Фотосъёмка на Плас де Ла Конкорд в Париже шла с восьми часов утра. В их распоряжении была площадь вокруг одного из огороженных фонтанов, и скучного вида парижский жандарм стоял, наблюдая за процессом. Модель стояла в фонтане уже много часов подряд, прыгая, брызгаясь, смеясь; голова её была откинута назад отработанным ликующим движением, и каждый раз, делая это, она была убедительна. На ней было вечернее платье, подвёрнутое до колен, и норковая пелерина. Сильный вентилятор на батарейках раздувал длинную светлую гриву её волос позади неё.
Прохожие останавливались и уставлялись на неё, очарованные этой сценой, в то время как визажист в майке и шортах выбирался из фонтана и влезал обратно, чтобы сохранить макияж модели в идеальном состоянии. К полудню она до сих пор выглядела так, как будто потрясающе провела время, смеясь вместе с фотографом и двумя его ассистентами между съёмками и для камеры. Машины, проезжая, тормозили, и две американских девочки-подростка, остановившись, в изумлении уставились на неё, потому что, подойдя поближе, они её узнали.
- О, Боже, мама! Это КЭНДИ! - c благоговением произнесла старшая из девочек. Они приехали в Париж на каникулы из Чикаго, но даже парижане легко узнавали Кэнди. Она была наиболее удачливой супермоделью в Америке и вообще вокруг света, и так было с тех пор, как ей исполнилось семнадцать. Сейчас Кэнди был двадцать один год, и она уже заработала целое состояние, выступая в Нью-Йорке, Париже, Лондоне, Милане, в Токио и в дюжине других городов. Агентство, с которым она работала, едва могло охватить объём её заказов. Она появлялась на обложке журнала Vogue по меньшей мере два раза в год, и все постоянно настаивали на работе с ней. Без сомнения, Кэнди была самой "горячей" моделью в этом бизнесе, и её имя было на устах даже у тех, кто мало знал о моде.
Её полное имя было Кэнди Адамс, но она никогда не пользовалась своей фамилией, - просто Кэнди. В бОльшем она не нуждалась. Все знали её - её лицо, её тело, её имя, её репутацию как одной из ведущих моделей мира. Она могла сделать так, чтобы всё выглядело весело - бежала ли она босиком по снегу в бикини в заледеневшей от мороза Швейцарии, шла ли по полосе прибоя в вечернем платье на Лонг Айленде, или же на ней была надета соболья шуба до пят под палящим солнцем на тосканских холмах. Что бы она ни делала, она выглядела так, как будто, делая это, она находилась на балу. Стоять в фонтане на Плас де Ла Конкорд в июле было просто, несмотря на жару и утреннее солнце, - это был один из обычных для летнего Парижа периодов невыносимой жары. Съёмка проводилась для ещё одной обложки журнала Vogue, для октябрьского номера, и фотограф, Мэтт Хардинг, был одним из самых знаменитых в модельном бизнесе. За последние четыре года они работали вместе сотни раз, и он обожал её снимать.
В отличие от других моделей, имеющих такое же важное значение, как она, Кэнди всегда была проста - обладала добрым нравом, была весела, непочтительна, мила и удивительно наивна - после всего того успеха, от которого она получала удовольствие с тех пор, как началась её карьера. Она просто была прекрасным человеком и невероятной красавицей. На фотографиях у нее не было ни одного плохого ракурса. Её лицо было практически идеальным для фотокамеры - без недостатков, без дефектов. Она была нежна, как камея, с идеально выточенными чертами, милями настоящих волос цвета блонд, которые она чаще всего носила распущенными, и с голубыми глазами цвета неба, размером с блюдца. Мэтт знал, что она любит громкие вечеринки, любит гулять до утра, но, ко всеобщему изумлению, это никогда не отражалось на её лице на следующий день. Она была одной из тех нескольких счастливиц, которым игры сходят с рук, и это никогда не проявляется позднее. Это не могло бы сходить ей с рук вечно, но до сего момента так и происходило. Все, что можно было сказать - это что с возрастом она становилась только красивей; хотя в двадцать один год едва ли можно было ожидать, что её затронет свойственное времени опустошение, но у некоторых моделей это начинало проявляться уже в этом возрасте. У Кэнди этого не было. И так же, как в первый день их встречи, когда ей было семнадцать лет и он в первый раз снял её для журнала Vogue, она до сих пор излучала природную доброту. Он обожал её - как и все. Во всем модельном бизнесе не было ни одного мужчины или женщины, кто не любил бы Кэнди.
Рост её в чистом виде составлял шесть футов один дюйм, в свои тяжелые дни она весила сто шестнадцать фунтов, и он знал, что она никогда не ест, но, по какой бы причине она ни весила так мало, ей это потрясающе шло. Хотя сама по себе она была тоненькой, на тех своих фотографиях, которые делал он, она всегда выглядела невероятно. Так же, как и у журнала Vogue, который ей восхищался и который уполномочил его работать с ней на этой съемке, Кэнди была его любимой моделью.
Они свернули съемку в двенадцать тридцать, и она выбралась из фонтана, словно находилась там всего десять минут вместо четырех с половиной часов. В этот день у них должна была быть вторая съемка у Триумфальной арки, и еще одна - тем же вечером у Эйфелевой башни, c зажженными позади них бенгальскими огнями. Кэнди никогда не жаловалась на трудные условия или на долгие часы работы, и это было одной из причин, по которым фотографы обожали с ней работать. Это, и еще то, что плохих по качеству её фотографий сделать было просто невозможно. Лицо её было самым всепрощающим и самым желанным на планете.
- Куда ты хочешь пойти обедать? - спросил её Мэтт, пока его ассистенты складывали камеры и треногу и запирали на замок ящики с пленкой. В это время Кэнди выскользнула из белой норковой пелерины и вытирала ноги полотенцем. Она улыбалась и выглядела так, словно беспрерывно получала от всего этого удовольствие.
- Я не знаю. Может быть, в "Л'авеню"? - с улыбкой предположила Кэнди. С ней было легко.
Времени у них было много. Установить камеры для съемки у Триумфальной арки заняло бы у его ассистентов приблизительно два часа. Все детали и углы он обговорил с ними днем раньше, и ему не надо было быть там, пока съемка не закончится окончательно. Это давало ему и Кэнди пару часов для обеда. В "Л'авеню", а также в "Костес", в "Будда-баре", в "Мэн Рэй" и еще в ряде излюбленных мест Парижа часто бывали многие модели и гуру моды. Ему "Л'авеню" нравилось тоже, к тому же оно было близко к тому месту, где они собирались снимать сегодня днем. Он знал, что куда именно они пойдут, значения не имело - она всё равно не собиралась много есть - только поглощать воду галлонами; именно это делали все модели. Они промывали себе пищеварительную систему постоянно - поэтому и не набирали ни унции. И от тех двух листиков салата, которые обычно съедала Кэнди, она едва ли могла набрать вес. И вообще, из года в год она становилась только худее. Но, несмотря на свой огромный рост и до смешного маленький вес, Кэнди выглядела здоровой, хотя на её плечах, груди и ребрах выступали все кости; и, насколько известней своих коллег она была, настолько же была и худее. Иногда это заставляло Мэтта из-за нее волноваться, хотя, когда он обвинял её в том, что у нее налицо пищевое расстройство, она только смеялась. Кэнди никогда не отвечала на замечания по поводу своего веса. Многие модели первой категории были на грани анорексии или уже страдали ею или еще чем-нибудь похуже. Это были издержки профессии - у людей таких параметров не бывает, по крайней мере после того, как им исполняется девять лет; а взрослые женщины, которые едят даже наполовину нормально, просто не бывают такими худыми.
У них была машина с водителем, который отвез их в ресторан на авеню Монтань; и, как обычно в этот час и в это время года, там было многолюдно. Коллекции от кутюр должны были показывать на следующей неделе, и дизайнеры, фотографы и модели уже начали слетаться туда. Вдобавок в Париже был разгар туристического сезона. Американцы любили этот ресторан, но также он нравился и парижским модникам. Он всегда был подобием сцены. Один из хозяев немедленно заметил Кэнди и проводил их к столику на застекленной террасе, которую они называли верандой. Именно там она любила сидеть. Ей нравилось, что в любом ресторане Парижа она могла курить. Кэнди не была заядлой курильщицей, но время от времени это доставляло ей удовольствие, и ей нравилось делать это свободно, не получая за это недобрых взглядов или уродливых замечаний. Мэтт говорил, что она - одна из немногих женщин, у которых курение выглядело привлекательно. Она делала все с достоинством, и могла сделать так, чтобы и завязывание шнурков выглядело сексуально. У нее просто был такой стиль.
Перед обедом Мэтт заказал бокал белого вина, а Кэнди попросила большую бутылку воды. Ту огромную бутылку, которую она обычно носила с собой, девушка оставила в машине. На обед она заказала салат - без приправ. Мэтт заказал стейк тартар, и они расслабились, в то время как люди за столиками вокруг во все глаза смотрели на нее. Все здесь её узнали. На ней были джинсы, майка и серебряные сандалии на плоской подошве, которые она купила в прошлом году в Портофино. Она часто покупала сандалии, сделанные там или в Сен ТропЕ; обычно она бывала там каждое лето.