Один из читателей спросил меня (через е-мэйл), встречался ли я потом с Николаем Владимировичем? Да, после моей дипломной защиты проф. Вас. Ив. Патрушев пригласил меня и сказал, что говорил обо мне с Тимофеевым-Ресовским, и тот назначил мне встречу. В условленное время я прибыл к Николаю Владимировичу домой (я и сейчас найду этот угловой дом во ВТУЗгородке на улице Малышева и вход в подъезд, а вот этаж и номер квартиры не вспомнить). Он открыл, и я зашёл в квартиру. Хозяин предложил раздеться, потом сесть, но я подождал, пока сядет он (так я усвоил из английских правил вежливости), и тоже сел. Николай Владимирович одновременно с беседой продолжал готовить ужин. Меня удивило, что он брал всё, что было съестного, и кидал в кастрюлю (а я считал, что некоторые продукты надо бы готовить в разных посудинах). Николай Владимирович сказал, что слышал, будто бы я неплохо спикаю (to speak=говорить). Я замялся, и он, видя моё смущение, ловко разрядил напряжение, рассказав анекдот:
Некий поп, сдавая экзамены (для получения не то звания священника, не то какого-то ещё), пришёл на экзамен по немецкому языку. Получил текст- заголовок Etische und Poetische von Goete. И читает-
Е… е… етИ… етИ… етИше… унд… по… поЕ… поЕ… поетИ… поетИ… поетИше… фон… го… гоЕ… гоЕ… гоетЕ.
Экзаменатор удовлетворённо произносит (сильно окая)-
Ну, что ж, читаЕтЕ Вы бЕглО, нО прОизнОшЕниЕ матЕрнОЕ!
Я утирал от хохота слёзы, которые потоком лились из глаз (Николай Владимирович хохотал вместе со мной), и от смущения у меня- конечно же- ничего не осталось…
Поговорили о литературе, которую я уже прочёл, Николай Владимирович назвал ещё авторов, которых надо прочесть.
Открылась входная дверь, вошёл Андрей- сын (а я слышал о нём, но видел впервые), снял пальто (это было зимой) и скрылся в другой комнате.