Свадебный круиз публикую под рабочим названием.
Совместно Мальчик Аутист & VincentVega
Последняя брачная ночь
Сознание возвращалось медленно, толчками. Казалось, что реальность собирается из пазлов в разумную картину. Полежав некоторое время, я попыталась открыть глаза. Темнота вокруг была настолько непроницаемой, что мне сначала показалось, что я ослепла. Запаниковав, я поднесла руки к лицу и облегчённо вздохнула, различив едва уловимые очертания. Расставив руки, мне удалось нащупать деревянную переборку. Судя по всему, это был какой-то ящик. Переварив полученную информацию, я пришла к выводу, что тут в относительной безопасности и попыталась вспомнить события прошедшего дня. «Кажется, мы были в море. На яхте. Точно! Была же моя свадьба. Я всё ещё в свадебном платье», - мысли хаотично метались, складываясь в одну картину. – «А потом… Что-то случилось, но что? Кажется, крики. И я бежала. Сюда? И где я вообще? Как это случилось? Когда? И кто сейчас управляет яхтой?» - мысли обстреливали вопросами рассудок. Я лежала в темноте и боялась открыть глаза. В голове стали всплывать радужные картинки вчерашнего торжества… Мама, папа, Артём, все… Они все мертвы, точнее они не мертвы, или нет, они умерли, но ожили! Неужели и я тоже стану этой? Может, нет? Вчера проходя под «Русским» мостом, по Босфору Восточному, мимо бухты Парис и крошечного островка Узкая Балка, глядя на сопки, на спокойные воды Японского моря, могли ли мы представить, что с нами случится такое? Даже когда небоскрёбы Владивостока, построенные к саммиту, скрылись за горизонтом, а впереди была только морская гладь, мы не могли представить, что такое вообще возможно. Кто был первый? Когда мы с Артёмом поднялись из каюты на верхнюю палубу, там уже была неразбериха. Первого, кого я увидела «нечеловеком», был Степан – брат Артёма. Да, точно! Ещё их отец: они всё утро рыбачили на корме, пока все праздновали, а к вечеру... Значит так, я видела их весь день, и ничто не предвещало беды, значит можно предположить, что прошло около 12-ти часов, прежде чем они стали этими… "Зомби?" - всплыло в голове слово. - "Кажется, именно так прозвали на Гавайях первых ходячих мертвецов".
Ощупывая помещение, я наткнулась на одежду. Решив, что это шкаф в какой-то из кают, быстро провела рукой по стенам в поисках двери и вскоре победно воскликнула, нашарив щель между створками.
Приоткрыв дверь, я осмотрелась. Через иллюминатор в помещение пробивался тусклый лунный свет, освещая ковёр на полу. Больше ничего не было видно. Стараясь не поднимать шум, я высунула голову - это была капитанская каюта. На стуле, возле письменного стола, висел китель, а на полу валялась фуражка. Осторожно ступая по ковру, я пересекла комнату и посмотрела в иллюминатор. Всё как будто было спокойно, только с верхних палуб доносился непонятный шум. Вдруг в капитанском гальюне кто-то закашлял. Сердце ушло в пятки, по спине пробежали мурашки: в проёме можно было различить человеческую фигуру.
- Кто здесь? – шёпотом спросила я, машинально ища глазами какое-нибудь оружие для самообороны. Взгляд зацепился за лежащий на столе циркуль. Я понимала, что в сложившейся ситуации прока от него мало но, тем не менее, схватила и осторожно прокралась в сторону клозета. Капитан, согнувшись пополам, сидел, прижавшись лбом к умывальнику. Его правая нога была сильно повреждена чуть выше колена.
- Пал Семёныч, с Вами всё хорошо? – всё также шёпотом, стараясь заглянуть ему в глаза, спросила я. Он очнулся, упёрся левой рукой об стену и приподнял голову. На шее и лице капитана было множество царапин, испещрённая кровью рубаха была разодрана, а в правой руке он держал пистолет. Уголки его рта поползли вверх, он усмехнулся и произнёс:
- А, Варенька, это ты. Я так рад, что с тобой всё в порядке, - мужчина закашлялся кровью, согнувшись пополам и, дрожащим голосом продолжил. – А мне вот недолго осталось.
- Пал Семёныч, что происходит? Кто это сделал?
- Ты ничего не помнишь? Может, оно и к лучшему, – капитан снова усмехнулся. – Ты одна осталась, Варька.
Я запаниковала. Проснулось предательское желание сбежать отсюда подальше.
- Пал Семёныч, вам нужна помощь. Я схожу на верхнюю палубу и приведу ребят.
Мужчина, покряхтывая, встал и нетвёрдой походкой, хромая, вышел в каюту.
- Послушай Варь, - начал он, - я не знаю, что произошло, но могу кое о чём догадываться. У меня мало время, ты выслушай меня, не перебивай и сделай всё в точности, как я скажу. Хорошо?
- Хорошо, - кивнула я в знак согласия.
Капитан похлопал по карманам, как будто что-то искал, после чего разочарованно проронил:
- А, я же бросил.
Он помолчал, мечтательно глядя на лунную дорожку, протянувшуюся через всю каюту, после этого протянул мне пистолет.
- На, возьми.
- Зачем?
- Бери, не спрашивай, вопросы после задашь.
Я взяла оружие и попыталась пристроить его в многочисленные оборки моего свадебного платья. Затея оказалась провальной.
- Дадь Паш, - начала я, вертя в руке ствол, - мне его даже положить некуда, да и стрелок из меня…
- Переоденься, - он указал пальцем на моё бывшее убежище, - там полно всякой одежды.
Я подошла к шкафу, из которого недавно вылезла, провела глазами по рядам плечиков, и подобрала гардероб.
Пока я переодевалась, Павел Семёнович говорил:
- Последние дни стали появляться слухи о какой-то эпидемии, мол, японские рыбаки стали пропадать. Поговаривали, что их военные судна приведены в боевую готовность, ищут какой-то источник распространения заразы и что у них появился корабль-призрак: будто матросы, как мёртвые, ходят по палубе. Я, - он закашлялся кровью в кулак, - в эту мистику не верил до вчерашнего дня.
- Вы же не хотите сказать, что… - выглядывая из-за шкафа и еле сдерживая истерику, прошептала я.
- Думали, что это из-за Фукусимы. Сначала всё было тихо, а потом стали попадаться рыбы-мутанты. Вот и вчера… - он сделал паузу.
- Что вчера? – нетерпеливо подалась вперёд я.
- Вчера утром, - приподняв одну бровь и глядя мне в глаза, продолжил Павел Семёнович, - мужики рыбачили, ну, ты помнишь?
Я сразу вспомнила, как кричала на Артёма, что он весь пропахнет рыбой, но тот даже не слышал.
- Угу.
- Я им снасти давал, ну и подходил после, интересовался уловом. Степан поймал помесь сардины и какого-то непонятного угря. Мутанта, в общем. Когда выуживали, эта тварь его укусила, не сильно, но ладонь разодрал…
- Да, - припомнила я, - он ещё с повязкой потом ходил.
- С него всё и началось. Я на «мостике» был, когда прибежал вахтенный матрос. Он был весь в крови и сказал, что на него напал один из пассажиров, и после этого всё началось. Но сейчас не об этом. Послушай, скоро я стану одним из них, - он сделал паузу и как-то неловко спросил. - Это твоя кровь на платье? Ты ранена? Они тебя покусали?
Я стояла перед зеркалом в кружевном белье, окровавленное платье валялось на полу. На теле было много кровоподтёков и царапин, но укусов вроде не было. Я вгляделась в своё отражение: кожа на лице стала какой-то желтоватой, с серыми пятнами, она как будто натянулась и немного блестела. Надев штаны и свитер, я подошла к дяде Паше.
- Они меня поранили, но вроде не покусали, я смутно помню…
Сознание резанула картина, как Артем, закрывая меня, отбивается от своих же родственников.
- Ну, значит и ты тоже… - он не договорил, тяжело вздохнул, и продолжил. - Мне уже не помочь, так что слушай мою команду. Тебе надо найти телефон и сообщить на берег о происходящем или добраться до рубки и послать сигнал SOS.
Мужчина устало моргнул, словно засыпал, едва не потеряв равновесие:
- Теперь о самом главном: в обойме четыре патрона. Советую один оставить для себя, а один мне…
- Вы хотите, чтобы… - у меня перехватило дыхание.
- Тихо! – жёстким, уверенным голосом перебил капитан. - Ты ещё не поняла? Мы все уже мертвы! Нам ещё повезло, что у нас осталось время сделать что-то, что может спасти оставшихся, поэтому очень важно сообщить о случившемся на берег.
Я кивнула, ощущая предательскую слезу, ползущую по щеке. Стараясь, чтобы капитан её не заметил, я отвернулась, поспешно и слишком картинно ища новую одежду.
***
Тишина поглотила звук выстрела и впитала его словно силикагель влагу. Кровь растекалась по полу, отражая последнюю улыбку Павла Семёнова – капитана маленького корабля, который больше никогда не выйдет в море. Пистолет выпал из моих рук, а слёзы потекли неконтролируемым потоком.
- Тебе уже не спастись, как и мне. Прости, что покидаю так рано. Воспользуйся своим временем разумно, - всплыли в голове последние слова капитана.
«Так, хорошо. Сосредоточься, Варька. Конечно, ты можешь пустить себе пулю в лоб и забыть об этом кошмаре, но необходимо спасти людей», - убеждала я себя. Решив сначала найти план яхты, я перевернула вверх дном всю капитанскую каюту. К моему изумлению и согласно закону подлости, искомый документ нашёлся в шкафу, из которого я и выбралась. Открыв старый тубус, я увидела несколько лоций и карт. Развернув план-схему на столе, я погрузилась в изучение. На яхте было десять кают, четыре двухместные (включая и капитанские апартаменты) с одной стороны, и шесть одноместных с другой. Дальше был «рабочий отсек» с кубриками членов команды и камбуз. Пробраться в рубку можно было двумя путями: или по коридору, мимо жилых кают, затем через кормовую надстройку по верхней палубе или через кухню и люк, находящийся в конце кубриков. Найдя нужное помещение, я облегчённо вздохнула и осмотрелась в поиске оружия. Здравый смысл подсказывал, что пары пуль будет явно мало, чтобы перестрелять всех, кто обратился, да и я сама далеко не ворошиловский стрелок. Осмотрев каюту, мне удалось найти металлическую трубу, конец которой был слегка загнут и весь в крови. Видимо, именно с ней капитану удалось пробиться сюда. Решив, что больше ничего не найду, я аккуратно подошла к двери и прислушалась к звукам из коридора. Тишина. Казалось, что все твари затаились за углом, готовые наброситься на меня в любой момент.
Я готова была сделать шаг вперёд, как вдруг мир взорвался огнём: голова раскалывалась от ужасной боли. Казалось, что череп сжала огромная рука, медленно выдавливая наружу яд мировосприятия. Упав на колени, я прижалась лбом к полу. Перед глазами плыли разноцветные круги, складываясь в странные образы. Посмотрев вбок, я увидела, что стены рассыпаются на куски, обнажая безумные искажённые гримасами лица. Плотно закрыв глаза, я упёрлась лбом в пол и пронзительно закричала, наплевав на безопасность. Звук ударил по ушам, и я потеряла сознание.
Судя по часам, я провалялась около двадцати минут. Боль исчезла, не оставив и следа. Прислушавшись к ощущениям, я с удивлением обнаружила, что голод, мучавший меня последние несколько часов, пропал, а в теле бурлила энергия. Легко вскочив, я подняла кусок трубы и поняла, что она безумно лёгкая, словно во мне проснулась огромная сила. Продолжая экспериментировать, я рассекла воздух оружием, но, скользнув взглядом по лампе, вскрикнула: свет нестерпимо резал глаза, зато теперь я ясно могла различить мелкие детали в конце коридора. Звуки, до этого тихо обволакивающие, теперь звучали безумной канонадой, бьющей по ушам выстрелами пушки. Страх стать другой, до этого сковывающий мои движения, усиливался. Руки и ноги тряслись, отказываясь слушаться.
- Не хочу! Нет! Нет! – я села, положив голову между колен, и принялась раскачиваться, стараясь сдержать слёзы. – Почему именно я?
Вопрос повис в пустоте, беззвучно насмехаясь над рыдающей девушкой. Лампа мигнула, словно потешаясь над моей участью.
Оклемавшись и успокоившись, я, стараясь не шуметь, вышла из комнаты и тихо заперла её за собой. Дежурное освещение предательски оказывало мне услугу. На полубаке слышались протяжные, заунывные звуки, напоминающие низкие аккорды с гитарного соло Ричи Блекмора.
- Сюр какой-то, - сорвался шёпот с губ и затерялся в полутьме.
Раскрытые двери кают поскрипывали в такт покачивания судна, создавая мрачное, даже трагичное ощущение приближающегося конца. Пробираться к трапу, ведущему на камбуз, пришлось осторожно, останавливаясь и прислушиваясь. Внизу всё было тихо. Я спустилась, и мой взгляд сразу упёрся в колоду для разделки мяса, из неё торчал топорик с длинным лезвием, как у китайского цайдао. Как только трубу в моей руке сменил топор, из холодильника показались две обезображенные фигуры. Я сразу узнала их: сладкая парочка – свидетель и свидетельница. Лиза шла первой, её причёска, ещё вчера вызывавшая зависть у всех женщин на торжестве, в данный момент представляла собой кровавую кашу: спутанные волосы, украшенные кусочками плоти и запёкшейся кровью, спадали на бледно-коричневое лицо. Только сейчас до меня дошло, как же сильно я ненавидела её! Недаром все за глаза звали её «Порно Лиза». Даже в этот момент она выглядела шлюхой: её распутное выражение лица оставалось неизменным, а чуть приоткрытый рот и высунутый кончик языка оставили фирменный отпечаток на её физиономии. Руслан двигался чуть позади и тащил за собой огромный кусок мяса. У его левой ноги не было ступни, и звук берцовой кости, трущейся о металлический пол, вызвал несвоевременный спазм в желудке. В этот момент они меня и заметили. Времени на раздумья не было: я только пыталась взять себя в руки, но когда плотоядные взгляды моих бывших друзей уставились на меня, решение было принято. Первый удар рассёк тело Лизаветы так, что её левая рука вместе с плечом отделилась от тела, второй со свистом разрезал воздух, а заодно изолировал голову от туловища. Хромой свидетель оставил свою поклажу и устремился в мою сторону, цоканье его култышки, как звук адского метронома, вызывал отвращение. Судно покачивало, но мерзавец этого как будто не замечал, упираясь боками в переборки и столы. Омертвевшее тело приближалось, издавая низкое утробное журчание. Пустой взгляд был направлен в мою сторону, но на самом деле проходил сквозь меня, он не видел – он чувствовал мою, всё ещё человеческую, плоть. Руслан запнулся о Лизу и с грохотом повалился на пол. Я не стала ждать. Подскочив, коротко замахнулась и опустила цайдао в аккурат между четвёртым и пятым позвонком, его черепушка, так же как и ступня, вышла из состава тела и зубами ударилась о натёртый до блеска пол камбуза. Этот звук напомнил, как бьется фарфор о бетон. Мутные глаза мертвяка потухли, чёрная кровь сгустками стекала на нижнюю палубу. Нельзя сказать, что мне было их жалко: чувства притупились, осталось лишь ощущение безнадёжности и липкий страх.
Теперь из трюма нужно было добраться до матросских кубриков, затем через люк и по палубе пробраться в рубку. Эта миссия, которая ещё вчера заняла бы три минуты, сейчас превращалось в смертельный квест, хотя в моём случае смерть – это всего лишь дело времени. Я уже чувствовала, как внутри меня происходит трансформация, некая метаморфоза, заставляющая людские эмоции перерождаться, или даже вырождаться, оставляя мне низменные звериные инстинкты. По телу электрическими разрядами бил озноб. Казалось, что холод тонкими иглами пронзает плоть. Ужас положения бил по вискам нестерпимой болью. Мне снова захотелось убежать, спрятаться, никогда не видеть этого, никогда не чувствовать этого, никогда не быть собой - такой, какой я предстала сейчас: мне казалось, что под кожей что-то есть. Что-то живое уничтожает меня изнутри. Провалившись в темноту, я очнулась, раздирая себе ногу ногтями, от дикой боли. Глаза опухли от слёз, а ногти сломались после бессмысленных попыток разодрать стены. Я чувствовала сладкий нестерпимо манящий запах крови. Живот сводили судороги: я хотела есть, а еда была так близко. Под кожей… всего лишь во мне.
Мыслей не было. Какая-то странная пустота, поглотившая все идеи, все желания. Какие-то обрывки слов оставались ещё на секунду, но потом исчезали, погружая сознание в темноту. Попытка вспомнить, зачем я здесь, провалилась. Медленно съехав по стене, я лежала на полу, поглощаемая животным страхом умереть здесь и сейчас. Такая бессмысленная маленькая жизнь человека, обречённого ходить среди этих тварей, пожирать себе подобных и никогда больше не существовать, навсегда потеряв разум.
Собравшись с остатками воли, я схватилась за скобу и попыталась встать. Надо было двигаться дальше, к заветному телефону. Суставы стонали от усталости. Казалось, что на спину давит огромный груз, принуждающий упасть на землю и закрыть глаза, погрузившись в спасительное забытье. Дышать было тяжело, а каждый выдох походил на хрип. Перед глазами медленно расплывались разноцветные круги, складываясь в неопределённые образы, изменяющиеся при новых звуках. Попытавшись ухватиться за скобу, я промахнулась и потеряла равновесие. К горлу подкатилась тошнота. Меня несколько раз вырвало кровью. Апатия холодной рукой сжала разум, оставив место лишь для желания, чтобы всё это поскорее закончилось. Подтянувшись, я поползла дальше. Каждое движение, отражающееся внутри меня равнодушным вопросом «зачем?», вызывало нестерпимую боль. Когда я выбралась на палубу, то увидела их всех. Они просто стояли и пялились на луну. На судне было шесть человек команды и около пятнадцати гостей. Сейчас все, кроме капитана, двух свидетелей и меня, находились на верхней палубе, мирно покачиваясь в такт кренящемуся из стороны в сторону кораблю. Пробиться сквозь них к рубке было не возможно. Я стала искать глазами Артёма и, видимо, немного потеряла концентрацию. Помощник капитана, под ручку с двумя дамами, шёл прямо на меня. Через секунду я уже бежала обратно в жилые помещения. «Раз невозможно добраться до рубки – я затоплю это дьявольское судно!» - стучало молотом в моей голове. «Позавчера во время экскурсии по яхте, капитан нам показывал большие краны в трюме, говорил, что это клапаны, как же, ну эти… кингстоны, точно, надо открыть их, и тогда всё будет кончено!»
Я не чувствовала вкуса, почти ничего не видела, но слышала даже мельчайший шорох. Я знала, где находятся все мертвяки, а их запах, их невыносимый запах падали, ранее вызывавший слёзы и тошноту, теперь стал абсолютно нормальным, естественным. Я менялась изнутри. Сердце едва билось. В любой момент оно могло дать осечку, и тьма поглотила бы последнего разумного человека на этом проклятом судне. «Разумного?» - попыталась усмехнуться я, но лишь поморщилась от боли. Даже думать было невыносимо тяжело. Всё яснее я понимала, что это конец, что я никогда больше не увижу солнце, а буду ходить с этими тварями по палубе, пожирая рыбу и птиц. Времени не оставалось. Каждый вздох был сродни покорению горы, отнимая последние силы. Тело переставало слушаться, подчиняясь совершенно другим приказам. Боль отступала. Глаза медленно закрывались, погружая меня в последний спасительный сон.
Сколько я пробыла в забытьи, уже не имело значения. Очнувшись, я увидела перед собой два больших красных вентиля. Они поддались не сразу, второй я открывала уже по пояс в воде. Холодная и какая-то липкая влага быстро прибывала. Мне оставалось только сидеть и ждать когда всё закончится. Устроившись поудобнее, насколько это уместно в подобной ситуации, я достала пистолет и взвела курок. Холодная сталь взывала к скорейшему окончанию свадебного путешествия. Судно накренилось на один борт, вода медленно растекалась по всему кораблю. Я упёрла ствол сначала в лоб, потом в висок, затем попыталась вставить в рот… Много раз я слышала, что на суицид решаются только слабаки, но в этот момент мне так не показалось: сколько я не пыталась нажать на спусковой крючок, в последний момент рука ослабевала и безвольно опускалась. Я закричала, желая найти в этом звуке хоть немного сил на последний выстрел. Страх давно ушёл, оставив лишь усталость и отчаяние, ядом разливающееся по моим венам, отравляя все чувства, оставляя лишь предательскую слабость. Я заплакала, опустив оружие. Наклонившись вперёд, я с силой ударилась затылком о стену. Боль немного отрезвила, и я вовремя услышала приближающийся шорох.
Придя в себя, я в ту же секунду увидела Артёма. Он брёл по пояс в воде, неестественно наклонив голову, при этом издавая низкие, утробные звуки. Я направила оружие в его сторону и выстрелила. Грохот ошеломил меня, гул резанул по перепонкам и засел в ушах. Пуля попала в плечо, его оттолкнуло назад, но он продолжал идти. Я выстрелила ещё. Было хорошо видно, как от поваленной на плечо головы отделяется нижняя челюсть, окровавленный язык, как галстук, вывалился на шею. Мертвяк продолжал двигаться, рыча от голода.
У меня оставался один патрон… Судно резко накренилось, вода с бешенной скоростью стала затоплять оставшееся пространство. Последнее что я помню – ужасную вонь из раздробленной пасти Артёма, и как его мёртвые руки касаются меня. Я приставила пистолет к его затылку, так, чтобы самой попасть под траекторию пули, и нажала на спуск. Мысль оборвалась. Она финальным аккордом разлетелась по затопленному трюму, синапсы ещё хранили фразу: "Это самая худшая брачная ночь в истории!"