Мистика. Роман Куликов. В каждом из нас

— Война – войной, но обед по расписанию.

Как же меня достала эта фраза!

Я слышу ее пять раз в неделю в течение вот уже почти трех лет. Она означает, что Степаныч – мой коллега, собрался идти в столовую, чтобы взять там какой-нибудь рассольник и рыбные котлеты с картофельным пюре.

Оторвавшись от чертежа на мониторе, я скосил глаза в угол экрана – ровно двенадцать.

Степаныч поднялся со своего стула — старого работника не проведешь! Он точно знает, когда у него начинается законный перерыв и не собирается тратить напрасно ни одной лишней минуты.

За все время моей работы в отделе Главного технолога, не прошло даже дня, чтобы Степаныч не сходил в нашу заводскую столовую. Поскольку он трудился на предприятии без малого уже лет двадцать, то я склонен считать это его очередной вредной привычкой, как например, чистить скрепкой мундштук, выбивать из него грязь на документы, а потом сдувать ее, и не важно куда и на кого.

Проверять, действительно ли в столовой так вкусно кормят, я не решился. Да, наверное, никогда и не решусь. Поэтому перед началом обеда всегда находился в мысленном поиске мест, куда на этот раз отправиться утолить голод?

В округе имелось всего три приличных забегаловки, с довольно уютной атмосферой и вполне сносной кухней: выбор небольшой.

Сначала заглянул в «Счастливую карту», но там яблоку негде было упасть, все столики заняты, накурено…и я решил пойти в другое заведение. И действительно, в «Шансе» оказалось свободно.

Приятно откушав, я довольный вышел на улицу. Вдохнув влажного осеннего воздуха, подумал: «как же не хочется возвращаться в душный кабинет!».

Немного поразмыслив, я нашел компромисс между желанием и необходимостью – решил опоздать.

Сделав пару вялых шагов в сторону работы, я налетел на какого-то высокого худощавого типа. Он пихнул меня плечом, задев при этом по тыльной стороне ладони своими холодными пальцами.

— Эй! – недовольно воскликнул я. Терпеть таких не могу, напьются с утра и мотаются потом…

Он что-то пробормотал — я разобрал только: «извини парень» — и бросился бежать.

Вот обормот!

Я посмотрел ему вслед и почесал руку в том месте, где он прикоснулся.

Что за ерунда?! Следов никаких не было, но кожу жгло, словно по ней хлестнули крапивой.

Настроение вмиг испортилось. Нахмурившись, я снова посмотрел в сторону, куда убежал парень, но его, конечно, уже не было.

«Извини…» — крутились в голове его слова. – «…извини…»

Вот урод! Так «нажрался», что даже язык заплетался – кроме «извини» и не разобрать ничего. Пробормотал какую-то околесицу, я даже и воспроизвести не смогу, даже если захочу это сделать. Я попытался, но вспомнить не смог, зато во рту отчего-то пересохло, и появилась странная горечь.

Жжение в руке постепенно утихало. Мое намерение опоздать куда-то исчезло, и я поплелся на работу.

«Что же он сказал? Перед тем, как извиниться?» — на ходу я морщил лоб, в тщетных попытках вспомнить, что пробормотал парень. Мне уже стало казаться, что я вроде бы даже и слова разобрал…. Но никак не получалось их произнести. На языке вертелись, а сказать я не мог.

Визг тормозов и громкий звук клаксона вывел меня из задумчивости и заставил вздрогнуть. Я удивленно осмотрелся – стою на проезжей части, рядом со мной какая-то машина, водитель вперился в меня через лобовое стекло испуганно–ненавидящим взглядом, руки сжаты на руле так, что костяшки побелели…. Когда я успел уже выйти на дорогу – кажется, вот только от «Шанса» отошел?

— Извини, я… — покачав головой, я хотел попросить прощения за свою невнимательность, но в голове тут же зазвучал голос парня произносящего «извини, парень».

Да, чтоб тебя! Что ты сказал до этого, сукин ты сын?!

Совершенно не заметил, как ноги сами понесли меня дальше. Мысленно я перебирал и отбрасывал разные варианты, как мне казалось похожих слов и фраз.

Почти дойдя до проходной, вдруг почувствовал себя нехорошо, и от этого слегка пришел в себя, отвлекаясь от поглотивших мыслей. А когда зашел в кабинет, мне стало совсем паршиво — голова кружилась, тошнота сжимала желудок и медленно, но верно поднималась вверх.

Что же я такого съел? Ну все, у «Шанса» больше нет шансов!

Я прошел на свое рабочее место, уселся на стул и уставился в монитор. Перед глазами все расплывалось…

— Лешка! – я посмотрел на Степаныча, когда он дернул меня за руку. – Ты чего не отвечаешь? Я тебя уже третий раз зову! Ты что, не в себе?

Когда это он меня звал? Не помню… не слышал… как же мне нехорошо!..

— Лешка, — озабоченный голос Степаныча доходил до меня, как сквозь вату. – На тебе лица нет, в поту весь… Давай я Антоновне в медпункт позвоню?

— Нет, — остановил я его. – Не нужно звонить Антоновне. Я… нормально.

Но я был вовсе не «нормально». И почему-то мне казалось, что это не из-за еды.

Одна мысль заставляла меня жмуриться, выдавливая из глаз непроизвольные слезы, бросала в пот, от нее у меня раскалывалась голова:

«Что же пробормотал тот парень?!»

— Знаешь, Степаныч… Степаныч?! – мне внезапно показалось, что рядом никого нет. Что я совсем один, а стены кабинета внезапно стали пепельно–серыми – мне даже показалось, что пепел стал ссыпаться вниз, потревоженный моим голосом — и начали сдвигаться. Сердце бухнуло в груди и упало куда-то вниз. Еле удалось сдержать резкий приступ тошноты.

— Да, Леш, я здесь.

— Степаныч, я это… наверное, домой пойду, — получилось выдавить из себя.

«……., извини парень»

Он что-то со мной сделал? Этот тощий, бормочущий ублюдок…

Нащупав руку коллеги, я поднялся. Меня слегка пошатывало.

— Давай, провожу тебя.

— Не надо, Степаныч… сам доберусь. Ты мне сделай увольнительную, чтобы на проходной не докапывались.

«Что же он сказал?!»

— Пошли так, — сказал он. – На вахте Люська Зацепина, я ей скажу — пропустит.

Он вывел меня под руку. В коридоре мы столкнулись с Виктором Федоровичем из ОТК.

— Вить, — сразу позвал его Степаныч. – Подсоби. Ты сегодня на машине?

— Да. А что с ним? Может доктора позвать?

— Не нужно доктора! – я начал слабо вырываться. От одной мысли, что придется ждать врача, потом отвечать на вопросы, что я ел, хорошо ли жевал, откусывал или глотал целиком, бросало в дрожь. Нет! Домой хочу!..

…что же этот гад сказал?!

— Вить, отвези его домой. У тебя же свободный выход?

«Степаныч, спасибо!»

— Да, хорошо, — согласился Виктор Федорович.

***

Как мы добрались до моей квартиры, я помню смутно. Кажется, Степаныч и Виктор Федорович привезли меня вместе, потому что помню голос моего коллеги выспрашивающий, в каком кармане у меня ключи.

Очнулся я в темноте. Непроизвольный страх колючими иголками пробежал по позвоночнику. Успокоиться получилось, только осознав, что просто наступила ночь, вокруг знакомая обстановка, а мое бренное тело покоится на кровати в спальне.

Потом, через приоткрытую дверь, донесся с кухни женский голос:

- …да, мам. Хорошо. Я запомнила. Доктор сказал, что это обычное переутомление. Лешка почти сразу заснул и сейчас спит. Да, я приеду. Такси возьму. Что же вы у меня разболелись все?!

Светка! Я вздохнул. Оказывается, мне уже и доктора вызывали.

Внезапно я почувствовал над головой какое-то движение и повернулся посмотреть.

У меня над кроватью висели три картины, мне их на новоселье подарил друг отца – художник. Цветы там и все такое. Я не любитель, но Светка сказала, что очень красиво и мне пришлось их повесить. Света, хоть еще и не жена мне, но проводила в моей постели достаточно времени, чтобы иметь право голоса в обустройстве моей квартиры.

Сейчас, в темноте, картины казались черными пятнами на фоне светлых обоев…и почему-то шевелились.

Страх снова стиснул меня холодными щупальцами. Я подтянул одеяло выше и присмотрелся.

Черные тени от полотен как-то странно ложились на стену – тянулись вниз, почти до самого изголовья кровати. В этот момент на улице проехала машина, и отсвет ее фар быстрым всполохом пронесся по комнате….

Я приглушенно вскрикнул – в горле все еще было сухо.

Не приведи! Убереги!

Обрывки молитв, услышанных в далеком детстве от бабушки, всплыли в памяти. Волосы на затылке зашевелились, ледяной холод сжал желудок, мурашки побежали по позвоночнику…

Блестящие слизью, с растопыренными пальцами, жилистые руки тянулись ко мне из картин. Изображенные на полотнах цветы красовались своеобразными татуировками по всей их длине. Обломанные ногти вытягивались, вырастая до чудовищного размера черных когтей… они почти достигли моего лица. Когда капля слизи сорвалась с одной из рук и попала мне на щеку, я снова закричал.

Внезапно зажегся свет.

Тянущееся ко мне нечто рассыпалось серой пылью, которая мгновенно истаяла, словно иней от языков пламени.

— Леша? Что случилось? – Света стояла около кровати, с тревогой глядя на меня.

Я посмотрел на нее испуганными глазами, потом на картины, которые снова были просто картинами. Провел ладонью по щеке – сухо.

Мне стало немного стыдно. Испугался каких-то теней.

— Ничего, просто сон дурной приснился.

Света подошла и присела рядом. Заглянула в глаза, провела ладонью мне по лбу. По щеке.

— Точно все нормально?

Я почувствовал, что она хочет уйти – мама заболела, ей тоже уход нужен. Отца у Светки не было, поэтому больше никто не смог бы присмотреть за Викторией Сергеевной.

— Нормально, — ответил я. – просто устал, наверное.

— Да, — кивнула она. – И доктор так сказал. Завтра же возьмешь отпуск… Леш…у меня мама приболела…

— Я слышал, как ты говорила по телефону, — я погладил ее по руке. – Конечно, езжай. За меня не волнуйся. Сейчас высплюсь, а завтра позвоню Степанычу, чтобы написал за меня заявление на отпуск. Отдохну недельку.

Света улыбнулась и чмокнула меня в лоб.

«Лешка, какой ты у меня умница!» — я вздрогнул. Она это сказала вслух или мне показалось?

Что-то много мне всего кажется. Надо выспаться, как следует.

Света вызвала такси, быстро собралась, принесла мне стакан воды и салфетку на всякий случай. Положила рядом со мной мобильник, строго–настрого наказала звонить «если что», еще раз поцеловала меня и убежала.

А пока она хлопотала со мной и собиралась,… я слушал ее мысли.

***

Когда дверь за ней закрылась, я схватил стакан и залпом выпил всю воду, не обращая внимания на то, что она стекает по подбородку на грудь и постель.

«Что же ты сказал, ублюдок?!» — прорычал я про себя. Отставил пустой стакан в сторону и откинулся на подушки. Теперь можно было не сомневаться, что дело в тех самых словах, которые пробормотал столкнувшийся со мной парень. Это из-за них мне стало так плохо после обеда, из-за них приходилось валяться сейчас в постели, из-за них у меня были видения…и именно из-за них я мог читать Светкины мысли!

Уставившись в потолок, пробормотал в полголоса:

— Я умею читать мысли…я сошел с ума…Что же ты сказал? Что…ты…сказал?.. Что…сказал?..

Голова снова начала болеть. Я потер виски пальцами, тихо застонал. Звонок мобильного едва не заставил меня подпрыгнуть. Завтра же сменю эту дурацкую мелодию!

Я нажал кнопку ответа:

— Да?

— Здравствуйте.

Мужской голос, раздавшийся в трубке, показался мне смутно знакомым.

— Кто это?

— Мы с вами не знакомы…я… я хотел еще раз извиниться и объяснить…

Ах, он ублюдок!

— Что ты мне сказал? А?! Быстро отвечай! – закричал я. – Что ты со мной сделал, скотина?! Как ты узнал мой номер? Кто ты вообще такой?!

Соседи отозвались на мои вопли стуком по батареям. Но мне было плевать! Пусть хоть всю систему отопления обстучат, меня сейчас волновало совершенно другое – мне хотелось знать, что сказал этот парень, и от чего вдруг со мной стала твориться вся эта бредятина?

— Ты колдун?! Ты сглазил меня?! – продолжал кричать я в трубку, вспомнив все бабушкины поверья, хотя произнеси я эти слова сутки назад, они звучали бы смешно для меня самого. Но сейчас мне было не до смеха. – Отвечай мне, сукин ты сын!

— Я… я не колдун, — бормотал парень.

— Что ты там бормочешь? Снова что-то хочешь со мной сделать?!

— Нет–нет, — быстро ответил он. – Я сейчас все объясню, объясню!

— Так объясняй!

— Понимаете… я не мог их больше носить. Я не выдержал, простите меня, но я искал вас несколько недель. Не каждому можно отдать эти слова.

— Какие слова?! – я по–прежнему кричал на него.

— Я их не помню.

— Что?! – я внезапно осип.

— Я их не помню, — повторил парень. – Их нельзя вспомнить, если отдашь кому-то.

У меня перехватило дыхание. Что же теперь делать? Ведь если я не узнаю, что это были за слова, я окончательно сойду с ума! Мне хотелось думать, что парень врет, но я ЗНАЛ, что он говорит правду… потому что читал его мысли!

— Вам должно быть сейчас нехорошо. Это слова так действуют, — продолжил он рассказывать. — Не волнуйтесь, недомогание пройдет. День–два и организм привыкнет к нагрузке, как раз успеете восстановиться.

— Успею до чего? – спросил я, пытаясь вникнуть в эту ахинею.

Но парень будто не слышал меня и продолжал говорить:

— Я просто больше не смог этого вытерпеть. Эта цепочка тянется уже тысячи лет, многие люди могут носить эти слова в себе десятилетиями и ничего, но некоторые и часа не выдерживают. Я вытерпел три года, но с каждым днем становилось все хуже и хуже. Я должен был закончить цепочку, но я не смог, не дотянул совсем немного.

Парень говорил быстро, словно боялся, что его перебьют, но я не собирался этого делать.

— Это случайность, что я нашел вас за несколько дней до События. Соблазн избавиться от всего этого был слишком велик. Я не устоял. Простите меня.

Я стиснул зубы и процедил:

— Что за Событие (я почувствовал, что именно так – с большой буквы)?

— Оно неизбежно. Оно происходит постоянно, из века в век. Оно меняет все или оставляет по–прежнему. Но только от Носителя зависит, что будет дальше.

— От Носителя?

— Да, – парень сделал паузу, а потом добавил: — от тебя.

От меня! Как здорово! Просто замечательно! Какой-то бред!

Я злился на своего собеседника, который, не спросив, сбросил на меня непонятно какую, но явно тяжелую ношу. И самое главное, он искренне верил в то, о чем говорил. И я верил – как тут не поверить, когда читаешь мысли. А может, я просто сошел с ума? У меня галлюцинации.

— Нет, — неожиданно сказал парень.

— Что «нет»?! – злость кипела во мне.

— Ты не сошел с ума и у тебя не галлюцинации.

Я не нашелся, что сказать. Значит…

«Да, я тоже могу читать мысли, — пришел безмолвный ответ на такой же мой вопрос, — пока еще могу. Скоро это пройдет».

Я слегка растерялся, но все же мысленно спросил:

«И что мне нужно будет сделать?»

«То что не смог сделать я…»

Еще лучше!

— Я позвонил, чтобы извиниться и дать совет… — парень снова перешел на общение голосом и явно собирался заканчивать разговор.

— Какой?

— Старайся держаться подальше от темноты и… от людей.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

Парень замолчал, задумавшись, потом произнес:

— Наверное, нет. Мне больше ничего не известно.

— Знаю, – ответил я и отключил телефон.

От переполнявшей злости можно было взорваться, но, к счастью, она нашла выход лишь в громких ругательствах. По батареям снова застучали.

Я заорал на соседей такими словами, что сам удивился – откуда только их знаю?!

Но это возымело свое действие — соседи видимо решили, что ненормальный парень снизу окончательно спятил, и с ним, то есть со мной, лучше не связываться, поэтому больше не стучали. Отношения теперь, конечно, подпорчены, зато можно спокойно поразмышлять.

Событие, Носитель…галиматья какая-то… не хотелось верить ни единому слову, но в тоже время не оставляло ощущение, что все это правда.

Со дня на день произойдет Событие, которое все изменит… или не изменит.

И все, что мне нужно — это вспомнить какие-то слова. Ха! Всего-то и дел! Да запросто!

Я с размаху швырнул телефон об стену, и тот разлетелся на части.

Вспомнить! ЧТО ВСПОМНИТЬ?! ЧТО?!

Я стиснул голову руками. Она все так же болела и, похоже, не собиралась проходить.

Свет резал глаза, я хотел выключить, но потом передумал, с опаской поглядев на картины.

«Старайся держаться подальше от темноты».

Уж этих слов я не забуду. Но как-то странно они звучали. Почему не «стараться держаться на свету», а именно «подальше от темноты»? Что мне теперь, каждой тени пугаться? Да пошел он!

Я сел и положил голову на ладони.

Послать парня далеко и надолго – это, конечно, здорово, но вспомнить все же надо. Мне хотелось этого всей душой, каждой клеточкой тела!

Вскоре усталость взяла свое и незаметно погрузила меня в сон. Поспать получилось всего несколько часов, до того момента, когда ровно в шесть тридцать прозвенел надоедливый будильник. У меня было полтора часа, чтобы добраться до работы.

Чувствовал я себя вполне сносно. Идти никуда не хотелось, но и сидеть дома, ломая голову в попытках вспомнить таинственные слова, было невыносимо. Быстро собравшись и выпив стакан воды (на еду даже не взглянул), я побежал на работу.

Но снаружи оказалось еще хуже. Там были люди…десятки, сотни людей… со своими мыслями, которые я СЛЫШАЛ! Это походило на нестройный хор, исполняющий акапелла. Я едва не закричал, когда чужие мысли обрушились на меня.

Немного постояв у подъезда, я поднял голову, и посмотрел на солнце. В середине октября светило не так уж часто радовало нас своими лучами.

Набравшись решимости, я направился на остановку. Вошел в подземный переход и непроизвольно наморщился – здесь поток людей более плотный, чем на улице. Но я упрямо шагал вперед.

Навстречу мне шел парень. Развязного вида, в джинсах, в расстегнутой кожаной куртке. Судя по заспанным глазам и отекшему лицу, он явно только недавно проснулся после хорошей пьянки. Неприятно ухмыляясь, парень разговаривал по сотовому:

— Кто? Я? Я-то тут причем, если он напился?

Я невольно услышал его мысли и отзвук голоса собеседницы.

«Я прошу тебя, не приходи больше, – упрашивала молодая женщина. – Он только–только на работу устроился, мы худо–бедно жить начали. Нам Кристинку в школу нужно собирать, а ты как придешь, он обязательно сорвется».

— Он уже взрослый человек. Если он не может себя контролировать, то я здесь причем?

«Сегодня же к вам припрусь, и ты сучка тощая, мне не помешаешь», — с каким-то злорадством подумал парень. – «А будешь мешать, я тебя еще и отымею, пока твой «игорюша» в отключке будет!»

Вот тварь!

«Ну по–жа..луйста, — всхлипнула женщина. – Прошу тебя…»

Я схватил парня за грудки, потащил в сторону и с силой припечатал его к грязному кафелю стены. Прохожие в недоумении шарахнулись в стороны. Парень, непонимающе вытаращив глаза, смотрел на меня.

— Ты что, совсем оборзел, урод?!.. – начал он угрожающим тоном.

Я навалился всем телом и надавил ему на шею локтем. Парень захрипел, и начал вырываться, но я склонился к его уху и негромко проговорил:

— Я знаю, что это ты украл деньги у Саяна! – это было первое, о чем он подумал, когда я схватил его: «Они узнали! Саян узнал, что я прикарманил его деньги! Если не смотаюсь – убьют!»

В его глазах появился испуг.

— Ты больше не будешь к ним ходить! – сказал я.

— К кому?

— К Игорю с Мариной.

Он никак не мог понять, о чем я говорю.

— Да–да. К этому «баклану с его шмарой», — прочитал я его мысли. – Иначе я выложу Саяну все что знаю, а знаю я все до мельчайших подробностей, даже то, как ты ему снотворного в пиво подсыпал.

Я отпустил парня и у меня с куртки, с того места каким я касался его, прижимая к стене, посыпался серый порошок. Пепел – мелькнула первая мысль, но я тут же отмел ее, потому что это был никакой не пепел. Это был…тлен! Он сочился из парня, из каждой поры, вырывался при дыхании, сыпался с волос…

Ублюдок стоял, понурив голову.

— Ты понял меня? – я хотел ткнуть пальцем ему в грудь, но не смог заставить себя прикоснуться к нему. – Ты больше никогда не придешь к ним, и даже телефон забудешь.

— Я… — начал было он.

— Понял?! – рявкнул я.

— Да!

— Пшел вон! Скотина! — я зло отпихнул его и быстро отряхнул руки, едва сдерживая приступ тошноты.

Он оступился, упал, выронив телефон, но потом быстро поднялся, бросил на меня испуганный взгляд и побежал. Я смотрел ему вслед и боролся с накатившим отвращением. Чувство сильнейшего омерзения, пробрало меня до дрожи.

Стоя среди людского потока, потирая пальцами глаза, я сам себе задавал вопросы: «В каком мире мы живем?! Что с нами всеми происходит? Ведь только от нас зависит дальнейшая судьба, и мы сами все поганим, покрываем грязью, истлеваем изнутри… Так стоит ли мне вспоминать слова? Может, если я их не вспомню, то все изменится? Может, пусть свершится то, к чему мы все так стремимся?»

— Мужчина, с вами все в порядке?

Кто-то окликнул меня, но я не обратил внимания. Огляделся вокруг. В движущемся мимо меня людском потоке было так много серой тленной пыли! Она устилала асфальт, витала в воздухе, оседала на коже, волосах, одежде. Мне стало невыносимо страшно. Хотелось убежать отсюда, унестись сломя голову подальше от этих мрачных теней, которые еще были людьми.

— Мужчина?…

Молодая пара, девушка с парнем, наверное, еще студенты, юные, жизнерадостные… и мысли у них такие же…и тлена…не было! Контраст с окружающими и тем ублюдком, которого я прижал к стенке, оказался таким неожиданным, что я не сразу нашелся, что ответить.

— Да, спасибо. Все хорошо, — проговорил, наконец.

Помотал головой, приходя в себя — дрожь и отвращение словно смывало чистой водой, и я не смог сдержать улыбки. – Благодарю за заботу, это сейчас такая редкость.

— Ну что вы, — девушка лучезарно улыбнулась, — на свете много отзывчивых людей.

— Я знаю, — кивнул я. – Еще раз спасибо и бегите, а то на физику опоздаете.

Они удивленно переглянулись, но все-таки пошли дальше, а я понял, что должен вспомнить. Должен! Во имя этих студентов, во имя Марины, Игоря и их дочери Кристины, во имя Светы и ее мамы, которая любила готовить для меня блины… я должен вспомнить!

***

До работы я так и не дошел – не смог себя заставить слушать все эти голоса в автобусе и вдыхать серую взвесь, наполнявшую салон. Вышел через пару остановок, отдышался, поймал такси и еле вытерпел мысли водителя. Пока он вез меня домой, я всю дорогу сидел прижав рукав ко рту и сдавлено кашлял. Потом пришлось еще зайти к соседке по лестничной площадке — звонил Свете и на работу, ведь мобильник я разбил, а стационарным до сих пор не обзавелся. Сказал Светке и Степанычу, что у меня все хорошо, и я отдыхаю.

Я запер за собой дверь, и бросился в ванну, где проторчал под душем не меньше пары часов, мылом и мочалкой соскабливая с себя грязь человеческих мыслей. Затем переоделся, достал бутылку воды из холодильника, сел в кресло и принялся вспоминать.

Устав сидеть, я начал слоняться по квартире, перебирая в голове слова и словосочетания.

Никак! Не получалось!

Когда ноги стали гудеть от безостановочной ходьбы, я улегся на кровать.

Потом сполз с нее на пол, затем снова перебрался в кресло.

— Ну не знаю я! НЕ ЗНАЮ! — зло хлопнув по подлокотнику, я помотал головой, взъерошил волосы, еще раз сходил в ванну умыться и снова вернулся в комнату.

Включил радио, а потом и телевизор. Щелкал каналами и переключал радиостанции в надежде случайно услышать нужные слова… Не помогало. Тогда я принялся за книги.

Брал по одной, открывал, пробегал глазами текст, перелистывал, отбрасывал в строну и доставал следующую…

Если бы кто-то зашел сейчас ко мне, то ему могло показаться, что в моей квартире провели основательный обыск.

Я не заметил, как начало смеркаться. И не удивительно — ведь свет не выключал с ночи.

С приближением темноты, моему спокойствию и терпению приходил конец. Я начал нервничать. Снова стал пролистывать книги. Одну, вторую, третью…

Случайно я бросил взгляд под кровать и вскрикнул.

Из-под свесившегося одеяла, на меня кто-то смотрел. Замерев, я услышал, как этот кто-то тяжело дышит. Клубы тлена вырывались из невидимой пасти, вылетали на свет и тут же таяли.

Меня пробрала дрожь. Рубашка мгновенно намокла от ледяного пота. Я швырнул под кровать книгой, что была в руках, но она беззвучно исчезла, попав в тень. Бросившись к стене, я включил свет везде, где только можно: на кухне, в ванной, в туалете, в прихожей.

Открыть дверь кладовой я не решился – словно принесенная откуда-то ветром, у порога скопилась серая пыль.

Я буквально почувствовал, что за дверью кто-то есть. Или что-то. И оно сидит и ждет момента. Когда я открою, чтобы схватить меня. Страх сковал тело, на какой-то миг лишил воли и разума. Из этого жестокого плена на свободу пробился мой жалобный вопль:

«Что происходит?!»

Потом до меня дошло – Событие! Оно близится! Но парень говорил, что у меня есть еще пара дней…

Он ошибался.

Что же делать? Что делать?!

Теперь мой страх подгонял меня, подсказывая, какие шаги предпринять.

Я открыл или заклеил скотчем все дверцы на шкафах, снял из ванны зеркала и притащил их в комнату, распахнул холодильник….и неожиданно понял, что все это будет бесполезно, если я не вспомню слова!

Снова начал судорожно перелистывать книги, иногда нервно поглядывая в сторону кровати. Хотел ее перевернуть, но не решился подойти. Я вздрагивал и озирался при малейшем шорохе.

Все время поисков меня не покидало чувство, что я уже знаю нужные слова, встречал и произносил их не раз. Как в тот момент, когда прежний носитель только передал их мне…

И тут я понял – как бы ни старался, я не смогу их вспомнить сейчас! Для них нужен определенный момент. СЛОВА ЖДАЛИ СВОЕГО ЧАСА! Они ждали События! Мне нужно будет только их произнести.

Осознав это, я почему-то успокоился. Даже страх куда-то исчез.

Подвинув кресло, я поставил его напротив кровати. Уселся и стал ждать, глядя на сочившийся из-под кровати тлен. Мыслей уже никаких не осталось, только бесшабашное веселье накатывало волнами. В один из таких моментов, набравшись смелости, я бросил под кровать еще одну книгу.

От жуткого рева заложило уши. Я испуганно закричал, сжавшись в комок, и прикрываясь, словно от удара. Стены задрожали, в окнах зазвенели стекла, с потолка посыпалась штукатурка. Серое облако тлена прокатилось по комнате, и в этот раз растаяло не сразу.

Некоторое время я почти ничего не слышал, и, может быть, поэтому мне показалось, что реву вторили множество других голосов. Не таких громких, но не менее ужасных. А может быть, не показалось?

Они… тоже ждали. Ждали своего часа, своего момента, когда можно будет ворваться в этот мир, в наш мир, в мой мир!

«Что им для этого нужно, чего они ждут?! – подумал я. — Может, чтобы выключили свет?»

И в этот момент он погас.

Неожиданно оказавшись в кромешной тьме, я хотел вскочить и побежать, не важно куда и зачем, главное не оставаться здесь, среди этого кошмара, но дикий страх холодными оковами сковал мой рассудок и сжал сердце липкими лапами.

В темноте почувствовалось движение. Скрипнула приподнимаемая кровать, я не мог пошевелиться. Все внутри меня вопило от первобытного ужаса, но комок в горле не давал проронить ни звука.

Событие!

Оно началось!

Горло защипало, я закашлялся. Сухая и горячая пыль окутала меня.

Потом что-то влажное и холодное коснулось моей руки, обжигая кожу. Я дернулся и, почти ничего не соображая, перелез через спинку кресла, упал на пол и пополз прочь. Все равно куда, на кухню, в коридор, в окно, лишь бы подальше отсюда, как можно дальше!

Поднялся на ноги, но сразу оступился на разбросанных книгах и упал. Я почувствовал, как надо мной пролетело что-то тяжелое и с грохотом разбилось о стену.

Кресло! – догадался я.

Оно стояло у них на пути, мешало… мешало добраться до меня!

В этот момент что-то схватило меня за ноги и резко дернуло к себе, потом развернуло лицом вверх ….

В темноте комнаты я различал черные фигуры, которые выползали из стен, сочащихся скользкой жижей, с натугой вырывались из разодранных картин, свисали с потрескавшегося потолка….

Шуршал, осыпаясь, пепел…

Часть существ пробиралась к окну, словно желая осмотреть свои новые владения. А снаружи, стоящая рядом многоэтажка подернулась дымкой, на одном из верхних этажей, как будто взорвалась бомба из праха – темно–серые клубы беззвучно выбили стекла и окружили здание. Потом еще на одном этаже, и еще….

Я представил, что такое произойдет и со следующим домом, а потом распространится дальше мрачной, горячей, сухой волной, источник которой здесь, рядом со мной.

И это уже будет их территория, этих черных тварей, столпившихся вокруг меня и несущих с собой мрак и тлен. Исходившая от них смрадная вонь ударила в нос, и по щекам потекли слезы. Я не увидел, а скорее почувствовал, как их лапы тянутся ко мне, желая забрать мою душу, превратить меня в такую же, как они сами, бестелесную тень….

Чувство глубокого уныния и безысходности охватило меня, отнимая остатки сил и мужества. Бесконечная тоска зародилась в груди и начала прорываться наружу, по пути превращая мое тело в серый пепел…

То же самое произойдет и с моей соседкой по площадке, и со всем жильцами моего дома, со всем районом, со всем городом….

В тени превратятся люди на улицах и в квартирах, в машинах и поездах. Они перестанут чувствовать, любить, ненавидеть…. Ведь тени этого не могут — у них нет чувств и эмоций, а значит… закончатся войны и болезни, прекратятся бедствия и несчастья… мне показалось или мои губы действительно растянулись в улыбке? Разве это не здорово?!

Исчезнут убийцы, воры, насильники, и прочие ублюдки, не дающие нормально жить обычным людям. Не станет той скотины, что я прижал в подземном переходе, и Игорь с Мариной смогут собрать свою дочь в школу….Стоп! Но ведь и они тоже исчезнут! Их не будет! И других тоже не станет… ни тех студентов, ни Степаныча, ни Светы….

Так не должно быть! ТАК не справедливо! НЕТ! Нет, нет и НЕТ!

Я не позволю! Не бывать этому!

«ВСПОМИНАЙ! – мысленно заорал я на себя. – Вспоминай, если не хочешь, чтобы все, кого ты знал, стали прахом! Вспоминай, если не хочешь, чтобы в мире остались только тень и пыль! ВСПОМИНАЙ!»

И в этот миг я почувствовал, как тело наполняется легкостью, как из глубины моей души, из самой моей человеческой сути вырываются СЛОВА!

И я закричал.

Казалось, что слова звучали прямо из груди, минуя голосовые связки, и заполняли пространство вокруг меня.

— ДА БУДЕТ СВЕТ!

И стал свет.

Он лился отовсюду, из воздуха, из книг подо мной, из меня самого, из каждой молекулы, из каждого атома…

Черные твари превращались в пепел. Серые хлопья вихрями кружили по комнате, истончались и исчезали поглощаемые светом.

Ворвавшаяся в тело легкость наполнила меня, показалось, что я уже не чувствую пол под собой. Из глаз продолжали течь слезы, только теперь от яркого…нестерпимо яркого света.

Постепенно он заполнил собой все, и даже мое сознание.

В себя я пришел уже утром. Все тело ныло, как во время простуды. С трудом заставив себя сесть, я огляделся. Квартира была изуродована. Всюду — на стенах, мебели, потолке, на разбросанных книгах, даже на оконном стекле, были следы намертво въевшегося пепла.

Ноги сильно болели. Задрав брюки, я увидел, следы от схвативших меня лап. С трудом поднявшись, я оделся и, перекрыв газ и воду, ушел из квартиры. Я знал, что больше никогда туда не вернусь — просто не смогу.

Я вышел на улицу, поймал машину и поехал к Светлане.

***

— Война – войной, но обед по расписанию, — ровно в двенадцать Степаныч поднялся со своего места. – Лешка, ты идешь?

— Да, сейчас.

— Пошли, а то народу набежит, долго стоять придется.

— Иду, Степаныч, иду!

Теперь я хожу в заводскую столовую, вместе со Степанычем. Там, оказывается, довольно прилично готовят. Да и дешевле, чем в кафе — деньги сейчас приходится экономить – коплю на новую квартиру.

А слова… Вспомнив слова, я понял, что всегда их знал, что они всегда были во мне… и есть в каждом человеке. Эти слова живут в людях с самого рождения.

Но их очень легко забыть, ведь вокруг столько тьмы.

Она проникает в души людей, заполняет их сердца и отравляет мысли, постоянно пытаясь прорваться наружу, и когда достигает критической массы – происходит Событие.

Еще я думаю, что не должен один человек решать судьбы всех. Ведь может случиться так, что Носитель не захочет вспоминать. Как бывало уже не раз… в тридцать восьмом году, в девятьсот четырнадцатом, и раньше… даты достаточно просто отследить по учебнику истории. Поэтому мы все должны стараться вспомнить слова, несущие свет, и пытаться бороться с тьмой, поглощающей нас.

Что же до меня, то два дня назад я нашел человека, который будет новым Носителем. Я уже решил, что отдам ему слова, точнее ей. Если получится, то даже завтра. Потом я постараюсь помочь ей, объяснить, направить.

А когда я снова перестану читать мысли, пойду куплю себе самый лучший плеер, чтобы надеть наушники и никого больше не слышать, пока не доберусь до дома.

И пусть все идет, как идет… до самого События.

(с) Роман Куликов