1. 037. Николай Семенович Лесков

Виорэль Ломов
Николай Семенович Лесков
(1831—1895)


Взгляд писателя на литературу говорит не столько о месте литературы в жизни писателя, сколько о месте самого писателя в литературе.

Самое трезвое мнение на сей счет, лишенное какого бы то ни было лицемерия, было у великого труженика Лескова. «Я люблю литературу как средство, которое дает мне возможность высказывать все то, что я считаю за истину и за благо; если я не могу этого сделать, я литературы уже не ценю: смотреть на нее как на искусство не моя точка зрения…»

Отсюда произошли и нелегкая его писательская судьба, непростой путь многих его шедевров к читателю, непонимание и неприятие автора многими собратьями по перу, несправедливая критика и ругань со всех сторон.

Странствия Лескова по издательствам в поисках заинтересованных в нем редакторов весьма напоминали хождения занемогшего человека по кабинетам равнодушных врачей. Больной нес каждому свою боль, а она была шире их узкой специализации, и они все говорили ему: «Моей болезни у вас нет».

Чтобы заработать своим пером лишнюю копейку, писатель многие годы вынужден был печататься, где придется, скрываясь за псевдонимами. И надо сказать, периферия литературной жизни — «малотиражные или специализированные издания — юмористические листки, иллюстрированные еженедельники, приложения к «Морскому журналу», церковная печать, провинциальная периодика и т.п.» и псевдонимы — «М. Стебницкий», «Л.С.», «N.L.», «Кто-то», «В. Пересветов», «Николай Горохов», «Фрейшиц», «свящ. П. Касторский», «Псаломщик», «Любитель часов», «Протозанов» и др. — какие никакие гонорары давали и, главное, спасли чародея русского слова от забвения.

Будущий писатель родился 4 (16) февраля 1831 г. в селе Горохове Орловской губ. в многодетной и небогатой дворянской семье Семена Дмитриевича Лескова, следователя по уголовным делам, выходца из духовенства, и Марии Петровны, урожденной Алферьевой.

Воспитывался мальчик у богатых родственников матери, а в 10 лет поступил в Орловскую гимназию. Проучившись 5 лет легко, но спустя рукава, Лесков «по юношескому легкомыслию» бросил гимназию и устроился писцом в Орловскую палату уголовного суда. Через 2 года скоропостижно скончался отец, и «семья подверглась бедственному разорению».

Николая взял к себе его дядя, профессор Киевского университета С. Алферьев. В Киеве молодой человек поступил в казенную палату. В качестве секретаря рекрутского присутствия Лесков разъезжал по уездам, общался с паломниками и старообрядцами, много занимался самообразованием, посещал университетские лекции, читал Герцена и Фейербаха, был членом религиозно-философского кружка, увлекался реставрацией и иконописью — все это сослужило ему потом в писательском деле добрую службу.

В 1853 г. Лесков женился на дочери киевского коммерсанта Ольге Васильевне Смирновой, но брак через семь лет распался (супруга закончила свои дни в сумасшедшем доме). Недолог был и второй гражданский союз (1865) — с Катериной Степановной Бубновой, урожденной Савицкой. У Николая Семеновича было двое детей от первого брака: Дмитрий (умер ребенком) и Вера, и сын Андрей (позднее биограф писателя) — от второго. Воспитывал также Лесков «сиротку» Варю Долину.

В 1857 г. Лесков вышел в отставку и устроился в частную фирму «Шкотт и Вилькенс», глава которой — англичанин А. Шкотт был мужем тетки писателя. По делам фирмы молодой человек объездил многие губернии, а через 3 года вернулся в Киев и поступил на службу в канцелярию генерал-губернатора, одновременно занявшись журналистикой.

Журналист печатался в петербургских и киевских газетах и быстро сделал себе имя «бойкими» статьями, первой из которых была статья о спекуляции книготорговцами Евангелием.

В 1861 г. Лесков перебрался в Петербург. В поисках заработка он сотрудничал (и с успехом) во многих столичных газетах и журналах, более всего — в «Отечественных записках». Известность требует жертв — в этом писатель убедился совсем скоро.

Напечатав в «Северной пчеле» статью о волне пожаров в Петербурге, в которой Лесков вполне резонно призывал власти разобраться, виноваты ли студенты, которых обвиняли в поджогах, или это навет, автор обратил против себя все общество, увидевшее в нем «политического провокатора, поддерживающего власть в борьбе против свободолюбия и свободомыслия». Журналисту пришлось уехать за границу корреспондентом «Северной пчелы».

Побывав в Австрии, Польше, Франции, Лесков вернулся на родину и опубликовал свои первые повести — «Житие одной бабы», «Овцебык», сборник «Три рассказа М. Стебницкого» (все 1863) и роман «Некуда» (1864) о радикальных «нигилистах», ведущих Россию в «некуда».

На автора романа, как на шпиона охранки и ретрограда, обрушились демократы во главе с критиком Д. Писаревым. Лескову была устроена невиданная доселе обструкция не столько как писателю, а как представителю другого идеологического направления в литературе.

К счастью, либералы тогда еще не подмяли под себя все общество, и Лескову удалось опубликовать в стане консерваторов (журналы «Эпоха», «Русский вестник» и др.) свои шедевры — «Леди Макбет нашего уезда» (1865), «Воительница» и др. Последним ударом по «мошенникам от нигилизма» стал роман писателя «На ножах» (1870).

С 1870-х гг. интерес прозаика направляется в сторону церковно-религиозных и моральных вопросов, к образам русских праведников, «на которых держится русская земля».

Лучший роман-хроника Лескова «Соборяне» (1872) и повести «Запечатленный Ангел» и «Очарованный странник» (обе 1873), в которых автор с блеском применил сказовую манеру письма, имели широкий читательский успех, во многом благодаря тому, что в них писатель изобразил несгибаемые в вере и щедро одаренные природой богатырские натуры.

Так, романного протоиерея Туберозова автор соотносил с реальным протопопом-раскольником Аввакумом. «Соборян» критики ставили в один ряд с «Войной и миром» Толстого и «Бесами» Достоевского.

Новые вещи («На краю света», «Несмертельный Голован» и др.) добавили популярности писателю. Однако каждая из них вызывала недовольство, то духовенства («Мелочи архиерейской жизни»), то консерваторов («Захудалый род»), после которого редактор «Русского вестника» М. Катков заявил, что Лесков — «совсем не наш».

В 1874 г. Лесков за мизерное жалование поступил в особый отдел Ученого комитета Министерства народного просвещения по рассмотрению книг, издаваемых для народа. Писатель активно сотрудничал в церковных журналах «Православное обозрение», «Странник» и «Церковно-общественный вестник».

Видя истину не в официальном, а в народном православии, писатель был захвачен богоискательством Л. Толстого и пошел вслед за ним, заявив о том, что Бог не с властью и не с ее выкормышами, а в народе, там же, где и духовная сущность России, и ее национальная идея. В 1883 г. бескорыстного и честного Лескова изгнали со службы «без прошения», лишив его приработка.

В 1880-е гг. Лесков дал лучшие образцы русской сказовой формы — «Левшу», «Тупейного художника» и др., которые он объединил в циклы: «Праведники», «Рассказы кстати», «Святочные рассказы». «Левша» стал потрясающим антигимном всем российским властям, паразитирующим на народном патриотизме.

В 1889 г. разыгрался большой скандал вокруг первого издания собрания сочинений Лескова. 6-й том был арестован цензурой как «антицерковный». Узнав об этом, писатель испытал жестокий приступ стенокардии (грудной жабы), от которой страдал последние 4 года жизни. Лесков все же подготовил к печати 12 томов, а также написал роман-памфлет «Чертовы куклы», рассказы «Импровизаторы», «Дикая фантазия», «Загон» и др., повесть «Заячий ремиз» (1894).

За 2 года до смерти писатель составил завещание, в котором написал: «На похоронах моих прошу никаких речей обо мне не говорить. Я знаю, что во мне было очень много дурного и что я никаких похвал и сожалений не заслуживаю. Кто захочет порицать меня, тот должен знать, что я и сам себя порицал».

Лесков умер 21 февраля (5 марта) 1895 г. в Санкт-Петербурге. Его похоронили на Волковском кладбище (Литераторские мостки) в безмолвии...

P.S. Лесков совершил человеческий и писательский подвиг, противопоставив надвигавшейся и уже накрывшей Россию в конце XIX в. антирусской и антинародной волне «демократии» своих светлых и чистых героев, «изживших зверя в себе», выходцев из народа, к которым не прилипает грязь и мерзость жизни, в первую очередь светской.

Писатель дал образцы настоящей литературы — не искусства, а литературы жизни, которые и по сию пору заставляют краснеть тех псевдописателей, в которых еще осталось чувство стыда. Лескова недаром называют историком и провидцем — не только России, но и ее литературы. И впрямь: многие его фразы можно перенести в день сегодняшний как предсказательные, да хотя бы о том, что «нынешний вкус… одобряет в женском поле воздушную эфемерность, но только это совершенно напрасно».

Ныне продвинутые критики уже готовы интерпретировать эти слова по-своему — в женском поле литературы.

Однако не будем спешить за специалистами в их оценке современной нашей словесности, оглянемся окрест и не станем уничижать дурным вкусом наших современников русскую литературу, поля которой принадлежат все же таким гигантам-старожилам как сам Лесков.

В конце концов, Л. Толстой написал о нем: «Лесков — писатель будущего». А настоящая русская литература чем-то сродни лучшему герою Лескова «очарованному страннику» — Ивану Северьяновичу Флягину, который «всю жизнь погибал и никак не мог погибнуть».