В Отдел оргпартработы ЦК КПСС через заведующего Отделом загранкадров ЦК Степана Васильевича Червоненко поступило письмо от сотрудницы аппарата Совмина Азербайджана Офелии Ахмедовой.
В письме самыми жалобными словами сообщалось о том, что заведующий Международным отделом ЦК КП Азербайджана склоняет автора письма к сожительству, а за отказ в интимных услугах организовал ее увольнение с работы и преследование ее мужа и двоих дочерей-школьниц. Руководство ЦК и Совмина республики, якобы, стало на сторону похотливого завотделом.
Меня вызвали к Никифорову и поручили немедленно выехать в Азербайджан, разобраться в данном вопросе и восстановить (!) Офелию на работе в аппарате Совмина.
Я поехал. Из личной беседы с Офелией, которой было лет 40 от роду, выяснилось, что близости с ней кроме завотделом ЦК домогается еще и ряд руководящих работников Совмина республики, что некоторые мужики из аппарата Совмина, когда она заходит в туалет, стоят под дверью и слушают, какие она там производит звуки.
Беседы с глазу на глаз с рядом молодых женщин, сотрудниц аппарата Совмина показали, что у заявительницы не все в порядке с головой. Я переговорил с Предсовмина Г.Н.Сеидовым, попросил его максимально внимательно отнестись к проблемам Ахмедовой и улетел в Москву.
Меня сразу же пригласили к Никифорову, который раздраженно спросил меня, восстановил ли я Офелию на работе. Я рассказал о результатах командировки.
Никифоров сказал, что я не понял всей серьезности ситуации, что от Офелии пришло новое письмо, которое доложили Генеральному Секретарю ЦК КПСС К.У.Черненко и тот взял дело Офелии на свой личный контроль.
Мне надо немедленно вернуться в Баку и в безусловном порядке добиться восстановления Ахмедовой на работе. Вылететь в Баку мне необходимо уже сегодня, а сам Никифоров прилетит туда завтра.
Прямо из своего кабинета в ЦК КПСС я позвонил по межгороду заворгу ЦК КП Азербайджана Н.А.Мамедову. Продиктовал вызванной им стенографистке содержание нового письма Офелии и поручил Назиму создать оперативную группу из 5-6 наиболее толковых работников орготделов ЦК и Бакинского горкома, которая должна немедленно приступить к сбору документальных материалов, касающихся всех вопросов, поднятых в письмах Ахмедовой. Документы должны быть собраны до моего прилета в Баку, то есть часов за двенадцать.
В Баку я прилетел вечером и сразу засел за сортировку и изучение уже собранного Назимом и его ребятами материала.
Я взял стопку бумаги и на отдельных листах написал каждую из жалоб Офелии. Потом стал под каждой жалобой выписывать фактическое положение дел, как оно выглядело на основании имеющихся у меня документов.
Офелия писала Черненко, что организовано преследование ее мужа на работе. В справке из министерства, где работал муж Офелии, сообщалось, что месяц назад муж Офелии был в торжественной обстановке награжден медалью “Ветеран труд” (документы, связанные с награждением, были приложены к справке). Два месяца назад подразделение министерства, которое возглавлял Ахмедов, проверяло КРУ. Акт проверки прилагался. Из него вытекало, что никаких претензий к мужу Офелии КРУ не предъявило. На жестокое преследование все это было не похоже.
Офелия писала, что из-за ее “несговорчивости” ее семье не дали давно обещанную квартиру. Было установлено, что семья Офелии год назад получила трехкомнатную квартиру в центре Баку. Я попросил дать мне копию решения горисполкома по данному вопросу, копию ордера на право заселения квартиры и копию листа из домовой книги, подтверждающую проживание Офелии и ее семьи в новой квартире. Мне эти документы немедленно представили.
Офелия писала, что организовано преследование ее детей в школе. У Офелии были две девочки, которые учились одна в пятом, а другая в шестом классе. В связи с получением новой квартиры девочки перешли в другую школу по новому месту жительства. Мне представили журналы успеваемости из обеих школ. Оказалось, что в новой школе отметки у девочек лучше, чем в старой. Я попросил организовать мне встречу с обоими классными руководителями. Из бесед с учителями выяснилось, что девочки характеризуются очень положительно, прилежны, хорошо учатся, никаких претензий к ним нет, а, значит, явно нет никакого преследования.
Всего в письмах Офелии было названо 18 “фактов”, связанных с преследованиями ее и членов ее семьи, и по каждому из них собранными документами доказывалось, что все эти заявления - ложь.
Но самым убойным фактом стало то, что республиканская молодежная газета за три месяца до увольнения Ахмедовой из аппарата Совмина проводила викторину на лучшее знание истории СЭВ (Совета экономической взаимопомощи соцстран). Победителем викторины стал муж Офелии, которому и был торжественно вручен главный приз викторины.
Кто-то из дотошных членов созданной по моему поручению комиссии копнул здесь и выяснил, что вообще-то составители викторины подготовили 18 вопросов, но в газете не хватило места и она напечатала только 17. Но муж Офелии прислал ответы на все 18 вопросов. Офелия тогда работала в отделе Совмина по связям с СЭВ и была одним из организаторов викторины.
Всю ночь я обрабатывал собранный материал, потом от руки очень разборчиво его переписал, почти печатными буквами. Отдать его печатать в ЦК или Совмин я посчитал неэтичным - все-таки Офелия жаловалась на руководство республики. Потом скомплектовал приложения к справке из собранных документов и поехал в аэропорт встречать Никифорова.
В машине читать справку Валентин Михайлович отказался.
Сразу из аэропорта мы приехали в здание Верховного Совета Азербайджана, где начиналась очередная сессия. Я еще несколько раз вежливо толкал в бок Никифорова и просил ознакомиться со справкой. Он не реагировал, справку читать не стал.
Объявили перерыв, и мы все прошли в помещение для президиума сессии. Подали обед. Мы съели первое и Никифоров, отодвинув от себя тарелку, начал разговор.
- “Так, Офелию на работе восстанавливаем, наложенное на нее партийное взыскание отменяем”.
А Багиров спокойно отвечает:
- ”Мы этого делать не будем”.
- “Это поручение ЦК КПСС!” - нажал Никифоров.
- “Вы, Валентин Михайлович, не ЦК КПСС, а только заместитель заведующего одним из отделов аппарата ЦК”.
Начался крик. Народ прыснул из комнаты президиума кто куда. В возникшей суматохе я почти ору на ухо Никифорову:
- ” Валентин Михайлович, прочтите мою справку, вы не правы, все не так, как вы себе представляете, вы неправильно себя ведете!”
Не растерялся один Назим Мамедов. Он вошел в помещение, где активно ругались начальники и объявил, что перерыв окончен, всех просят пройти в зал.
Вот теперь Никифоров раскрыл мою бумагу и стал ее читать. Он сидел передо мной и я хорошо видел, как по мере прочтения материала бурели его уши.
После завершения сессии Никифоров, Коновалов, Багиров и Сеидов встретились с Офелией, ознакомили ее с моей справкой по ее жалобе и поинтересовались, есть ли у Офелии еще какие-нибудь претензии. Претензий больше не было.
Поздно вечером Никифоров позвонил мне в гостиницу из дома приемов ЦК Азербайджана:
- “Ты поужинал?”
- “Нет еще”.
- “Не ужинай, сейчас за тобой придет машина, приезжай к нам в гостевой дом”.
Я приехал. Меня ждали, Никифоров и руководители республики за стол не садились.
Первый тост сказал Никифоров:
- “Ну, давай за тебя. Мы приняли такое решение по Офелии, какого ты хотел. Доволен?”
- “Вы приняли справедливое решение”.
В Москву мы с Никифоровым вернулись на одном самолете. По приезде в ЦК он сразу позвонил помощнику Черненко, зачитал несколько абзацев из моей рукописной справки. Помощник его остановил и сказал, что вопросов у Константина Устиновича (Черненко) не будет, справку им пересылать не надо.
Где-то через полгода, во время нашего очередного разговора о делах в Азербайджане, Никифоров вернулся к событиям тех дней:
- “Думаешь, я забуду, что в той истории на сессии Верховного Совета Азербайджана ты был не на моей стороне?”
Я ответил, что я был на его стороне, что не спал ночь, чтобы к его приезду подготовить исчерпывающий материал, что долго уговаривал его прочитать мою справку. Если бы он ее вовремя прочитал, то не попал бы в неудобную ситуацию.
Но он моим ответом не удовлетворился и зуб на меня нарисовал большой. С этого момента мы с В.М.Никифоровым почти потеряли рабочий контакт.
Он был человеком порядочным, “жрать” меня не стал, но мои вопросы, связанные с работой Азербайджанской парторганизации и жизнью республики, отныне решал, что называется, через раз.