Заместитель командира взвода («замОк»), старший сержант Иван Сергеевич Петров служил последние полгода. (Имя и отчество сержанта «молодые» знали. После приказа об увольнении ко всем дембелям велели обращаться только по имени-отчеству. Считалось, будто бы дембеля стали гражданскими лицами, хотя они ещё служили от одного до трёх месяцев.) Высокий, крепкий мужчина. Он и на перекладине хорошо крутился. И службу знал отлично. Наверное, единственный из «стариков» учебного батальона, кто больше всех показывал, что он дембель. Петров ходил в аккуратно ушитой «хебешке». Руки всегда в карманах. Постоянно валялся на койке в казарме. Время от времени, понятно, появлялся в учебном классе. Надо сказать, обладал непререкаемым авторитетом. Точнее – Петрова опасались.
Служившие в войсках знают, дембеля отдают честь не по-уставному. Каждый придумывает свои заморочки. Никто не подносит руку близко к виску, как положено. Если командир взвода Токмачёв отсутствовал на утреннем разводе, Петров шёл на доклад вместо него. Он командовал: «Взвод, смирно! Равнение на середину!» Затем поднимал правую руку, сгибая её в локте, кисть опускал параллельно земле и растопыривал пальцы. Руку держал сантиметрах в 15-ти от виска. Иван Сергеевич «дембельским» строевым шагом (т.е. слегка приподнимая ноги, не на положенные 15-20 см.) направлялся к комбату на доклад.
Командир батальона не делал дембелям замечаний по отдаче чести. Он и сам держал руку на приличном расстоянии от головы, развернув ладонь от себя. Почти, как член Политбюро ЦК КПСС, на праздничном параде.
Думаю, Петров презирал всех подчинённых. Особенно нас, первогодков. За малейший проступок бил по печени. Издеваясь, пояснял: «Вы знаете, что удар в печень заменяет пару кружек пива? А кто вас здесь угостит пивком? Только я».
Однажды «замок» явился в роту весёлым. Построил нас и сказал:
- Ходил в полк связи. Со мной поделились опытом, как буквально за 10 минут можно вымотать взвод.
Ясно, радость Петрова никому не пришлась по душе. Старший сержант приказал бойцам обнять друг друга за плечи, сесть на корточки и бежать на месте.
Мы топтались на полу, а сержант подгонял:
- Быстрее, волчата, не шланговать!
Толька Веснин, утомившись, прекратил перебирать ногами. Опустив голову вниз, Толян держался за меня и ещё за одного бойца.
Я негромко сказал другу:
- Весна, ты забыл, что ли, как тебя в электричке приводили в чувство? Шевели ногами, и не вешайся на нас. Измордует…
Наконец, довольный Петров командами поднял и распустил солдат.
- Любимый командир всё более изощряется в пытках личного состава, - сказал я Вадьке Чернову.
- Ничего, другие вынесли, и мы не помрём, - отозвался неунывающий товарищ.
Я поражался его стойкости и твёрдости характера. Вадима били, а он неизменно улыбался в ответ. За это получал ещё.
После присяги наш учебный взвод, случалось, гоняли до утра.
Мы стоим в трусах и майках перед командирами. Пол намок от солдатского пота и потемнел.
Петров разъясняет:
- Не думайте, что вас гоняют за что-то. Конечно, в дальнейшем за проступок даже одного курсанта дрючить стану всех. Это называется: воспитание коллективом. А сейчас мы дрессируем вас только потому, чтобы служба не казалась мёдом. Ну что, переходим к ночному вождению?
Данным термином обозначался особый вид издевательства. Взводу давалось десять секунд, за которые все бойцы должны были проползти под рядами кроватей. У крайней койки с ремнями в руках стояли два ефрейтора. По истечении назначенного времени они начинали отчаянно бить пряжками опоздавших пацанов по спинам, плечам, головам. Куда попадёт. Если солдат валился на пол от сильного удара, ему разрешалось «отбиться».
Ещё один метод выматывания бойцов: приказывают зайти в проходы между кроватями. Встать ногами на нижние койки. Руками взяться за верхние кровати и на руках зависнуть в воздухе. По команде начинаем отжиматься. Упражнение простое, но, учитывая то, что мы отжимаемся помногу раз с небольшими перерывами – сильно устаём. Незаметно ставим ноги на нижний ярус и отдыхаем, делая вид, будто продолжаем болтаться в воздухе.
Сержант, зная уловки курсантов, стоит на табуретке во втором ряду кроватей. Перед собой на шерстяное одеяло бросил десяток сапог. Если замечает, что кто-то «шлангует» – немедленно швыряет в него обувью. А кирзовый сапог нелёгок.
Не забуду, как от попадания сапогом в лоб рухнул вниз боец, стоявший передо мной. Он, как и многие из нас, имитировал зависание. Сержант это заметил.
Парень поднимается с пола. У него рассечена бровь, по щеке кровь. Курсант прячет счастливую улыбку. Сейчас ему разрешат отбиться…
Если «замок» или кто-то из других младших командиров гонял подчинённых, о нём говорили «сегодня рексует». От слова «рекс» (распространённая кличка для собак). Такое имя хозяева собак нередко дают своим верным псам.
«Рексовали» чаще молодые командиры. Считалось – это их удел. А «старослужащие» лишь давали указания.
Когда взвод водили в город на культурные мероприятия, Петров, понятное дело, шагал впереди с другими младшими командирами. Находясь в хорошем настроении, он весело давал команду: «Про самоход за-пе-вай!» Все знали, сейчас надо петь песню «Идёт солдат по городу».
Старший сержант, словно посетитель ресторана, «заказывал» музыкальные номера, которым придумал свои названия. Скорее всего, от кого-то услышал.
После песни о солдате, попившем кваску и скушавшем эскимо, давалась новая команда: «Про проститутку за-пе-вай!» И взвод пел песню «Не плачь, девчонка».
Сержант Чалов, прослуживший год, не зверствовал. Низкорослый, крепкий мужичок занимался с нами и строевой подготовкой, и разборкой-сборкой автомата. Довольно незаметный человек. Не знаю, по какой причине он поссорился с Петровым. Недавние друзья, они почти не общались.
Во взводе служил земляк Чалова, знакомый ему ещё с «гражданки». Иногда его приглашали за «вечерний стол» к старикам. Довольно часто вечером для них на кухне жарили картошку. Выдавали и хлеб с маслом и сахаром. Естественно, чаёк. «Штатный» гитарист (парень нашего призыва) пел блатные песни. Его тоже кормили. Наверное, давали выпить. В петровской компании поддавали, но никогда не скандалили по пьянке. Утром все выходили на зарядку. Кроме Петрова.
Два ефрейтора Сергей Возгин и Александр Михеев отслужили по полгода. Их оставили в учебке с условием: за второе полугодие службы научится делать подъём переворотом. Тогда им присвоят сержантские звания. В противном случае переведут в линейные воинские части. Михеев, до армии успевший жениться, окончил техникум связи. Он требовался как специалист. К 19-ти годам Шурка (так я однажды назвал его за глаза, и с тех пор между собой мы иначе как Шуркой Михеевым ефрейтора не называли) отрастил солидный животик. Светловолосый, с реденькими рыжими усами, ефрейтор вызывал отвращение. Нередко низкорослый Михеев, встав на цыпочки, дотягивался ручонкой до лица провинившегося и наносил несильные, но морально плохо переносимые пощёчины. Лучше получить в печень от Петрова, чем от ходячей подлости – Шурки Михеева.
Ребята из Челябинска, земляки Михеева, вполголоса говорили: «После дембеля навестим сучонка на дому. Пересчитаем зубки рыжему засранцу».
Однажды вечером Михеев по указанию сержанта Петрова «занимался» с взводом. Мы снова, сидя топтались, а Шурка, как настоящий капо, зверствовал. Он делал страшную рожу и шипел:
- Я вам покажу, твари… Чё, гады, совсем оборзели? Запомните на всю жизнь сегодняшний вечер.
Запомнили.
Михееву не понравилось, как один пермяк, Пашка Рыбин, – здоровый, высокий пацан, выполнял его команды. Ефрейтор подошёл к пареньку. Задрал голову и, как обычно, протянул руку к лицу солдата. Только он ухватил его за подбородок, как боец, не выдержав, от души врезал рыжему по морде. Тот не упал, но пробежал задом несколько метров.
Шурка, судя по всему, растерялся. Видимо, его давно не били. Ефрейтор стоял на месте, опасаясь приблизиться к курсанту и, не переставая, повторял: «Вот ни хрена себе, вот ни хрена себе…» Потом умолк.
Пауза затянулась. Михеев, не отдав никакой команды, пошёл к выходу.
Сержанты стояли в коридоре, откуда доносился их хохот. Видать, травили анекдоты. Через минуту в наше расположение зашёл сержант из другого взвода – Бисимбаев. Он только кивнул головой Рыбину. Парень направился к выходу. Ясное дело, на экзекуцию.
Как ни странно, объявили отбой (наказание для взвода за проступок Рыбина отложили на следующий день).
Я не спал. Из-за дверей слышались возмущённые . Через некоторое время в казарму зашли сержанты. Чуть позже вошёл и Рыбин. Следом за ним - сержант Бисимбаев. Тот участливо смотрел на провинившегося. Положил руку на плечо Рыбина и сказал: «Ты понял, что неправ? Кто бы он ни был, если старше тебя по призыву, мы всегда встанем на его сторону, даже если неохота. Ну, зарвался малость помазок*. С кем не бывает? Но он же твой начальник».
Казалось, Бисимбаев оправдывается перед бойцом.
Я увидел Пашкино лицо. С одной стороны его фейс прилично распух. Рыбин медленно шёл к своему месту.
Через несколько лет я увижу фильм М.Формана «Пролетая над гнездом кукушки». Помните главного героя МакМерфи, в момент возвращения в палату после второй пытки током? Его физиономию? Примерно так выглядел и наш солдат. Павел стойко перенёс избиение.
Меня могут спросить, почему мы не бросились на защиту товарища? Отвечу: во взводе, как и в некоторых иных сообществах, люди дружат группами. Нет сплочения.
Михееву повезло. Кинься он на Рыбина после удара - его бы разорвали. Настал момент переполнения чаши терпения. Но, после паузы, вызванной уходом Михеева за помощью к старослужащим, народ поостыл.
Если бы мы всё же избили сержантов, уверен, командование нас бы не поддержало. Вполне возможно, что кто-то бы угодил под трибунал за избиение младшего комсостава. Ведь все безобразия в батальоне творились с молчаливого согласия. Недаром же ни один офицер, даже на дежурстве, никогда не ходил дальше порога казармы. Ведь он запросто мог увидеть бесчинства сержантов. И он должен был бы что-то предпринять. А вот это как раз никому не нужно.
Ещё немного о «восставшем» Пашке Рыбине. После инцидента его приняли в «сообщество друзей "замка"». Во время утренних разводов Рыбин оставался в расположении. Когда в казарму вбегал кто-либо из курсантов для устранения непорядка во внешнем виде (например, для подшивки свежего подворотничка), Рыбин подходил к «влетевшему» бойцу и наносил пару ударов, приговаривая: «Что ж ты, падла, командира подводишь? Ещё раз не подошьёшся – зашибу!»
Должен сказать, одного сержанта в батальоне всё же наказали за насилие над солдатом. Мы видели виновника, когда впервые шагали по военному городку. Солдат шёл без ремня под конвоем двоих бойцов. Он сломал ногу курсанту. После нанесения травмы сержант ещё несколько раз пнул подчинённого по повреждённой конечности. Изверга наказали... десятью сутками ареста и разжалованием в рядовые.
Если всё так и произошло, то комбат, получается, укрыл преступление. Солдата следовало привлечь к уголовной ответственности. По статье за нанесение телесных повреждений он, наверняка бы, получил лишение свободы. Вместо этого - лишение звания и недолгое пребывание на гарнизонной гауптвахте. А потом демобилизация. Возвращение домой и непременное уважение отслужившего «орла» родными и товарищами.
Получивший по физиономии Шурка Михеев, очевидно, уверенный, что его в любом случае оставят в учебке (у него же специальное образование), нисколько физически не совершенствовал себя. Чего не скажешь о втором ефрейторе – Сергее Возгине. Тот выполнял необходимые спортивные упражнения. К нам относился нормально. Одно время задружил со мной, но в меру, допускаемую его положению. К сожалению, Сергей быстро перенял некоторые не лучшие навыки сержантского состава. Однажды в учебном классе, за не особо внимательное слушание урока Возгин поднял троих человек из-за столов. Среди нарушителей оказался и я.
«Сейчас конкретно получите, замолочу вас», - заявил интеллигентный юноша, употребляя матерные слова. Не верилось, что Сергей из-за ерунды распустит руки. Мне же первому и досталось. Возгин с размаху нанёс удар в грудь. Стало не столь больно, сколько обидно. Человек на глазах превращался в подонка, почувствовав сладость власти и безнаказанность. Он - предатель нашей, хоть и небольшой дружбы.
К тому времени до окончания учебного подразделения оставалось совсем немного. Когда в один из вечеров Сергей ходил между рядами и просил у ребят фотографии, объясняя, что хотел бы иметь фото солдат из своего отделения, я соврал, что у меня нет карточки.
*- Помазками в учебке называли солдат, отслуживших полгода. После года службы бойцы именуются «черпаками», а потом уже и «стариками».
На фото: наш взвод
Продолжение: http://proza.ru/2013/09/21/1078