В ноябре вода уже окончательно остыла и ждет, чтобы покрыться слоем льда и запечатать в себе косяки рыб. Я стоял по колено в воде и вытаскивал сеть. В резине ноги не чувствовали холод, но уже дули ветра, похожие на зимние вьюги и это заставляло меня периодически дрожать. Из-за холода мне хотелось бы скорей покончить с сетью, собрать оставшуюся рыбу в мешок и идти домой, но с другой стороны мне некуда было спешить и я медленно тянул сеть. Окоченелые от холода и старости пальцы перебирали мелкий мусор и запутавшуюся тину. Улов был не велик, но я имел не плохие запасы с лета, так что голодная зима мне не грозила и уже этим я был кажется доволен.
Закончив с сетью и сложив ее, я закурил и задумался, глядя на реку. Осень всегда нравилась мне больше других времен года. Она была похожа на подстреленного медведя, из которого по каплям крови утекает жизнь. Для природы осень - это сон, все оживет весной, а мне всегда казалось, что это смерть. Иногда, гуляя по лесу, я видел как стелются по земле листья, как засыпают звери и мне самому хотелось прилечь где-нибудь на опушке и ждать пока не придет зима и не укроет меня своим снежным одеялом. Тогда я тоже усну, и не будет меня беспокоить ни рыба, ни мое одиночество.
Докурив, я сплюнул под ноги и хотел было уходить, но что-то привлекло мое внимание. Было хорошо видно, что ко мне плыло нечто, и я был практически уверен, что это не ветки и не водоросли. Это было что-то другое. Я вошел в воду и потихоньку пошел в глубину, посмотреть что же там плывет. Остановившись, наконец, чтобы вода был чуть выше колена, я присмотрелся.
Вниз по реке, в моем направлении, течение аккуратно несло девушку. Я поддался к ней, забыв про длину сапог, и ледяная вода резво хлынула в них. Но я был так удивлен, что даже не почувствовал холода. Зайдя по пояс, я аккуратно поймал полулежащую на воде девушку. Она была мертва, это точно. Об этом говорили ее синие губы, широко открытые голубые глаза, окаймленные черными густыми ресницами. Я не знал, что мне делать. Просто стоял и смотрел на нее. Она была в белом платьице, босая. В длинных каштановых волосах запутались водоросли. Чем дольше я смотрел, тем больше меня удивляло ее лицо. Она смотрела на небо и ее лицо выражало абсолютное спокойствие. Я не знал: убила ли она сама себя, или кто-то над ней жестоко надругался. Но я видел как эта девушка равнодушна теперь, к этой ситуации, и ее глаза не отражают никаких душевных мук. Они как стекло. Мне стало жутко от того, что я задержал ее на своем пути к вечному. Я перекрестил ее пальцами, заметив маленький деревянный крестик у нее на шее, и отпустил тело. Течение вновь подхватило девушку. А я все стоял и не мог отвести взгляда от того, как она лежит на воде и смотрит вверх, а рыбы плывут рядом с ней, словно провожают в последний путь. С каждой секундой ко мне все яснее приходило странное чувство. Чувство единения. Ведь я стоял почти по пояс в реке, еще теплый и живой. А она уже остыла и природа бережно несла ее по реке, чтобы в конечном счете превратить в землю и сделать частью себя.
Я шел домой мокрый, с мешком рыбы и сетью. Я шел, осознавая, что осень для меня никогда не была раненым медведем. Осень - это прекрасная девушка, которая остывает в ледяной воде ноября.