Бал в Элюзиуме

Маргарита Школьниксон-Смишко
Зал в Элюзиум, большом танцевальном ресторане на севере Берлина этим вечером в пятницу представлял собой картину, могущую порадовать нормальных немцев: сплошные униформы. Это были не особенно военные, цвета которых серый или зелёный присутствовали лишь как вкрапления в более представительную палитру цветов парии с её подразделениями, с такими оттенками как коричневый, светлокоричневый, золото-коричневый, тёмнокоричневый и чёрный. Наряду с коричневыми рубашками штурмовиков красовались более светлые гитлер-югенда, тут можно было увидеть людей Тольда и рейх-рабочей службы, более жёлтую униформу зондерфюреров, которых называли золотыми фазанами,  присутствовало как политическое руководство так и члены службы гражданской обороны. И не только мужчины были так сердцу мило разодеты, но также и многие молодые девочки, посланные их начальницами,  красовались в униформах своих организаций.
Немногочисленные цивилисты совершенно терялись в этой толпе, они казались незначительными, скучными по сравнению с униформированными, как и люди там, на улицах и фабриках никогда не могли достигнуть значимости партийных. Партия была всем, народ — ничем.
Так и стол в конце зала, за которым сидела девушка и три парня, не привлекал особого внимания. Ни на ком из них не было не только униформы, но и даже партийных значков.
Сначала пришла пара: юноша и девушка, позже сначала один молодой человек поросил разрешения к ним подсесть, а потом и другой. Молодая пара попыталась, не смотря на довольную давку, потанцевать. В это время между двумя молодыми людьми завязалась беседа, в которой позже пыталась участвовать и вернувшаяся пара.
Вообще-то один из молодых людей — с высоким лбом и начинающимися пролысинами был явно недоволен выбранным местом встречи:
 »Мы почти единственные цивилисты в этом зале. Это бросается в глаза.»
Кавалер девушки, однако, на это ему с улыбкой возразил :» Как раз наоборот, Григоляйт, на нас если и обращают внимание, то лишь с пренебрежением. Люди радуются, что победа над Францией подарила им возможность пару недель потанцевать.»
«Без имён! Ни при каких обстятельствах!» - заметил рассержено парень с высоким лбом.
На некоторое время все умолкли. Девушка рисовала что-то пальцем на скатерти. Остальные за ней наблюдали.
«Во всяком случае, Трудель» - сказал третий парень, с невинным лицом большого бэби, « сейчас подходящий момент для твоего сообщения. Столы рядом с нами пустуют, все танцуют. Ну, так что!»
Молчание двух других означало согласие. Трудель Бауманн , не поднимая глаз от скатерти, сказала:» Я, кажется, совершила ошибку. Во всяком случае я не сдержала слова. Хотя в моих глазах это не ошибка...»
«О, перестань!» - перебил её парень с высоким лбом. «Хочешь теперь ещё впасть в гусиную привычку? Не квакай, а говори, что случилось!»
Девушка подняла голову и один за другим оглядела  парней, которые, как ей показалось, холодно, почти враждебно, на неё уставились. Слёзы навернулись у неё на глаза. Девушка хотела говорить и не могла. Стала искать свой носовой платок...
Тот, что с высоким лбом отклонился на спинку стула и присвистнул. «Она не должна была  квакать? Она уже наквакала! Только посмотрите!»
Кавалер Трудель попытался возразить:»Не может быть! Трудель — золотце, скажи им, что ты не проговорилась, Трудель!» И пожал ей, ободряюще, руку.
«Бэби» уставился на неё своими большими голубыми глазами. Длинный с высоким лбом пренебрежительно рассмеялся. «Ну, моя фрейляйн?»
Трудель собрала свои силы и мужественно прошептала:» Нет, он прав. Я проболталась. Мой тесть сообщил мне о смерти моего Отто. Это меня как-то вывело из себя. И я ему сказала, что работаю в одной ячейке.»
«Назвала фамилии?» Никто не подозревал, что Бэби может быть таким строгим.
«Конечно, нет. Я вообще ничего больше не сказала. И мой тесть — старый рабочий, он не проронит ни слова.»
«Твой тесть — другая глава. Ты — первая! Говоришь, что не назвала имён...»
«И ты можен мне поверить, Григоляйт! Я не вру. Я добровольно призналась.»
«Вы только что опять назвали имя, фрейляйн Бауманн!»
Бэби:» Вы что не понимаете, что это неважно, назвала ли она фамилии или нет? Она один раз проболталась, проболтается и второй. Ручаюсь, если её немного помучают, она начнёт говорить, всё равно сколько она уже выдала.»
«Я им ничего не скажу, даже если из-за этого прийдётся умереть!» - прокричала Трудель. Щёки её горели.
«О! « - заметил высоколобый .«Умереть просто, фрейляйн Бауманн, но порой перед смертью случаются довольно неприятные вещи!»
«Вы безжалостные. Я сделала ошибку, но...»
«Я тоже так считаю.» - встрял её кавалер.» Нам нужно проверить её тестя, и если он надёжный...»
«В Их руках не поможет надёжность» - заметил Григоляйт.
«Трудель» , - сказал Бэби с лёгким смешком. «Ты утверждаешь, что готова умереть, но нас не выдасть?»
«Да!Да!Да!» - прокричала она, страстно.
«Ну» - сказал с победной улыбкой Бэби »а что если ты умрёшь сегодня вечером, пока опять не проболталась? Это даст нам некоторую надёжность и сэкономит массу работы...»
Наступила мёртвая тишина. Лицо девушки смертельно побледнело. Её кавалер сказал «Нет» и положил свою руку на её. Но и сразу же её отдёрнул.
Танцующие вернулись к их столикам и сделали продолжение разговора невозможным.

Тот, с высоким лбом закурил. Бэби незаметно посмеивался, наблюдая как у  кавалера дрожали руки. Потом он сказал смуглому, сидящему рядом с девушкой:»Вы говорите нет. Но почему же? Это почти удовлетворительное решение задачи и решение, как я понял, предложенное самой вашей соседкой.»
«Решение неудовлетворительное» - возразил смуглый. «Слишком многие умирают. Мы не для того здесь, чтобы повысить число умерших.»
«Я надеюсь, что вы вспомните это предложение, когда народный суд вас, меня и эту...»
«Тихо!» - напомнил Бэби. «Идите, потанцуйте. Кажется это довольно симпатичный танец. Между тем вы можите всё обсудить, и мы тут тоже обсудим...»
Смуглый неохотно поднялся и,  лёгким поклоном пригласил  свою даму. 
Она тоже с неохотой подала свою руку, и они, бледные присоединились к желающим потанцевать.
Танцевали моча, с серьёзными лицами. Ему даже показалось, что он танцует с мёртвой. С трудом он сдерживал дрожь. Его окружали униформы со свастикой на повязках, кровяно-красные знамёна, с ненавистными знаками по стенам, зелёными ветками украшенный портрет фюрера, ритмичное шарканье обуви танцующих.
«Ты этого не сделаешь, Трудель» - сказал он. «Это безумие, такое требовать. Обещай мне...»
Они танцевали почти на одном месте, во всё более плотной толпе. М.б. потому что она постоянно соприкасались с другими парами, м.б. поэтому она молчала.
«Трудель!», - повторил он ещё раз, « Обещай мне это! Ты можешь перейти на другой завод и там работать, чтобы не попадаться этим на глаза. Обещай мне...»
Он попытался заставить её посмотреть на него, но её глаза настойчиво смотрели в сторону поверх его плеча.»
«Ты лучшая из нас» - вдруг вырвалось у него. «Ты —сама  человечность, он же ходячая догма. Ты должна жить, не уступай ему!»
Она покачала головой. Что это значило? Да или нет? Опять он не понял.
«Давай вернёмся», - предложила она. » Я не хочу больше танцевать.»
«Трудель» - поспешно сказал Карл Хергезель, когда они вышли из круга танцующих, «твой Отто только вчера умер, только вчера ты получила это известие. Ещё рано. Но ты и так знаешь, я тебя всегда любил. Я ни на что не надеялся, а теперь хочу, только чтобы ты была жива. Не ради меня, нет, просто жила!»
И вновь она только помотала головой, опять он остался в неведении, что это значило.
Они подошли к столику.
«Ну? « - спросил Григоляйт. «Как танцевалось? Немного тесновато, не так ли?»
Девушка не стала садиться. Она сказала:»Я теперь пойду. Всего  хорошего. Я бы с охотой с вами поработала...»
Она повернулась, чтобы уйти.
Но тут толстяк Бэби, с неожидаемой от него прыть,ю схватил её за руку и сказал:»Один момент, пожалуйста.»
Хотя сказано это было вежливо, но с грозным взглядом.
Трудель вернулась к столу и села. Бэби спросил:» Я правильно понял твоё прощание, Трудель?»
«Ты совершенно правильно понял», - сказала девушка и холодно посмотрела ему в глаза.
«Тогда я прошу тебя разрешить мне, тебя сопровождать.»
Она сделала движение, как-будто хотела себя защитить.
Он учтиво добавил:» Я не хочу навязываться, но при осуществлении намеченного опять может произойти ошибка.»  И прошептал с угрозой:» Мне не хотелось бы, чтобы какой-нибудь идиот выловил тебя из воды, или чтобы ты утром оказалась в больнице, умершей от отравления. Я хочу при  ЭТОМ присутствовать!»
«Правильно!» - согласился высоколобый. «Я согласен. Это единственная гарантия...»
«Я сегодня и завтра и в каждый последующий день останусь рядом с ней»,- сказал смуглый. «Я сделаю всё, чтобы помешать исполнению этого. Я позову помощь, если вы встрянете, даже полицию!»
Высоколобый тихо со злобой присвистнул.
Бэби сказал:» Ага, теперь уже два болтуна за столом. Влюблён, да? Я это уже давно подозревал. Пойдём, Григоляйт, ячейка распалась. Нет больше ячейки. И это вы называете дисциплиной, бабьи сердца!»
«Нет. Нет!» - вскричала девушка. «Не слушайте его! Это правда, он меня любит. Он я его не люблю. Я хочу сегодня вечером пойти с вами...»
«Ничего не выйдет!» - уже не скрывая своей злости, сказал Бэби. « Разве вы не видите, что всё пропало, потому что он...» Он мотнул головой в сторону смуглого. «Да что там! Всё кончено! Пошли, Григоляйт!»
Высоколобый уже поднялся. Они оба хотели направиться к выходу. Но вдруг на руку Бэби легла другая рука. Перед ним стоял человек с немного расплывшимся лицом, в коричневой униформе.
«Один момент, пожалуйста! Что вы только что сказали о распаде ячейки? Это мне очень даже интересно...»
Бэби грубо вырвал свою руку. «Отстаньте от меня!» - сказал он громко. «Если вы хотите узнать о чём мы говорили, спросите у той молодой дамы! Вчера только её жених погиб, сегодня уже она нашла другого! Проклятое бабьё!»
Он всё дальше проталкивался к выходу, которого Григоляйт уже достиг. Вот и  этот покинул зал. Тослтяк с недовольством посмотрел ему вслед и обернулся к столику, за которым всё ещё сидела побледневшая молодая пара. Это его несколько успокоило.
«Разрешите к вам подсесть на минутку и задать пару вопросов?» - вежливо обратился толстяк к обоим.
Трудель ответила:» Но я не могу сказать вам ничего иного, чем то что только что рассказал господин. Вчера я получила известие о смерти моего жениха, а сегодня этот господин сделал мне предложение.»
Её голос звучал уверенно и спокойно. Теперь, когда опасность сидела за столом, её страх и беспокойство испарились.
«Вы не возражаете, назвать фамилию вашего жениха? И в каком подразделении он служил? Ваш адрес? Где вы работаете? У вас случайно нет ли при себе паспорта? Благодарю! А теперь вы, молодой человек.»
«Я работаю на том же предприятии. Меня зовут Марк Хергезель. Вот моя рабочая книжка.»
«А два других господина?»
«Мы с ними не знакомы. Они подсели к нашему столику и почему-то вмешались в нашу ссору.»
«И почему же вы ссорились?»
«Я его не хочу.»
«Почему же тогда тот господин был так возмущён?»
«Почём я знаю? Может быть он не поверил моим словам. Ему и не понравилось, что мы танцевали.»
«Ну, хорошо!» - сказал толстяк и закрыл свою записную книжку.  Он посмотрел на обоих. Они, действительно, были больше похожи на поругавшуюся парочку, чем на застигнутых в расплох вредителей. Уже то, как они избегали друг на друга смотреть, а при этом их руки лежали, почти соприкасаясь, на скатерти стола.
«Ну, хорошо. Ваши данные, естественно, будут перепроверены, но я думаю... Во всяком случае приятного продолжения вечера...»
«Не для меня!» - сказала девушка. «Не для меня!» Она встала одновременно с другим. «Я иду домой.»
«Я тебя провожу.»
«Нет, спасибо, не надо.»
«Трудель!» - попросил он. «Разреши мне хотя бы ещё два слова!»
Униформированный  с усмешкой за ними наблюдал. Они, действительно, были влюблёнными. Будет достаточно лишь небольшой проверки данных.
Девушка, подумав:» Хорошо, но только две минуты!»
Они вышли. Наконец-то они покинули этот противный зал, эту атмосферу злобы и противоречий. Они огляделись.
«Они уже смылись.»
«Мы их больше не увидим.»
«И ты можешь жить. Нет, ты теперь должна жить, Трудель! Один твой неосмотрительный шаг может привести к опасности многих других — всегда об этом думай, Трудель!»
«Да», - сказала она,» теперь я должна жить.» И вдруг она прикоснулась к его груди, её губы скользнули по его. «Прощай, Карл!»
Не успел он опомниться, как она уже бежала через дорогу к трамваю.