В пятницу вечером я сидела в кафе вместе с Габи и её девочками.
Я молчала, пила кофе, улыбалась, смотря на проделки малышек и силилась не расплакаться. Майклу оставалось совсем немного и Габи, понимая весь ужас, творящийся в моей душе, решила заботиться обо мне в течении 24 часов каждый Божий день.
«Если бы умирала я, ты бы сидела с девочками и показывала им пони. Я поступаю так, как должны поступать все люди».
Габи смелая. Она понимает, что смерть неизбежна и совершенно ее не боится. Она переходит дорогу на зеленый свет, но не смотрит, остановились ли все машины. Она прыгала с парашютом с огромной высоты, услуги мало проверенной компании. Габи сумасшедшая. Пусть ее сумасшествие уже не так заметно, но она до сих пор нюхает кокаин в клубе, когда мы приходим туда, чтобы забыть, что у нас есть другая жизнь.
- Знаешь, о чем я вчера задумалась? – тихо протянула Габи и вытерла рот Кейт, - что, если мы все приходим в этот мир, чтобы посвятить свою жизнь кому-то? Не для того, чтобы прожить свою, а для того, чтобы жить для кого-то? Например, я живу ради девочек. Кто-то живет ради матери, кто-то ради мужа или жены.
- Я живу ради плазмы и трех пакетов с поп-корном.
- Маргарет, я серьезно.
- Габи, я тоже. Мне надоело думать о целях жизни. О том, ради кого, ради чего мы живем. О том, кто нам важен и о том, кто нам нужен. Мы же просто есть, просто живы, значит уже не зря находимся на этой земле. Пусь все идет своим ходом.
Габи молчала. Габи смелая, но боится даже подумать о том, что мы живем впустую.
- Знаешь, Габи, ты живешь ради детей, которые будут тебя помнить, их дети будут тебя помнить, твои правнуки уже начнут тебя забывать, а их дети даже не будут знать твоего имени. Ты живешь ради забвения, Габи. Не плачевна ли цель твоего существования?
Габи молча взяла девочек и направилась к выходу, но чуть замешкалась, развернулась, подошла ко мне, и с дрожью в голосе бросила:
- Я хотя бы живу, а ты живешь и умираешь одновременно. Ничтожна ты.
Впервые Габи и я поссорились так, что возненавидели друг друга.
Майкл как-то рассказал мне историю своего знакомого, который, поссорившись с девушкой, вскрыл себе вены в ванной и кровью рисовал ее портрет, пока умирал.
- Глупо, - сказала тогда я Майклу, - глупо так умирать.
- А по моему это очень здорово. Может, конечно, безрассудно, но не глупо. Он оставил после себя ее портрет. Очень красивый и очень трагичный. И никто, пока жива память о нем, не посмеет его выбросить. Так глупо ли он потупил, когда, умирая, рисовал то, что будет продолжать дышать за него годами?
Когда мне было двенадцать, мама купила мне красивую книгу «Красавица и Чудовище». Она была настолько красива, что перед прочтением я всегда мыла руки, а после, протирала обложку. Эта книга до сих пор, спустя восемнадцать лет, остается в идеальном состоянии. Все, благодаря моему восхищению ее первозданной красотой.
Через три минуты, гудки в трубке прервались тихим прерывистым «Алло!»
- Габи, я знаю, для чего мы живем. И ты, и я. И вполне возможно, все другие люди на Земле. Ради гармонии. А гармония – это совокупность всех твоих наслаждений и удовольствий. Твое наслаждение – это не только дети. Это я, это твой муж, это бег по утрам и баночка пива по выходным. Твоя гармония делает тебя счастливой, потому что ты нашла все составляющие своей гармонии. А я еще нет.
Она молчала несколько секунд и потом произнесла то, что я боялась сказать самой себе:
- Просто одно составляющее твоей гармонии вот-вот умрет на руках своей матери…
Габи сильная. Габи смелая. И Габи всегда права.
Только от ее правды всегда хочется сдохнуть. И даже не тратить время на портрет.