Солдатская ложка.
Зябким осенним утром Пётр Матвеев шёл по улицам спящего городка, вглядываясь в знакомые ему с детства места. Как давно же он был здесь в последний раз. Кажется, что с тех пор миновала вечность, а прошло всего-то несколько лет. И как больно видеть произошедшие в городе изменения: центр — в руинах, а окраины, утопавшие раньше в садах, напоминают заброшенные выгоревшие пустыри.
Потерев щетиной щеки о воротник солдатской ши-нели, Пётр вздохнул и свернул на Рождественку, в конце которой располагалось кладбище.
В этом городе у него не осталось ни родных, ни друзей. Разве что бывшие однокашники, да старик Кузьмич, обучавший его слесарному ремеслу перед тем, как Пётр ушёл на фронт.
Тётушка Оля — самый близкий и дорогой ему человек — умерла незадолго до начала войны. Матери Пётр не помнил, а отец, навсегда исчезнувший из семьи, по словам тёти, был бездельником и любителем лёгкой жизни. Бог с ним, с папашей, а вот с тётушкой, воспитавшей его, словно родного сына, ему повезло.
Вспоминая её милое улыбчивое лицо, усеянное крохотными веснушками, он посидел у могильного холмика, а затем бродил по кладбищенским тропкам в раздумьях, как строить свою дальнейшую жизнь? И податься некуда, дом, где когда-то он жил, сгорел во время войны, и ничто не удерживает его в этом городе. Кроме кладбища с могилой тётушки.
Видно, придётся податься в другие края, а так хотелось прожить здесь много счастливых лет, и после смерти упокоиться в земле вот этого кладбища. Да, выходит, не суждено осуществиться такому желанию....
В госпитале доктора настоятельно советовали ему ехать в Крым, подышать живительным морским воздухом. Заманчивое предложение, вот только никто его там не ждёт, и с работой возникнут трудности. Кому нужен больной однорукий слесарь? Правда, вторая рука на месте, но толку от неё никакого — висит, словно высохшая лоза, после того, как осколок снаряда повредил в ней какие-то нервы. Хорошо, что хоть так, а не хуже. Тот осколок мог вонзиться и в сердце бывшего фронтовика, сержанта Матвеева...
Делай, как должно, и пусть будет, как будет, мыс-ленно прошептал прошедший войну солдат. Приняв решение уехать из города, он вернулся к тётушкиной могиле. Прислонившись к стволу берёзки, молча, про-щался с дорогим ему человеком. Может, никогда уже не вернётся сюда. К вечеру или ночью поедет на юг, и прощай прикипевшая к сердцу малая родина. Но до этого надо наведаться ещё в одно место.
Пробираясь узкими тротуарами вдоль раздолбанных войной улиц, он приглядывался к рабочим и жителям, разбирающим завалы разрушенных зданий. Пройдёт время, и город примет свой прежний облик, возможно, станет ещё краше, чем до войны. Конечно, и для него нашлась бы работа в родных краях. Но он знал, что лучше уехать, начать новую жизнь в далёких отсюда местах. И забыть о войне.
На заросшем травой пустыре перед приземистым корпусом торговых рядов паслась козочка, рядом с ней скучал паренёк лет десяти-двенадцати. Пётр спросил его, открыта ли расположенная неподалёку школа?
— А как же. Уроки час назад начались,— охотно откликнулся чернявый мальчонка и пояснил, рассматривая незнакомца: — Я-то во вторую смену учусь. Вот бабуся и поручила мне до обеда пасти козу.
Свернув на просторную Советскую улицу, Пётр невольно ускорил шаги — впереди уже видна была знакомая тёмно-зелёная кровля школы.
Слава богу, что школа не пострадала, подумал солдат, входя в сквер перед фасадом школьного здания. Чуть сбоку, на старой спортивной площадке, ватага мальчишек азартно играла в футбол, гоняя пустую консервную банку. Всё как прежде. Не хватает в картинке дворника с цигаркой в руках, наблюдающего за игрой школьников. Но, может, жив ещё старый курилка.
Заглянув в несколько классных комнат, он направился по светлому коридору к директорскому кабинету. Просторное школьное здание, построенное в начале тридцатых годов, считалось раньше лучшим в районе. Сияющие оконные стёкла, на стенах диаграммы, цветные плакаты, и едва уловимые запахи, исходящие от свежевымытых деревянных полов. Всё, как прежде. Только вряд ли застанет здесь кого-то из прежних учителей.
И тут же увидел идущую по коридору Анну Степановну. Он сразу узнал пожилую учительницу математики. Но она, мельком глянув на человека в солдатской шинели, прошла мимо него.
— Анна Степановна, — окликнул он. — Я Матвеев, один из бывших ваших учеников.
— Петенька, — обрадовано прошептала она. — Изменился–то как! Здоров ли? Давно вернулся домой? — спрашивала она, вглядываясь в его лицо, иссечённое складками задубевшей кожи. Только голубые глаза на этом лице, напоминали о застенчивом юноше Пете Матвееве, закончившем школу за два года до начала войны.
— Вижу, довелось тебе хлебнуть лиха, — вздохнула учительница. — Столько горя принесла людям война. А сейчас-то ты как? Да, ладно, — главное, что живым остался.
— Всё в порядке. Вернулся из госпиталя, теперь надо жить, работать, возможно, продолжить учёбу. Знаете, пока воевал, мечтал, если выживу, обязательно поступлю в художественное училище.
— Помню,— заулыбалась учительница, — в школе ты отменным рисовальщиком был.
— Анна Степановна, посоветуйте, как найти моих одноклассников? Может, знаете что-то о них?
— Разбросала ребят война в разные стороны, — снова вздохнула учительница. — Кто погиб, кто ещё не вернулся или живёт далеко отсюда. Одному из них рядом с табачной фабрикой поставили памятник за подвиг, совершённый на фронте. Ты, верно, не помнишь Егора — он старше тебя был на несколько лет. А насчёт одноклассников тебе поможет Мария Петровна. Это наша учительница истории, со школьниками у неё полный контакт. Вместе с ними устроила в школе Музей боевой славы фронтовиков—жителей нашего края. Пойдём, познакомишься с ней.
Мария Петровна оказалась худощавой девушкой с осиной талией и тёмными, словно спелые вишни, глазами. Выслушав просьбу Петра, она энергично кивнула и предложила ему зайти во второй половине дня.
— Поможем вам, — сказала она с милой улыбкой и добавила: — Но и вы, надеюсь, не откажите рассказать о своей фронтовой судьбе. Это надо для ребятишек, для нашего музейного фонда.
К трём часам дня он вернулся в школу, и Мария сообщила ему адреса двух его одноклассников. Присев к столу, она раскрыла амбарную книгу, приготовившись записывать анкетные данные и вехи фронтовой биографии сержанта Матвеева.
— Здорово! — восхищённо произнесла она. — У вас столько боевых наград. Больше только у Егора Самохина, закончившего школу в 37-м году.
—Вы про лётчика, которому поставили памятник, — догадался Пётр.
— О нём, — торопливо закивала Мария, — Егор Андреевич погиб, уничтожив в последнем бою три вражеских самолёта. Еле выпросила в редакции газеты его фотографию, сделанную во время войны. А у вас, имеются какие-нибудь фронтовые снимки?
Пётр отрицательно качнул головой.
— Но дома, конечно, найдутся семейные фотографии. В экспозиции должен быть хотя бы один из ваших портретов.
— Нет у меня больше дома, Маша. Всё, что имею сейчас, — всё на мне или в походной котомке,— сообщил солдат, сожалея, что не может помочь учительнице. «Славная девушка. Переживает, собирая по крупицам музей, чтобы ребята помнили об ушедших на фронт земляках».
Развязав солдатский мешок, он достал из него потемневшую от времени ложку и протянул её девушке:
— Может, эта моя фронтовая спутница покажется интересной детям?
Ложка была не совсем обычной: черенок и ковшик с двух сторон были покрыты затейливыми узорами, а на видном месте вырезаны пятиконечная звёздочка с датой «1941» и надпись с названием их городка.
— Так и не расставались с ней всю войну? — удивилась девушка, рассматривая на ложке узоры. — Вот спасибо. Ценный для нас экспонат! А фотографию свою сделайте и пришлите. Жалко, что вы уезжаете...
Ей действительно было жаль расставаться с понра-вившимся человеком.
.... По дороге к одному из своих одноклассников, Матвеев решил сделать крюк и заглянул на улицу, где поставили памятник лётчику. Памятный деревянный знак находился в садике перед зданием фабрики. Обходя вокруг него, Пётр сокрушённо вздыхал. Городские власти могли бы соорудить что-то более достойное памяти своего земляка. Хотя бы обелиск или стелу из недорогого камня. Верилось, что скоро этим займутся скульпторы и архитекторы. Иначе и быть не может...
Ночью силуэт городского вокзала смотрелся расплывчатым тёмным пятном, на котором теплились освещённые электричеством окна. Привокзальная площадь, в дневное время заполненная транспортом и людьми, сейчас простиралась пустынным немым про-странством. Пересекая его, Матвеев почувствовал, как защемило в груди. Последний прощальный рубеж для людей, покидающих поездами родные края.
Он не зал, куда именно купит билет, но сердце подсказывало, что навсегда уезжает из города.
Редко бывает, когда люди сознательно рвут все связи со своей малой родиной и даже не вспоминают о ней. А Пётр Матвеев, обосновавшись в большом южном городе, не мог позабыть о родных местах. Переписывался со своим бывшими одноклассниками, получил несколько писем от Анны Степановны и, конечно, выполнил просьбу Марии, послав ей для школьного музея свою фотографию, на которой запечатлён был в старенькой гимнастёрке, но с медалями и орденами. С тех пор и наладилась между Петром и Марией переписка, похожая на беседу двух понимающих друг друга людей.
Однажды, она рассказала в письме историю, произошедшую в школе накануне празднования дня Победы. К директору школы явился инструктор райкома партии, захотел ознакомиться с содержанием музея, посвящённого фронтовикам. Он долго стоял перед стендами, изучая фамилии учившихся в школе ребят, погибших в боях за Родину. Уже после ухода инструктора директор распорядился убрать из витрин и со стендов фамилии тех, кто значится, как пропавший на фронте без вести. Имеется, мол, негласное указание: не привлекать внимания к пропавшим без вести солдатам и офицерам и, конечно, не увековечивать память о них. Кто знает, живы они или мёртвы и,где сейчас эти люди? Может, кто-то из них в Америке, Канаде или в других враждебных нам странах...
А в другом письме Мария с болью и горечью сообщила, что школьный музей закрыли, а экспонаты передали краеведческому музею. «Разве можно так поступать! — возмущённо писала она. — Дети очень гордились своим музеем. Какая вопиющая глупость. Закрыть маленький школьный музей — всё равно, что закрыть единственный на всю округу фельдшерский пункт или сельскую библиотеку».
В ответных письмах Марии Пётр рассказывал о своей холостяцкой жизни, как работает (в разных случайных местах), и что учится на вечернем отделении художественного училища.
Спустя несколько лет из очередного письма Мария узнала, что Петру, наконец, повезло — его приняли на работу художником в областное издательство. Однако в жизни не всё так просто. В письмах Пётр все чаще сетовал, что приходится оформлять неинтересные книги («даже о войне часто пишут скучно и лживо»), а его тянуло к станковой графике, где он мог бы проявить себя как художник. «Так хочется, — писал он, — выплеснуть на бумагу всё, что накопилось в душе за годы войны....
...Помнишь, я рассказывал, как кормил с той самой солдатской ложки детей из освобождённого нами гитлеровского концлагеря. Сделал на эту тему несколько графических циклов, озаглавив их солдатскими зари-совками. В Союзе художников выслушал лестные отзывы, но в публикации рисунков было отказано. Об устройстве персональной выставки даже мечтать не стоит. Сейчас в фаворе иные взгляды на то, как и о чём надо писать художнику».
Пётр часто задумывался, не вернуться ли ему в родной город на постоянное место жительства? Советовался с друзьями и понимал: пока что это вряд ли реально. Город не очень большой, и с жильём в нём, по-прежнему, трудно. Даже для ветеранов войны. К тому же, прокормиться на новом месте художнику будет не так-то просто.
И всё же, спустя много лет, будучи уже пожилым человеком, он решился на этот шаг.
Ночь до прибытия поезда в город Матвеев промаялся на жёсткой вагонной полке. Утром вышел на привокзальную площадь, радуясь хорошей погоде. Постоял, вдыхая тёплый весенний воздух и наблюдая, как ломовая лошадь тянет фуру с булыжником для починки мостовой перед вокзальным зданием.
В этот ранний час городские учреждения были за-крыты. Прохаживаясь по улицам, он дошёл до табачной фабрики и остановился у ржавой глыбы песчаника, вчитываясь в высеченные на ней слова о том, что данная улица названа в память лётчика Егора Самохина. Не дождался погибший лётчик-герой памятника из гранита и бронзы, с грустью подумал Пётр. Ему вспомнился Белорусский фронт и слова командира их роты у могилы с неотёсанным деревянным крестом. Лейтенант тогда говорил, что погибшим бойцам после победы будет вечная народная слава и памятник выше неба...
Задумавшись, он брёл вдоль бульварной аллеи. В этом сгорбленном старике трудно было признать солдата, которому доводилось не раз во весь рост подниматься в атаку. Только ордена и медали у него на груди напоминали об этом.
Зайдя в городской музей, Матвеев узнал, что полу-ченные из школы предметные экспонаты давно пылятся где-то в музейных запасниках. Под сводами подвального зала пожилая сотрудница разыскала в одном из ящиков его ложку. Подержав её на ладони, он улыбнулся, внезапно почувствовав, что как бы помолодел, сбросив с плеч послевоенные годы...
— Могу ли я забрать её из музея? — спросил он, не очень надеясь, что это возможно.
— Конечно, — услышал в ответ. — Это же ваша вещь. Нужно только оформить выдачу.
Выйдя на улицу, он направился к старому центру, где находилась школа, в которой он когда-то учился. С тех пор, казалось, миновала вечность, а, на самом деле, прошло пять десятков лет. Шёл неспешно, пытливо всматриваясь в городской пейзаж, изменившейся за годы его отсутствия. Город словно родился заново, стал просторнее, выше, чище. От послевоенных руин не осталось следа, вместо них — сады и кварталы однотипных жилых домов. Не шедевры архитектуры, но люди переехали в них из подвалов и коммуналок.
Он шёл по улицам обновлённого городка, понимая, что внешние перемены — это не главное. В какой стране, и с какими итогами предстоит нам жить через несколько лет? Предсказать невозможно. Одна надежда на вечные духовные ценности. А, может быть, охранит от новых невзгод глас народа, не забывшего о жестоких ранах и уроках своей истории? Не хотелось ломать голову над непростыми вопросами в день, когда он вернулся в город.
В небе светило майское солнышко, душу грели мысли о скорой встрече с друзьями. Сжимая в кармане солдатскую ложку, он подумал, что жизнь, не смотря ни на что, продолжается, и самые важные в стране перемены теперь уже — не за горами.