«Безумный» Эрик.
Земля была центром мироздания, а Солнце считалось планетой наряду с Луной, Меркурием, Венерой, Марсом, Юпитером и Сатурном. Семь планет – семь стихий, по которым люди пытались предугадать свое будущее. Мир представлялся похожим на циферблат часов, где каждое из двенадцати делений соответствовало зодиакальному созвездию. Сами же знаки зодиака рассматривались, как предпочтительное местонахождение одной из упомянутых планет, то есть ее дом, куда она обязательно возвращалась из путешествия по небесной сфере, усиливая свое влияние на судьбы людей. На что они могли рассчитывать - на удачу или несчастье? Ответ искали в гороскопах. В предначертания звездного неба верили, в основном, сильные мира сего. Беднякам было проще – все неудачи, болезни и смерти воспринимались Божьей карой, прочее – Его же милостью. Местные колдуны из семи планет чтили одну Луну, приписывая ей все магические свойства – от заклинаний до сбора трав в полнолуние. Неучтивость к остальным шести планетам легко могла сойти за ересь, ибо настоящая астрология была уважаемой наукой, входившей в обязательный курс университетского образования по всей Европе, а соответственно признанной и разрешенной всеми церквями. Это, пожалуй, единственное, в чем Рим не имел разногласий с протестантами всех мастей. Обе стороны считали, что Бог целиком охватывает своим могуществом весь мир, приводя все его составляющие к единству действия и цели.
Король Эрик пребывал в благодушном настроении. Двадцать третий день лунного цикла, как нельзя лучше подходил для гороскопа человеку, родившемуся под знаком Козерога , ибо отвечал на два главных вопроса, более всего занимавших молодого правителя Швеции – успех в любви или женитьбе и торжество над Данией, с которой второй год шла война. Луна сходилась сегодня в гармоничном аспекте с Солнцем, что предвещало удачу. Мало того, сюда присоединялась и Венера, образовывая большой тригон. Последнюю точку можно было поставить, разобравшись с непосредственным покровителем Козерогов - Сатурном. Король с удовольствие сделал пару глотков вина и вновь погрузился в изучение Альфонсовых таблиц .
- Невероятно! – Громко воскликнул Эрик, обнаружив, что и Сатурн – планета-покровитель вошел в свой дом. В необычайном волнении он резко поднялся из-за стола, заваленного книгами по астрологии, и устремился к окну, словно предвкушая увидеть на небе подтверждение того, что было получено путем сложных вычислений. Луна, Венера и, тем более, Сатурн, конечно, там не наблюдались, но январское невысокое солнце весело искрилось в разводах инея на стекле. Король рванул на себя створку и глубоко вдохнул морозного воздуха. Ему было достаточно Солнца – жизненного начала всего живого. Прочие планеты прятались за небесным сводом, но их путь и нынешнее положение было предопределены мудрецами. Сомневаться в этом не приходилось, необходимые расчеты лежали на столе за его спиной.
Астрология полагала, что родившиеся в домах Сатурна отличались худощавостью, душевным одиночеством, задумчивостью, серьезностью и наблюдательностью, склонностью к изучению наук, любовью к музыке. Король Эрик соответствовал этому описанию, к которому можно добавить высокий рост, широкие плечи, волосы, усы и бороду окраса спелой ржи, доставшиеся ему от отца, а вот благородные черты лица и красивые длинные пальцы были наследством, полученным от матери. В нарядах он также следовал рекомендациям астрологам – предпочитал цвета: черный, а также пурпурный с фиолетовым или коричневым оттенком, что соответствовало багровому или каштановому, именно такие цвета сейчас сочетались в его костюме.
Утонченный вкус молодого короля проявлялся и в отделке кабинета. Стены просторного помещения украшали изысканные шпалеры – настоящие произведения искусства из Фландрии. Большинство из них представляли известные библейские и античные сюжеты. Но центральное место занимал мильфлёр , изображавший прекрасную даму, подле которой стоял малорослый белый конь, склонив покорно голову, украшенную закрученной спиралью рога. Красавица была стройна, ее светлые мягкие волосы свободно струились вниз и доходили до пояса. Одежды не стесняли фигуру, но в тоже время ткачу, обладавшему несомненным художественным даром, удалось подчеркнуть изящный изгиб бедер и упругость стоячих грудей. Юная дева, укротившая мифического единорога, являлась символом непорочности и любви. А любовь признавалась, по мнению великого Жана Жерсона, шестым чувством, исходящим из сердца. Эрик сам дал название мильфлёру - «Красота души», почерпнув его из фразы флорентийского философа Марсилиуса Фичинуса, автора «Комментариев на «Пир» Платона»: «Единственная вещь, которую жаждет моя любовь, есть красота души».
Скрип двери, означал, что кто-то проник в кабинет. Король прервал любование дневным светилом, резко крутнулся на каблуках и увидел вошедшего советника.
- А-а, Йоран! У меня есть чудесные новости.
В голове Перссона мелькнула мысль: «Какие могут быть новости, что неизвестны мне?», но лицо осталось неподвижным. Он выжидающе молчал.
- Сегодняшня прекрасный день, - продолжил король, - и он предвещает мне любовь в сочетании с торжеством над врагами.
Советник по-прежнему хранил молчание, предпочитая дать высказаться Эрику до конца. Грузной фигурой и чуть наклоненной вперед коротко остриженной головой, Перссон напоминал бычка. Его одежда представляла из себя наглухо застегнутый длиннополый камзол мышиного цвета, похожий на монашескую рясу. Плотно сжатые губы и массивный подбородок могли характеризовать его, как человека надменного, однако, это было бы неверным суждением. Устремленная вперед голова свидетельствовала о его упорстве в достижении цели. Лицо застыло непроницаемой маской, и лишь темные глаза из-под нахмуренных бровей внимательно смотрели на короля.
- Скажи-ка, Йоран, нет ли вестей из Лотарингии о согласии Ренаты выйти за меня замуж? – Короля не покидало хорошее настроение.
Перссон подошел ближе, чуть переваливаясь с боку на бок, застыл в той же упертой позе со сложенными на поясе руками и лишь после этого зазвучал его низкий хрипловатый голос:
- Я думаю, ваше величество, что выбор Нильса Стуре в качестве свата был не самым удачным. К тому же герцогиней Лотарингской – матерью вашей избранницы движет один голый расчет. Сейчас она ломает голову о собственной выгоде, которая напрямую связана с замужеством дочери.
- Но это даст ей союз со Швецией против датчан, которых Кристина ненавидит.
- Согласен. – Качнул головой советник. – Возможно, по той же причине герцогиня подписывается, как «королева Дании, Швеции и Норвегии», мечтая о временах Кальмарской унии. Ее желание отомстить за своего отца, короля Кристиана, свергнутого с датского престола, заходило столь далеко, что она даже предлагала свою Ренату в жены вашему кузену Фредерику , с которым мы сейчас ведем войну, и, (позволю напомнить вашему величеству), который приходится внуком тому, кто согнал с престола упомянутого Кристиана, пленил его и заточил в крепости, где бедняга благополучно скончался через тридцать шесть лет. Когда ненависть к семейству, уничтожившему ее родителя, имеет столь оригинальный выход, это несколько трогательно или… беспринципно. Какой вариант вам кажется предпочтительнее? – Ни тени усмешки не мелькнуло на лице Перссона. – Предполагаю, что герцогиня Лотарингская помнит заслуги и вашего отца в деле изгнания того же Кристиана из Швеции. Хотя, надо признать, это не мы, шведы, уморили Кристиана в заточении, а сами датчане, опять же отец вашего кузена. Мы, конечно, отрубили бы ему голову, памятую о «кровавой бане», что он устроил в Стокгольме, казнив в том числе и вашего деда. – Эрик быстро кивнул. - И не стоит забывать, что герцогиня Лотарингская приходится кузиной императору Священной Римской империи Фердинанду, за которым толпятся Испания, Рим и куча германских княжеств, ненавидящих приверженцев учения доктора Лютера. Почему бы ей там не подыскать жениха для Ренаты, например, в Баварии.
- Почему в Баварии? – Нахмурившись, спросил король.
- Тамошний герцог Альбрехт с помощью иезуитов уже который год огнем, водой и железом изгоняет из своих владений наших сторонников - последователей учения доктора Лютера. А у него есть двадцатилетний сын Вильгельм…
- И она ведет переговоры с баварским герцогом?
- Увы, мой король, ваша предполагаемая теща себе на уме. – Йоран оторвал руки от пояса и развел их в стороны.
- Чертова политика, в которой нет ничего святого и чертова Кристина! – Выругался Эрик, отвернулся от Перссона и несколько раз глубоко вздохнул – выдохнул в окно, стараясь унять гнев.
- Что вы, ваше величество, исключительно набожная дама! Как истинные паписты торгуются о цене за отпущение грехов и облагают налогами шлюх, так и герцогиня старается подороже продать свою дочку!
– А что наши войска? – Спросил король, не оборачиваясь к советнику. Тема сватовства более была неприятна.
- Мы успешнее действуем на море, нежели на суше. – Уклончиво ответил Йоран. – Знать не особо поддерживает ваше величество в этой войне, поэтому у нас не хватает солдат. Наша армия состоит из крестьян, которым тяжело противостоять германским наемникам Ранцау. Ведь Дании деньги на них дает Любек, весьма широко распахнув кошелек. Флот же, который содержит ваша казна, загнал датчан в их порты и не дает высунуть носа. Но точку в любой войне всегда ставит солдат-пехотинец.
- Черт! – Эрик опять ругнулся, с силой захлопнул окно так, что жалобно звякнули стекла, и вернулся к столу. Плюхнувшись в кресло, король уставился в свои расчеты.
- Вот, полюбуйся! – Эрик ткнул пальцем в тщательно выведенный гороскоп. – Планеты говорят о другом.
Перссон не шелохнулся. Прозвучал короткий вопрос:
- Когда?
- Когда? Что когда? – Король повторил за ним и задумался. – Ты прав. Мне необходимо составить еще несколько гороскопов. Я родился шестого декабря. Сейчас мне идет тридцать второй год, ergo, мне нужно прибавить столько же дней и сделать вычисления на… на седьмое января. Как же я пропустил дату, соответствующую этому году моей жизни… А потом следующему и далее… - Бормоча себе в бороду, размышлял Эрик. Его тонкие пальцы уже перелистывали страницы эферемид , отыскивая необходимые данные.
- Не следует так надеяться на гороскопы…, – Тихо заметил Перссон.
- Отстань! – Король отмахнулся от него, как от назойливой мухи. – Раньше ты говорил иначе.
- …а если придерживаться их, то нужно идти до конца. – Не смущаясь, советник продолжил фразу.
- Что ты имеешь в виду? – Эрик поднял на него затуманенный цифрами взгляд.
- Осмелюсь напомнить вашему величеству, что вступая на престол, вы уже составляли гороскоп, из которого ясно следовала угроза со стороны светловолосого человека, находящегося совсем рядом с вами – в вашем окружении или родстве.
- Вокруг меня полно светловолосых! – Раздраженно отозвался король, вновь обратив свое внимание на таблицы.
- Разве поднявший единожды мятеж не будет стремиться его повторить? – Вкрадчиво спросил советник.
- Послушай, Йоран, - раздражение Эрика возрастало, - ты вдруг стал верить в гороскопы и судьбу ими предначертанную?
- Нет! – Перссон упрямо мотнул головой, все так же исподлобья глядя на короля. – Имея власть, мы можем управлять главным в нашей судьбе – участью других. Однако, вы предпочли отменить приговор, вынесенный вашему сводному брату, и оставили его в живых.
- Юхан в заточении и ничего не может более предпринять! – Эрик хлопнул ладонью по столу.
- Разве мало того, что он уже предпринял? Напомнить? – Советник принялся загибать пальцы. - Женился против воли своего короля, отказал вам в деньгах, которые нужны были для войны против Дании и Польши, и не просто отказал, а передал их Сигизмунду, которого мы вышибли из Ревеля, а ваш братец, получив от поляков в приданное вместе с одержимой католичкой несколько ливонских городов, объявил их своей собственностью, но не шведской короны. Или это не открытый мятеж? Мало?
- Достаточно, Йоран! Заткнись! – Король повысил голос, его ноздри затрепетали, на щеках выступил гневный румянец. – Мне надоело это переливание из пустого в порожнее.
Перссон вздохнул и отвел взгляд в сторону. Воцарилось молчание, оба тяжело дышали.
Эрик забарабанил пальцами по столу. Гнев испарился также быстро, как и нахлынул. Король буркнул, словно оправдываясь:
- Я изменил порядок престолонаследия. Юхан никогда не станет королем.
Перссон молчал.
- В клане Стуре тоже одни светловолосые. И они не забыли, что были регентами Швеции. – Продолжил Эрик.
- Все верно. Именно так и обстоят дела, ваше величество. – С неожиданной пылкостью подхватил советник. – Они и есть ваши настоящие враги, которые намного опаснее датчан, поляков и московитов вместе взятых. Они рядом, здесь в Тре крунур, в городах и замках Швеции, в каждой из провинций. Но на вашей стороне народ, который так же, как и вы, своим нутром чувствует исходящую от чванливой знати опасность. Особенно от тех, кто уже попробовал вкус власти. Кто сам, как ваш брат Юхан в Финляндии, кто в воспоминаниях, тщательно сохраняемых за стенами замков семейного клана. Кто ездил от вашего имени предлагать руку и сердце? Напомнить? Принц Юхан и семейство Стуре! Кому невыгодно, чтобы вы обрели жену, а наша Швеция королеву? Кто не хочет наследника трона? Они, но не народ Швеции, который вас любит!
- Нам больше сейчас угрожают датчане. – Довольно вяло произнес Эрик.
- Ерунда! Недавно в Дерпте мы подписали трактат с московитами, разделив, пусть даже с некоторыми потерями, владения в Ливонии. Но мы добились гораздо большего, нежели ваш отец, пытавшийся мечом разрешить пограничные распри и недоразумения. Мы ведем войну с датчанами, и нам грозят поляки, ведь сестра их короля заключена в замке Грипсхольм.
- Она туда последовала добровольно. – Прервал его король. – Я посылал к ней людей с предложением покинуть замок, но она их отослала прочь.
- Расскажите об этом полякам. – Лицо Перссона первый раз исказила усмешка. – Они уже ведут войну с нами, правда, пока руками датчан. Но скоро развяжут ее самостоятельно. Они не простят нам ни захвата Ревеля, ни прочих владений в Ливонии, ни сестры короля.
- К чему ты клонишь? – Эрик с подозрением посмотрел на советника.
- К кому. – Поправил короля Перссон. - К московитам. Их правителю Иоанну нужна Ягеллонка. Он сватался к ней после смерти своей первой жены, но получил отказ, и Катарина вышла замуж за принца Юхана. Отдайте ее, и стотысячные орды московитов станут вашими союзниками.
- Да ты спятил, Йоран! – Эрик взорвался. – Я – христианский король и должен уподобиться язычнику, торгующему женщиной, которая добровольно последовала в заточение за своим мужем и разделила с ним наказание? Да, Юхан виновен, как виновен и ее брат Сигизмунд, король Польши, но она-то не виновна!
- Виновна! – Смачно припечатал Перссон.
- Да я тебя… - Король вылетел из-за стола, схватил увесистый том «Альмагеста» и замахнулся на советника.
- Вылитый Густав! – Перссон усмехнулся ему в лицо, но не сдвинулся с места.
- Черт! – Эрик швырнул книгу на пол, вернулся за стол и обессилено рухнул в кресло. После продолжительного молчания, он заговорил. – Ты прав. Гнев – это то, что точно досталось мне от отца. Видно поэтому меня называют за глаза «безумным». Не хватает лишь боевого молотка, с которым отец никогда не расставался. Рассказывали им проломлен не один череп… Может даже и моей матери… - Король опустил голову на грудь.
- Она осталась в воспоминаниях людей настоящей королевой и весьма образованной женщиной. – Голос Перссона прозвучал на удивление тихо и с теплотой.
- Да, Йоран, я знаю. Мне об этом рассказывал капитан Бальфор, который тогда был простым солдатом и стоял на часах возле ее покоев. Почему-то она выбрала его для бесед…
- Он знает немецкий, а ваша матушка не очень хорошо говорила по-шведски.
- Н-да, и по воле отца, ей было не с кем разговаривать, кроме как с солдатом, ее охранявшем. Почему Густав держал ее взаперти? – Король всплеснул горестно руками и посмотрел на советника.
- Густав хотел воспользоваться тем, что ваша матушка была сестрой королевы Дании, пригласить Доротею с Кристианом в Стокгольм, одним ударом покончить с нашими извечными распрями, но… - советник сделал паузу, - говорят...
- Но моя мать помешала ему и на нее обрушилась… чума или молоток Густава… - Эрик закончил за ним фразу. Его глаза наполнились слезами. – Мне говорили про чуму, но почему никто другой…, только она и ее служанка? На этот вопрос, - Эрик покачал головой, - я так и не получил ответа.
- Смерть королевы окутана тайной, которую унес с собой в могилу ваш отец.
- И лишь он один? – Усмехнулся король, налил себе вина и залпом выпил бокал.
- Врач, который определил диагноз, умер еще раньше. По крайней мере мне об иных свидетелей неизвестно.
- Testis unus – testis nullus. Один свидетель – не свидетель. Да и того нет.
- От вашей матери вам достались ум, проницательность, прекрасные манеры, тяга к наукам, к музыке, благородство…
- Благородство… - Эрик повторил за Перссоном, - и поэтому ты мне предлагаешь совершить подлость?
- Подлость? Отнюдь! Вы, ваше величество, составляете гороскопы, а как быть с теми, кто стоит на пути вашей судьбы, согласно вашим расчетам, кто угрожает ей? Я напомню, что кроме светловолосого мужчины, там присутствовала и жгучая брюнетка. Тогда вы предположили, что эта Агда – ваша прежняя и нынешняя любовница. Временно избавились от нее, выдав замуж за камердинера, но совсем не подумали об этой черноволосой полячке, в которой течет кровь Сфорца. И опять, какое совпадение, герцогиня Лотарингская, чьей благосклонности вы добиваетесь вместе с рукой ее дочери, была в первом браке за кем-то из рода Сфорца. Не слишком ли часто мы произносим эту фамилию? Вы лишили Катарину Ягеллонку герцогства, она в заточении родила ребенка, разве Сфорца что-то забывают в своем мщении? Ее мать, королева Бона…, вспомните, ваше величество, не дрогнув, отправила на тот свет собственную невестку. А ведь яблоко от яблони… Пока жива Катарина, вам следует опасаться за свою жизнь… Поэтому подлость ли в том, чтобы избавиться хотя бы от одного живого врага, пусть даже в женском обличье. Я могу лишь предполагать, какие цели преследует московитский государь Иоанн, желающий заполучить в свои руки бывшую герцогиню Финляндскую, но в любом случае, если ей и уготован там эшафот, то кровь падет на него.
- Нет, ты объясни мне, Йоран, как я – король, - Эрик ткнул себя пальцем в грудь, - о благородстве которого ты только что толковал, отниму от живого мужа жену и передам кому-то?
- Сделайте ее вдовой. – Пожал плечами советник. – Именно это и предлагали посланники московского владыки.
- Послушай, Перссон, - король снова заговорил гневным голосом, - я тебя возвел в рыцарское достоинство, но ты продолжаешь мыслить, как простолюдин! Откуда в тебе столько жестокости? Сколько ты уже вынес смертных приговоров от моего имени? Двести? Триста? Ты знаешь, что тебя прозвали в народе Палачем?
- В народе ли? Или в королевском совете? – Усмехнулся советник. – Вы, ваше величество, много общаетесь с простолюдинами?
- Ты их ненавидишь, Йоран!
- Знать? Да, и не скрываю этого. И отправлю на эшафот любого, кто будет таить угрозу для моего короля, ибо только так можно сломать сословные традиции, защитить власть, данную вам не одним только Густавом, но самим Богом, оградить ее от любых притязаний, а этого без жестокости и насилия не бывает. Я готов исполнить ту самую подлость, оставляя вам благородство, ибо рожден всего лишь сыном священника! Пусть меня зовут, как угодно, но даже те злодейства, что придется мне совершить, или те, что мне припишут, на вас не отразятся, ибо в свете той власти, которую вы олицетворяете, они превратятся в ваши героические деяния, достойные Божественной власти. Вашей власти! А иначе…, иначе… без принуждения, без жестокости, рассчитывая на одну любовь народа, вы будет чувствовать лишь бремя, но не легкость свободы сотворения власти. Все те, кто собираются в своих замках, плетут интриги, прячут острые зубы за услужливой улыбкой и мечтают о вашем свержении, должны быть уничтожены. Прочие же должны бояться, ненавидеть, но не сметь заявлять об этом вслух, как и называть вас «безумным».
- Я выгнал Агду, когда намеревался отплыть в Англию, просить руки королевы Елизаветы. – Эрик увел разговор в сторону. – А вовсе не из-за гороскопа.
- Потом туда вместо вас отправился принц Юхан, который уже вел переговоры с Сигизмундом о женитьбе на Катарине. – Насмешливо подхватил Перссон. – Результат – отказ. Вы не получили руки английской королевы, зато принц Юхан женился.
- Ты мне надоел! – Опять вскипел Эрик.
- Хорошо, - кивнул головой Перссон, - Агду вы все-таки вернули, убедившись, что проблема не в этой женщине.
- Вернул. – Согласился король. Погладил задумчиво бороду. – Привык к ней, но…, - мотнул резко головой, - разлюбил ее. Да и… в одну воду дважды не входят.
- Звучит двусмысленно. – Заметил советник.
- Ты снова прав. – Эрик быстро налил себе еще вина, выпил и уставился на шпалеру с прекрасной дамой. На его лице блуждала странная улыбка. Он показал пальцем на непорочную белокурую деву. – Вот кого я хочу встретить!
Перссон молчал. Король выпил еще и неожиданно грохнул бокалом об пол. Драгоценное венецианское стекло жалобно зазвенело на каменных плитах.
– Пошло все к черту! Зови Бальфора, едем к Кантору. Напьюсь сегодня…
- Есть повод?
- Он есть всегда! Что выбрать в разговоре с тобой? Выпустить гнев наружу или погрузиться в грусть с бокалом вина в руке? Последнее мне милее.
Трактир был пуст. Об этом позаботился хозяин с помощью высланных вперед солдат. Недовольных завсегдатаев бесцеремонно вытолкали взашей. С колченогих столов исчезли глиняные кружки с пивом, оловянные чарки для водки, тарелки и кувшины, но воздух под закопченными сводами, казалось, еще хранил шум голосов и был насквозь пропитан запахом спиртного, чад камина смешался с терпким паром сохнувшей одежды и обуви, вышвырнутых вслед за их владельцами. Посредине залы был накрыт лишь один наиболее приличный небольшой стол, за которым сейчас сидел король Эрик с Перссоном. Отдельно от них, в нескольких шагах, за другим столом расположился капитан Бальфор.
- Почему ты всегда садишься так далеко от меня, капитан? – Король был уже заметно пьян, и его язык немного заплетался.
- Это вам кажется, мой король. Я сижу ровно на том расстояние, которое позволяет мне сделать один шаг, для того чтобы обнажить оружие плюс моя рука и меч в ней. – Гилберт спокойно пояснил Эрику.
- Покажи! – Последовал приказ.
Бальфор стремительно поднялся, шагнул вперед, и лезвие меча уже защищало спину короля.
- Ловко! – Похвалил капитана Эрик. – Эй, хозяин, - крикнул он трактирщику, - вина моему другу и защитнику!
- Пива! – Мотнул головой Гильберт, усаживаясь на место. Меч уже покоился в ножнах.
- Уговорил. – Засмеялся король. – Принеси ему пива, Герт, а мне еще вина. Почему мне всегда не с кем выпить? – Кому адресовался этот вопрос, было неясно. Скорее всего, Эрик его задавал себе, поскольку на сидящего рядом с ним Перссона, он даже не посмотрел. На всякий случай советник уточнил:
- Я не в счет?
- Конечно, нет. – Король пожал плечами и залпом осушил еще один бокал. – Во-первых, - Эрик вытер рот рукавом, - ты всегда только делаешь вид, что пьешь, во-вторых, во время попойки твоя голова занята какими-то хитроумными расчетами, вместо того, чтобы веселиться в компании, в-третьих, - он осмотрел Йорана с ног до головы, - твоя одежда, больше похожая на монашескую сутану, нагоняет на меня тоску, в-четвертых, ты – противник греха, в который я люблю впадать после обильного возлияния, в-пятых… Ик, - король громко икнул, - впрочем, достаточно с тебя. Вот скажи мне Перссон, почему все девчонки, да и эти, эти…, - Эрик пощелкал пальцами, но не сумел подобрать нужное слово, - эти… в замке…
- Дамы? – Подсказал ему советник.
Король рассмеялся:
- Верно! Эти дамы, которые при дворе, тоже желают впасть в грех со мной? Только не начинай о моем положении. Да, и не смей в трактире обращаться ко мне иначе, как Эрик! Мы не при дворе. Это там, в замке, я прикажу отрубить голову любому, кто посмеет фамильярничать, но не здесь. Тебя, Гильберт, это тоже касается. – Король погрозил пальцем своему капитану. – Я хожу лишь в один и тот же трактир, который принадлежит моему королевскому музыканту или его жене или им обоим. Так ведь, Кантор? – Эрик с ухмылкой посмотрел на пузатого хозяина, доставившего пиво капитану Бальфору и теперь обслуживавшего самого короля. Огромный живот ужасно мешал, нужно было изогнуться так, чтобы тонкая струйка вина попала в бокал и только в бокал, не приведи Господи, обрызгать дорогущий камзол гостя. От вынужденно сложной позы и страха совершить непростительную оплошность, все мясистое лицо хозяина заведения покраснело и покрылось крупным бисером пота. Справившись, Герт Кантор отступил на шаг, сорвал косынку, что прикрывала коротко стриженную голову, наскоро обтер лицо, одновременно почтительно кланяясь, и пробормотал:
- Это великая честь для меня и моей жены…
- А еще я выпиваю столько же, сколько два десятка ландскнехтов, не так ли, Кантор? И ты не остаешься в убытке? Верно?
Трактирщик промолчал, оставаясь согбенным.
- Так что ты думаешь, Йоран, по поводу дворцовых шлюх из знатных фамилий? – Король повернулся к советнику, а Кантор потихоньку отодвинулся к прилавку.
Перссон вздохнул:
- Вы чертовски привлекательный молодой человек. А еще весьма щедры. Вот девки и льнут, как на патоку. Ты хорошо платишь за любовь, Эрик!
- Любовь? – Переспросил король. – Ты сказал «любовь»? Ты грех называешь «любовью», Перссон? Я плачу не за любовь, а за грех! Заруби себе это на носу. Там, - он показал большим пальцем за спину, подразумевая королевский замок, - я вовсе не плачу, но они готовы сами задрать юбки.
- Мне не очень хочется говорить об этом. – Перссон постарался уклониться от щекотливой темы.
- А-а! – Торжествующе вскричал Эрик. – Святоша! Ты не хочешь пить, тебе не интересны девки, ты даже не хочешь говорить о них! Тебе подавай философию, политику, астрономию и прочую чушь, когда мне хочется просто пить вино и тискать девчонок. Мне скучно с тобой, Перссон. – Разочарованно протянул король.
Советник промолчал, уткнувшись взглядом в бокал с вином.
- Ты даже не можешь мне сосватать хоть какую-нибудь завалящую принцессу или незамужнюю королеву.
В ответ на этот упрек Перссон резко вскинул голову и укоризненно посмотрел на короля Швеции.
- Ладно. – Отмахнулся от него Эрик. – Не бери в голову. Не все, что я говорю за бокалом вина, кстати, Герт, оно действительно у тебя всегда недурное, почти такое же, как в подвалах моих замков. Где его закупаешь? – Не дав открыть рот трактирщику, он тут же забыл про свой вопрос и продолжил разговор с Йораном. – Так вот, Перссон, не все сказанное мной за бокалом этого прекрасного вина, нужно брать в голову. Я знаю, что все эти мои чертовы братцы, а также всякие там Стуре, Стенбоки, Лейонхувуды и прочая знать, стоят на моем пути, пряча ухмылки и зубы в густых бородах. Все посольства, которые они возглавляли, закончились неудачей. И я знаю почему! – Король наклонился и зашептал в ухо советнику, прижав рукой его голову к себе. - Им важно, чтобы я остался бездетным или подложить под меня одну из своих племенных кобылиц. Оттого я не задираю юбки их дочкам - придворным шлюхам, а беру девчонок из города. Вот хотя бы Агду Персдоттер! Но скажу тебе по секрету, - горячее дыхание обжигало ухо советника, но Перссон терпел, заодно осторожно озираясь по сторонам, нет ли кого постороннего, кто мог бы еще слышать душевные откровения молодого короля, - после того, как она побывала замужем…, - Эрик скривился, - не помню, говорил тебе или нет, но мне не нравится ощущение, что я не первый у нее.
- Сначала вы были первым. – Тихо заметил Йоран.
- Да! – Эрик оттолкнул от себя советника. – Но, когда умер мой отец и я стал королем Швеции, было столько перспектив для достойной женитьбы, что я решил взяться за ум, вести исключительно благообразную жизнь, и выдал ее замуж за Иоакима Флеминга, а она тут же родила ему.
- Их брак был скоротечен. Она быстро овдовела, вы ее вновь сами приблизили, и совсем недавно Агда родила вам еще одну дочь - Лукрецию. – Отозвался Перссон.
- Все равно, не то! – Упрямо замотал головой король. – Я чувствую здесь, в душе, - он постучал себя кулаком в грудь, - пустоту. Она была с другим мужчиной, она познала его и теперь я каждый раз должен думать о том, не сравнивает ли она меня с ним!
- Вас только это заботит? – Хладнокровно спросил советник. – У вас не было других, которые бы могли заместить Агду? Зачем вы вернули ее?
- Ты прав, старина. – Эрик стал загибать пальцы, вспоминая любовниц. – Дороти Валентинсдоттер, Анна Ларсдоттер, Карин Якобсдоттер, Сигрид Нильдоттер и еще, кажется, была парочка, но помню лишь имена Бритта и Ингрид. Но, Агда… что-то в ней было…, и что-то осталось…, видно, захотел в одну и ту же реку войти дважды… А так не бывает! Опять крутился этот Стен Эрикссон из Лейонхувудов, брат моей покойной мачехи. Хочет подсунуть мне свою Маргарет.
- Видел я эту шестнадцатилетнюю девчонку… - Задумчиво произнес Перссон.
- А я не вижу! – Взъярился Эрик. – Лицезрею одного лишь ее папашу, за которым маячит покойная мачеха с своими выродками-принцами: Юханом, Магнусом и Карлом. Маргарет всегда меня ненавидела!
- Успокойтесь, король! – Перссон осторожно накрыл своей рукой кулак Эрика, которым тот громыхнул по столу. – Вы сделали все, чтобы обезопасить себя – убрали их всех из очередности наследования. Риксдаг принял постановление, что король вправе сам выбрать себе жену, вне зависимости от сословия, а также определить своего наследника. Тем более, что Юхан в заточении, Магнус… - советник пожал плечами, - слабоумен, а вот Карл... – Советник не договорил. Обрывок фразы повис в воздухе своей многозначительностью, но Эрик не стал уточнять.
- Да, Йоран! Мы сделали это. И Юхану я никогда не прощу, что он посмел открыто выступить против меня, за то, что мешался под ногами, когда мы взяли Ревель, погнали и орден и поляков с датчанами из Ливонии, что женился на этой польской старой шлюхе Катаржине и дал тридцать тысяч талеров ее братцу – королю Польши, когда мне позарез нужны были деньги на войну с датчанами! Мне, своему законному королю он отказал! А нашему нынешнему врагу дал! – Эрик снова стукнул что было сил по столу. Бокалы повалились, залив весь стол вином. – Эх, зря я помиловал его, отменил смертный приговор риксдага!
- Все-таки он ваш брат… - В сторону сказал Йоран.
- Брат! – Презрительно усмехнулся Эрик. – На моем месте он бы не рассуждал подобным образом.
- Потому что вы – это вы.
Сейчас король повторял почти слово в слово то, что час назад ему втолковывал Перссон. Особо советник на этот счет не обольщался. Эрик был пьян, а это означало, что протрезвев, король может снова одеть на себя доспехи благородного рыцаря, но все-таки кое-чего советник добился – король вслух произнес требуемое, ergo, или посеяно зерно сомнения или он уже размышлял об этом и согласен в душе, ибо что у трезвого на уме, то пьяный язык выносит наружу.
- Бальфор! – Взгляд короля переместился в сторону и нащупал Гилберта. Воспользовавшись паузой, Кантор быстро протер стол, поставил другой кувшин с вином, заменил и наполнил бокалы, после чего снова вернулся за прилавок.
- Да, милорд. – Отозвался капитан.
- Скажи, что думаешь, почему твоя королева не согласилась выйти за меня замуж? – Мысли Эрика вновь возвратились к Елизавете Английской.
- Она не моя королева. Я покинул Англию совсем ребенком и уже много лет служу вам, как и мои солдаты. – Сколько же раз ему приходилось пересказывать эту легенду, выдуманную давным-давно старым доминиканцем отцом Мартином. Эта ложь во спасение угнетала капитана, но отказаться от нее он не мог. Она накрепко вошла в его жизнь и кровно срослась с ним.
- Почему твои солдаты покинули родину? – Не отставал от него король. – Дело в деньгах и только?
- Скорее в религиозных распрях и нежелании проливать кровь соотечественников.
- А сейчас? Чьей стороны они придерживаются? Рима или нашей – последовательно следующей учению доктора Лютера?
- Они веруют в Господа, милорд, в вас, в меня, в свой меч и, конечно, в деньги. Они молятся на том языке, что им роднее и ближе. Могу сказать точно, что это не латынь. Их не заставишь распевать на ней псалмы, они предпочтут молчать.
- Скажи, Гилберт, а ты, что думаешь о девчонках?
- Я о них не думаю. – Бальфор хотел добавить «мой король» или «ваше величество», но удержался, памятуя о предупреждении избегать титулов. – Я женат.
- Да, да. – Грустно покачал головой Эрик. – Я забыл. Прости меня, солдат. Ты верен мне, ты верен своей жене… - Махом осушил еще один бокал, со стуком опустил его на столешницу. – А кому могу верить я? – Король задал вопрос, подняв глаза к закопченному потолку, сам на него и ответил. – Тебе, да Перссону, хоть он мне и отвратителен.
- Благодарю вас! – Не удержался, чтобы не съязвить, советник.
- Да не стоит, Йоран. – Король кивнул головой и скосил взгляд на него. – А вот ты, мой советник, доверяешь кому-нибудь?
- Доверие, мой король, само по себе чрезвычайно тяжело для избранного нами человека. Как знать, не захочет ли он избавиться от невыносимого груза, сбросить его с плеч, и причин для подобного поступка может быть неисчислимое множество.
Эрик не ответил, молча схватил кувшин, вылил остатки вина себе в бокал, вытряхивая все до последней капли:
– Эй, трактирщик, пусть меня обслужит какая-нибудь молоденькая девчонка. Только посимпатичнее. Мне надоело видеть кислую рожу моего собеседника. – Он сильно хлопнул по плечу Перссона, отчего тот поморщился. – Вон, та, например. – Несмотря на сильное опьянение, принц выхватил взглядом в полумраке трактира девичью фигурку на мгновение показавшуюся в дверном проеме, ведущем на кухню. Девушка что-то приносила хозяину, хотела уйти, но возглас Эрика заставил ее замереть на месте. – Пусть подаст мне вина!
Кантор слегка растерялся, но делать было нечего. Он сунул девушке в руки поднос, водрузил на него еще кувшин вина и приказал обслужить высокого гостя.
Осторожно ступая по каменным плитам, дабы не уронить, не разбить посудину и не разлить ее содержимое, девица приблизилась к их столу.
- Давай, давай, выставляй поскорее. – Распоряжался Эрик, стараясь получше рассмотреть милое и свежее личико. Девушка тоже с любопытством, свойственным, как ее полу, так и юности в первую очередь, не смущаясь разглядывала шумного посетителя. Король почти выхватил у нее кувшин и налил себе сам. – Как тебя зовут? – Спросил он ее, прихлебывая вино.
- Карин. – Ответила девушка, на мгновение опустила глаза, взявшись за край передника, но тут же подняла их вновь и в упор вглянула на Эрика.
- Карин… - Повторил король, посматривая то на нее, то на бокал с вином, который он держал в руке, чуть отведя в сторону. – То есть, Катарина?
Девушка кивнула в ответ.
- Мою мать звали также. – Грустно заметил Эрик. - И сколько тебе лет, Карин?
- Три месяца назад исполнилось пятнадцать, мой господин. – Тихо ответила Карин.
- Давно ты здесь? – Эрик поводил бокалом из стороны в сторону, что означало – в этом трактире.
- С прошлого года меня взяла в услужение в свой дом госпожа Кантор. А здесь, в трактире, третий день.
- Понятно, а кто твои родители?
- Мой отец – отставной солдат, его звали Монс, после ранения он оставил службу и работал лодочником, а мать я не помню. Она давно умерла. Они оба уже умерли.
- Твой отец был солдатом? Он воевал за короля Густава?
- Да и был сильно изранен во время последней войны с московитами. Так он остался без службы. Я продавала цветы, а потом меня взяли сюда. Я помогаю на кухне.
- И только на кухне? – Король хитро прищурился.
- Да, мой господин. – Девушка склонила голову.
- Не развлекаешь мужчин с остальными девчонками? – Последовал иной вопрос.
- Нет! – Карин замотала головой и ее щеки зарделись румянцем. Девушка поняла, что имел в виду Эрик.
- То есть ты не встречаешься с мужчинами, которые приходят сюда ради девчонок. – Король наслаждался ее смущением.
- Нет! – Она снова отчаянно затрясла головой и опустила голову от стыда.
- Эрик, угомонись, она же дитя еще. – Попробовал урезонить короля Перссон.
Эрик медленно повернулся к советнику, молча поднял бокал и вылил остатки вина ему на голову.
- Черт, Эрик, что ты себе позволяешь?! – Йоран вскочил с места, услужливый хозяин подал ему тут же полотенце и советник принялся тщательно вытирать ежик волос.
- Убирайся прочь с моих глаз. – Король процедил Перссону сквозь зубы и тут же улыбнулся Каарин. – А ты, дитя мое, присядь, пожалуйста, и составь мне компанию. Мне очень грустно сегодня. Помоги мне разогнать мое одиночество, так чтобы от него не осталось и следа.
- Но…, - Девушка застыла в нерешительности, оглянулась на хозяина, - мне нельзя, наверно, садиться за стол с посетителями, - она еще раз умоляюще посмотрела на трактирщика, но тот кивнул ей головой.
- С посетителями нельзя! – Согласился Эрик. – Только с одним. Со мной. Так как звали твоего отца?
- Монс, мой господин. – Девушка присела на край скамьи напротив Эрика. – Его звали Монс.
- Значит, ты Карин Монсдоттер?
- Именно так.
- Ты продавала цветы до того, как поступила сюда в услужение?
- Да, на Рыночной площади.
- И как? Удачно? Много зарабатывала?
- Сущие пустяки. Несколько эре в день, да и то, если повезет. Это были простые полевые цветы. Но ведь они растут только летом.
- Спроси меня о чем-нибудь, Карин! – Неожиданно потребовал король.
- О чем, мой господин? – Удивилась девушка.
- О чем хочешь! Я дозволяю любой вопрос. Обещаю ответить честно и без обид!
Карин смущенно опустила голову, опять потеребила передник и тихо произнесла:
- Что за причина вашего горя, что вы так много пьете?
- О! – Эрик изумленно вскричал. – Заметь, Перссон, - советник, несмотря на приказ удалиться по-прежнему стоял рядом с полотенцем в руках, - и ты, капитан, я встречаю первого человека, который не осудил, не спросил: «Зачем ты пьешь, Эрик?» или «Какой повод?», а задал совсем иной вопрос: «В чем причина твоего пьянства?». Ибо все видят следствие, пытаются ему противостоять, твердят одно и тоже: «Не пей, Эрик, не пей!», хотя, какой дурак будет противостоять королевской воле… Что не так, Перссон? А юное, прелестное создание, увидев меня в первый раз, даже не зная, что перед ней король, прониклась простым человеческим женским участием и спросила: «А что у тебя, Эрик, на душе? Что тревожит тебя? Какое горе?»
- Вы – наш король? – Карин мгновенно побледнела, вскочила со стула, тут же на щеках ее снова вспыхнул румянец, а рука потянулась заправлять выбившийся из-под чепца локон.
- Сядь, моя девочка. – Ласково смотрел на нее король. – Для тебя я не правитель, а просто Эрик Густавссон из рода Ваза.
- Перссон, ты еще здесь? – Король снова посмотрел на советника, который закончил вытирать свою голову и одежду и намеревался сесть на прежнее место. – Я же сказал – убирайся! Или тебе одного раза было мало? – Рука короля потянулась к кувшину. Советник немедленно развернулся и быстро покинул трактир. – Ну вот, дорогая Карин, мы остались тет-а-тет, то есть наедине. Не обращай внимания на солдата, что сидит неподалеку. Он очень спокоен и выдержан, не то, что этот… которого я прогнал.
Каарин оглянулась и посмотрела на Гилберта. Капитан кивнул ей в ответ, а девушка ему улыбнулась.
- Сядь, - повторил ей Эрик, - я прошу тебя.
Карин медленно опустилась на прежнее место. Краска заливала ее лицо, грудь вздымалась от волнения, она боялась поднять глаза на короля.
За бульканьем вина, наполнявшего в очередной раз бокал, было слышно, как на улице прогрохотала повозка, как скрипел флюгер и о чем-то тихо переговаривались солдаты, оставшиеся снаружи. Король отпил немного и стал внимательно разглядывать смущенную девушку. Ее облик, застенчивость, доброта взгляда, тепло улыбки, золотистый локон, все было знакомо Эрику. Но откуда? Почему эта дева так взволновала его? Непокорная прядь волос, постоянно выбивающаяся наружу из-под чепца и заправляемая изящным движением руки обратно… Он где-то ее видел, он знал ее… Эрик что-то говорил, произносил какие-то слова, Карин тоже оживилась, постепенно преодолевая смущение, стала отвечать ему. Эрик восхищался ей, пытался шутить, а она по-прежнему застенчиво прикрывала глаза, когда что-то произнесенное королем, можно было расценить двусмысленно, на грани скабрезности. Он тут же приносил извинения, отчего она еще ярче вспыхивала румянцем – ведь сам король просил у нее прощения. У нее, девушки из низов. Можно ли такое представить! Нет, и раньше мужчины обращали на нее внимание, пытались заигрывать, когда она торговала цветами на Рыночной площади. Один из них, очень привлекательный молодой человек, его звали Максимилиан и он служил прапорщиком, подходил чаще других, покупал у нее букетики и тут же дарил их ей, также рассыпаясь в похвалах ее красоте. Но чтобы сам король… Уму непостижимо! Карин льстило внимание того юноши, Максимилиана, как и других мужчин, когда они не делали грязных намеков. Хотя она смутно догадывалась о том, какая судьба ее ждет в трактире. Лишь благодаря юному возрасту хозяйка Катарина Кантор придержала девушку на кухне и не отправила сразу в зал к другим девушкам, что выходили сюда по вечерам. Карин знала о том, что на втором этаже есть несколько каморок, куда девушки поднимались с мужчинами, посещавшими трактир, для совсем недетских забав.
Я слишком испорчен и развращен двором, думал про себя король, и его шутки становились от этого лучше, невиннее – Карин заливалась смехом, прикрывая рот маленькой ладошкой.
Вдруг Эрика осенило, он еще не до конца сообразил, в чем был смысл догадки, но сердце забилось сильнее в неведомом еще сознанию предчувствии, что он сейчас получит ответ на мучивший его вопрос:
- Я могу попросить тебя, Карин, об одной услуге. – Просьба вырвалась неожиданно для самого Эрика.
- Да, мой господин. О чем? – Карин легко соскользнула со стула, выпрямилась.
- Распусти волосы. Я хочу ими полюбоваться.
И прежде чем, слегка замешкавшись, она кивнула, прежде чем ее руки поднялись вверх, пальцы потянули с головки чепец, а волосы, освобожденные из плена, упали сперва на плечи и тут же заструились вниз, Эрик уже узнал ее, ту самую деву, на которую он любовался изо дня в день в своем кабинете. Несколько минут король молча наслаждался юной красавицей, сошедшей со шпалеры в сумрак трактира. Все именно так и должно было произойти, сообразил Эрик, не в замке, где живет лишь мое одиночество, а здесь, под этими закопченными сводами – единственном месте, где только я и те, на кого можно положиться. И она среди них!
- Я хочу…, - в горле запершило, но рука не потянулась к бокалу, - я хочу…, - повторил король, сумев преодолеть волнение, - чтобы ты, Карин, стала моим другом. Могу я рассчитывать на тебя?
- Да, ваше величество. – Тихо ответила девушка, лишь на мгновение подняв голову и посмотрев в глаза Эрику. Мгновения было достаточно. Он ей поверил.
- Тогда ты больше не будешь жить здесь. – Утвердительно, но с чуть вопросительной интонацией произнес король. – Тебе отведут покои в замке и мы сможем видеться каждый день.
- А что я там буду делать? Кем буду работать? – Прозвучал наивный вопрос.
Король даже растерялся.
- Работать? – Чего угодно, но такого вопроса он не ожидал. Он посмотрел сперва на невозмутимого Бальфора, затем на застывшего в ожидании каких-либо приказаний Кантора, но ответа в их лицах не прочел. Эрик снова повторил для себя. – Работать…? Не знаю. – Король сокрушенно покачал головой. – Наверно, мне просто нужно ощущать твое присутствие и тепло твоего дыхания, видеть твою улыбку, сияние солнца в твоих волосах, блеск твоих кротких глаз и… - он вспомнил название шпалеры, - красоту твоей души. Ты будешь моим факелом, без которого я блуждаю во тьме. Я знаю, что стану слабее, ведь сильны мы только в своем одиночестве. В нем мы обретаем не только силу, но и боль, от которой я устал. Я потеряю часть своей силы, но избавлюсь от боли и увижу смысл жизни, который, чтобы не говорил мой хитроумный советник, связан с живым человеком, а не с абстрактной властью, о которой он так любит рассуждать. Работать… - Эрик снова вслух произнес удивившее его слово, – если можно работать сердцем, как это делает своей головой Перссон или своим мечом Бальфор, то да. Ты согласна?
Карин кивнула.
- Когда будет вам угодно?
- Сейчас. Зачем откладывать? – Король пожал плечами.
- Я могу собрать свои вещи?
- Конечно, не сомневаюсь, что они тебе дороги.
- Тогда я пойду и вернусь с ними? Их совсем немного…
- Ступай и возвращайся. Я буду ждать тебя здесь. – Эрик отпустил девушку и Карин почти бегом устремилась за дверь, ведущую на кухню.
- Капитан! – И голос и взгляд короля были абсолютно трезвы.
- Да, милорд. – Бальфор стал приподниматься из-за стола.
- Отправляйся с Карин в замок и передай королевский приказ моей сестре Элизабет. Девушка будет ее фрейлиной. Ей надлежит отвести покои, выделить слуг и прочее, что подобает ее новому положению.
- Слушаюсь, милорд. Однако, я не должен оставлять вас. Может это выполнит кто-то другой?
- Нет, старина, сейчас ты выполнишь именно этот приказ, тем самым сохранив для меня то, что гораздо дороже мне самого себя. А со мной останется Перссон и солдаты. Впрочем, я не собираюсь здесь долго засиживаться и обещаю тебе отправиться в замок прямо вслед за вами.
- Я готова. – Прозвучал тихий голос. Король и Бальфор обернулись. Карин стояла перед ними со скромным узелком в руках. Эрик поднялся, подошел к ней, взял за хрупкие плечи, еще раз заглянул в девичьи глаза – она не отвела на это раз взгляд. Быстро отпустил ее, расстегнул застежку своего подбитого лисицей плаща и укутал девичью фигурку поверх ее скромной темной накидки, одел на голову теплый капюшон. Она встрепенулась, но король произнес тоном, не терпящим возражений. – Так будет лучше. Следуй с моим капитаном. – Видя, что она колеблется, пояснил. - Я возьму другой плащ. Ступайте.
Бальфор, пропустив вперед девушку, затворил плотно за собой дверь, стараясь запустить внутрь, как можно меньше клубов морозного воздуха.
- Кантор! – Король вернулся за стол и налил себе вина. – Позови Перссона.
- Ваше величество, вы же прогнали его. – Взмолился трактирщик.
- Пустое! – Эрик махнул рукой. – Он никуда не ушел. Посмотри за дверью.
И правда, долго искать советника не пришлось.
- А теперь, Кантор, посмотри, как у тебя идут дела на кухне. – Король отдал новый приказ, и трактирщик исчез.
- Йоран, ты что-то говорил о грузе доверия? – Советник, уже сидя рядом, покачал головой. – И о множестве причин, по которым люди могут сбрасывать этот груз? – Перссон слушал, как обычно набычив лоб. – Вот поэтому твой долг, чтобы предугадывать и устранять эти причины и тех, кто поддается их искушению. Назови мне этих людей.
Ответ не заставил себя ждать. Перссон быстро перечислил имена:
- Сванте и Нильс Стуре, Густав и Абрахам Стенбоки, Ивар Иварссон Лиллиёрн, Хогеншильд Нильссон Бельке, Клаус Эрикссон Флеминг, Стен Аксельссон Банер, Клаус Акселльсон Тотт, Пер Брахе, Стен Эрикссон и…, - чуть запнувшись, добавил, - Карл, герцог Седерманландский, ваш младший брат.
- Что у тебя есть на них?
Перссон был готов и к этому вопросу:
- Сведения из германских земель от надежных купцов, показания слуг перечисленных господ об их разговорах и встречах.
- Что тебе еще необходимо?
- Арестовать и допросить под пыткой вашего пажа Густава Риббинга. Есть подозрения, что он также связан со Стуре и другими. – Перссон изъяснялся четко, кратко, жестко.
Эрик кивнул:
- Согласен. Окутай их паутиной слежки. Добудь самые верные доказательства, После я вызову их всех к себе, их схватят, и тогда я соберу риксдаг для утверждения смертного приговора.
- Благодарю вас, ваше величество. – Перссон с явным удовольствием склонил голову.
- Это еще не все. – Продолжил король. Его голос звучал твердо, как будто и не было осушено несколько кувшинов вина. – Начни переговоры с московитами о судьбе Катарины, жены Юхана. Но, не спеши, а выясни все досконально – планы их государя относительно этой женщины и наши выгоды.
- Безусловно, ваше величество. – Перссон снова поклонился.
- И последнее… - Эрик смотрел в упор на советника. – Эта девушка… Карин…
- Да, ваше величество…
- Она будет жить в замке.
- Я это понял, мой король.
- Выясни все возможное о ней и ее родне.
- Будет сделано. – Быстро ответил советник.
- И… беречь, как зеницу ока! Передай Бальфору, чтобы выделил ей охрану.
- Не сомневайтесь, ваше величество.
- Возможно, тебе придется и ее так называть! – Эрик произнес эту фразу с вызовом, стараясь определить реакцию собеседника. Но Перссон хранил молчание, спокойно выдержав пристальный взгляд короля. – Все, мы возвращаемся в замок! – Король резко поднялся и направился к выходу.