Марина нервничала, и это было заметно. Она пыталась скрыть свое волнение пряча руки в карманах, но уголки ее губ то и дело изгибались полумесяцем . Так было всегда, когда она хотела что-то сказать, но лишь теребила карманы своих брюк, менялась в лице, ее губы нервно содрогались, а глаза наполнялись то ли безумством, то ли ненавистью. В такие моменты никто не мог ее понять, она и сама с трудом себя понимала . Она не таила обид и злобы, просто она любила или всего лишь желала этого, но она глупо шла на поводу своих чувств и эмоций, о чем в скорости жалела. Ей всегда казалось, что окружающие , а особенно те, которые претендуют на ее сердце, должны чувствовать ее особенно чутко.
Бедная Марина, она часто ошибалась, часто задавалась ненужными вопросами, искала внутри себя какие-то ответы, чего она ждала от жизни? Чего она ждала от него, такого родного и любимого человека, стоявшего напротив.
Глядя ей прямо в глаза он говорил,-«Моя красавица, ты же знаешь - ты моя жизнь, ты моя смерть, ты и воздух, и метель, и счастье, ты единственное, что нужно мне на этой жалкой землишке для существования. Без тебя у меня учащается пульс и пересыхает во рту, в такие моменты мне кажется, что в моем теле мгновенно отрываются миллионы тромбов , которые блокируют мои легкие и я медленно остываю без надежды на спасение. Я знаю, что ты злишься на меня, это видно по твоим глазам, в них одно недоверие. Но, мой дом, только под твоей крышей».
В такие моменты он был настолько жалким, что ее тошнило от одной только мысли о любви к этому человеку. Неужели это он? Неужели тот самый Джошуа, которого она повстречала 5 лет назад мокнувшего, у книжного магазина. Действительно ли это он, тот самый интеллигентный и начитанный незнакомец, которым она так восхищалась? Его ли тонущего в собственном бичевании она спасала? Зачем?
Зачем, мой милый Джошуа, ты так бежишь в это будущее ? Пытаешься заглянуть за три года вперед, пытаешься привязать меня, а сам уже завтра улетишь в Австралию, и на этом вся твоя любовь ко мне иссякнет. Тебе опять нужно будет кем-то увлечься, согреться в объятиях какой-то сыроватенькой блондинки или брюнетки, кто тебя больше ласкает, Джошуа? Конечно милый, я не могу с тобой улететь. Я на другом континенте. И это все твое оправдание?
Такая любовь совсем не похожа на ту, о которой мне читали в детстве. Любовь ли вообще это, Джошуа? Каждый раз, когда я понимаю, все – случилось, он увлекся, влюбился, то боюсь потерять тебя. Может , ты и вовсе не любишь меня, раз допускаешь мысль о том, что я могу быть еще с кем-то, могу держать другого за руку, целовать? Я никогда не понимала тебя в этом, я любила тебя и не хотела делить ни с кем. Но ты уходил и возвращался, уходил и опять возвращался. Как больно было понимать, что я не единственная, что есть те, кто каждый день видит тебя. Этим счастливчикам повезло. А мне, наверное, было предначертано свыше - полюбить и расстаться.