Посвящается Нине Николаевне Мутовкиной
В светлой небольшой комнате, на изготовленном в послевоенные годы, черном кожаном диване с круглыми валиками по обеим сторонам и высокой спинкой, заканчивающейся небольшой полкой, на которой стояли семь мраморных слоников и железный бюст Карла Маркса, сидела пожилая женщина, устало опустив натруженные руки на колени. Кисти рук были средней величины с коротко остриженными ногтями на пальцах – выработанная привычка сестер милосердия. Многочисленные линии - морщинки покрывали всю поверхность ладоней, как то множество дорог и тропинок, которые она прошла за свою такую короткую и долгую жизнь. Кожа на руках была необычайно тонкая и прозрачная, что сквозь нее хорошо было видно строение кисти и венозные иссиня-черные сосуды, по которым текла уже немолодая кровь, плохо согревавшая постаревшее тело. Небольшие, хаотично расположенные, расплывчатые светло-коричневые пигментные пятна проступали на ней, как островки памяти незабываемых событий – первая мировая, гражданская и Великая отечественная войны, тюремное заключение и допросы в годы репрессий, потери родных и близких, нелегкое послевоенное бытие. Казалось, что если чуть сильнее сжать руку, она порвется и обнажит все находящееся под ней. Однако, это было просто ложное впечатление. На ощупь она была зеркально-гладкой, будто отлакированной и сохраняла еще достаточную прочность. За многие годы ее истончила и отполировала - тяжелая работа, начавшаяся с 15-ти лет. Будучи еще юной девушкой – она одела форму с красным крестом и стала сестрой милосердия, коей и оставалась до конца своих дней. Когда кисти рук были расслаблены, кожа собиралась в складки-холмики. Они напоминали те барханы Кызыл-Кумов, где под палящим солнцем во время борьбы с басмачами, эти руки выносили раненых красноармейцев с поля боя и обрабатывали их раны. Долгие последующие годы они лечили больных - взрослых и детей от тяжелых инфекционных болезней, а порой спасали от, казалось бы, неминуемой смерти. В 1918 году - обнимали мужа-белогвардейца, через год расстрелянного новой властью, а в 1920 – мужа-красноармейца через два года убитого басмачами. Множество разных дел было переделано ими и оказано помощи многим людям. Но эти руки так и не познали радость материнства - они никогда не держали младенца, не прикладывали к груди, не согревали его своим теплом…
До конца жизни они не знали покоя: стряпали, ухаживали за садом, носили воду из колонки, убирались по дому, вязали, шили … и еще – учили, воспитывали и утешали маленькую девочку, дочь женщины, оставшейся сиротой в страшном 37-м.