Так началось их сотрудничество.
Роже вновь попытался создать свой театр, на этот раз при помощи Лу. Они начали репетицию пьесы про Мэрилин Монро, авторства Роже. Главная роль отводилась Лу. Он подобрал актеров, но она нашла их совершенно бездарными. Роже пытался поучаствовать то там, то здесь, но он постоянно увязал в каких-то деталях, паниковал и в результате они с Лу несколько раз серьезно поругались. Она поняла, что им нужен руководитель, из Роже руководитель никудышный, он для этого слишком неуверен в себе и эмоционально нестабилен, а она так непостоянна, да и к тому же женщина. Роже категорически отказывался работать с теми режиссерами, которых она ему находила, то ли из ревности, то ли из-за страха, что они его вытеснят.
- Ты отличная актриса, но я тоже хочу реализовать себя в игре! Мне надоело постоянно выслушивать твою критику.
- Почему это ты после нашей ночи решил податься в актеры? Думаешь, мой талант передается половым путем? Это же не какая-то болезнь. – подкалывала его Лу.
Поэтому в какой-то момент весь процесс повис. Они переругались. Внезапно оказалось, что актер, который должен был исполнять главную мужскую роль – сумасшедший. Тем не менее все эти заботы несколько отвлекали ее Лу ощущала некую заинтересованность процессом. Их роман с Роже так же закончился не начавшись, мысли о профессиональной нереализованности напрочь отбивали у него желание заниматься сексом. Поэтому постепенно Лу стала приходить все позже, а уходить все раньше и раньше. Ничего не происходило, просто какая-то нелепая сутолока. Ее настолько вдохновил зачин, что продолжение казалось неизмеримо бледнее, так же как и продолжение взаимоотношений с Роже. Пытаясь разгадать его загадку, она подолгу просиживала с ним в кафе, пристально вглядываясь в карие печальные глаза, вчитывалась в рассказы и пьесы, всячески пытаясь вдохновиться ими и полететь на крыльях творчества и любви. Однако ни того, ни другого не происходило, Роже был абсолютно пассивен. Его нарочитая вежливость начала действовать Лу на нервы, ей хотелось вновь разбудить в нем страсть. В какой-то момент Роже исчез. Он перестал отвечать на звонки и заходить в театр, Лу злилась на него за то, что он не понимает, насколько ей необходимо начать новые отношения, ей почему-то казалось, что это нужно непременно сделать именно с ним, хотя в нем не было ничего особенного. Что это? Упрямство? Или он просто задел ее по уязвленному самолюбию, перекрыв канал, по которому она постоянно получала его внимание? Лу решила проучить его. Она перестала его замечать вообще и, как ни странно, ей это великолепно удалось. Он злился, но вида не показывал, однако в итоге они в очередной раз поругались, она хлопнула дверью и ушла. Захотелось сменить обстановку, уехать, отдохнуть ото всех этих людей. Ей стало казаться, что опять ничего не получается, что она ни на что не годится.
Лу остановилась на набережной и закурила. Сколько можно заниматься творчеством Роже? А как же ее творчество? Ее песни, стихи, рисунки? Ей показалось все написанное ранее каким-то скучным, жалким, посредственным. Захотелось вложить себя во что-то новое. Она медленно шла и вдруг увидела художника с мольбертом. Странно, что он ей не знаком, это был сутулый, худощавый человек с серьезным, уставшим лицом, рыжеватой бородой. На нем был серый плащ, черный шарф и шляпа. Он курил сигарету как-то автоматически, прищурившись вглядывался в холст и быстро-быстро водил по нему кистью. Лу застыла, завороженная его увлеченностью. Она была словно в трансе. Когда он поднял на нее свои голубые глаза, в них неожиданно засветилась улыбка. Эта улыбка тут же стерла все невзгоды с ее души, словно глоток горячего чая согрела изнутри. Лу тоже улыбнулась и сказала:
- Мне казалось, что я знаю всех художников в этом городе.
- А я не художник, я просто рисую.
- Можно посмотреть вашу работу?
- Конечно, - он по-прежнему улыбался, пристально глядя в ее лицо.
Лу подошла к картине и словно нырнула в царство сине-серо-голубого неба, воздуха и воды, изображенного там.
- Это небо или вода? – спросила она.
- Это небо твоих глаз и вода твоих слез.
- Откуда Сена знает об оттенке моих глаз?
- Сена знает обо всем.
- Как вас зовут?
- Нас – мироздание, а меня Анри.
- Тулуз Лотрек? – усмехнулась она
- Он самый, а ты кто такая, прелестная незнакомка?
- Меня зовут Лу.
- Пойдем-ка отсюда, Лу, в какой-нибудь тихий приют.
Она скромно молчала, понимая, что ее согласия никто не спрашивает, все и так было понятно.
Они отправились в поисках кафе, было пасмурно и немного дождливо. Легкие облака бороздили небо, деревья ритмично покачивались, ветер трепал волосы, но им было тепло вдвоем, их согревала поэзия случайного знакомства.
В кафе играл тихий блюз и охряные абажуры напоминали юбки танцовщиц. Лу и Анри устроились за столиком возле окна. Она разглядывала его и не могла понять, красивы ли черты его лица, волосы под шляпой оказались рыжевато-русыми, лохматыми и ей захотелось причесать их.
Он заговорил. Лу вслушивалась в его голос, он был мягким и певучим, немного с хрипотцой.
- Вот люди часто что-то ищут. Например, молодой человек ищет любовь. Он ходит по улицам, смотрит на девушек, заходит в кафе, вот в это, например, и сидит за столиком один, ну вот так же как я сижу и смотрит-смотрит на каждую девушку, но ни с кем не знакомится. А как ты думаешь, почему?
- Может быть, он стесняется?
- Да, нет… Просто ему никто не нравится.
- А потом как-то раз выходит он вечером из дома просто сигарет купить, ну или там с собакой погулять и к нему подходит она сама, спросить, сколько времени или как пройти на какую-то там улицу. И все!
- Что все?
- Ну все! Съехались, поженились, родили детей, ну или переспали, разругались, помирились, не важно.
- Как это неважно?
- Ну я имею в виду то, что началась какая-то история, а уж какая она будет это одному богу известно.
Он замолчал.
- Ну и какая отсюда мораль?
- А мораль очень проста: все, что твое приходит к тебе само, его не надо искать.
- А если эта девушка и была одной из тех, кто ему не нравился, когда он искал?
- Вполне возможно! Но это в любом случае были две разные девушки, по-разному одеты, каждая со своим настроением и даже прически у них были разные. И он был совсем не похож на того, человека, что был вчера.
- А как же между ними тогда могла начаться какая-то история, если они каждый день уже другие?
- Все мы каждый день уже другие, просто память – наш злейший враг, она заставляет видеть друг в друге прежние лица и таким образом создавать их.
- Но что-то неизменное должно оставаться. Какая-то глубинная суть?
- Безусловно, но эту суть легко упустить, проходя мимо по улице, увлекшись созерцанием иллюзорной цели, созданной в собственном уме. А вот ты сегодня ничего не искала, ты просто шла и мысли твои были не настолько интересны, чтобы не заметить человека с мольбертом на набережной. Ты заглянула в его картину и обнаружила там суть своих глаз, которую он украл у Сены задолго до твоего появления, возможно, ты когда-то слишком долго смотрела в Сену и это она зачерпнула немного грусти из твоих глаз, может быть, это твои слезы сообщили ей эту тайну, ну а может быть это Сена когда-то поселилась в твоем взгляде. Но я смог разглядеть это, еще не зная о твоем существовании, и эта суть объединяет и сводит нас всегда, где бы мы ни находились, всех, кто способен ее разглядеть так же, как разглядели ее ты и я.
- Ты совершенно необычный человек, но мне кажется ты очень одинок.
- Человек приходит в этот мир один и уходит один.
Они сидели так, пока не стемнело, потягивая глинтвейн, совершенно позабыв о делах, времени и пространстве. Говорили обо всем подряд, Лу рассказала ему о Марке, о Жаклин, Анри ей о вечном, о гармонии, о бытии. Потом он взял ее за руку и она почувствовала, как в горле свернулся комок слез, он сел рядом, обнял и ей стало так хорошо, словно дома, но не у себя в квартире, а в каком-то давно оставленном доме.
- Пойдем ко мне… Посмотришь мои картины. – сказал он
И это опять прозвучало ни как вопрос, ни как предложение, а как что-то само собой разумеющееся. Они вышли из кафе, было темно и влажно, легко дышалось, побрели по улочкам, болтая и смеясь, а потом началось безумие. На пороге его квартиры объятия, поцелуи, потом постель и все так мучительно нежно, на одном дыхании, откровенно, как благодарность и упоительно, как глоток холодной воды в жару. Они занимались любовью как первый мужчина и первая женщина, забыв о том, как это было прежде или должно быть. Анри брал ее с первобытной силой и властью, а она отдавалась ему вся, без остатка, не оставляя себе ничего.