Так всё и было: душный июль и ни облачка на небе. А потом – дождь. Такой дождь, который бывает только после дурной жары. Потолки в двадцать футов и большое витражное окно. А у окна она. Алиса.
Что она там видит? Крупные капли ударяются о травинки на её газоне, как в замедленной съёмке. Желтые и оранжевые цветы качаются под порывами ветра и вздрагивают точь-в-точь, как крохотные теплолюбивые люди под ударами воды.
«Такой дождь бывает только после дурной жары» - думает Алиса. Тело её, изящное и тонкое слегка морозит от внезапных сквозняков. Бывает же – душный июль, ни облачка на небе. А потом вдруг - дождь.
- Что ты смотришь там?
Это Том входит в комнату. Он небрит и необыкновенно хмур. Обычно Том гладкий и добродушный. В руках у него папка с бумагами. Он останавливается практически в дверях.
- Алиса?
- Да… Ничего.
Алиса поворачивается к Тому. Их взгляды на мгновение встречаются. Вспышка. И между ними проносятся, будто в ускоренном кино все эти годы.
Завтрак в «Highway Cafe» семь лет назад. Том вдруг подсаживается к ней и приглашает на свидание. Она отказывается. Но вечером - всё тот же «Highway», свечи и их первый танец на глазах у одобрительно улыбающейся публики.
Ночь спустя несколько недель. В такой же дурной дождь. Он стучит в её дверь, промокший до нитки и, задыхаясь, говорит: Я скучал. Она обнимает его крепко и целует так, что, кажется, они оба вот-вот задохнутся.
А ещё первая их квартира. Пустая и пыльная. Алиса усаживается на подоконник и обвивает ногами Тома. «Это наш дом, понимаешь?» - шепчет она ему, заглядывая прямо в глаза. Том лишь улыбается.
Первый дом. Этот самый дом, где они сейчас. Дом на холме. А недалеко – утёс. Огромный грузовик привозит последнюю мебель. Люди в синей униформе вносят последние коробки. Двери закрываются. Алиса бросается Тому на шею. «Я так счастлива, ты даже не представляешь» - шепчет она ему, заглядывая прямо в глаза. Том лишь молчит.
А потом – длинная череда из взлётов и падений. Разбитые тарелки и страстные объятия. Крики до звона в ушах и тёплые вечера у камина. И та самая, длинноволосая девушка в дверях, спросившая только: Вы Алиса? А потом констатировавшая просто: Я спала с Вашим мужем.
А потом – только падения. Падения и боль. Как они встретились с Томом? Она подсела к нему в кафе. Что у них было? Несколько дождливых дней в объятиях друг друга, крепкий виски и тёплые звуки фортепиано. Когда всё закончилось? Наутро она ушла. Почему? Ночью он признался, что женат. Боль и падения. А потом – пустота.
Всё это, как ускоренная лента, проносится между ними в этот момент.
- Последний шанс, Алиса.
Она знает это. Том достаёт бумаги из папки и кладёт на стол. Решение о разводе – написано на верхнем листе. Кажется, стол прогибается под тяжестью этих тонких страниц. Алиса вздыхает.
- Ты и сам знаешь всё.
Алиса достаёт ручку и ставит подписи в помеченных листах, как жирную точку. Дождь льёт всё сильнее.
- Поцелуй меня, прошу. В последний раз.
И она зачем-то целует. Еле касаясь губами его искусанных губ. Будто не сумев отказать умирающему в последней просьбе.
На утёсе шумно и темно. Дождь к ночи так и не прекратился. Где-то недалеко горит несколько окон в их доме. В её доме. В доме Алисы. Там она наливает в чашки горячий и ароматный глинтвейн. Там она усаживается за стол с подругами. Там играет та самая «Alice» Уэйтса. Она делает осторожный глоток, и тепло медленно проходит волной по её усталому телу. Рубикон пройден. Мосты сожжены. Остаётся ждать. Ждать, когда боль отступит. Ждать, когда пустота затянется.
На утёсе шумно и темно. Дождь хлещет всё сильнее. Где-то совсем недалеко, в доме Алисы, гаснет одно окно. Затем другое. И, наконец, у последнего сияющего окна появляется Алиса, задёргивает шторы и через минуту становится совсем темно. Том встаёт с мокрой земли утёса, жалкий и замёрзший. Том смотрит вниз.
Говорят, душный был июль и ни облачка на небе. А потом – дождь. Такой дождь, который бывает только после дурной жары. А потом была ночь. И дождь не прекращался. И ещё утёс. Утёс в сотню футов. А там – только силуэт. Ссутулившийся силуэт Тома. Том поднялся с земли, посмотрел вниз и сделал шаг.
Так всё и было.