* * *
Несмотря на то, что Оливер был родом из Балтимора, штат Мэриленд, его научная карьера началась в Род-Айленде. Добившись некоторых успехов в Университете Брауна в городе Провиденс, он понял, что хотел бы продолжать заниматься наукой, и атмосфера, в которой ни одна загадка не считалась неразрешимой, этому немало поспособствовала. Будучи поклонником Жюля Верна, Оливер заинтересовался народами, жившими на «краю света», доселе неизвестными, пугающими и таинственными. Так случилось, что в этой теме хорошо разбирался один из университетских преподавателей – именно он вскоре стал наставником Грейсона.
Профессор Морли Дин был из тех ученых, которые стремятся во всем дойти до самой сути, и поиск потаенных подтекстов во всем и вся был для него своего рода манией. Он проводил обширные исследования, в его беспокойном мозгу содержалась бездна знаний, и все это стало магнитом для Оливера. Морли Дин много путешествовал, а читал еще больше, и соперничать с ним по части знания древних языков и культур, их породивших, не мог никто. Коллеги относились к профессору настороженно, но это не помешало ему опубликовать многочисленные рукописи по языкознанию и истории языка, которые теперь признаны фундаментальными в данной области.
Оливер и Морли быстро сошлись на почве общих интересов и организовали совместную экспедицию в самую глубь Аляски с целью изучить религиозные практики жителей побережья и загадочных кочевых племен по обе стороны от Берингова пролива. На долю участников экспедиции выпало немало испытаний: несколько человек слегли с тяжелым заболеванием, причину которого не смог объяснить даже видный врач из Анкориджа, еще двоих унесла неведомая зараза. Над Аляской стояла одна из самых суровых зим за все время, бушевали метели, и пронизывающий ветер грозился сбросить исследователей в море. Тем не менее они выстояли, и по возвращении написали о множестве ужасающих открытий, повергнувших в трепет совет попечителей университета.
Кровавые и жестокие ритуалы в честь языческих божеств, практикуемые в этих изолированных племенных сообществах, вызывали ужас и отвращение. Оливер никогда бы не поверил в существование столь кошмарных обрядов, если бы не наблюдал за ними собственными глазами. Ему стоило немалых душевных сил написать в «Антропологический журнал» доклад об этих неистовствах, но пережитый Грейсоном удар не шел ни в какое сравнение с тем отпечатком, который наложила экспедиция и ее последствия на Морли Дина. Невзгоды и лишения, а также пугающие открытия серьезно подорвали душевное здоровье профессора, но последней каплей стал древний фолиант, имеющий неприятную историю, который они нашли в развалинах заброшенного поселка русских китобоев. После нескольких месяцев углубленного изучения рассудок Морли не выдержал.
Профессор никогда не делился с Оливером, какие тайны его беспокоят, но было видно, что он зашел слишком далеко, и спустя всего месяц после возвращения отправился на добровольное лечение в Государственную психиатрическую клинику на реке Гудзон. Уже через год Морли пришел в себя настолько, что врачи согласились выписать его, но экспедиция на Аляску подорвала не только здоровье Грейсона и Дина, но и их положение в университете. Прошло совсем немного времени, прежде чем Морли заставили покинуть должность заведующего кафедрой древних языков.
С его уходом Оливер потерял единственного заступника. Двери закрывались перед ним одна за другой, словно университет стремился обрубить все концы, ведущие к злосчастной экспедиции, и совсем скоро стало ясно, что в родных стенах альма-матер Грейсону больше не рады. Впрочем, декан факультета дал ему блестящую характеристику, что вкупе с рекомендацией Морли Дина позволило Оливеру летом 1919 года получить место в Мискатоникском университете.
Это учебное заведение в штате Массачусетс славилось широтой научных взглядов и свободой в плане выбора предмета исследований или манеры преподавания, но, как оказалось, не только этим. Оливеру порассказали немало жутких и таинственных историй из аркэмского прошлого, но он списывал это на искаженные народной молвой воспоминания о кровавой охоте на ведьм, прокатившейся по этой части страны пару веков назад.
Не обращая внимания на эти байки, он все-таки устроился в Мискатоникский университет, где и проработал последние семь лет – самые счастливые в жизни, если не считать неудачи с йопаси и трагедии бедняги Генри. Несомненно, было в Аркэме что-то странное, что трудно передать словами: неотступное ощущение, будто некая неведомая сила грозится разрушить хрупкий барьер, отделяющий известный мир от неизведанного. Оливер исходил город вдоль и поперек, гуляя по петляющим улочкам и мостам над темными водами реки Мискатоник, среди простых домов с мансардными крышами и кирпичных особняков, облицованных песчаником, мимо заросших кладбищ и заброшенных церквушек с высокими черными шпилями и стрельчатыми окнами, невидяще уставившимися на любопытных прохожих.
Во всем штате нельзя было сыскать города, который сохранил бы все отличительные массачусетские черты и являлся бы лучшим образчиком того богатого наследия, которым гордятся местные жители, люди богобоязненные, честные, уверенные в себе, с хорошей родословной и подозрительным отношением к внешнему миру. Аркэмцы были трудолюбивы, упорны и едины в своем стремлении сохранить неповторимость родного города перед лицом все надвигающегося прогресса. Оливер не назвал бы их «гостеприимными» - скорее, «настороженными», как будто они боялись выдать какой-нибудь тщательно оберегаемый секрет, стоит им чересчур разоткровенничаться с приезжими.
Оливер поселился в районе Исттаун, в скромном кирпичном особняке постройки прошлого века. Несмотря на наличие современных удобств, вид он имел потрепанный – впрочем, под стать характеру самого Грейсона. В комнатах стояла только самая необходимая для жизни мебель, а все остальное место занимали книжные шкафы и полки, стонущие под тяжестью учебников, монографий и различных диковин, привезенных из экспедиций по изучению народов и культур отдаленных уголков мира. Гости говорили, что в доме у Оливера «бардак» или «беспорядок», особо желчные употребляли слово «свалка». Сам он предпочитал называть это «эклектикой».
Оливер пытался поддерживать переписку с бывшим наставником и после переезда в Аркэм. Он узнал, что Морли устроился в Библиотеку Джона Пирпонта Моргана, где занимался расшифровкой и переписыванием древних манускриптов, поступавших с археологических раскопок – преимущественно из Египта. Но время шло, Дин отвечал все реже и реже, а в конце концов поток писем из Нью-Йорка и вовсе иссяк. Оливер с сожалением пришел к выводу, что старый друг больше не хотел с ним общаться.
Как назло, именно сейчас Грейсон отчаянно нуждался в помощи Морли Дина, чтобы разобраться, в чем же состояла взаимосвязь мифов йопаси о морском дьяволе со снами Аманды Шарп.