В старину от несчастной любви топились девушки, а теперь – старушки. Драма произошла в пансионате престарелых. 70-летняя Майя бросилась ночью в деревенский омут!
БЕЛЫЙ ФЛАГ
Забравшись на подоконник 1-го этажа, спрыгнула на клумбу. И в ночной сорочке побрела к пруду. Дойдя до воды, седая женщина не остановилась. А роняя шлепанцы, сиганула в застойный котлован. Сорочка на ней вздулась, оголив худые ноги. Зацепилась за торчащий в водоеме крюк, удержав утопленницу как на парашюте. Из-за «парашюта» полицейские и записали в протоколе суицид - душегуб бы привязал булыжник!
- Топиться, да в ее-то годы! – смеялись они.
Забыв, что смерть быть смешной не может. Но другой эпитафии Майя не дождалась... Близких не было, а чужие не горюют! Хотя самоубийцы всем кричат о желании уйти. Те, кто прыгает из окна - танцем на карнизе. Висельники - стуком табуретки в пол... Потопом с потолка, если режут вены в ванне! Какой бы способ ни выбрали, это всегда - SOS. Вот и Майя выбросила «белый флаг», подумав:
- Вдруг спасут?
Но сорочка осталась на крюке, пока хозяйка погружалась в ил. Капитуляции с намерением всех простить не произошло!
...Байбак был директорской овчаркой. И наравне с хозяином проверял богадельню перед сном: заперта ли дверь, разостланы ли койки. Кто не ложился, получал тычок! Пёс сам был стариком – но постояльцы прятались под одеяло. Зимой темнело рано, и их слезы осушал кусочек колбасы в заначке. Гостинцы были у денежных предков, а нищим ставили клистир! Майю Байбак щадил - она кидала ему лучшие куски...
Ей стало везти с 8-ми лет – когда забрали из детдома. Кудрявая малышка нравилась мачехе и приемному отцу. Хотя брали девочку не за красу: она могла работать в поле. На дальний хутор Майечку из сиротского дома и везли. Такой далекий, что зови – не докричишься! И в качестве прописки, отправили за лебедой.
Когда корзина, которую она волокла с трудом, наполнилась – «папаша» дал секач на длинной ручке. И приказал изрубить траву. Смешал с вареным картофелем:
- Неси хрюшкам!
Девочка боялась хряка, но «папа» дал шлепка – она протолкнула котелок под загородку, и боров зачавкал. Сиротку не предавали ни быки, ни свиньи... Только люди!
БАБУШКА С ПРИДАНЫМ
Сперва ей нравилось быть хуторянкой. Накормив кур, шла за лебедой. На закате мачеха приносила молока и хлеба! Пожевав, девочка засыпала на крыльце. Опекуны укрывали ее овчиной, не пуская в дом: «Вши!» А на зиму отводили в хлеву угол. Однажды вошла в хозяйские палаты, отчим снял ремень... Снимал и после, задирая на Майечке детдомовское платье... Девочка отбивалась с криками:
- Пусти!
Но мачеха грозилась:
- Не ори - вернем в детдом!
Видимо, таким и был рай – обещанный в деревенской кирхе... Сирота сносила все! Жила с коровами, в сезон пахоты ей давали мясо. В морозы ночевала на печи, которую спозаранку и топила. Она не жаловалась: еды хватало! Хочешь морковку с грядки рви, хочешь лук. Другой жизни ей знать не доводилось – и она не горевала!
Росла загнанным зверьком: в школу не отдали. Дочкой не звали: полузверь - получеловек... Но перед смертью отписали хутор! В советских деньгах недвижимость составила сотню тысяч. В 90-е годы собственность окончательно вернули. И бабушка с приданым зажила - да жизнь прошла...
На богатство позарился соседский Каспар Клява... Сирота, как и она, парень знал цену земле. И нанялся в работники. Платила Майя щедро, и паренек распоряжался усадьбой как хотел. То нищего прикормит, то урожай продаст налево...
Уговорил ее купить трактор. Под недвижимость взял банковскую ссуду. И отбыл с деньгами. Машину пригнал гусеничным ходом. Месяц отсутствовал – и лучше бы не приезжал. Купленный драндулет пыхтел дымком и стоил не 5 тысяч - что потратил Каспар, а две сотни. На развалюхе посевную не осилишь, а без урожая банк грозился забрать дом.
- Где деньги? – только и спросила Майя.
- Я заем брал, - оскорбился парень, - и отдам с процентом.
Так Майя стала процентщицей, но погашать проценты пришлось ей! Наследница открыла хозяйские сундуки: с молотка пошли битые молью соболя и серьги с бриллиантом... А новая власть тем временем вернула ей угодья, так Майя стала хозяйкой всего уезда. О чем уведомлял официальный пакет в сургуче...
ПРОЦЕНТЫ НЕИСТРАЧЕННОЙ ЛЮБВИ
Жить бы, да радоваться... Но оформлять документы взялся Каспар! Чтобы ограбить процентщицу, Раскольникову не нужен был топор. Он напомадил кок и завязал глаза хозяйке - пообещав сюрприз. Снял с себя одежду и затих... Не дождавшись чуда, Майя сорвала повязку. Обнаружила Каспара голым, и спросила:
- Это твой сюрприз?
- Не весь! – хихикнул тот.
И повел в покои... К его удивлению, богачка оказалась не девицей - но про отчима Майя не стала говорить. Они обвенчались, к ужасу соседей. Сплетников страшила не 35-летняя разница меж женой и мужем – а капитал, доставшийся бродяге. Но земля переходила к мужу после смерти Майи. Главным козырем был лес с прудом! И она души не чаяла в парне, а тот, знай, кутил... Пока не привел "кухарку", подмигнув старой жене:
- У Марите - капитал: прикупим ферму!
- Зачем? – удивилась Майя.
- Тебе деньги не нужны? – крикнул он.
И вытребовал развод – якобы фиктивный. Заключил брак с «кухаркой» - а над бывшей женой оформил опекунство, словно та тронулась умом...
Майя на все согласилась... Зачем сироте – всю жизнь мечтавшей о семье – тлен в сундуках? Единственным богатством Майи и был Каспар!
А тот поместил ее в частный пансионат, поклявшись:
- Всего на год!
Пробыла она на чужих хлебах 5 лет. И гром, как водится, грянул нежданно. Опекунское пособие у Каспара отняли в пользу брата Майи, с которым их разлучил детдом. И братов сын - Майин племянник – отыскал ее через ТВ-программу «Жди меня». Да запоздал с приездом. Или не нашел пансионат...
Тем временем, Каспар перестал платить за Майю, объявив - чтобы та искала угол. Они сидели у окна, а бывший муж крошил ей булку. Майиным зубам позавидовал бы тамбовский волк... Но она не спорила – боясь, что Каспар уйдет! А он получал удовольствие от унижения супруги.
- Ты – тунеядка! – зло шипел он ей.
- Как это? – удивлялась Майя.
Старики отписывают Дому престарелых свою пенсию... Но у Майи не было трудового стажа, следовательно и пенсии быть не могло. Отчим с мачехой озолотили бывшую рабыню. Но, по бумагам, она числилась иждивенкой. И жить в частной богадельне не могла. Каспар подписал отказ! На 8-м десятке ей светила лишь ночлежка, но в уезде отсутствовал приют. А главной бедой оставался муж – единственный, кого она любила... Затосковала, перестала есть. Байбак рычал, заставляя пить молоко. Но никакой пес не заменит человеку человека.
«ЖДИ МЕНЯ!»
В старину от несчастной любви прятались в монастыри, а ныне - в кризисные центры! Вот и односельчане собрали Майе денег на лечебницу для женщин, пострадавших от насилия мужчин. Такой центр открыли в лютеранском храме. Психоанализ шел у алтаря...
Там Майе разъяснили бы, что ее запоздалая любовь – не чувство, а эмоциональная зависимость, как от кокаина, «однорукого бандита» или алкоголя. И возникла она из-за насилия, перенесенного в детстве... О котором следует выговориться, пережить и навсегда забыть!
Приведя ее в норму, специалисты возвратили бы наследство. Лишь они знали, что невротики – не сумасшедшие, и не нуждаются в опекунах! А вот "опекуну" светит тюрьма... Любой психотерапевт вернул бы ей проценты неистраченной любви... К собаке, кошке, нашедшейся родне! Ко всему тянется одинокая душа! Но психолога она не дождалась - а справедливость заблудилась...
О визите сельчан Майе не сказали, но разрешили пожить в богадельне. Она собрала фанерный чемодан... Ждала Каспара: ей снилось – будто парень обещал вернуться.
- Жди в полнолуние, - сказал он ей во сне, - украду, как невесту!
Чем подлее ложь, тем сильней веришь. Майя видела, как с ближнего хутора украли невесту... Теперь у той было семеро детей. А внуков - вдвое больше.
- Настал и мой час, - думала процентщица, всматриваясь в тусклое окно.
Вышла полная луна. В серебряном свете примчался неоседланный черный конь. Стукнул копытом, старушка догадалась:
- Каспар!
И полезла в окно за вороным. Его чернильная грива цеплялась за стерню - но догнать сивку-бурку никак не удавалось. Возле пруда скакун застыл и перелетел на другой берег. Майя прыгнула в казенных тапках за конем... И плавая в омуте, думала – что парит в небе. Хотела крикнуть: «Каспар!» - но сорочка порвалась. И рот наполнился зеленой жижей. А вместо слов, на поверхности воды лопнул пузырь. Лягушка квакнула, процентщица подергала худющими ногами и затихла.
...Возмездие пришло, когда Каспар не ждал. Найти хутор помог пес Байбак. Ночью отворилась дверь, и спящий Каспар получил автоматную очередь. Ночной гость стрелял в живот – и Каспар с Марите несколько часов истекали кровью. Женщина скатилась под кровать и умирала – глядя, как голодные коты лакают ее кровь. От страха обмочилась... И умерла в луже! Раненый Каспар дополз до порога, отворил дверь и прохрипел:
- Майя, родненькая!
Никто не спас его: путники на хуторах – редкость. Убийца дал раненому переползти порог, за дверью ждал Байбак из богадельни. Овчарка прыгнула на Каспара... И стала с упоением рвать ему горло. Пёс помнил, парень обижал старушку – и рассчитался по-собачьи! Племянник Майи отслужил в Афгане. Был контужен... Узнал о трагедии, достал «калашников» и сделал – как привык в спецназе... А потом сдался властям! В права наследования вступил в тюрьме, через 8 лет освободился – посадив ослепшего от старости Байбака охранять свой дом.