О белла чао!

 
 Южно-Уральский город раскалывала жара, томила и жгла. На светлом парапете парадного подъезда пятиэтажного здания в начале улицы Кирова в Челябинске сгрудилась горстка пацанов, лет девяти-десяти, легкомысленно подставляя беспощадному солнцу русые затылки.
  Замедлено перебирая ногами, поднимаемся по ступенькам к входным дверям бывшего НИИ. В благословенном Советском союзе называемом "Теплотехническим институтом", с тишиной и голубыми коридорами, высокими потолками и кафе "Наука" на четвертом этаже. А сегодня - что-то вроде очередного бизнес-центра, напичканного, как селедками бочка, разношерстными компаниями "Рога и копыта", киосками и магазинчиками. В подвале, на месте механической мастерской и испытательных стендов жаропрочных сталей, разместился супермаркет. На первом этаже бывший вычислительный центр, когда-то оккупированный поочередно парой банков, трансформировался, наконец,  в магазин дешевых тряпок. Зачем в стране, забывшей, что такое собственное производство, огромное количество магазинов? Вопрос, который задать некому.
   От НИИ осталось два крыла, и те в аренде, да и не институт это уже, а организация по котлонадзору. Все научное оборудование, электронные микроскопы, распроданы.
   Да, только эти два этажа за автоматическими стеклянными дверями выглядят красиво, сделан евроремонт, современные компьютеры на столах, офисная мебель. Остатки - сладки.
   Но общее впечатление от здания с кричащими вывесками - омерзительное.
   Однако, память - удивительная вещь, мгновенно все преобразует, и ностальгия скрашивает впечатление, перенося в прошлое. По-прежнему люблю сюда приходить, хотя знакоых лиц все меньше и меньше, единицы.
    Нас привела нужда, нужны срочно деньги на лекарство дочери, состояние которой ухудшилось.
  - Борис Иванович, мы подошли, - задержавшись у входа, сообщаю по сотовому телефону бывшему заведующему, красивому семидесятилетнему мужчине, кандидату наук, автору уникального изобретения советских времен. Тем не менее оно успешно кормит до сих пор не только автора, но и группу  молодых сотрудников. Несмотря на недавнюю операцию на сердце, по-прежнему, как кормчий, ведет свою каравеллу в трудные для науки времена.
  - Да, хорошо. Вы поднимитесь? - раздается в ответ приглушенный голос с чуть заметным акцентом. Мама Бориса Ивановича была армянкой.
  - Нет, к сожалению, уже пять часов, лифт отключен, по лестнице на пятый этаж Лизе подняться будет трудно.
  - Понятно. Ждите в холле, спущусь через две-три минуты.
  Прячу телефон в сумочку, и невольно вздрагиваю от незнакомого голоса.
  - У Вас есть документы? - спросил подскочивший неожиданно мальчишка, отделившийся от скучающей горстки. Темно-зеленная футболка, черные джинсы, на загорелом лице играет широкая улыбка, в серых глазах - хитрые чертики, короткие русые в крупных завитках вихры.
  "Дурачатся от скуки и безделья. Играют. В кого? В вымогателей, инспекторов миграционной службы или ГИБДД?" - мысленно путаюсь в догадках, молча, улыбаясь в ответ. "Неприкаянные, никому не нужные дети. Лето, вместо отдыха за городом, дышат автомобильными выхлопами и выбросами уцелевших предприятий".
  Делаю добродушный непонимающий вид, не желая вступать в разговор, с чувством юмора сегодня плохо. "Прости малыш, пошути с кем-нибудь другим". Мальчик выжидательно заглядывает в глаза, задрав мордашку, но не слыша ответа, беззлобно возвращается к своим приятелям.
  В прохладном холе в ожидании Бориса Ивановича дочь медленно прогуливается  по коридору, от киоска по ксерокопированию  до стеклянных дверей магазина одежды "Сток", а я облегченно прислоняюсь к опустевшему киоску по ремонту сотовых телефонов.
   Тут же, волна воспоминаний накрывает с головой, перенося в далекий июль середины семидесятых годов прошлого века...
   
   

***
   В памяти всплывает пионерский лагерь в Воронежской области, еще один "Восток" - большой, уединенно расположенный в сосновом бору, подступающем к самому берегу мелкой речушки, одному из притоков красавицы Усманки с белым песчаным пляжем. В то лето, между моими третьим и четвертым классом, отец защитил диссертацию, а сестренка в детском садике сломала ногу. Весь июнь пришлось провести, опекая пострадавшую с ногой в гипсе. Но, как только нервотрепка с защитой и банкетом осталась позади, и отец освободился, меня решено было отправить на отдых за город.
   В лагерь, затерявшийся в далеком Винивитенском кордоне лесничества на правом высоком берегу реки, с мамой прибыли на утреннем автобусе. Чтобы успеть встали очень рано, что довольно непросто во время каникул. Затем больше получаса добирались на троллейбусе до места организованной отправки детей от предприятия, на чьем попечении находился пионерский лагерь.
   Почти сразу мама уехала, на том же автобусе. Очень спешила на работу. Ее отпуск уже прошел в июне, во время защиты отцом диссертации. На этот раз не могла задержаться до момента распределения школьников по отрядам, как обычно бывало в предыдущие годы, когда сдавала свое дитя буквально "с рук на руки" воспитателю.
  - Заведующая отпустила только до обеда. Ну, будь лапочкой, не скучай, хорошо кушай, - чмокнула в щечку и попрощалась, так и не узнав, в каком отряде дочери предстояло провести целый месяц. Иначе вернуться в город можно было только на электричке со станции "Дубовской", до которой долго пришлось бы идти по лесной дороге в зарослях трав и фиалок.
   Так, в свои девять лет, впервые оказалась одна, среди будоражащей суеты большого скопления незнакомых детей разных возрастов и взрослых: воспитателей, вожатых и родителей. Ну что ж, приходилось взрослеть не по дням, а по часам. Стояла в  прореженной солнечными бликами тени высоких сосен одиноко и потерянно возле своего чемоданчика на площадке рядом с эстрадой, слушая щебет птиц и голоса детей. За столиками на деревянном помосте проходила регистрация приехавших на отдых. Молчаливо рассматривала разрозненную толпу ребят и территорию лагеря, отыскивая глазами предполагаемых сверстников.
  Деревянные спальные корпуса с прилегающими беседками, лужайками и песчаными дорожками, разброшенные в значительном отдалении друг от друга,  утопали в деревьях и кустарниках, практически в нетронутом лесу. Взор привлекал нескучный, живописный пейзаж чередующихся взгорков и ложбин, память израненной фашистскими бомбежками земли.
  В самой глубине лагеря на фоне янтарных стволов и нефритовой хвои сосен на солнечном пригорке белел кирпичный корпус в несколько этажей для младших школьников.
  В ожидании записи дети "кучковались" сами собой группками по возрасту. Смех , шутки, гул голосов. Видно было, что здесь много знакомых, раньше уже отдыхавших в этом лагере. Ввнимание привлекла стайка девочек, примерно одного со мной роста. Одеты по-детски, но держались манерно, тихо переговариваясь между собой. Пристроилась поближе. Оказалось, что почти все они были из одной школы, и перешли в четвертый класс.
  В положенный по возрасту отряд желали попасть многие, но мне удалось в него записаться. Воспитательницей этого отряда должна была стать учительница школы, из которой оказалось большинство ребят. Отдав путевку администратору, довольная тем, что попала в нужный отряд, с чемоданчиком потянулась за стайкой детей к  кирпичному зданию. Возле правого крыла белого корпуса пришлось еще ждать, на этот раз воспитательницу. Молча стояла и слушала щебетание незнакомых девчушек. Все были рады, что воспитателем будет любимая учительница, очень добрая и интересная, как поняла из разговоров. Услышанное живо напомнило воспитательницу .. из детского сада, Юлию Яковлевну.
  Тем временем дети с родителями все продолжали прибывать. Неожиданно, ближе к обеду, к нашей группе подошла пара опоздавших пионерок. Мест в отряде уже не было, и их отправили в отряд третьеклассников. Но девочкам непременно нужно было попасть в отряд своей учительницы. Когда, наконец, подошла воспитательница, "новенькие" проворковав с ней, ласково стали уговаривать меня и еще одну девочку обменяться местами.
  - Пожалуйста, это наша учительница, мы очень хотим быть в этом отряде, а вам ведь все ровно. Ну, пожалуйста-а-а...
  - Нет, не все ровно. Я  хочу отдыхать со сверстниками, к тому же приехала вовремя, а вы опоздали, сами виноваты, - сопротивлялась  уговорам, как могла, не желая меняться.
  Все дети стремятся быть старше, и я не была исключением, хотя по возрасту - ближе к третьеклашкам, так как пошла в школу с шести лет, и десять должно было исполниться только грядущей осенью.
  Настырные девчонки периодически бегали то к воспитательнице, то к нам и обратно.
  Отнекивалась до тех пор, пока не попросила сама воспитательница. Внутренне сопротивляясь, согласилась. Расстроенная, чуть ли не до плача, вместе с той, другой девочкой, потащились с вещами в младший отряд. Девочку, как узнала, звали Олей.
  Так и попала в компанию детей младше на один год. Единственная была пионеркой, в связи с чем, меня тут же выбрали председателем, в третий раз.
  Спальные палаты располагались на втором этаже кирпичного корпуса. В плохом расположении духа как-то сразу затосковав по дому, не скрывала, что совсем не интересно с "малышами". Попыталась найти утешение в том, что принялась рьяно за ними "присматривать", иногда позволяя себе командовать, а те совершенно не слушались. Однако две самые старшие, почти одного роста со мной девочки, Таня и Нелля, вскоре изменили настроение.
  - Не жалей, что не попала в тот отряд. Наоборот, считай, что тебе повезло. У нас самый лучший воспитатель в лагере! - утешали дружно девчушки.
   
   Невысокий темноволосый мужчина, тоже учитель, веселый и добрый, с ямочками на щеках и подбородке, был кумиром всего отряда. Девчонки просто его обожали за  обояние и справедливость. Пионервожатой в отряде была его жена. Вместе с молодыми родителями отдыхал маленький сынишка, лет трех. Я быстро утешилась, сблизившись с тремя девочками: голубоглазой Неллей, озорной Таней, и пухленькой, с короткой стрижкой рыжих волос, той самой Олей - всегда улыбающимся чудом.
  Больше всех нравилась невозмутимая и тихая Нелля, чуть выше меня ростом, с тонкими белесыми волосами до плеч, высоким белым лбом, просвечивающими синими прожилками на висках, и тонкими кукольными чертами лица. Часто вместе играли на солнечной площадке недалеко от корпуса, то в "резиночки", то в прыгалки, то в мячик, или бродили, беседуя, по огромному лагерю под  высокими соснами. Таня, Неллина подружка детства, не мешала дружбе. Рядом с ироничной, и острой на язычок, кареглазой большеротой девочкой с  длинными русыми косами, всегда было весело. Она постоянно носилась с мальчишками по всему лагерю, изредка прибиваясь к нам, нисколько, похоже, не ревнуя Неллю. А та, в свою очередь, не отдавая особенного предпочтения, продолжая ровно относиться к обеим. Настолько разные, что вместе никогда не скучали, проводили время в беспрестанных играх.
  Для игры в "резиночки" нужно было, как минимум, трое человек. Две пары ног, за которые цеплялась резиночка, и третья пара прыгающих. Впрочем резиночку можно было зацепить за пенек. Игра была многоуровневая. Первый - на уровне щиколоток, второй - на уровне коленок, и третий - на середине бедер. Играли иногда втроем, каждый за себя, или вчетвером с Олей. В этом случае делились на команды по два человека - Нелля с Таней, я с Олей, и играть становилось еще интереснее, поскольку все участники были сильными. Если с Неллей оставались вдвоем, то скакали с прыгалками, тоже "многоуровневыми".
  Иногда играли в классики "три пятнадцать", выдавая из себя знатоков дробей. На асфальте чертилась окружность и делилась на пятнадцать секторов, вместо привычных квадратных домиков. Такие классики были намного сложнее, потому и увлекательнее. Словом все игры были в этом возрасте, переходном между детством и подростковым, уже не просто так, а намного сложнее, но, тем не менее, оставались играми.
  Близость, хоть и мелководной, но все-таки, реки и песчаного пляжа, сделали речное купание и загорание, чуть ли не обязательным приятным ежедневным времяпрепровождением. В то лето загорела, как никогда, и немного научилась плавать. Особенно нравилось плавать под водой в огороженном специально "лягушатнике".
 В прохладную погоду всем отрядом совершали набеги в соседнюю дубовую рощу, где на корточках с упоением собирали землянику. Ягод в то лето было так много, что алые сочные капли на тонких ножках средь зеленой травы и резных листочков, снились по ночам, вместе с мамой, по которой скучала всегда. Удобство расположения водоема и дубравы позволяло не покидать ближайших окрестностей лагеря. Только однажды воспитатель перевел несколько вызвавшихся смельчаков, куда затесалась и я, через мелкую речушку, и повел к другой реке, к более глубоким местам. Шли очень долго заливными лугами, поглядывая с осторожностью на попадавшихся, то и дело, пасущихся пегих коров, и изрядно устали под конец пути.
  Оставив детей отдыхать на заросшем осокой и камышом берегу, воспитатель вплавь нарвал охапку кувшинок и лилий, чтобы ребята смогли смастерить костюмы для русалок к традиционному празднику "Нептуна".
   Неожиданно из-за совершенного пустяка, оборвалась дружба с Неллей. Она постоянно негромко напевала одну и туже песенку. Мелодия мне очень нравилась, и невольно запоминала некоторые слова.
   К близившемуся водному празднику организаторы приурочили еще и концерт. Мне очень хотелось, чтобы Нелля выступила со своей песней, но девочка упорно отказывалась, как не упрашивала. И лишь, когда предложила петь вместе дуэтом, тогда согласилась. Привыкнув выступать с детского сада, пела и танцевала, читала стихи, совершенно не боясь сцены, и моя уверенность передалась подружке. Нелля написала слова на листочке тетради, и мы стали каждый день репетировать.
   Однажды после репетиции решили поиграть в прыгалки. Суть игры состояла в выполнении поочередно ряда различных упражнений "все повышающихся уровней сложности". Сначала, нужно было сделать десять прыжков на двух ногах, вперед, назад, затем  с перекрещиванием прыгалок, потом тоже самое повторить на одной ноге. Я была худенькая, легкая и очень подвижная, к тому же занималась спортивной гимнастикой, выиграть у меня было сложно. Но Нелля тоже прыгала хорошо, и не сдавалась. Я вошла в азарт, и не догадалась вовремя умерить прыть, пощадив самолюбие высокомерной девочки. После неудачно выполненных очередных па Неля остановилась.
   - Думала, что ты такая же, как я! - тихо, но твердо сказала Неля обиженным голосом, свернула прыгалки, и вместе с ними ушла. А я осталась стоять, в недоумении, ничего не понимая. Игру с сильными соперниками всегда находила намного интереснее. Победу у слабых детей не очень ценила, было просто скучно. Неллю считала достойной соперницей, мне и в голову не приходило: сыграть в поддавки ради сохранения расположения.
   Впрочем, все настолько быстро произошло, что не нашла слов для ответа. К тому же, искренне считала, что лучше быть самой собой, и походить на других не обязана.
  "Я же не обижаюсь на нее из-за того, что она красивее меня", - рассудила резонно.
  Растерявшись, не стала догонять подружку, в тайной надежде на быстрое примирение, поскольку нам предстояло вместе выступать. Но на следующий день Нелля не стала со мной играть, и на следующий тоже. Правда, так бывает с тихими девочками, они никогда не спорят и не выясняют отношения, они просто... уходят. И, только время могло нас примирить. Но его то, как раз, и не было. Накануне выступления, решилась подойти к девочке с просьбой.
  - Нелля, ну что ты обиделась, давай еще попоем, ведь сегодня вечером концерт.
  - Больше не хочу, - сказала та упрямо, на мое удивление.
   Так и не отрепетировали слова под музыку. От нашего отряда был заявлен только один номер, и я вовремя никого не предупредила, что он отменяется. Надеялась,  Нелля одумается. Верила в это до самого выхода на сцену.
   Вечером на концерт возле летней эстрады собрался весь лагерь, скамейки, с первого по последний ряд, были битком набиты детьми.
   Концерт шел долго, и близился уже к завершению, а наш номер все не объявляли, и я с облегчением перестала думать о предстоящем позоре, наслаждаясь выступлением других детей, и одновременно прислушиваясь к разговорам среди зрительниц о костюмах к предстоящему "баллу цветов". Как вдруг, после того, как две девушки-старшеклассницы в красных сарафанах, закончили танец под музыку "Плывет лебедушка, плывет красавица, и все любуются ее красой", ведущий объявил наш номер. Вынужденно и неуверенно пошла к эстраде, с волнением пытаясь безуспешно отыскать глазами среди ребят Неллю. Но она так и не поднялась. Пришлось мне гармонисту на сцене тихо напеть мелодию, чтобы тот подобрал аккомпанемент. Что было довольно трудно, ведь слышала только в исполнении Нели, и постоянно путалась. Музыкант сначала не мог уловить, что от него хочу. Но, когда пропела припев, заулыбался, и тут же заиграл так понравившуюся мелодию, даже испугаться не успела. Песня была для меня новая, взрослая, и я вдруг запела, на удивление самой себе, каким-то необычным более низким, чем всегда, звучным голосом:
   
   Прощай, Лучия, грустить не надо,
   О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао
   Я на рассвете уйду с отрядом
   Гарибальдийских партизан
   
   Отряд укроют родные горы,
   О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао
   Прощай, родная, вернусь не скоро
   Нелегок путь у партизан
   
   И ждут фашистов в горах засады,
   О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао
   Здесь будут биться со мною рядом
   Мои друзья из разных стран
   
   Нам будет трудно, я это знаю
   О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао
   Но за свободу родного края,
   Мы будем драться до конца!*
   * Белла чао (слова Анатолия Горохова)
   
   Голос в вечерней тишине звучал сам по себе в такт аккомпанементу, не разу не сбившись. На самом деле со мной случилось верно то, что актеры называют перевоплощением: я была уже не я, а Гарибальдийский партизан. Вот так! Пела от его имени и чувствовала, как он. И с каждым новым тактом становилась все увереннее и увереннее, совсем перестала волноваться, и под конец испытывала искреннее удовольствие и от звучащих слов, и от мелодии, и от затаенного внимания слушателей. Таких аплодисментов, после окончания пения, еще не слышала в свой адрес никогда.
   На следующий день, после полдника, одиноко гуляя возле корпуса, увидела двоих загорелых "гриновских" мальчика из старшего отряда, приближавшихся к нашему корпусу. Подумала, было, что парни идут к Нелле. Кажется, в одном из старших отрядов отдыхал, то ли ее брат, то ли  друг со двора или школы. Но они подошли именно ко мне, и поздоровались. Смотрела на них с удивлением. Один из них вежливо спросил:
  - Это ведь ты вчера на концерте пела песню "О белла чао"?
  - Да, я.
  - Молодец! - похвалил, и вежливо попросил слова песни.
  - Они в тетрадке, в палате,- ответила смущенно, - сейчас принесу, если подождете.
  - Не нужно,- сказал парень, - давай так, просто продиктуй, а я запишу, - достал из кармана шорт карандаш и маленький блокнот, пристроил его на шоколадной коленке, согнув одну ногу.
   Пришлось уступить. Записав текст песни, друзья ушли, поблагодарив. А я подумала, что действительно спела неплохо, раз песня понравилась этим взрослым ребятам. Так, невольно снискала лавры, которые по правде должны были принадлежать Нелле. "Но она сама виновата", - мысленно оправдывла себя, - " я не могла подвести отряд, отказавшись от выступления, только потому, что это не моя песня". Хотя было очень жаль, что наша дружба расстроилась.
   В тот же день, на вечернем сеансе кино, которое часто привозили в лагерь, познакомилась с новой девочкой, Лилей, смуглой, загорелой, темноволосой с тугими косичками, спускающимися на плечи, горящими черными глазами. Общительная девчушка оказалась ровесницей, и буквально светилась счастьем. Из-за простуды Лиля приехала позже открытия смены, и попала в самый последний, младший отряд. Но несколько не огорчилась, в отличие от меня. У привлекательной девочки появилось много друзей, особенно среди мальчишек, с которыми весело проводила время в постоянных играх. Дружба с Лилей стала для меня утешительным призом, заменив Неллю.
   В ближайшее воскресенье ждала еще одна радость, в родительский день меня навестила вся семья: мама, папа и младшая сестренка.  Почти целый день, чудесный солнечный, провели  вместе, гуляя по лесу и отдыхая на берегу речки. Отец не уставал восхищаться красотой леса, кружащей по лугам синей речкой. Не пошла на обед, и разумеется пропустила сончас. На пляже устроили маленький пикничок с привезенной из города провизией: отварной молодой картошечкой, свежими огурчиками, ароматной клубникой, и домашним крюшоном.
   - Пап, а почему кордон называется Винивитенским? -спросила в предвкушении интересного рассказа, поедая клубнику с сахаром из баночки. Это название, как и все сложные слова, запомнила сходу.
  - До революции, многие самые хорошие земли на Руси принадлежали обрусевшим со времен Петра Первого иностранцам. Так в самой середине девятнадцатого века, этот чудесный сосновый бор принадлежал Карлу фон Вендриху, действительному статскому советнику.
  - А что такое статский советник? И почему он действительный?
  - Это гражданский чин, один из высших в России до семнадцатого года. Давал право его обладателю на потомственное дворянство и возможность стать даже губернатором. Не перебивай, подрастешь, сама прочитаешь. Кстати есть забавный анекдот про действительного советника, потом расскажу, - сказал отец, недовольный тем, что его перебили, и продолжил увлеченно свой рассказ.
  - Так вот построил Вендрих в этих местах усадьбу с винокуренным заводом. Со временем завод выкупил знатный купец Веневитинов. Николай Григорьевич славен был тем, что вырубал лес урочищ в Усманском бору и торговал им. Предприимчивый делец перестроил заново и завод, и усадебный жилой дом в двенадцать комнат. Через пару десятков лет винокуренный завод с землею в три сотни десятин и оставшимся мелким лесом, паровой мельницей, жилым домом, купец продал единственной дочке крупнейшего в Воронеже капиталиста Кряжова.
  - Так что, вся эта красота, - отец оглянулся и повел вокруг рукой, - принадлежала одной госпоже Хвощинской , и простым людям ни дома строить в этих лесах, ни отдыхать, не дозволялось.
  Отец вздохнул, и глотнул освежающего крюшона из банки.
   - Ну, а после революции усадьба на Усманке стала государственным лесничеством, сохранив имя старого владельца. Теперь здесь все принадлежит народу, работает научная биологическая станция, много баз отдыха и пионерских лагерей.
  Попрощавшись с родителями, счастливая, успела как раз на полдник.
  Кормили в этом лагере особенно вкусно, и как "на убой", даже давали на полдник, редкие по тем временам, бананы. Я очень сильно вытянулась за этот месяц, перестала быть одной из самых маленьких в классе, переместившись почти в середину строя на занятиях физкультуры. На сеансы кино дети любили брать с собой белый хлеб, посыпанный солью, прихваченный с ужина. Это был наш своеобразный попкорн. Нам нравилось, поедая его на свежем вечернем воздухе, смотреть фильм и тихонько болтать.
  С Лилей было хорошо, однако виделись редко, только вечерами. Днем она всегда была со своим отрядом, и отыскать эту подвижную девочку на большой, заросшей лесом территории лагеря было немыслимо.
  Чаще почему-то, как назло, попадался на глаза отряд, с которым пришлось расстаться. Несмотря на то, что привыкла и полюбила свой, где меня к тому же выбрали председателем, невольно и ревниво наблюдала за жизнью этого отряда. Его воспитательница постоянно придумывала интересные игры. То они привязывали маленькие конвертики с загадками к распушившимся ветвям невысоких берез на короткой аллее возле корпуса, то устраивали соревнования по бадминтону. А я с подружками почему-то, случайно всегда оказывалась рядом, и даже, иногда, принимала с охотой участие в играх.
  После необъяснимой молчаливой ссоры, с Нелей отношения так и не наладились. И днем все свободное время проводила с Олей. С этим "солнышком" всегда было "безоблачно", между нами царило полное понимание, ни разу не поссорились. Брали ракетки и шли играть под навесистые деревья, выбирая место, где менее ветрено. Как раз рядом с беседкой, где обычно собирался тот самый отряд. Довольно часто обожаемая воспитательница в окружении девчонок, как кошка котятами, рассказывала что-то занимательное, а я из ложного чувства гордости стеснялась подойти. Зато рядом  играли со своими ракетками мальчишки из этого отряда, в одного, загорелого белобрысого и голубоглазого, я, кажется, влюбилась. Заметила, что и мальчик тоже с интересом посматривал в мою сторону.
   Недалеко от корпуса третьего отряда находилась "вертушка" - качели в форме диска, к которому крест на крест, припаяны металлические турники. Держась за них можно было крутиться. Вечерами, проходя мимо, невольно любовалась сидящей в центре диска, сверху перекрещенных под прямым углом турников, девочкой, с длинными загорелыми до черна ногами в коротких трикотажных темно-синих шортиках. Ее дружно крутили парни, перебрасываясь шутками. Высокая тоненькая девочка, с темными, как смоль, вьющимися и, убранными в длинную косу, волосами, словно насурьмленными бровями и густыми ресницами, выразительно оттеняющими синие глаза, поражала воображение экзотической красотой.
  Однажды, прогуливаясь по лагерю после полдника в  коротеньком платье с  редкими мелкими розочками на белом шелке, увидела, что, обычно занятые, качели пусты. Легко раскрутила, и, быстро вскочив, стала кружиться в одиночестве. Когда качели остановились, хотела было соскочить и раскрутить снова, как услышала мальчишеский голос.
   - Подожди, давай раскручу - сказал, подбежав к качелям, тот самый мальчик, который так нравился.
    Стали крутиться вместе на вертушке, по очереди разгоняя друг друга.
    - Как тебя звать? - спросил ухожер.
    - Злата.
    - Ух ты, красивое имя. А меня Сергей. Почему ты не в нашем отряде?
    
   Пришлось подробно рассказать всю историю, чтобы не считал "малышней". Тогда мне еще было неведомо предпочтение большинства мальчиков, как и мужчин, подружек моложе себя.
  Но девчонки из его отряда меня явно недолюбливали.
  - Какое короткое платье. Вооброжуля! - случайно услышала  от проходящих мимо трех подружек. Хотя мои платья и вправду были короткими, "по цигу", по словам мамы, но ничего о себе не "воображала", и слышать было обидно. И все меньше и меньше сожалела, что не попала в этот отряд.
   Время вращало свою колесницу, и незаметно душный июль с жаркими днями и короткими ночами подошел к концу. Последнее прохладное облачное утро провели вместе с Олей в невеселом настроении. Собрав вещи, стояли возле чугунных витых ворот главного входа под накрапывающим дождиком, в ожидании автобуса с родителями. С одной стороны, конечно радовалась близкому возвращению домой в Воронеж, с другой - было очень грустно расставаться с Олей. Предательски щемило сердечко, и щипало в глазах. Первой приехала моя мама. Обменявшись адресами и распрощавшись с подружкой, села в автобус к окошку. Только он тронулся, замахала  из окна ладошкой смотревшей вслед Оле, из глаз хлынули сдерживаемые слезы. В первый раз в жизни, плакала, прощаясь с лагерем.
   Но, когда автобус из лесов и полей вынырнул на улицы любимого города, не могла насытиться любимым видом, чувствуя, как же все-таки соскучилась. Боль расставания с Олей постепенно отпустила, сохранив навсегда в памяти светлый образ доброй девочки.
   Впереди - встреча с подругами по двору и школе, новый учебный год - знаковый многими важными для моей жизни событиями: наконец-то отдали в музыкальную школу, проснулась любовь к математике, стала читать настоящие умные взрослые книги. И однажды, через годы, по телевизору услышала концерт красавца Дина Рида , поющего, теперь уже и мою, "О белла чао".
   
   

***
   - Злата ! - голос подошедшего мужчины возвращает в действительность. - У меня мало времени, сколько нужно денег?
   - Ничего, мы тоже торопимся, Лиза плохо себя чувствует. В прошлый раз с нас за девять пакетиков фитораствора взяли четыре тысячи семьсот рублей. Думаю, на этот раз будет также, хотя цена варьируется в зависимости от состава трав. И это только на три дня.
   - Держи, - Борис Иванович протягивает пять купюр.
   - Спасибо большое! Чтобы мы без Вас делали, не знаю. Простите за беспокойство.
   - Нечего, ничего лечитесь. Главное, чтобы помогло. Хотя я не верю этой частной медицине. Мошенничество одно.
   - Но там опытные специалисты, приглашенные из Китайской Академии традиционной медицины. Наша последняя надежда. Но цены для инвалида - бесчеловечные, конечно. В этом и заключается антигуманность и безнравственность капиталистического общества, - пытаюсь пошутить напоследок, цитируя слова учительницы по истории.
   Попрощавшись , уходим в жару, навстречу неизвестности. "О белла чао!"