Гл из романа " Последний мирный год-1913" Олма М 2010
ЗАБОТЫ КНЯЗЯ АЛЕКСЕЯ
Веселая, доставлявшая князю Алексею огромное удовольствие, будоражащая круговерть разных дел не ослабевала. Лишь раннее утро было свободным. В доме царила еще тишина, когда он неторопливыми, все еще сохранявшими твердость, размеренными шагами, направился в библиотеку. Это было самое любимое им время дня. Никто и ничто не отвлекает и ты один на один со своими мыслями.
Усевшись в большое, доставшееся ему еще от его деда, бархатное вольтеровское кресло, попивая чай, всегда подававшийся ему сюда, вместе со свежими газетами, князь Алексей привычно обводил глазами книги. Гордость его собрания составляли привезенная из Иерусалима старинная Филокалия и сочинения мистиков - восточных и западных. Ищут доказательств Бога. Вот оно! Мистики и есть открытое всем доказательство! Напряжением душевных сил они прикасаются Высшей реальности, слышат Бога - это ли не лучшее свидетельство того, что Он с нами. Не все это понимают. Ах, зачем эти ненужные сетования? Всем и не дано всего понять!
Навеянные книгами мысли, закружившись, взбудораженным роем, тут же подхватили князя. Их шелест слышался ему со всех сторон. Одна обгоняла другую, выскакивала вперед, возвращалась. Постепенно они обрели стройность. Возможно, причиной тому служило более сильное влияние той книги, на корешке которой его взор в какой-то момент задержался дольше. Таившаяся под ее обложкой энергия, которую вобрали в себя строки, оказывалась сегодня сильнее других. Почему именно она и почему сегодня? Это тоже требовало объяснений. Разум не находил ответа. Ответ витал за пределами мнящего себя всемогущим и способным все познать разума. Князь Алексей свято верил, что есть нечто такое, что познается лишь чувствами, сердцем. И через них шлет нам наставления Божественная сила. С молодых лет, когда ездил в Вишу к Феофану Отшельнику, помнил он его поучение: “Забудь о времени, когда встаешь на молитву, страстно погрузись в нее целиком, заставь умолкнуть разум, открой душу, только так снизойдет на тебя Божественная благодать”.
Так и старался, да не всегда получалось. А когда получалось, то молясь почти физически ощущал, как в него словно вливается некая нежная чудодейственная влага, которая, утоляя томившую его жажду наполняет сердце и очищает душу и тогда ему казалось, что он подобно старым мистикам сумел собрать воедино ум, дух и тело и он близок, к тому чтобы установить таинственную связь с Господом. А может, и установил...
Сегодня дольше других взор его удержали труды Григория Нисского. В памяти выступили строки о том, что блуждания детей Абрахама по Синайской пустыне - это странствования души, проходящий через соблазны мира к постижению истинного Бога. Мы и по сей день в том странствовании, сказал себе князь. Духовная жизнь - неустанное непрекращающееся никогда странствование. Все мои книги это поиск путей к Богу. Или вернее, пример того, как Его искать. Для западных мистиков путь к Господу через растворение в потоке мирового Космоса и вбирание Божественного в себя. А вот для наших святых отцов главное- выжечь огнем веры все никчемное, накопленное на путях жизни. Когда же все вырастая и вырастая языки очистительного племени, наконец, достигнут небес, тогда очищенная душа и соединится с Богом. Нам бы гореть до самосгорания - на Западе - спокойное растворение.
В размышлениях над такими вещами, он мог просидеть долго, но вот уже слышны шаги. Зовут к телефону. Это новое средство общения с живыми существами, когда-то страшно раздражало князя Алексея и своим треньканьем, и тем, что он, привыкший разговаривать лицом к лицу, не мог по выражению собеседника установить, какое впечатление производят его слова. Теперь же привык и находил телефон весьма удобным. Нет, он отнюдь не был ретроградом. Если новое полезно, он его безоговорочно принимал. Беда в том, что не все новое полезно. Но это уж “особ статья”, вставлял он одно из столь любимых им народных выражений, и ныне, когда забот полн рот, когда ждут тебя на заседаниях в разных комитетах и обществах занимать голову думами об этом не время. Сейчас все должно подчинить тому, чтобы не ударить лицом в грязь, как следует подготовиться к прибытию Государя. Ничто не должно быть упущено. Каждая мелочь предусмотрена. Чтобы и комар носу не подточил.
До завтрака еще оставлось время, и покончив с бумагами, имеющими отношениее к визиту царя, князь Алексей принялся за разбор утренней почты. Тут было и письмо от Роджера Трибильда. “Надеюсь, мой дорогой князь, писал Роджер, что вы найдёте моего Стивена достаточно смышленным для беседы и достаточно привлекательным, чтобы одарить его своей дружбой. Я всячески старался развить в нем такой же интерес к вашей стране, какой испытываю и сам. Ему полезно будет глубже вникнуть в дела державы, имеющей большое значение для судеб мира. Это не просто фраза. Я всё время помню, что писал о наших двух странах де Токвиль. Судьба мира будет решаться Соединёнными Штатами и Россией. Мой интерес к европейским делам вам известен. Он вызывается не только сентиментальными чувствами, которые тоже не следует сбрасывать со счёта, не только деловыми соображениями, что само по себе немаловажно, но тем неоспоримым фактом, что Европа, по- прежнему , продолжает оставаться центром, вокруг которого вращаются события на нашей планете. Когда я пишу о неоспоримом факте, я имею в виду себя и моих единомышленников, но это отнюдь не значит,что в Соединённых Штатах с этим согласны все. Многие, я бы сказал, очень многие из тех, кто занимает влиятельные позиции в нашей политической жизни, полагают,что времена когда происходившее в европейских столицах имело для нас существенное значение-позади. Они докаэывают, и им нельзя отказать в логике, что наша страна настолько велика, обладает столь большими ресурсами,что ей не следет обращать слишком большое внимание, на то, что происходит с карликовыми государствами старого света. Однако, мой друг, если поглядеть на Японию, то ведь и к её великим державам не отнесёшь. И она, пожалуй, ближе к «карликовым», чем к большим странам. Тем не менее, наша с вами встреча в Портсмуте свидетельствует об ином. Я рад тому,что она состоялась. Возможно, что иначе мы бы и не узнали друг друга, но я полагаю, что вы бы предпочли прибыть на американскую землю не в качестве представителя страны, только что потерпевшей поражение в войне с азиатским карликом. Мне представляется, что карлики -азиатские или балканские- более опасны, чем великаны. У карликов-карликовые интересы. Они не способны предвидеть всех последствий своих действий. Они вступают в драку. К ней присоединяются другие карлики и подобно снежному кому она вырастет в нечто значительное. В драку, которой никто бы и не заметил, вдруг оказываются втянутыми великие державы. Не видели ли вы новой ленты Амброзио-“Гибель Помпеи”? Если нет-рекомендую. Цветущую Помпею погубил вулкан, стихия. Мы тоже можем выпустить стихию, которая погубит всё, что нам близко, привычно и дорого. Что касается меня, то в Соединённых Штатах готов использовать всё свое влияние для того, чтобы помочь избежать всеевропейской войны. Для меня сама возможность возникновения на территории России в результате войны хаоса, нарушающегоустановленный мировой порядок -представляется катастрофой с не поддающимися учёту последствиями. Только недальновидные люди, руководствующиеся сиюминутными интересами могут думать,что исключение России из числа конкурентов выгодно для нас. Нет, тысячу раз нет. Тем боле, что рано или поздно, мы перестанем быть крепостью окружённой океанами. Я вам писал о своем намерении приобрести контрольный пакет акций компании по производству летательных аппаратов братьев Райт. Я его приобрел. Сейчас мои инженеры работают над проектом пассажирского аэроплана, который преодолет океан. Сомнений в этом у меня нет с того памятного дня, как я узнал о перелёте Луи Блерио через Ла Манш. Тридцать семь минут полёта и Британия перестала быть островом. Германия сейчас увлечена романом Келлермана “Туннель”. На мой взгляд автор не прав в главном. Дорогу через океан откроет не туннель, а небо. Это значит, что, как мы сумеем прелетать через океан, так из-за океана смогут долететь до нас. И потому для нас не может быть безразличным, какой будет та Европа откуда полетят к нам эти аэропланы.
Мы с вами занятые люди и я не смею занимать вас так долго, скажу только, Развитие вашей страны показывает, что ваше правительство занялось приведением в порядок собственного дома. У вас работы непочатый край. На ваших просторах есть, где развернуться не только вам, но и нам. Возможно, что тут во мне бизнесмен уступает место поэту, но я предвижу, что преобразованные, пробужденные к жизни талантами и инициативой предприимчивых людей разных стран российские просторы станут сокровищницей всего мира, источником его процветания и благополучия в этом направлении нам, по-моему, и следует работать ”.
Ах, скажите, пожалуйста, какие совпадения! Американец к нам собирается и Русско - Американское общество шлет приглашение на заседание! Приятно было сознавать, что его инициатива по созданию общества принесла плоды. Не прошло еще и года, а московские банкиры и промышленники стали активными застрельщиками в деле ознакомления граждан обеих стран друг с другом. Теперь на повестке дня создать в Москве совет по торговле между двумя странами. На Петербург оглядываться нечего. Надо действовать самим.
Хорошо, хорошо, very good, very good , весело напевая, повторял князь Алексей, входя в будуар княгини, где она в это время пила свой утренний кофе.
- Ксюша, голубушка, гость заморский к нам жалует...- усевшись в удобное муаровое кресло в тон обитым шелком такого же цвета стенам и, наливая себе кофе, сказал он. - Помнишь, старшенького мальчонку Трибильдова ?
- Как же...- отозвалась княгиня, прибавляя ему сливок в чашечку.
- Нынче мальчуган тот окончил Гарвард и Роджер шлет его к нам.
- Славный был и смышленый... Не успеешь ему несколько слов по-русски сказать, он тут же их подхватит и повторяет...
- Как раз тут ему это и пригодится... С нашими барышнями...
- Ты уж сразу и с барышнями... Небось, ведь по делам приезжает...
- Одно другому не помеха... Молодой же... Сколько же ему? - князь Алексей потер лоб. - Дай-ка посчитаю... Годков двадцать три, почитай, что и будет. Самое время женить!
- Ты то сам не очень торопился, - поддела его супруга, лукаво сощурив глаза .
- Так, голубушка ты моя, я же тебя ждал... Неужто до сих пор не поняла? - Нежно целуя руку жены, говорил он. - Раньше бы встретил, тут же пал бы к милым ножкам.
- Да уже оставь, прелестник ты мой, - и она, сжав его лицо обеими ладонями, трижды поцеловала.
От этого поцелуя исходила все та же не слабеющая со временем ласкающая теплота, благодаря которой в доме и царили покой и уют. В этом, чтобы сделать жизнь всех кто ей дорог отраднее и лучше, она видела свою главную женскую обязанность, и пришло это к ней, не потому что так она решила умом. Нет, это было в ее природе, без этого ее невозможно было представить.
-Вот, видишь, не будь американского повода, и поцелуев бы не заслужил, - смеялся ее супруг. - Молодым духом веет из-за океана... Забываешь о годах! Так и подбивает самого тоже что-нибудь такое, этакое завернуть... Ну, ладно, пойду...
Княгиня посмотрела ему в след и подумала, сколько еще в нем не растраченной энергии. Прямой, несмотря на годы, он шагал такими же твердыми уверенными шагами, как и тогда, когда она его увидала впервые. Почти сорок лет назад, когда ей было почти столько же, сколько приезжающему американцу.
Лакей внес, полученный со специальным курьером присланный ему, как почетному председателю общества, договор между Российской- азиатской пароходной компанией и американским синдикатом Маккормика. ( Ах, скажите, пожалуйста, опять Америка!) Американцы соглашались поставлять всевозможные сельскохозяйственные машины, даже если не удастся договориться о тарифах.
Понимают, как и Роджер, это еще раз подтверждает, что нашего рынка им упускать нельзя, отметил князь Алексей, торговля должна расти, не взирая ни на что. В прошлом году они ввезли нам товаров почти на девяносто миллионов долларов. Пока баланс не в нашу пользу, но если не ввозить того, чем мы бедны, никогда баланса и не выровним. Сельскохозяйственные машины тоже в этом свою роль сыграют. Американцы понимают, что прежде, чем им завоевывать рынок, его надо создать, поэтому, думая о будущем, согласны ныне на меньшую прибыль. Этому нам тоже надо учиться. Правда, до завоевания западных рынков нам далеко, но и для торговли на внутреннем рынке такие уроки нелишни. После этого отрадно было прочитать и о том, что в Думе интенсивно обсуждают новый русско-американский торговый договор. Хорошо, very good, very good, опять пропел он и даже просвистел “Янки дудль”.
Он встал и прошелся по просторному кабинету. Много нынче идет разговоров о том, что Запад, сосредоточившись на развитии разума, подарив миру высочайшие научные открытия, забрал что-то важное у человеческой души. Соблазнительно было, очень даже, пойти дальше и принять точку зрения утверждавших, что отсталость наша позволила нам сохранить душу и наша миссия в том, чтобы возродить ее на Западе. На счет души, хоть и привлекательно, все же сомнительно, а что так вольно или невольно поднимается на щит наша отсталость, никуда это не годится.
Князь же Алексей хорошо знал Запад и смотрел на вещи практично. Пока мы принесем ему душу, которую он неизвестно захочет ли еще принять, на месте он стоять не будет, мы отстанем еще больше и тогда неизвестно, что и с нашей душой станет. Надо думать над тем, что принести Западу, а что перенять у него, скажем у той же Америки, и хорошо бы, без гнетущей погони за долларом. Легко сказать... Да ведь, пожалуй, что, американские успехи без погони за долларом были бы невозможны. Погоня заставляет рваться вперед. В этом творческий порыв американцев. Как у других в написании книг, создании картин... А нам, хотелось бы и дорогую духовность русскую сохранить и доллар по-американски не упустить. Не тешим ли мы себя выдумкой об особой духовности нашей, отрешенности от мирского? Ведь еще века назад, побывавшие у нас иностранцы отмечали нашу страсть, именно страсть, к торговле. Все кто мог ею занимался. И царь ее не чуждался. Все старались выбить деньгу. А литература наша воспевает нашу высокую духовность, стало быть, или литература вводит в заблуждение или вышибание деньги духовности не помешало... Ладно, оставим пока это. И тут в его мысли, как посетитель без стука в дверь, влезло:“America is the only country that has gone from barbarism to decadence without civilization in between.” Как от назойливых мух отмахнулся он от этих слов. Слишком явно слышалась в них зависть англичанина к своим более удачливым и обогнавшим его родственникам.
Декадентство - закон истории. Никому от него не уйти. Но во -первых, пока еще это для Америки не актуально, а во-вторых, кто знает, когда декадентство наступит и, к тому же, оно может принять и менее разрушительные формы. Это успокаивало и возвращало мысли в прежнее русло. Ровняться нам пока все-таки надо на Америку. Европейские мерки к нам не приложишь... Тесны. Наши просторы создают особые проблемы. В этом мы с американцами схожи. Их опыт освоения огромной страны в такое короткое время нам и надо использовать. Весь вопрос в том, как нам последовать американскому примеру и не американизироваться. Мощно, не по дням, а по часам растет заокеанская держава! Подавить всех может! Успех заражает. Кому не захочется повторить его! А это обязательно влечет и подражание, а то и слепое повторение. И к чему же это может, в конечном счете, привести? Мир из одних американцев!?
И вот тут ему виделась уготованная судьбой для нашей Руси роль. Развившись, она станет столь же притягательной, как и Америка и встанет на пути захватывающей мир американизации. Нет, не войной, -забыв, что он один, князь Алексей, будто кому-то возражая, яростно замахал руками. Войной ничего не докажешь. Примером. Только мы одни на это способны. Только нас одних Господь наделил таким населением и таким богатством ресурсов. Нужна нам лишь воля, да время и чтобы не мешали... Тогда и мы останемся сами собой, и Европа нам скажет спасибо за то, что она с нашей помощью сумела остаться сама собой. Спорят о русской идее, копья ломают. На Запад ли нам идти или в Азию? Вот она наша идея: Стать процветающей сильной державой и сохранить свое, достойное сохранения, то, что делает нас уникальными, не похожими на других, от чего называемся мы русскими.
Правда, с развитием и процветанием тоже не все гладко… Что ни день новая “ панама” открывается. В газеты глаза бы не глядели. Прокладывают железную дорогу и дерут за версту невероятные суммы, а то и вовсе тянут ветку туда, куда не нужно, подделывают счета. Стараются обогатиться поскорее, любыми путями. Все больше становится молящихся одному всемогущему идолу - деньгам. Неужели это цена, которую надо платить за процветание? Настроение начало портиться и тут к счастью взгляд его упал на письмо от управляющего Императорскими театрами Теляковского. Это уже лучше... Ну-с, посмотрим, что хотят от нас театры, и он взялся за письмо.
Управляющий просил его, как члена совета взять на себя переговоры с художником Коровиным по поводу его проекта оформления спектакля в Большом театре к Романовским торжествам. Театральные заботы были для него делом ему приятным и он, не откладывая, позвонил Мамонтову, для театра которого Коровин делал декорации, и договорился о встрече с ним и художником.
Театр и искусство вообще были любовью князя Алексея. В его доме была отличная сцена с уютным залом в стиле рококо, где выступали почти все знаменитости свои и иностранные. Художники ценили его вкус и ждали и искали его мнения. К его помощи Александр Третий прибегал в приобретении картин из московской коллекции Кокорева. Князь Алексей посоветовал Николаю купить Михайловский дворец, пришедший в упадок в руках его последних владельцев герцогов Мекленбург-Стрелицких, и превратить его в музей русского искусства, о создании которого давно шла речь. К его мнению Николай Второй прислушивался, и покупая иконы, которые затем в тайне дарил музеям. После того, как подарки Государя в одном только Русском музее заняли целый раздел, князь Алексей убедил его согласиться на раскрытие инкогнито и назвать этот раздел “Древлехранилищем памятников иконописи и церковной старины имени императора Николая Второго”.
За долгие годы своей жизни князь Алексей не раз наблюдал, как менялось отношение к искусству. Он помнил, как законодатель вкусов Стасов превозносил Брюллова, а потом с такой же напористостью утверждал, что превозносимое им раньше как вершина искусства оскорбляет чувство человеческого достоинства, что смотреть на такие полотна чуть ли не нарушение гражданского долга. Поэтому князь Алексей полагался только на свой вкус и свое чутье, и они его до сих пор не подводили. Когда они со Щукиным первыми в России начали коллекционировать импрессионистов, ему говорили, что в их картинах нет ничего, кроме игры света и красок, он чуть ли не хлопал в ладоши.
-Ах, скажите, пожалуйста! - радостно восклицал он. - А что же еще и нужно? Ведь вы только посмотрите на них! Вас же обдувает ветер свежести, веселья и радости жизнью. Помните завтрак на траве? Ах, как хочется туда, на ту траву, и аппетит у меня к тому завтраку и компания совсем, совсем, - он хитро подмигивал, -скажу я вам, не плохая! Неужели откажитесь, а?
Слава Богу, наши мастера образумились наконец-то, порвали цепи, приковывавшие их к земле, вырывались из пут мрачного реализма минувшего века, когда все - краски, цвет, мастерство - все должно было преклониться перед полезностью, обличительным пафосом, служением, так называемым, гражданским интересам, что проповедовалось нашими доморощенными Прудонами. А об аполлоновой искре, без которой душа художника мертва, забыли! Лишь возгоревшись священным огнем искусства, подлинный художник, осветив им мир, делает его еще более прекрасным.
Ему передавали, что Репин отозвался о его коллекции, сказав, что это живопись ради живописи. Помилуйте, для чего еще живопись? Никуда не уйти от того, что всякое искусство, служит только себе. И этим оно ничем не отличается от любого другого дела. Польза не в желании приносить пользу, а в том, чтобы суметь ее принести. Чем лучше ты служишь себе, чем больше предъявляешь себе требований, чем лучше ты в своем мастерстве, тем большая от тебя польза. На врача учатся, накапливают знания вроде бы для себя, а на самом деле для того, чтобы хорошо лечить. Без этого сколько не произноси речей о страданиях народа, страданий его не облегчишь. И создавая машину, не думают о гражданских интересах. Ее создают, чтобы она работала. Будет работать тогда и будет приносить пользу и послужит этим самым гражданским интересам. Так и картина. Если она мастерски сделана, если схваченное ею настроение волнует, если краски ее радуют значит служит она тому, ради чего и родилась- красоте. Красота -ее бог и только ему одному искусство и служит.
Начав думать об этом, князь Алексей усидеть в кабинете больше не мог. Торопливые, словно он боялся опоздать на свидание, шаги его, касаясь разноцветной мраморной мозаики пола, гулко отдавались под сводами коридора ведущего в картинную галерею. Войдя, он сразу же направился к даме в голубом. Вот к кому он торопился. Как она все-таки напоминает Ксению… Нет, не в прошлом. Для него ее молодость не ушла в прошлое. Он всегда ее видел такой, какой полюбил. Но не только это… Веяло от картины Сомова еще и той томительной щемящей грустью, какая приходит на закате, грусть расставания. Оттого-то, казалась, что слегка держащая томик стихов рука незнакомки вот-вот поднимется в прощальном привете и это будет привет, того, нашего с Ксюшей и дамой в голубом, времени, невозвратного времени утонченных манер, еще не совсем угаснувшей preciosite , кринолинов, карет.
Подавив вздох, он оторвался от так много говорящей сердцу картины. Еще не выйдя из охватившего его минорного настроения, осмотрел свои приобретения: вазы Якунчиковой, загадочные работы Поленовой, которая говорит, что переносит на полотно то, что является ей во сне. И вот уж совсем разогнали грусть брызжущие весельем русские красавицы Рябушкина и Малявина. Полюбовался князь Алексей и на собираемые им не один год работы Нестерова, Малявина, Левитана, Поленова, Врубеля. Вот где настоящее искусство, он даже притопнул ногой, а не та мазня, которую подсовывают нам бездари, сами себя провозглашающие гениями, всякие там кубо-футуристы, орфеисты, лучисты и еще какие-то “исты”. Да кто их всех запомнит! Что ни день новый манифест, и каждый провозглашает последнее слово в искусстве. Плодятся, что тебе поганки после дождя. Едва научились краски смешивать и тут же опрометью кинулись добывать славу. И тут дает себя знать, вечная наша тяга хватить через край, сразу всех переплюнуть. Хоть в чем -нибудь!
Он остановился перед Суриковской ” Боярыней Морозовой”. Какая панорама характеров. Хочешь изучать русского человека - вот он. Вот тебе, и сила духа, и умиление страданием, и безразличие к нему, и несгибаемая убежденность в своей правоте, хоть жги. Боярыня и есть та подбитая черная ворона на снегу, от вида которой и родился замысле этой картины. Ее можно убить, но сломить нельзя.
Мощная живопись. Точно, электрический заряд от нее исходит. Князь Алексей, до того проникался тем, что происходило на полотне, что видел и себя среди толпы, среди того народа, имя которому народ русский. Он был там, ведь поискать и отыщется, кто-то из его предков. Гляжу на него и не узнаю. Уходим в века от родного корня и становимся незнакомцами. Так и я тоже стану незнакомцем для моих потомков. Он повернул голову. Всю противоположную стену занимала превосходная копия Репинского “Заседания Государственного совета”. Не узнают, что это я сижу, вон там, с правого краю в полуоборота к публике.
- Ах, скажите, пожалуйста, - вздыхал он. - Седины то, как сверкают, подстать позументу. А вон Павлушка, - перевел он любящий взор на младшего брата, восседавшего в последнем ряду спиной ко входу. - Ни одной сединки еще. Эх, наша милая чаровница Дарья ведь тогда еще была с нами. Да много воды утекло за пятнадцать лет.
Он стоял между двумя картинами, как между двумя эпохами. Никакого разрыва для него между ними не существовало. Через пропасть лет от него ко времени его отцов и дедов тянулась одна неразрывная связь, он и они были - одно. Вот так человек и связывается с вечностью. И мы с Павлушей, навсегда остановленные в нашем жизненном путешествии на станции под названием “Государственный совет”, войдем в бесконечное будущее. И какой-нибудь неизвестный нам потомок отыщет нас здесь и воскликнет: Вот они, наши корни!
Ох, как славно бы это было, если бы о корнях никогда не забывали.
Обойдя обильно представленные в его коллекции полотна русских мастеров, он опять подумал, что пора бы собрать всех наших художников на одной выставке и показать наши достижения миру.