Всё, что нам снится 21 глава

Амили Борэ
Утро начинает меня мучить. Каждое утро я начинаю с просмотра телефонных сообщений и звонков, а также с просмотра электронной почты и сообщений в социальной сети.
Каждое утро я жду. Когда пью кофе и принимаю душ, когда накручиваю волосы, и крашу губы.
Я жду, когда мне позвонят.
Или напишут, потому что звонить – это кричать плачущим голосом.
Или напишут целое письмо, потому что он расскажет обо мне столько всего, что они постесняются просто написать смс или позвонить, захлебываясь слезами.
Я жду, когда мне скажут, что Майкла больше нет.
Майкл умер.
Сколько раз я повторяла себе эту фразу! Сколько раз я мысленно проговаривала речь на его похоронах! Сколько раз я мысленно целовала его холодный лоб!
Но я до сих пор не могу представить, что мне позвонят и скажут, что его не стало.
Странное чувство – каждое утро ожидать смерти одного и того же человека.
Я даже и не заметила, как моя жизнь полностью стала зависеть от Майкла. Сначала от наличия его в моей квартире, потом от наличия его в моей трубке, однажды, от наличия его у меня во влагалище, теперь от наличия его у меня в голове. Он добрался так глубоко, что мне стало не по себе.
Всегда, практически в любом состоянии я ценила свою свободу и личное пространство. Я настоящий социопат. Мне иногда настолько тошно смотреть на людей, что я уезжаю куда-нибудь в глушь и живу в полном одиночестве до тех пор, пока однажды утром не проснусь в состоянии полной ущербности от своего одиночества.
Не все мои мужчины понимали мое желание быть одной и быть в полнейшей свободе ото всех. Единственный, кто понял меня, был Майкл. И, как ни странно, именно из-за этого его понимания меня, он смог войти в мою голову и прижился там. И даже в моменты полнейшей ненависти к людям, я могла спокойно позвонить Майклу и пригласить его к себе.
Майкл – единственный человек, ненависть к которому не перешагнула все границы.
Я не знаю, поймете ли вы меня, но смерть для меня – это состояния хаоса. Когда твои мысли подчинены твоим эмоциям.
Мой вам совет – если кто-то умирает, бегите от него подальше. Бросить умирающего, конечно, жестоко, но ни вам, ни ему вы уже ничего хорошего не принесете.
Когда на моих руках умер мой лабрадор, я приходила в себя три месяца. Я рыдала каждый день, пила снотворное, по ночам мне снился мой лабрадор с разрезанными глазами и порванным языком, я просыпалась в слезах и засыпала со слезами.
Это всего лишь собака. А когда у тебя на руках умирает человек, все твое состояние пытается отвергнуть это противоестественное событие. Единственное, что не противоестественно – хоронить своих родителей. Именно поэтому, хоть детям и тяжело, но они быстро приходят в себя.
Что нельзя сказать о родителях, которые хоронят детей…
Луиза как-то сказала, что смерть – это не физическое состояние, а эмоциональное. Что когда тебе становится очень больно, ты умираешь. Именно поэтому, ее мать, которая похоронила двух сыновей, братьев Луизы, сошла с ума.
Я помню, как она рассказывала мне, что ее мама умерла. И я свято поверила, что мать действительно умерла, не выдержав гибели двух сыновей.
Но все оказалось страшнее. Ее мать жива. Находится в психиатрической клинике. Не говорит. Практически не ест. Не моргает. Не смотрит телевизор. И никого не узнает. Только дышит и спит. И то, делает это настолько тихо и беззвучно, что кажется, она уже и физически не жива.
- Я поняла только одно – смерть – не естественна, если она уносит жизнь других живых еще илюдей. Мне жаль братьев, но, честно, мать мне жалко еще больше. Она не была пьяной за рулем, она не заставляла их садиться за руль после вечеринки, она ждала их дома, как всегда, не ложилась спать, пока они не приедут. Она не заслужила свою смерть.
Луиза не вспоминала больше о матери и братьях. Она навещала ее шесть раз в год – на Рождество, на свой День Рождения, на День Рождения матери, 12 марта и 25 июня – в дни рождения братьев, и 7 сентября – в день их гибели.
Однажды я поехала с ней. 7 сентября. И только в этот день ее мать плачет. Не моргает, не разговаривает, не обращает ни на кого внимания, только плачет.
Страшнее этого я не видела ничего.
Через две минуты раздался телефонный звонок. Я поставила кружку с кофе на подоконник, взяла телефон в руку и практически знала, что услышу в следующий момент.
- Маргарет, я мама Майкла. Он скончался сегодня утром. Тихо, в своей постели, ему уже не было больно. Я надеюсь, что вы приедете к нам.
Я промолчала и спросила, чуть закашляв:
- Вы плакали?
- Что?
- Вы плакали, когда он умер?
- Да, конечно.
- Он не любит слез. Я приеду. Мне очень жаль.
Я положила трубку.
Так, в восемь утра, 25 сентября, у меня появилась дата, которую я встречаю с бутылкой водки и памятью, полной всякого хлама.
Так, в восемь утра, 25 сентября, скончался Майкл.
После длительной болезни, скончался человек, который привел меня в чувство, человек, который объяснил мне многие вещи, которые я до этого не понимала.
В 20 лет он знал намного больше, чем я в тридцать и многие из вас, в сорок, или пятьдесят.