35
Шум мотора. Настя закрыла глаза. Машину прилично трясло. В голове застыли события, произошедшие час назад, еще до прощания с Женей и Димой. Андрей бродил между трупов, бегло рассматривая их. Настя стояла, облокотившись о машину, и наблюдала за ним. Остановился у одного невысокого гендала худощавого телосложения. Его грудь испещрена ранами от пуль. По спине девушки пробежал холодок. Андрей присел возле мертвого и внимательно осмотрел его с головы до ног.
- Что ты делаешь? – спросила девушка, не решаясь подойти ближе.
Ничего не отвечая, он принялся снимать с гендала берцы. Настя проводила взглядом обувь, откинутую в сторону. Андрей поднялся и направился дальше. Как завороженная, девушка последовала за ним. Молодой человек остановился, долго смотрел перед собой, затем закинул голову назад, будто хотел посмотреть на небо, но глаза были закрыты. Настя подошла и выглянула вперед из-за его спины. Взору открылась опустошающая картина. Там, в овраге, лежал Глеб, сжимая в руке номерной жетон. Его зеленые глаза безжизненно застыли. Со лба к виску спускалась темная струйка крови.
- Хотел снять его, - раздался голос Андрея.
Он спустился вниз и, аккуратно придерживая простреленную голову покойника, снял с него цепочку с жетоном. Крепко сжимая его в кулаке, Андрей скорбно произнес:
- Теперь ты свободен, Глеб.
После этих слов он некоторое время молчал, смотря в пустоту, затем нагнулся, снял с убитого форменный мундир и выбрался из оврага.
- Андрей, но зачем… - начала Настя и остановилась, понимая, что больше не может сказать ни слова.
- Ему он больше не нужен. А нам пригодится. Возьми, - Андрей протянул ей форму.
Настя побледнела и закрыла лицо руками. Он сжал ее плечо и сказал:
- Нам всем тяжело.
С этими словами Андрей вернулся к гендалу и, подняв его берцы, направился к машине.
Близился вечер. Кончился бензин, оставаться возле машины уже не имело никакого смысла. Долгое время они шли через лес.
- Я устала, - опавшим голосом сказала Настя.
- Нам нужно идти.
- Давай хоть немного отдохнем, - она села на обвалившееся дерево.
Андрей продолжал стоять, осматриваясь по сторонам.
- А теперь скажи мне правду.
- Что? – молодой человек сдвинул брови.
- Мы уже несколько часов ходим тут без остановки. Заблудились?
- Скоро выйдем на трассу.
- Да ладно? – недоверчиво ответила она, закатив глаза, - Ты опять держишь все внутри себя и ничего мне не говоришь, - между слов пробежала раздраженность.
- Ты исколола все ноги, - заметил он, не найдя, что на это ответить, и резко сменил тему.
Настя вытянула ноги. Колени ободраны до крови, вся голень в порезах. Подол платья висел лохмотьями. Андрей сел рядом.
- Замерзла?
Настя скрестила руки на груди, пытаясь немного согреться. Он хотел обнять ее, но она отстранилась, повторив свой вопрос:
- Ты опять вселяешь надежду и не говоришь правду? Откуда ты знаешь, что скоро трасса? Может, мы вообще ходим по кругу.
- Не забывай, что меня многому научили в Академии, - задумчиво ответил Андрей, - Скоро начнет темнеть. Пойдем, - он помог ей встать и, придерживая за талию, повел за собой.
Действительно, через километра три в сумерках вечера сквозь деревья засияли отдаленные огни шоссе. Настя едва стояла на ногах, но именно благодаря ей они смогли поймать попутку достаточно быстро. Все же, одинокая девушка в ярком платье у трассы привлекла к себе внимание одного из проезжавших.
- Куда это ты собралась? – ухмыльнулся водитель, - Рабочий день только начался? Ой, - его лицо приняло притворное выражение сожаления, - Извини, то есть рабочая ночь, - он рассмеялся.
Все сменилось выражением боязливости, стоило ему увидеть подошедшего к ним высокого широкоплечего мужчину в серой форме, похожей на военную.
- Ты едешь в город? – спросил он, нагнувшись к окну и смотря водителю прямо в глаза.
- Д-да, - ответил сидящий за рулем внезапно сорванным голосом.
- Нам как раз туда, - произнес Андрей, не отрывая от него взгляда.
Пол часа они ехали молча. Порой молодой человек замечал на себе мимолетные косые изучающие взгляды через зеркало. За границами Академии его внешность уже считалась настораживающей. Андрей боролся с усталостью, пытаясь не уснуть. К ней присоединилась выжигающая боль. Во время перестрелки пуля попала ему в бок, но мундир в тот момент был расстегнут, поэтому остался целым. Стоило только наскоро зажать рану и застегнуться. Поэтому Настя до сих пор не знала, что он ранен. Постепенно в огнях трассы стали проглядываться новые. Это были заправки, стоянки и забегаловки. Вскоре они выехали из практически пустующих районов, где были сплошь поля, в пригород. Ночь уже давно приняла в свои объятия влажное от дождя шоссе.
- Мне ехать еще километров сорок, - как бы невзначай напомнил о своем существовании водитель.
- А нам здесь, останови.
Андрей вышел, поблагодарив его и придерживая сонную девушку. В ответ донеслось едва слышимое нечто в роде «…и где он ее таскал» и хруст камешков под колесами уезжающего автомобиля.
36
Сквозь тьму ночи мы пробирались к гостинице. Признаюсь, даже я безумно устал, едва чувствую ноги. Все усугубляют сильный дождь и грязь, затрудняющие движение. Я украдкой взглянул на Настю, еще немного – и она упадет. Наконец перед нами открылся слабо освещенный дворик этой ночлежки, издалека она казалась поприличней. Несмотря на то, что это не очень-то респектабельное место, нас обоих стал терзать вопрос, как пройти внутрь без лишних расспросов, потому что выглядим мы слишком подозрительно, все ободранные и в грязи.
Заходим внутрь, здесь также освещение оставляет желать лучшего. Справа – нечто вроде поста администратора. Он с интересом стал посматривать на нас. Я подошел ближе, это парень лет тридцати с небольшим, небрежно одетый, среднего телосложения. Для себя я моментально отметил, что он правша и наверняка имеет при себе некое подобие пистолета.
- У Вас есть свободный номер? – спросил я.
Он ничего не ответил, продолжая рассматривать меня. Видимо, я выгляжу еще хуже, чем предполагал. Не знаю, чем бы кончилось это молчание, если бы вовремя не вмешалась Настя.
- Извините нас, пожалуйста, - тихо сказала она, отталкивая меня к стоящему в углу дивану, - Он немного не себе, - почти прошептала она, оборачиваясь.
Было видно, что администратор в замешательстве, но, тем не менее, с ее появлением его угрюмое и недоверчивое выражение лица смягчилось, и он стал ее слушать, ненароком поглядывая на меня, сидящего на диване.
- У Вас есть свободный номер? - раздался красивый Настин голос.
Администратор собирается задать ей вопрос, я даже уверен в том, что он принял меня за какого-нибудь маньяка. Все же, не умею я производить приятное впечатление. Я удивился тому, насколько Настя быстро смогла сориентироваться и подстроиться под ситуацию, хоть и была очень слаба. Это все притом, что и сама она выглядела не лучше: яркое пурпурное платье в грязных разводах внизу, на которое накинут графитовый мундир, а из-под когда-то длинной юбки, теперь оборванной и непонятной длины, выглядывали черные берцы с грубой шнуровкой.
- Тут просто такое дело, - начала она тем же приглушенным голосом, чуть пододвигаясь к нему, - Поехали с компанией на природу, в итоге так напился и незаметно ушел, что искали почти два дня, - она слегка рассмеялась, при этом говорила достаточно быстро, не давая ему вставить слово, - Только сегодня нашли здесь неподалеку. Весь извалялся в грязи.
- Да уж, погода сейчас, - пробормотал он, не сводя с нее глаз, поразмыслив, он сказал, - Документы?
- Молодой человек, я думала, что Вы поймете, что какие могут быть документы, - ответила она грустным и жалобным голосом, - Помогите, пожалуйста, мне и моему брату.
Его лицо совсем смягчилось, Настя растопила его. Улыбнувшись, он протянул ей ключ, сказав:
- Теперь он от Вас не уйдет, - рассмеялся администратор и тихо добавил, - Вы ведь заглянете ко мне утром?
-Большое спасибо, - ответила Настя все с тем же располагающим видом, - Конечно, только ждите, - ее брови чуть дрогнули, глаза томно прикрылись, а губы растянулись в широкой улыбке.
Я поплелся вслед за ней, чувствуя на себе ухмылку администратора и сдерживаясь, чтобы ему не врезать. Мы прошли по обветшалому коридору.
- Закрой дверь и шторы, - сказал я Насте, заходя внутрь.
Это была крошечная комнатка с потрепанной наружностью, но вполне аккуратная, сразу у входа – ванная. Я положил рюкзак (такие есть во всех транспортных средствах Пиджаков и гендалов). Она присела, опираясь на стену.
- Иди сразу в ванную, - начал я, поднимая ее с пола, - Только недолго, я пока достану аптечку и одежду.
Да, забыл сказать, в салоне того попутного автомобиля была большая сумка. Скорей всего, тот мужик возвращался из более крупного города, где и накупил…хм, возможно, подарки кому-то.
В ее отсутствие я оценил обстановку, находя пути для отступления, если Пиджаки все же найдут нас здесь. Минут через пятнадцать шум воды прекратился, дверь приоткрылась. Я подошел и протянул ей чистую одежду, и мельком увидел ее удивленную, завернутую в большое полотенце.
Вскоре она вышла в толстовке и штанах, ее длинные волосы мокрыми прядями рассыпаны по плечам. Она не стала спрашивать, откуда это. Да и это не имело значения. Я наказал ей внимательно вслушиваться в звуки из коридора и ушел в душ.
Все это время я не сознавался, что ранен. На левом боку у меня сквозное ранение плюс пара ножевых. Только теперь я смог по-человечески промыть их, но вот перевязать не смог, из-за вывиха у меня едва двигается правая рука. Сколько ни пытался.
Когда я вышел, Настя все поняла без слов. В ее глазах испуг, но она быстро отбросила это. Из-за воды уже едва образовавшиеся на некоторых местах корочки запекшейся крови размокли, и раны раскрылись с новой силой. Я сел на край кровати, Настя присела рядом. Всякий раз, как она обматывала бинт вокруг моей талии, приходилось слегка приобнимать меня. Ее безмолвие и сосредоточенное выражение лица исчезли, когда она, наконец, заговорила со мной:
- Тебе нужно в больницу!
- Нет, думай о последствиях.
- Да каких еще последствиях? – рассердилась она, - Это не шутки, посмотри на себя.
- Думаешь, не видел? А там нас легко будет найти. Они знают, что я могу быть ранен.
- Еще они знают твое упрямство, - сказала она сквозь зубы, - В тебя выстрелили – ты молчишь.
Я не стал отвечать и смотрел на ее лицо.
- Почему не сказал сразу? – она взяла меня за подбородок.
- Чтобы не испугать. Ты бы запаниковала, если узнала, что нам предстоит еще долго идти через лес, а я ранен.
- А ты лучше меня знаешь? – вскипела она, толкнув меня в грудь, - Решил все сам. А если бы ты умер там, в лесу?
- Да нет…
- Может быть заражение. Да что угодно! – по ее скулам заходили желваки, - Ты ненормальный! Ты совсем… - Настя посмотрела мне в глаза и вдруг смягчилась.
Она закончила перевязывать меня, спросив:
- Есть еще что-то, чего я не знаю?
- Больше нет.
Настя вопросительно подняла одну бровь.
- Это правда, - устало ответил я, - Разве что голова кружится, и все.
- Ты должен рассказывать мне все, что с тобой на самом деле. Даже если и привык справляться сам, то пойми уже – сейчас ты не один.
Я поймал себя на мысли, что это безумно приятно, когда о тебе заботятся. Доставляло удовольствие даже то, когда тебя ругают просто потому, что беспокоятся. Она натянула на меня кофту и аккуратно помогла мне лечь.
- Нужно держать все вещи при себе. Чтобы в любой момент мы быстро могли уйти. Есть вероятность, что они найдут нас, - сказал я.
- Да, хорошо.
Ноги болели безумно, мы прошли огромное расстояние. Настя без сил повалилась рядом со мной. Даже вся эта усталость не перекрывает блаженства, которое я испытываю, понимая, что буду спать рядом с ней.
- Мы уйдем рано утром, - тихо сказал я, приподнявшись над ней.
Она посмотрела на меня и молча кивнула. Я больше не в силах сдерживать свои чувства, и я ощущаю, что она ждет. Я нагнулся и поцеловал ее. Это наш второй поцелуй. В этот момент я забыл обо всем, о своем прошлом, о будущем, будто всей своей сущностью растворился в этом прекрасном моменте. Больше никого не существует, только мы. И это – моя истинная жизнь. Та, которая на самом деле должна быть. Побег из Академии перестал быть для меня целью, это – путь к новому. К счастью, которое я ждал столько лет. Чувствую изгибы ее тела, нежность губ и самое главное – взаимность. Хочется, чтобы этот момент длился вечно.
- Нам еще нужно успеть выспаться, - сказал я, чуть отстранившись от нее.
Все же голос разума во мне не терял своей бдительности. Она поцеловала меня еще раз, выключила прикроватную лампу и повернулась на бок, прижавшись ко мне спиной.
Настя практически сразу крепко уснула. Я всегда сплю очень чутко, но в ту ночь я был словно в бреду, просто лежал с закрытыми глазами, порой проваливаясь в сон на несколько секунд, при этом слыша каждый шорох, тончайший звук. Боль из раны словно растекалась по всему телу, наполняя его тяжестью и слабостью. Постепенно из постоянно тянущей она стала режущей и периодичной. С каждой минутой она стала нарастать. Я понял, что у меня начинается приступ. Я не мог пошевелиться просто потому, что она сковала меня, пришлось наглотаться таблеток. Минут через двадцать я стал ощущать, как меня бросает в жар, мне стало тяжело дышать, каждый вдох – и боль усиливается. Она стала наплывать на меня все сильнее, и в итоге я стал метаться, невозможно было найти такое положение, в котором становится хоть немного легче. Боль становилась все более невыносимой, такой, когда затуманивается сознание, и ты не можешь ни о чем думать, кроме нее. Она будто растворяет тебя в себе. И вот сейчас она превратилась в настоящую пытку, когда нет просвета между все нарастающими муками. Руки стали дрожать. Жду, когда подействует обезболивающее. Ожидание, при котором ты не в силах ничего сделать. Просто нужно терпеть. Сцепив зубы, пытаясь отвлечься. Но это невозможно. Такое чувство, будто внутри тебя нечто, что изрезает твой живот изнутри, безжалостно впивая длинные острые когти, рвет и оттягивает, вгрызаясь в изувеченные места. Жар усиливается, и ты едва понимаешь, что происходит вокруг. Боль достигает своего пика, затем сменяется на две секунды временным и резким облегчением, потом захватывает тебя с новой силой. Хочется, чтобы кто-то спас тебя. Терпеть. Проходит еще двадцать до невозможности долгих минут, и понимаешь, что уже лежишь на полу, корчась и одновременно пытаясь не двигаться. Все то же самое. Пик боли, длящийся секунд тридцать, после него пара секунд облегчения, за которые попросту не успеваешь перевести дух, чтобы быть готовым к новому наплыву. И еще раз. И еще несколько раз. Постепенно счет, который ведешь за порывы отступления болей, начинает увеличиваться. Пять секунд облегчения – пик боли, затягивающийся на все тридцать. Еще несколько повторений. Затем семь секунд. Все по новой. Счет доходит до двенадцати, и только тогда ты понимаешь, что уже достиг середины мучения. Осталось ждать и стараться ни в коем случае не разбудить Настю, чтобы не испугать ее. Тем более, она ничем не сможет помочь. Жар. Спадает. Возвращается. Спадает. Счет отступления мучений доходит до двадцати, затем все сменяется тридцатью секундами боли. Еще пара-тройка повторов, и только тогда осознаешь, что все затихает. Лежишь, будто не в своем теле. Все заканчивается. Невероятная слабость. Час, который украл из жизни приступ, позади. Через пару минут уже не верится, что все это было. Я переполз обратно на кровать. Восхитительное чувство. Мучения отступили, осталось лишь спокойствие. Ужасная слабость, до сих пор дрожат руки, но приятное долгожданное расслабление покрывает все это целиком. Я смог уснуть.
Через два часа я стал слышать звуки подъезжающей к гостинице машины. Это микроавтобус. Я встал и подошел к окну. Это они. За нами.