Засыпая каждый вечер с мужчиной, а просыпаясь в одиночестве, невольно задумываешься: "а все ли в порядке с твоей личной жизнью?" Так было и в то пасмурное утро, когда нетвердую еще поступь весны сковал нежданный холод. Лу проснулась внезапно, как будто кто-то невидимый потряс ее за плечо. Пытаясь удержать остатки сна, она отметила, что название немецкого пива еще пару минут назад считала названием города. Из-за стенки раздавались звуки виолончели: сосед разучивал Баха. Она раньше часто скандалила с ним из-за бесчисленно повторявшихся гамм и пассажей, до тех пор, пока он не дал ей обещание каждый раз, когда она дома, исполнять что-нибудь приятное для слуха, однако, это произошло так же в постели. Что было потом Лу не хотелось вспоминать: об этом происшествии узнала жена несчастного виолончелиста, и какое-то время, пока страсти не утихли, Лу была вынуждена обитать у друзей. Эта ужасная женщина не только ославила ее перед соседями и раньше, однако, относившихся к Лу с подозрением, но, по крайней мере, не боявшихся за собственных мужей; она вдобавок ко всему выливала на нашу легкомысленную девицу поток бранных слов, каждый раз случайно повстречавшись с ней на лестнице. А что виолончелист? Ему оставалось только играть для Лу сюиты Баха в качестве искупления.
Болела голова, на полу валялись пустые винные бутылки, сорванная вчера одежда и мятое покрывало. Нет ей не стыдно, ей давно уже не было стыдно, она ведь знает, что пора завязывать с такой жизнью. С этой мыслью Лу потянулась к пачке сигарет, влезла в тапочки и пошла разыскивать пепельницу. Этот придурок даже не удосужился захлопнуть за собой дверь! Может быть, он планировал вернуться? Вряд ли, да и не больно-то хотелось. Интересно сколько времени. В этом доме должны быть часы? Будильник оказался в ванной рядом с пепельницей. Он показывал без четверти три. Лу посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Всклокоченные волосы, размазанная косметика, землистый цвет лица. Теперь понятно, почему они все уходят, увидев ее с утра. Мишель рассказывает, что каждое утро Жан будит ее поцелуями, Ивон с утра видит улыбающееся личико своего малыша. А Лу предпочитает молчать про свои пробуждения, иначе у подруг появилась бы пища для злорадства. Нет, они никогда этого не узнают, они должны слышать, как Лу ходит по ресторанам, видеть ее на вечеринке каждый раз с новым кавалером и завидовать ее шляпкам, шубкам и колечкам. Лу каждой клеточкой ощущала, какая она грязная и постаралась как можно скорее залезть под душ. Как раз в тот момент, когда она блаженно расслабилась под теплыми струями воды, зазвонил телефон. Как всегда, с какой-то нелепой надеждой, что это Марк, Лу вылезла из ванны и мокрая выбежала в холодную прихожую.
- Алло! А привет.
Это оказалась Тина, она хотела выяснить, с кем вчера Лу исчезла из "Вендетты" и чем все это закончилось. Лу не раз подозревала ее в тайном сотрудничестве с одной мерзкой парижской газетенкой, поэтому со всей вежливостью, на которую способен абсолютно голый и мокрый человек, стоящий на ледяном полу, попросила оставить ее в покое. Вернувшись в теплое водное одеяло и простояв там без движения несколько минут, Лу начала приходить в себя. Вытерлась, расчесалась, надела чистое благоухающее белье: просторные хлопчатобумажные трусики и маечку. Такие простые и удобные вещи, ни к чему не обязывающие, ничего не предвещающие, в отличие от черных шелковых стрингов и развратного бюстгальтера, в которых она была вчера. На кухне было что-то похожее на порядок, она открыла холодильник и нашла там несколько листьев капусты и коробку с каплей кефира. Хотелось есть. Ну и отлично, позавтракает у Бернардо. Через пять минут она уже закрывала дверь своей квартиры и была в этот момент похожа на студентку, проспавшую первую пару. Короткая клетчатая юбочка, светлое клешеное пальтишко, большие ботинки и шапочка на голове, чтобы не простудиться, ведь она не успела как следует просушить волосы. В этот момент, как назло, из двери напротив показался виолончелист с женой и 7-летним Алексом. Наблюдая, как эта ужасная женщина набирает в легкие воздух, чтобы разразиться очередной тирадой, Лу обворожительно улыбнулась и со словами "Увидимся сегодня как обычно, дорогой" помчалась вниз по лестнице.
У Бернардо было шумно и оживленно, Лу пришла туда в разгар обеденного перерыва, когда служащие окрестных офисов наводняют собой заведения общепита, некоторые столики были сдвинуты, и за ними восседали целые коллективы. Бернардо носился по всему ресторану, стараясь проконтролировать, чтобы официантки не забыли обслужить директоров фирм, которых так легко было перепутать с обычными служащими во всеобщей суматохе, странно, что он вообще узнал ее в этой белой шапочке и без косметики. Ресторанчик так и назывался "У Бернардо" и можно было подумать, что в нем подают пиццу и спагетти, но итальянского в нем было столько же, сколько и в самом хозяине. Бернардо Гершье родился и все свои 43 года прожил во Франции, его отец был французом, а итальянкой мать, однако для девушек он всегда оставался мачо, знойным мужчиной с огненным взглядом, смуглой кожей и жгучими черными волосами. В принципе, классический тип, но от этого не менее притягательный. Если бы он еще при виде каждой красивой женщины восклицал "Mamma mia", это был бы и вовсе штамп, но французский язык придавал его облику изысканности, прекрасно скроенный, но неброский костюм выдавал в нем интеллигента и привитые с детства хорошие манеры - истинного джентльмена. Лу была уверена, что если бы не личность владельца этого не самого, в общем-то, роскошного заведения, то посетителей здесь было бы гораздо меньше, вернее посетительниц. Первое время, когда Лу переехала в Париж из маленькой деревеньки в окрестностях Неаполя, она общалась исключительно с итальянской диаспорой. И одним из первых мест, куда ее привели, было тогда еще кафе "У Бернардо", с тех пор прошло почти 10 лет и заведение поменяло свой статус на ресторан, а Бернардо поменял свой семейный статус и превратился из завидного холостяка в солидного и уважаемого, но от этого не менее желанного для женского пола женатого мужчину. Лу забралась в уголок около окна и, уставившись в туманную дымку, осевшую на стекле, погрузилась в воспоминания, не замечая гула голосов и звона посуды… Она приехала в Париж бедной маленькой иностранкой, одетой в платье, купленное на деревенской барахолке и везла в чемодане тряпье примерно такого же качества. Жаклин долго смеялась над ее бельем. Робкая, молчаливая провинциалка, Лу с трудом говорила по-французски и чувствовала себя абсолютно неловко в доме, в который попала. Шавеньонам принадлежала шикарная двухэтажная квартира в старинном здании на берегу Сены. Семья состояла из трех человек: Эжен Шавеньон, нотариус, доктор юридических наук, в тот год ему как раз исполнилось 50 и, приехав, Лу тут же погрузилась в подготовку блестящего приема в честь его юбилея; Анна-Мария Шавеньон, родная тетя Лу, сестра ее матери, она вышла замуж за Эжена тайком от родителей, растянув курортный роман на 20 лет. И Жаклин... Ей, как и Лу было 16, но казалась, она гораздо старше. Жаклин считала себя настоящей парижанкой, и появление в ее жизни Лу позволило ей лишь острее почувствовать свою изысканность, утонченность и светскость. Жаклин, с тех самых пор, как ее нарекли Жаклин, чувствовала себя особым ребенком. Ее кумирами были Мэрилин Монро и Грета Гарбо. И она сама мечтала стать когда-нибудь известной актрисой. Жаклин была блондинкой не по происхождению, а по убеждению, ей казалось, что брюнеткой быть не современно. Один поход к парикмахеру и ее длинные темно-каштановые волосы превратились в аккуратно уложенную прическу, как у куклы, цвета белого золота. Жаклин сразу же почувствовала себя ответственной за кузину, в своем отношении к Лу она проявляла, как материнский инстинкт, так и наслаждение своим превосходством. Впрочем, Лу начала понимать это уже позже, в первое время она просто чувствовала острейшую неполноценность рядом с Жаклин.
Лу выросла в бедности, она принадлежала к кругу людей, которых Жаклин называла ублюдками и плебеями. Конечно, она никогда не стояла у паперти с протянутой рукой, но все ее детство было наполнено тяжелым трудом. Они с матерью держали огород и на местной ярмарке у них было собственное торговое место, где они продавали фрукты и овощи. Лу вспомнила, как радовалась мама, когда сестра прислала письмо с предложением взять на время девочку к себе. Ее даже не пугало то, что придется расстаться с дочерью так надолго, просто, мать понимала, что это единственный шанс для Лу познать другую жизнь. В первое время эта жизнь обрушилась на нее водопадом новых впечатлений и Лу вела себя зажато и напряженно, особенно в компании друзей Жаклин, которые даже не пытались скрывать насмешку. Жаклин держалась с кузиной ласково и вместе с тем официально, словно та была внебрачной дочерью ее мужа. Лу казалось, что тетя Анна-Мария, которую здесь называли Мари-Анж, стыдится ее, словно она была ошарашена бедностью и невежеством Лу, словно она вспомнила, что когда-то тоже была такой. Единственный человек, который понял, что Лу для начала нужно всего-навсего одеть и причесать был дядя Эжен. Нет, безусловно, Мари-Анж и Жаклин принесли ей кучу одежды, которую сами не носили и для Лу это казалось лучшим из всего, что у нее было, но эти вещи не были ей впору. Высокая, статная Жаклин с мягкими округлыми формами была склонна к полноте, однако в ее возрасте это выглядело скорее очаровательно, чем уродливо; в отличие от Мари-Анж, которая превратилась в типичную итальянскую матрону, с пухлым телом и характерным для итальянки выражением лица, в котором, как она ни старалась все эти годы, не появилось ни грамма французского шарма. Лу была сложена совершенно иначе. Худая и миниатюрная, она обладала крепким и мускулистым телом, но на фоне величавой Жаклин малышка Лу выглядела неуклюжим подростком. Мсье Эжен говорил, что она похожа на волчонка. Он сразу же заметил, что племяннице приходится несладко в обществе жены и дочери, поэтому постарался компенсировать ее страдания своим вниманием. После работы он брал ее с собой на прогулки по Парижу, он словно видел город по-новому глазами 16-летней девочки. Эти прогулки обычно были наполнены монологами Эжена, Лу была благодарным слушателем. К счастью, эти монологи больше походили на уроки, чем на исповеди старого адвоката. Лу единственная в семье (а она считала их своей семьей) с трепетом внимала мсье Эжену, поэтому неудивительно, что вскоре семья незаметно разделилась на два невидимых лагеря: Мари-Анж и Жаклин с одной стороны и Лу с мсье Эженом - с другой. Лу часто задумывалась над тем, почему он уделял ей столько внимания. Могла ли на ее месте находиться любая? Однажды она задала ему этот вопрос. Эжен сказал, что вначале он отнесся отрицательно к идее жены взять в их дом племянницу, он очень боялся, что она окажется какой-нибудь беспардонной простушкой, и сразу предупредил Мари-Анж, что Лу долго не задержится в их доме, если будет его раздражать. Но, когда он впервые увидел девушку, его поразила ее слабость и беззащитность, ее болезненная худоба и огромные карие глаза…
- Девушка у вас такие огромные глаза.
Лу вздрогнула всем телом и обнаружила, что сидит за столиком ресторана и смотрит на крыши домов, она медленно перевела взгляд и увидела вертлявого юношу с длинными черными бакенбардами. Ей захотелось его ударить, с нее словно сдернули теплый плед, настолько тяжело было вернуться из прошлого.
- Меня зовут Эдгар!
Ей очень хотелось послать его подальше, но как раз в этот момент официант принес меню и… Лу решила сэкономить на обеде. Она мило улыбнулась и сказала:
- Меня зовут Лу.