"Повзрослею, стану поэтом", - глядя вслед удаляющимся поэтам постмодернистам, подумал подросток-лилипут Фройд, который никогда уже не подрастёт, и заплакал.
Фройд себя помнил с "незапамятных времён". Он помнил ярко синюю коляску. Ему наверное был месяц или меньше. Фройд проснулся после полуденного сна. Из кухни доносился весёлый смех.
Он посмотрел на коляску. Яд и синь. Синь и яд. Яд и синь, я один. Закричал, заплакал - первая обида. Я один, а им весело без него, центра и фокуса внимания. Кричал, кричал.. Пришла мама, взяла на руки, понесла на кухню.
Отец кушает селёдку, брат Юрий тоже кушает селёдку. Мама смеётся: "А вот и мы". Отец и брат улыбаются. Протягивают кусочки селёдки.
Мама в притворном испуге: "Вы что, вы что, Фро ещё маленький. Мы лучше с ним пойдём мыть раму". Мама была учительницей младших классов, и наизусть знала весь букварь.
Были воспоминания более ранние.. У мамы нет молока. Вот горе.. Моё смертельное горе. Ужас. Я умру. Помню вечер, тусклые лампы. Сильный белый шум. Все мечутся. МАМА сделай что-нибудь!!! Я умираю.. Мне страшно, мама.
За что мне всё это?
Пришла соседка. У неё был грудной ребёнок. Фройд не умер, он тогда был видеокамерой и записал сюжеты в свой мозг в формате 3D. А потом, время от времени, прокручивал эти кадры и удивлялся, что помнит всё с "незапамятных времён".
Удивительно или не удивительно - Фройд не любил синий цвет, яркий, ядкий синий цвет под названием "электрик", а атлантическую селёдочку любил и думал о ней.
Он часто гулял возле вокзального буфета и хорошо знал местных поэтов в лицо. Они были веселы и беззаботны, значит всегда у них были новые стихи, за которые им платили аванс и получку. А еще он знал, что поэты могли строить дачи, получали настоящий материал для строительства, выписывали мебель и всякую утварь, ставили добротные теплые сараи и сауны. Самое главное (об этом по секрету сказала мама) — вот уж действительно сказка, — каждый поэт получал ежегодно бесплатный билет в любой конец Земного Шара — и обратно, естественно.
В любую страну северного и южного полушария! Перед Фройдом, когда он мечтал и завидовал поэтам-путешественникам, всегда оживала политическая карта мира, которая скукоживалась, и превращалась в школьный глобус из магазина "Тимур".
Гуляя днём по платформе, Фройд часто внимательно вглядывался в две тонкие, блестящие нити железнодорожного пути. Его ноздри обоняли запахи раскалённой стали, мазута и угольной пыли, а уши чутко улавливали железнодорожный, транспортный грохот, скрежет, скрип и вопли локомотивов.
Локомотивные крики были ужасны. Кто придумал для них такие рингтоны?
<Лирическое отступление>
Когда Фройд ходил в детский сад, у них в группе был мальчик Серёжа. Он сильно заикался. В первый день их знакомства Серёжа профессионально пробил Фройду голову камнем. Этот день совпал с первым днём прибывания Фройда в Детском Саду.
На дневной прогулке, Фройд одиноко и уныло слонялся возле кустов акации. Он никого не знал, да и его никто знать не хотел. Всем было даже приятно:"Аххаха мы то старенькие в одной стайке гуляем, а этот новенький пусть помучается, пострадает, послоняется одиноко."
Даже самые обижаемые и задразниваемые в детской стае чувствовали себя уверенно и весело, гладя на Фройда. Они подмигивали своим мучителям и дразнителям, а те им улыбались демонстрируя общность и монолит. Рядом с Фройдом болтались Серёжа и Гермашов. Гермашов крикнул:"Эй ты, девчачий пастух, где твоя невеста?".
Серёжа при этих словах наклонился, поднял с земли огромный, белый, как сахар, булыжник (мы в детстве такие камни называли "сверкачами") и молча запустил его Фройду в голову. Что произошло? Да ничего особенного.
Просто всё перевернулось с ног на голову и стало зелёным.
На землю закапал кровь. Красные капли крови на изумрудном фоне. Красиво.. Мозговая видеокамера зафиксировала этот момент жизни Фройда чётко и очень талантливо. Снятый и бережно сохранённый эпизод был достоин лучших кадров Параджанова.
Фройд не пытался остановить кровь, он даже не заплакал, а поступил как настоящий интеллигентный мальчик - сделал вид, что ничего не случилось.
Гермашов и Серёжа, увидя дело рук своих, бросились со всех ног прятаться от будущей расправы.
Действительно, окровавленный мальчик у которого из черепа непрерывно капает кровь, а он при этом, как ни в чём не бывало, гуляет возле кустов акации - зрелище не для слабонервных.
Воспитательница Нина Ивановна, прибежавшая на крики девчонок: "Нина Ивановна, а Серёжа с Гермашовым новенького убили",- была не из робкого десятка, но в обморок чуть было не грохнулась. Её спасли те же девчонки. Они совали ей под нос сверкач, с засыхающей на глазах кровью Фройда, будто это был не булыжник, а белая ватка с нашатырным спиртом.
Очнувшись, Нина Ивановна взяла себя в руки и побежала вызывать карету скорой помощи. Фройд продолжал спокойно прогуливаться, ожидая скорую медицинскую помощь.
В больнице на лоб Фройда наложили две скобки, забинтовали и отправили вместе с Ниной Ивановной обратно в Детский Сад. Там Фройда уже поджидали Серёжа и Гермашов, без камней и заплаканные. Опознав воскресшего Фройда, они заулыбались, начали обнимать его за плечи, хлопать по спине.
У Нины Ивановны не было сил ни орать ни топать ногами, ни шлёпать по попе и драть уши. Она махнула рукой, улыбнулась и пошла принять на красивую женскую грудь может соточку, а может и валериановых капель.
Тем временем, Гермашов рассказывал Фройду, как ему по жизни доставалось, что камни прилетавшие ему в голову были, как минимум, в два раза больше, и пробивали череп до самого мозга.
Он демонстрировал шрамы и ссадины и при этом всё время тревожно смотрел Фройду в глаза.
Серёжа молчал, тоже тревожно смотрел и улыбался.
- "А чего он всё время молчит", - спросил Фройд у Гермашова.
- "Он заикается сильно, ни одного слова произнести толком не может"
-"М-м-м-м-е-е-е-ня К-к-к-к-к-к-к-к-контузил п-п-п-п-п-п-п-п-паровозный г-г-г-г-г-г-г-г-г-г-г-г-г-г-г-г-г-г-гудок", - хрипло промучил Серёжа. Время было послевоенное, и мальчишке просто нельзя было признаться в том, что его так напугал паровозный гудок, что он "чуть" не обосрался и на всю жизнь остался заикой.
Может быть тогда, впервые лилипут Фройд решил стать поэтом.
Они подружились: Фройд - голова обвязана кровь на рукаве, гладиатор Гермашов и заика Серёжа.
Кстати, лилипутом Фройд никогда не был. Просто он был маленького роста, рос медленнее других. Вот его и дразнили "лилипутом".
<\Конец лирического отступления>
В этой железной симфонии запахов и звуков ощущались и человеческие нотки: лёгкий запах тёплого сортира и гнильцы. Глубоко вдыхая и внимательно слушая железную музыку, Фройд представлял, как человек, сталь и камень слились в одно целое,
в результате чего на свет появились железобетонные люди - хозяева и рабы подвижного состава РЖД.