Папоротник

1.
«Вася ко мне приходил как-то раз, - начала рассказывать бабушка. - Я его спросила, ну как ты, как ты там с мамой, а? А он голову опустит и говорит:
- Я два дня дома не ночевал.
- Как так, - спрашиваю, - а где же ты был?
- Да надоело всё, - говорит, устал от всего. Уйду на берег реки, а там такие же, как я, парни собираются. Разожжем мы с ними костер, да сидим всю ночь.
Я тогда испугалась за него, стала сразу отцу вашему звонить, чтоб забирал его отсюда, по добру по здорову, пока беды не случилось. А то потом ему скажут «принеси то, да продай, а нет, так укради». Всякие ведь бывают. А он, что, от отчаяния возьмет, да сделает всё, что ни попросят – за кусок хлеба и место у костра чего только не натворишь. Тяжело ему с матерью было. Парень уже взрослый, ему бы работать и свою семью, а он ей в услужники, да ладно, если б просто по-человечески помогать приезжал, или мать бы больная, так ведь она и здорова, и не стара ещё так, чтобы не работать и себя не содержать. Довела парня до такого состояния, что не узнать – худющий как батрак какой, съёженный, измученный, голодный. И что с ней сталось такое? И вправду, наверно, душевная болезнь напала».
Бабушка говорила почти шёпотом, тихо. Она заметно постарела, как-то осунулась, посерела что ли, но спину держала всё так же прямо, и взгляд у неё был всё тот же – суровый. И волосы всё такие же под платком – седые. И морщины на лице и руках не изменились – глубокие и чётко очерченные. Не прибавилось, не убавилось.
- Ты позвонить мне решила, что ли, Саша? – спросила она, когда я набрала её номер, уже направляясь от автостанции к двухэтажному дому на берегу водохранилища.
- Я приехала. Можно зайду ненадолго?
- Конечно, ну что ты, конечно, заходи. Заходи, милая моя!
Так я и пришла к бабушке, спустя полтора года после последней нашей встречи. Помню, последний раз была у неё на Крещенье: метель такая, что дороги не видно, но дошла, не заблудилась, не свернула, куда не надо. А теперь проще – одиннадцать часов, солнце высоко, но за облаками. Вчера был дождь целый день, а вечером ещё и гроза. У мамы в деревне купалась после – чудно! Вода в реке мягкая, тёплая, прозрачная, видно ноги до ступней и песок на дне, и неглубоко – везде по грудь. Мыла волосы дешёвым шампунем, и думалось тогда, что большего не надо, и было легко, легко!
- Я отцу твоему говорю, ну всё, отправила, встречай сына на вокзале, а ведь как непросто было, подумать только – продолжала бабушка, уже напоив меня чаем и накормив хлебом с маслом. Сыра я не ела. Сахар класть не хотела, а она уговорила.
- Худая ты, как будто не кормят совсем.

«Они приехали тогда в город вместе, Вася и мать твоя, в Центр занятости на отметку. Зашли ко мне, а я знала, что надо сразу отправлять его к отцу, договоренность с ним была, мать тоже уговорили отпустить, я и наставляю: «Иди, покупай билет, потом поезжай обратно, собирай вещи и на этом же автобусе сюда». Он вроде кивает согласно, мать не перечит. Ну, говорю, давайте, с Богом, а они оба молчат. Спрашиваю, что такое?
- Денег нет на билет.
А мне что оставалось? Дам, говорю денег, поезжайте! Молчат опять. Что такое? – спрашиваю снова.
- Так у нас и до деревни доехать денег нет!
- Бог с вами! Что и есть!
Дала я им обоим денег до деревни, и Васе – на обратный билет.
- Не медли там, собирай быстро вещи, какие есть, пока автобус объезжает соседние деревни, да на него же обратно успей.
Так и отправила. Сижу и жду потом, да на сердце не спокойно. Всё думаю, как они и приехали такие».

«Я ведь тогда опоздал на автобус, – Вася собирал на столе осколки кружки. Перед отъездом к маме я зашла к нему повидаться. Разволновалась и разбила кружку. – «Минут за 15 собрался, быстро взял всё, что было, выбежал на дорогу, а автобус уезжает, водитель не остановился. Хорошо, машина мимо проезжала, женщина меня посадила, поехали догонять – догнали. Так и добрался сначала до города, а потом и сюда доехал».

Как я боялась ехать к маме! Рассказы брата, письма из деревни пугали. Неужели нужно покинуть тихую заводь, которую я создала вокруг себя? Прошло два года с тех пор, как мама и брат уехали в деревню, отец купил старую двушку в дальнем районе города, а я переселилась в студенческое общежитие, долго и, скрывая горе, объясняя, что городская, родилась здесь, жила с семьей, но все уехали, а я осталась, потому что надо доучиться.

«Мы, когда возвращались с города с отметки, чуть не умерли по дороге. Жара, овода, машины неслись на огромной скорости. Когда мы доплелись до деревни, то пошли на речку – обмыть раны от укусов. Отдыхающие стали обвинять меня, что я не кормлю взрослого сына. Я объяснила, но понимания не встретила. Все как будто мыслями настроены против нас. Твоя мама».

И вот я побывала там.

«Вечером, когда час отъезда уже близился - вот здесь у меня ёкнуло, - схватилась бабушка за сердце. - Ну, думаю, не приедет Василий, останется в деревне, не приедет. Прошло, наверно, полчаса – позвонили. Открываю, стоит. Два узла вещей за спиной, насобирал чего-то. «Опоздал я, бабушка, на автобус...» Сел, рассказал, что на минутку не успел, да там у магазина машину разгружали. Он и попросил, что догнать надо, билет ведь на руках был, и пожалели его, нашлись добрые люди, догнали автобус через пару остановок».
Бабушка снова замолчала. Что-то глухо хлопнуло в коридоре.
- Сосед поставил железную дверь, да наоборот поставил – так, что открывается навстречу моей двери. Теперь слышно так, будто ко мне кто идет, – посетовала она.
- Соседи у тебя новые? Кто-нибудь остался из прежних жильцов? – решила спросить я, заодно отвлечь от тяжелого рассказа.
- Так, если посчитать, кроме меня, ещё только одна соседка на первом этаже, да и всё. Все подружки мои умерли, не с кем о политике поговорить, – улыбнулась старушка.
«Подружки», - подумала я. Почему-то мне это показалось нелепым.
Старые часы на стене отбили один раз. Они били один раз каждый час. До моего автобуса оставалось пятьдесят минут.
- Тебе идти пора, я не люблю, когда в спешке, – сказала бабушка.
- Да, надо пораньше, автобус транзитный, может раньше подойти, – согласилась я, скрывая растерянность. Не знала, что ещё можно сказать.
- Сейчас-то он как? Работает всё с отцом?
- Да, на стройке.
- Пусть-пусть. Это ему на пользу, силы появятся, возмужает, окрепнет. Ведь жалели его очень в деревне. Мать не любили, да и не любят, а его жалели.

Через час я уже ехала домой и никак не могла смириться с мыслью о том, что где-то здесь удивительным образом вместе с прадедами и прабабками, оказалось похоронено возможное будущее – моё, брата моего Василия, матери и отца. Вместо одной семейной судьбы – четыре. И, если в здоровой семье и боль, и радость – общие, всеми разделяемые, то так получилось, что в каждом из нас – и горе, и счастье полные, не делимые, а лежащие четырехкратным грузом на плечах у каждого.
А еще я подумала, что у меня нет ни одной детской фотографии. И маминой нет. И карточки брата тоже нет. Есть папина, новая. Я сделала её на цифровой фотоаппарат полгода назад. Фотографии сожгла мама незадолго до того, как она с братом уехала за четыреста километров в деревню, отец – на другой конец города, а я попыталась слиться с иногородними студентами в общежитии. Когда я думаю о нас, то достаю веточку папоротника.



2.
«Надо написать дочери», - подумала Марина и, не медля, села за стол, достала тонкую тетрадь в клеточку, вырвала двойной лист из середины, взяла ручку, хотела было включить свет, но вспомнила, что света в её доме нет.
Постепенно темнело, чувствовалось, как становится серо, неприглядно, а предметы теряют очертания. Марина достала из ящика стола свечу, спички. Через секунду пламя вспыхнуло, и она начала писать.
«Здравствуй, Сашенька!
Сегодня 12 июля 2010 года. Решила написать тебе о нашей жизни. Разговаривая по телефону, ты, Сашенька, удивилась, что я ничего не посадила на грядках рядом с домом. Да, это так. Семена, которые я купила на своё мизерное пособие, не взошли. Мы с Васей потом купили ещё картофель, заплатив около четырехсот рублей. Для нас это было непросто, благодаря твоей только финансовой поддержке мы тогда выкарабкались, чтобы жить. Картофель взошел и стал быстро расти, даже готовился зацвести, тогда как у других ещё и из земли не вышел, а зависть – страшная сила, ты у меня это с самого детства знаешь. Помнишь, как в школе мы с этим боролись, чтобы тебе подружки не завидовали?
Так вот картофель я весь скосила, чтобы соседи не завидовали, а они сильно завидовали нам. Вася после этого не ночевал дома, а на утро надо было ехать в город в Центр занятости, на отметку по безработице. Туда добрались на попутках, а обратно пришлось идти пешком – 40 километров. Чуть не умерли по дороге – жара, овода, машины, которые мчатся на огромной скорости и готовы в любой момент сбить. Когда доплелись до дома, то пошли на речку, чтобы омыть укусы. Отдыхающие стали меня обвинять. Они обвинили меня в том, что я не кормлю взрослого сына и не даю никому спокойно жить. Я попыталась объяснить, но понимания не встретила. Надеюсь, что ты меня поймешь. Все местные против нас. Но нам даже пособие по безработице задерживают, чтобы мучить голодом. Я картофель скосила только для того, чтобы нам не завидовали. Пусть, думаю, успокоятся – у нас хуже. Но у нас хуже не будет, мы не нарушаем ничего: ни законы государства, ни законы совести. Мы живем честно, и Бог нам в помощь. На нашем участке и дома – чисто, красиво, трава подстрижена, а цветов – море! Я собираю полевые цветы, они прекрасны, такого изобилия и красоты в жизни ещё не видела!
На реке вода согрелась, я хожу купаться, Вася тоже ходит нырять, мы загорели, хотя, как ты помнишь, никогда не были загорелыми, всегда отличались городской белизной или только дачный загар на спине был. Да и ты у меня, Сашенька, всегда белая-белая, молочная. Но мне кажется, что загар нас не портит, а придаёт здоровый вид.
Я уверена, что Бог мне помогает найти дорогу, чтобы видеть жизнь прекрасной, чтобы слышать и наслаждаться красотой во всех её проявлениях. Меняется время суток, меняется освещение, краски дня, а всё живое – бабочки, мотыльки, кошки, собаки, птицы – все они помогают нам радоваться жизни. Таким образом видеть и слышать можно научиться в любом возрасте, главное – оставить все свои дела, переключить сознание и устремить взгляд в природу, там клад.
Частичку этого клада я хочу передать тебе, Сашенька. В письмо я положила веточку папоротника с нашего участка, надеюсь, что в дороге она не поломается. Посмотри на веточку, Саша, подержи её в руках. Что ты можешь сказать, глядя на неё, что ты почувствуешь? Какую историю ты можешь сочинить про эту веточку, а что, как ты думаешь, сама веточка рассказывает нам? Я думаю, что всё в природе создано для того, чтобы мы учились видеть красоту и добро, не забывали любить ближнего и, чтобы каждый день благодарили Бога за то, что Он подарил нам жизнь.
Всего доброго, Саша! Твоя мама».
Было уже совсем темно, и свеча догорала. Запечатаю утром, - подумала Марина.
На утро её разбудил шум с улицы: к магазину напротив подъехала машина с продуктами, началась возня. Была среда – день привоза, а времени было девять часов. Почта работала с десяти. Конверт Марина купила в долг. Письмо дошло до адресата через пять дней.



3.
«Юрий, вечер добрый!» – растягивая слова, громко и отчетливо произнес Леонид.
«Ну, здорово! Приехал, значит? Заходи, ждём», - ответно приветствовал Юрий, крепкий пожилой мужчина с седыми усами, старший брат Марины.
Леонид, муж её, несмотря на развод, долгие годы семейных ссор, сохранил дружеские отношения с её родственниками. Вместе они и на рыбалку ездили, и просто в гости на время отпуска приезжали.
- Как доехал? – спросил Михаил, уже орудуя на кухне кастрюлями и чайником. В доме он был хозяином всегда. Жена Люда – хозяйка отличная, но, если гость – к нему, то и главный – Юра. У двоих из троих его детей были свои дети. Дочь Люба – самая старшая, раньше всех вышла замуж, родила сначала одного ребенка, а потом и второго. Они жили отдельно от семьи, но навещали часто. Второй по старшинству – сын Андрей, самый серьёзный и ответственный. Всё живое в домашнем хозяйстве лежало на его плечах: куры, коза, поросята со свиньей, собака по имени Лайка и декоративные крысы в клетке. Андрюха с людьми был немногословен, руку пожимал крепко, жил с женой и маленьким ребенком в большой комнате. Своей квартирой пока не обзавелись, но не жаловались и, насколько хватало времени, помогали по дому отцу, матери и младшему брату Илье.
- Да доехал ничего, быстро. Другу моему Валере на север по делам нужно было, он меня и подбросил.
От областного центра до городка, в котором жили все родственники Марины, да где и она провела своё детство, более четырехсот километров. Подбросили – мягко сказано. Хоть дорога и хорошая, проложили всего несколько лет назад, путь неблизкий. На рейсовом автобусе – больше шести часов, а на машине можно добраться за четыре часа.
- Завтра поздно вечером он уже обратно поедет. Думаю, что порыбачить схожу здесь, да вот тебя повидать.
- Рыбалку мы устроим, что верно, то верно. И меня повидать – не худо придумано, – удовлетворительно оценил Юрий слова Леонида, выкладывая на тарелку поджаренные куски черного хлеба. Подогрелась и еда на сковородке – это оказался жареный лещ. Картошку разогревать не стали, Юра подал её холодной – «так вкуснее». Стопки тоже были наготове.
- Ну, рассказывай, Лёня, как живешь? Знаю, что нелегко тебе, но кому сейчас легко? Работаешь где, там же? – интересовался Юрий.
- Да, нелегко, - согласился Леонид, поднимая «по первой» - «За тебя, друг!». Работаю потихоньку по заказам на строительстве. Товарищ мой Валера подыскивает объекты, где нужны рабочие, меня зовёт, и идем, нанимаемся в бригаду, работаем. Обычно на фундаментах, там деньги хорошие, но не постоянные. Сейчас вот аванс выдали, потом объект закончим, и остальную половину выплатят. Но бывает, что задерживают, а бывает, что и работы нет совсем. Тогда тяжело, сначала вроде отдохну, а потом и деньги кончаются, и прозябание такое тоже надоедает. По кредиту вот расплатился почти, по одному, старому, что ещё давно взял, да долг большой накопился. Одних процентов тысяч двадцать. Теперь буду ещё полгода платить каждый месяц. В квартире ремонт потихоньку начал. Зимой с дочерью большую комнату оклеили, пол тогда же сделал, а недавно с ванной закончил наконец – поставил душевую кабину и санузел. Душевую в кредит взял, заплатил половину, а вторую половину на несколько месяцев разложил, буду теперь ещё и этот кредит погашать, но это не так долго, получу если денег побольше сразу, так и отдам всё, что осталось, чтобы уж и не думать лишний раз. На даче вот тоже затеял строительство – баню. Хочу потом дом построить хороший и переехать. Буду как в деревне жить, а квартиру Саше и сыну.
- Как дочь?
- Саша у меня молодец, работает, учится.
- Не закончила ещё учиться?
- Закончила, решила второе высшее получить, а работает в газете. Я и не знал сначала, случайно увидел. Пришла газета мне, положили в почтовый – бесплатная городская газета с новостями, программой и объявлениями. Смотрю, а там под материалом её имя стоит, я давай звонить, ты, что ли, спрашиваю, писала в газету? Материал там был про финскую кухню. Ну, по второй давай!
- По второй. За благополучие, - серьёзно сказал Юрий.
- И за встречу, - добавил Леонид.
Всего несколько лет назад за этим же столом сидела вся семья. Муж с женой, детьми, домашними животными, мелкими бытовыми тяготами – приехали навестить родственников. Всё, как положено, традиционно, скажете, но, может, в том и счастье, что без излишеств, без надрыва. Вместе.
- Тебе надо забрать сына от матери. – неожиданно начал Юрий, – Послушай, что я тебе скажу. С ней он пропадет. Нет, не говори ничего, - прервал он попытавшегося возразить Леонида. – Тебе необходимо его забрать к себе, устроить работать. Мать справится сама. Будете приезжать и помогать ей, а так ничего дельного не выйдет. Они сидят там за четырьмя стенами – без денег, без еды, зимой без дров две недели жили. Ладно, если бы там можно было как-то устроиться, но работы в деревне нет, а была бы, то она не позволила бы ему работать, сам понимаешь. Не знаю, что у вас такое случилось, почему для неё всё перестало быть таким, как это мы видим и понимаем. Не знаю и разбираться не буду, но я вижу, что творится там, и это нужно прекратить. Ты забираешь его к себе. Решено. Денег на билеты, если нет, то я дам. У вас была семья, а сейчас нет, это надо признать и хотя бы дать шанс сыну. Когда он только начал подниматься на ноги, учился, искал себе применение в этой жизни, вы решили рассориться. Это ваша жизнь, не мне судить, но теперь вам же его поднимать снова. Если Марина сама не может, не хочет ничем помочь, даже не знаю, как сказать, а вы не можете ничего сделать с ней, то Василия вытащить оттуда должен ты. Ну не Саше в конце концов ехать за братом! Хорошо хоть она устроилась, как никак, но устроилась. Удивительно, что так вообще происходит, никогда бы и в голову не пришло, что у вас всё разрушится! Жили вместе – крепко, сильно, были примером даже для нас. Я сыновей воспитывал, говорил, посмотрите на дядю Лёню. А теперь…
«Теперь пора снова вставать на ноги, - думал Леонид. – Пора. Я много натерпелся от неё, но Вася не виноват, не виноват в том, что всё так получилось. Кто виноват, вообще не понятно. Да, я его заберу, и мы будем жить вместе, работку ему можно подыскать, и правда…»
- Мы долго гадали, что случилось, почему перевернулось всё, как пустое корыто какое, – продолжал Юрий. - Маринку я из всех сестёр любил больше, даже больше младшенькой, но кто мог подумать, что она станет чуть не врагом нам. Мать на неё злится, как будто не родные, не общаются даже.
- У нас соседка была на втором этаже, когда мы жили в многоквартирном доме. Она то ли в секте, то ли просто религиозной фанаткой была, не знаю, – тяжело начал Леонид. – Я работал на заводе, домой приходил поздно, а уходил утром, когда все ещё спали. А она повадилась, приходила и приносила книги, Марина их покупала: «Русская православная семья», «Всё о религии» и другие подобные книги. Сама читала и детей заставляла – Саша ещё в школе училась, а мне не давала, запрещала. Ругались постоянно, но я думал, что пройдет. Потом и на самом деле она как-то рассорилась с этой женщиной, но было поздно. Будто что-то не так стало. В магазин пойдет – обязательно поругается с продавцами, дескать, не так мне подаёте продукты и плохой товар взвешиваете: и масло для неё рыбой пахло, и яйца тухлые якобы, и хлеб сухой, подгоревший. Вася пойдет в магазин, так она потом половину продуктов выкинет – плохие. Саша пойдет, тоже самое произойдет, а она и обидится, закричит, дверью хлопнет. Потом они начнут выяснять отношения, а Саня умная у меня и в школе была, что-нибудь скажет ей такое, что она не сможет опровергнуть и всё, вроде закроют тему, утихомирятся, но потом по новой. Тогда Саша перестала ходить в магазин вообще, потом перестала гулять с собакой, потому что мать считала, что не там гуляет и плохо гуляет. Вася терпел и делал так, как она ему скажет, а Сашка – нет. Я этого и не видел почти, но со мной точно также было, когда я с работы приходил, то всё плохо – и носки грязные, и волосы не причесаны, и ногти чёрные. И это ничего, что я с завода и только за порог ступил. А потом – развод, моя мама умерла, я продолжал помогать им, семья жила на то, что я зарабатывал на заводе, но это было не так много, к тому же Марина стала тратить деньги на бессмысленные вазочки и прочую ерунду, постоянно затевала ремонты, покупала обои, выкидывала, потом снова покупала… В конце концов, накопился большой долг за электричество – отключили. Месяц они жили без света. У меня тоже не было лишних денег – я ведь почти всё им отдавал. Вася в то время учебу и бросил, а Сашка наоборот – поступила в университет. Наверно, можно было бы выкрутиться, не реши она продать квартиру, чтобы рассчитаться с долгами…
- С какими долгами? – переспросил Юрий.
- За эту же квартиру.
- Вот и осталась ни с чем, уехала в деревню и сына с собой забрала.
Послышался шум во дворе, на этом разговор прекратился.
- Андрей, наверно, приехал. Ну что, Леонид, давай по последней и вперед, не будем отчаиваться. Не будем думать, что на этом всё кончилось, и кончилось плохо. За тебя!
В этот момент на кухне появился Андрей.
- Здрасьте всем! Пап, привет! Дядь Лёнь, с приездом, как добрались?
- Здорово, Андрей, вот и доехал до вас.
- На рыбалку с нами, да? Отлично! Сейчас крупная идёт хорошо, мы на Самое озеро ездим, это недалеко, час всего, а здесь не ловим, скучно. Собираемся тогда, да, пап? – обратился он к отцу.
- Захвати для меня спиннинг, - ответил тот. А дяде Лёне покажи, какие есть удочки, снасти, пусть выберет.
- Дядь Лёнь, как там ваши поживают? – спросил Андрей уже позже, когда они подбирали удочки.
- Да вот, Андрей, думаю, что Василия осенью заберу к себе.
- А Саша?
- А Саша хорошо.



4.
Постельное белье, одежда, какие-то бумаги в папках: «Проект», «Документы на дом», «Документы о продаже»… Где же может быть этот альбом? В столе тоже ничего не оказалось – старый видеомагнитофон, десяток кассет к нему, среди них даже любимые детские фильмы и мультфильмы. В верхнем ящике стола тоже ничего, а подожди-ка, что это? Да это же маленькие игрушки из киндерсюрпризов, надо же было сохранить. В детстве мы с братом целые города строили на полу, где жили все эти машинки, динозаврики, бегемоты и другие звери.
Никогда не забуду, как я металась от одного шкафа к другому в поисках большого фотоальбома с розами на толстой обложке. Я помнила, что мама увезла его к себе. В нем должны были быть все оставшиеся фотографии, которые она не выбросила, не «ликвидировала» по разным, непонятным мне, но, видимо, очевидным для неё причинам. Но альбома в этот свой приезд домой я не нашла. Еще, как я не искала, не смогла я найти «дома». Говорят, «чувствуй себя, как дома», а я даже дома себя так не почувствовала, хотя с переездом матери официально поменяла место жительства и я. Но понятно, что дело не в синей печати в паспорте с указанием регистрации, а в чем-то большем. Возможно, мамин дом еще не стал моим, а, быть может, моего дома больше не существует. Тогда почему сейчас, когда я уже за четыреста километров оттуда держу в руках веточку папоротника, мне кажется, что она пахнет домом?