не ухудшается \ ну, а улучшения уже и ожидать-то как-то некорректно, \ денег, хоть и не с избытком, но хватает, вода с крана не капает, аппетит не огорчает.
Ну, что еще нужно человеку, чтобы спокойно, как говориться, встретить старость, хочу я вас спросить?
Вот именно.
Опять же, жара – это следствие всемирных процессов, результат глобального потепления, а как я, со своего сегодняшнего положения рядового пенсионера, могу повлиять на мировые глобальные процессы?
Конечно, борются там разные правительства за чистоту выбрасываемых прогрессом парниковых газов. Но даже и они борются как-то странно. Не уменьшают эти самые выбросы, а продают друг другу всякие там квоты. Квоты заканчиваются – увеличивают нормы выбросов, и опять продают - те же самые квоты.
Ну, чем плохой бизнес? Умные люди и с потепления поснимают пенки.
Озоновая дыра над Антарктидой, правда, увеличивается. Но, опять же, может это и не за счет этих самых парниковых газов. Мало ли неизвестных еще науке процессов идет в космосе, атмосфере или в мало исследованных проявлениях магнетизма и гравитации? Ученые объяснят, кому надо и когда надо, в чем там дело.
А я, парясь, но не сетуя ни на природу, ни на жизнь, сидел возле компьютера, пытаясь перенести в его железную память хоть что ни будь светлое из своих гениальных мыслей, от отсутствия которых тоже, как мне кажется, изрядно исстрадалось человечество.
Однако гениальные мысли в голову не приходили. Не гениальные, почему-то, тоже.
Я сидел, откинувшись на спинку стула, и думал, как неплохо было бы выпить стаканчик вредной для здоровья сладкой апельсиновой воды с газом. Я представлял ее себе в большом хрустальном стакане, стенки которого изнутри все сплошь были укрыты пузырьками, и внутри оранжевого напитка тоже булькали пузырьки. Стакан в руках был холодный и весь покрыт был белой росой, от которой становились влажными и мерзли ладони.
И как можно, вообще, думать о судьбах человечества, когда перед твоими глазами лопаются холодные оранжевые пузыри?
На окне дома, который возвышался напротив, через дорогу, резко хлопнула створка.
Это отвлекло меня от моих мыслей и позволило увидеть за своим окном довольно странное явление, удивившее меня и напугавшее, одновременно.
Невдалеке от моего дома растет высокий тополь. Тополь, как тополь, ничего примечательного. Разве вот, сороки свили на самой его верхушке свое гнездо.
Сейчас гнездо было порожним, так как процесс размножения у белобоких птиц закончился, и они улетели куда-то, по своим сорочьим делам.
И вот, именно в тот самый момент, когда я выглянул в окно, от тополя отделилась от верха до самого его низа часть коры с древесиной, на которой она держалась, и резкой струей, щепками, брызнула в сторону моего окна. На всю высоту тополя, почти до самой середины его ствола, оголилась его внутренняя суть – белая, и как будто дымящаяся. Резкий щелчок, какой-то треск, словно кто-то разодрал кусок прочного полотна, влетел в окно.
Это молния, понял я, ударила в дерево и раздробила часть его ствола на щепки.
Саму молнию я не увидел.
Из-за дома вырвался порыв ветра, щелкнул створками, и на землю посыпались, сверкая, выбитые стекла из открытых из-за жары окон.
Также неожиданно небо начали заполнять, взявшиеся как бы ниоткуда, зловещие черные тучи.
Они шли низко, заполняя собой всю высоту неба, и небо сначала просто темнело, становилось ультрамариновым, потом от него ничего не оставалось, так как вместо него, и вокруг - везде, уже были только эти самые черные тучи.
Солнечный свет померк. Молнии, одна за другой, причудливо сверкали в наступившем полумраке, рассекая тучи, и раскаты грома, сопровождавшие их, сливались в непрерывный гул.
Я вскочил и закрыл окно. Слава Богу, стекла в моем окне, пока еще, уцелели.
Затем порыв ветра бескомпромиссно, и без каких либо видимых усилий, пригнул тополя к земле, но те выдержали его напор и не сломались.
По металлическому отливу подоконника, вроде бы даже как-то безобидно, ударили первые крупные капли.
И вдруг - какая-то нереальная, полупрозрачная колышущаяся стена закрыла все, что еще оставалось видимым из окна.
Это был не дождь. И это даже был не ливень. Просто небо соединилось с землей посредством огромной струи воды. Вода, как-то враз, заполнила все пространство вокруг.
Это был потоп. Как я сразу же понял, это был второй потоп в истории Земли.
Первый потоп, библейский, как мы помним, практически уничтожил все живое на Земле.
Но Бог дал тогда еще один шанс созданной Им жизни.
Теперь Он, наверно, все-таки решил уничтожить этих проходимцев, которых Он называл людьми, и восстановить на земле Царство природы.
И мой дом, который стоял теперь посредине, между небом и землей, был не ковчегом, в котором можно было бы спастись от потопа, а больше походил на раненую подводную лодку.
И я подумал – раз стекла в доме разбиты, вода сможет наполнить его везде, где их нет. А потом, естественно, заполнит его полностью, и дом утонет, как Титаник. Разве только, в этот раз, даже не успев подать сигнал SOS и спустить спасательные шлюпки. Ведь такие шлюпки для дома не были, в свое время, предусмотрены ни строительной сметой, ни проектом.
Но если даже и подать сигнал тревоги, ясное дело, спасать нас никто не будет.
Первое - и они, спасатели то есть, тоже где-то в этой дрожащей стене, может быть даже, они все уже и сами утонули. Во-вторых, даже если и не утонули, все равно не успеют нам помочь – слишком быстро поднимается вода. В-третьих, становится совершенно непонятным, где же теперь земля, и где небо – куда спасаться-то?
Я представил себе, как страшно сейчас другим людям – ведь у них еще и дети? Им же нужно и за них отвечать? Ужас!!!
Компьютер в углу все еще светился, и по его экрану бегали какие-то неровные разноцветные линии, то - сливаясь, то - переплетаясь, то - исчезая куда-то.
Компьютер явно был в замешательстве, и тоже не знал, что ему делать и как ему поступать.
Я сел к столу и, не задумываясь, опустил указательный палец на клавишу «Enter».
В глаза мне брызнул яркий, просто ослепительный свет. В моем сознании что-то изменилось, щелкнуло, и я, как мне показалось, отключился от действительности.
Но, наверно, мне это только показалось.
Потому что в действительности я просто стоял около своего дома, гроза закончилась, вновь светило Солнце и синее небо было бездонно. Воздух был чист и прозрачен. Необыкновенная легкость чувствовалась во всем теле.
Я посмотрел вокруг. Странные, противоречивые чувства охватили меня. Вроде бы я действительно стоял около своего дома, и все вокруг было таким же, как и раньше, но и, в тоже время, - не таким.
Широкая, чистая, ровная, светлая улица уходила куда-то вдаль. Вокруг стояли аккуратные ярко-зеленые деревья, и они цвели. Цветы были невзрачные, мелкие, как у липы. Может быть, это и были липы. И такой же яркий, нежный, приятный аромат шел от этих цветов.
Газоны были подстрижены и ухожены. На клумбах цвели незнакомые мне цветы.
Раньше их тут не было. Цветы были красивы и все имели разную окраску, но вместе создавали гамму, которая радовала глаз.
Я посмотрел на свой дом. Это был, несомненно, мой дом.
Но вот только прямые, как проутюженные линии стен, новая, как бы светящаяся, благородная окраска, сверкающие, большие, во все стены окна, ряды равномерно остекленных балконов, выдержанный в лучшем стиле парадный вход – все это отличало его от того дома, к ободранному виду которого я привык.
Это был совершенно новый дом.
- Как хорошо помыл все вокруг дождь, - сказал я себе.
Сказал я себе – так как сказать что-либо, кому ни будь, было невозможно. Вокруг просто никого не было. Нигде не было видно людей, машин или какого-нибудь движения.
Вокруг стояла какая-то благоговейная тишина.
- Все попрятались от дождя, - подумал я.
Но дождя то ведь никакого уже не было!
Я вошел в подъезд. Прибитое председателем нашего кооперативного дома зеркало висело на своем месте. Я посмотрел в зеркало и оглянулся. За мной никто не стоял. Но и в зеркале меня не было.
Оттуда смотрел на меня молодой человек, несколько похожий на прекрасного мавра, как представлял себе его еще А.С.Пушкин.
Я себе никак не представлял, каким должен быть мавр, и поэтому молодого человека, смотревшего на меня из зеркала, не узнал. Я еще раз обернулся, и посмотрел назад. Но я не ошибался – сзади меня никто не стоял.
Потом я внимательнее пригляделся к зеркалу, и прямо застыл от удивления – да это же был я! Только, правда, лет на сорок моложе!
Я вспомнил, что, действительно, когда-то носил бородку, у меня были несколько кучерявые волосы, и они были уж точно не такие белые, как сейчас.
У меня была даже где-то фотография, на которой я очень походил на этого, из зеркала.
Думать было явно бесполезно, и я прошел к лифту. При моем приближении он предупредительно открыл двери, никаких кнопок я не видел, да и нажать бы их не успел.
На стене лифта опять висело зеркало. Я вошел, прикоснувшись к кнопке своего этажа, и повернулся к зеркалу спиной, не посмотрев в него.
Я и не сомневался, что оно мне покажет!
Лифт бесшумно, плавно остановился на нужном мне этаже.
Замок на моих дверях щелкнул, как только я остановился перед ними, и двери открылись.
Маленькая, хрупкая женщина, с большими, как у стрекозы глазами, и ровными длинными волосами стояла в глубине комнаты. Она, безусловно, была красива.
Но эту женщину я, уж точно, видел впервые. Однако я почему-то знал, что люблю ее больше жизни, и даже не представлял себе, как вообще можно было бы жить без нее.
- Вы кто, - спросил я, уже ничему не удивляясь
- Таня, - ответила она несколько смущенно. Может, и она не узнавала меня?
- Ты что, Влад, так быстро уже успел разлюбить меня?
- Да нет, - пробормотал я, - все нормально.
- Да вид у тебя какой-то взъерошенный, будто ты с дерева свалился, - продолжала неизвестная мне Таня, - давай, мой руки, есть уже хочется, я борщ сварила, ну, такой, как ты любишь.
Вообще-то я уже понял, что попал не в свою квартиру.
В моей квартире ремонт, как я помнил, делался в последний раз лет, этак, двадцать назад. А тут все, ну, просто светилось от чистоты, прозрачных окон и свежих красок
!
И вот эта женщина, Таня.
Ну, есть у меня знакомая женщина, которую тоже зовут Таней. Но ей уже за пятьдесят, дети. И борщ она мне варит очень редко. Да еще - и в чужой квартире.
Но, в тоже время, Таня явно знала меня, и, вроде, не ошибалась. Вспомнив череду событий, произошедших перед этим, я решил не бежать впереди паровоза.
- Война план подскажет, - подумал я, и прошел в ванную со сверкающими стенами и позолоченными приборами мыть руки.
Я сунул руки под кран, и прохладная вода потекла по ладоням. Мне захотелось умыться. Я подставил под кран и голову.
Вода щекотала шею, стекала по волосам.
Голова начала кружится.
Я почувствовал себя несколько неуверенно, и, ухватившись за края ванны, поднял голову.
…Грязно-зеленые стены с ободранной краской были до боли знакомы.
Старая сантехника была покрыта известковым налетом и протекала. Ванна была давно не мыта, желто-коричневая от грязи, с эмалью, обожженной кислотой, которой я пытался ее очистить ранее.
Подняв голову, я увидел в мутном поцарапанном зеркале, висящем на стене, отражение старого, седого человека с тяжелым взглядом. Этого человека я знал очень хорошо.
Это был я.
Я стоял перед зеркалом и думал, что же это, все-таки, было?
Калейдоскопом события – компьютер, жара, глобальное потепление, гроза, удар молнии…
Удар молнии… Глобальное потепление… Гениальные мысли… Жара… Удар молнии…
Удар молнии…
Удар молнии…
Киев, июль 2009 г.