Была ночь. Вернее, скорее всего, был вечер: осенний, или весенний, или зимний. … Больше двадцати лет с того времени прошло, так что о времени года судить теперь не берусь. Но, что был вечер – это я помню. Итак, вечером одна тысяча девятьсот девяносто первого года я сидел в своей маленькой комнатушке и читал книгу. Даже помню, какую книгу читал – Клиффорда Саймака «Почти как люди». В молодости могут запомниться даже такие мелочи. Сидел на старом жестком диване, читал, погрузившись в мечты о космических просторах.
Мне двадцать лет: только двадцать, но уже двадцать, и впереди большая жизнь, в которой будут только удачи, успехи, и встречи только с хорошими и умными людьми. В двадцать лет ты веришь в свою великую будущность и надеешься, что все беды и потери пройдут стороной и твои родные и близкие будут с тобой всегда. А совсем скоро, ну, через пару месяцев, когда степи северного Казахстана покроются тюльпанами и ирисами, придет долгожданный дембель, и я отправлюсь домой.
Да-да, это у меня срочная служба такая: маленькая комнатушка в так называемой «старой казарме»: телефон, шкаф с книгами, два кресла, и раковина с краном. Очень удобно – проснулся, попил водички. Утром позвонил начальнику: так, мол, и так, товарищ подполковник. За время моего дежурства происшествий не произошло. Ну, убрал помещение, ну, дорожки от снега очистил, двух овчарок Ингу и Грифа помоями покормил. В обед сходил в отдел, с бойцами о жизни поболтал, телевизор посмотрел. В холодное время года дел почти никаких. Это офицеры наши делом заняты – шпионов и диверсантов обезвреживают, а мы – отделение охраны, даже строевой от случая к случаю занимаемся. Ну есть еще политинформации, которые проводит ваш покорный слуга, есть спортивные занятия – два раза в неделю по утрам с офицерами в волейбол играем. А в остальном рутина ночных дежурств перед телефонами, уборка помещений, наряды в столовую или в лимонадный цех.
«Старая казарма», сокращенно: «старая» - это средних размеров одноэтажный дом. В расположении комнат нет ничего казарменного или казенного. Трудно поверить, что в нем когда-то располагалась казарма для отделения охраны, а еще раньше особый отдел. Сейчас две из пяти комнат были забиты разнообразным хламом. Еще в одной стоял видавший виды бильярдный стол, с ободранным по краям сукном и одним кием. На этом бильярде в свободное время я учился играть.
А еще в «Старой казарме» обитал незримый Хозяин. Нет, хозяином тогда я его не называл. Никак я его не называл, но его присутствие почувствовал с первых дней. Что-то почти осязаемое таилось, словно прямо из стен на тебя смотрели понимающие, разумные глаза. Звуки? Но звуки, разносящиеся по комнатам в вечерние часы, можно объяснить ветхостью дома и разгулом мышей, заполонивший все вокруг. Старостью дома можно объяснить и постоянно открывающиеся двери: сквозняки там, рассохшееся дерево. Но ощущение чьего-то присутствия я испытывал все время. Да не я один. Как только меня прикомандировали к «старой», мои боевые товарищи стали рассказывать истории о страшной белой руке, показывающейся в окнах, и о призраке, бродящем по комнатам.
Меня этот призрак терпел. Не могу объяснить, но я ощущал, что это нечто относится ко мне снисходительно и терпеливо. Может быть, жалел романтического салагу, каким я был тогда. Хотя когда в какой-нибудь дальней комнате я отчетливо ощущал, похожее на дыхание ветерка, бесплотное прикосновение, в сердце прокрадывалась тревога.
Итак, вернемся к началу. Вечер. Фонарь на столбе с трудом разгоняет сумрак. Со стороны Иртыша доносятся протяжные стоны – должно быть, это воют собаки, или, как говаривают старожилы, это волки пришли по льду из Ленточного бора, чтобы пошнырять по колхозным кошарам. Но я всецело захвачен сюжетом романа. Инопланетная цивилизация серых шаров тайно скупает всю недвижимость «свободного мира» и параллельно пытается уничтожить главного героя, способного расстроить все его планы.
Вдруг в бильярдной отчетливо раздались неторопливые шаги. Кто-то шел по дому, приближаясь к дверям моей комнатушки. Миновав бильярдную, этот кто-то прошел по изогнутому коридорчику, подошел к двери и притаился. Притаился и я. Первой мыслью было – я забыл закрыть заднюю дверь, и кто-то из заплутавших или нетрезвых офицеров вошел через нее за каким-то своим хламом. Прошла секунда, другая, никто в дверь не входил, а я размышлял: горит ли свет в коридоре? Потом, собравшись духом, я открыл дверь.
Свет в коридоре горе, горел свет и в бильярдной и даже в следующей за бильярдной комнате с погребом. Но ни за дверью, ни вообще в доме никого не было. А двери были запертыми. Запертой была и калитка и ворота. Видите, какими смелым я оказался – не побоялся пройтись по пустому дому и ночному двору.
О своих приключениях я никому не рассказывал: ни солдатам, ни, тем более, офицерам. А потом я заболел, почти на месяц: грипп, бронхит, отит и прочие простудные прелести. Меня отправили в санчасть, а вместо меня дежурным по «Старой казарме» стал другой солдатик, более позднего призыва. И тогда все узнали о существовании хозяина. Хозяину этот солдатик – не помню его имя – крайне не понравился. По словам нового дежурного каждую ночь к нему приходило какое-то существо, размером с большую кошку, усаживалось на грудь и душило. Иногда, проснувшись среди ночи, он видел сидящую в кресле мохнатую тень и светящиеся глаза. Солдатик пытался читать молитвы, но громкий саркастический смешок пресек эти робкие попытки. В другие комнаты этот солдат не ходил, в бильярд не играл, да и вообще, старался не спать, коротая ночь за чтением книг и курением прямо в постели. Его слезные просьбы и мольбы должного отклика не вызвали. Да и кто из советских офицеров, да не просто офицеров, но бдительных особистов поверит в чушь про домового, призраков и прочую нечисть.
Мое возвращение из госпиталя молодой солдат воспринял с большой радостью и сразу же уступил мое место. И вообще, почему-то никто не претендовал больше на синекуру, какой все считали «старую казарму». Первую ночь после возвращения я проспал как убитый, и никакой домовой меня не обижал. А через неделю пришел долгожданный дембель.
Потом было еще много разных приключений, но это уже совсем другая история.