Субъективные заметки.
В глаза им восхищались: любящий муж, отец, дед и прадед, талантливый художник, кормилец…Правда, тут же добавляли, что все эти качества были приобретены при деятельном участии жены, которую, в сущности, чествовали всегда в первую очередь, даже в день рождения Бориса Васильевича. Именно к ней, Екатерине Великой, стекались на поклон с цветами и подарками дети, внуки, правнуки, друзья. Именно она царила в доме в буквальном смысле слова. Достаточно было ей взметнуть вверх красиво очерченные (даже в преклонные лета) брови и сказать по-особому, нараспев: «Бо-о-о-ря?!», как дед сразу сникал, смущённо улыбался и был готов выполнить любой приказ обожаемой жены, любое наставление выслушать. Ни дать ни взять – старик из фильма-сказки «Морозко»! Поэтому за глаза его жалели или с усмешкой именовали «подкаблучником». Мне приходилось слышать, как люди переговаривались о том, что «бабы заели» Бориса Васильевича. Ещё бы: жена, три дочери, весьма своенравная внучка…
Однако, он, казалось, был всем доволен. С Катюшей познакомился в 21 год, когда ей едва минуло шестнадцать. Он уже тогда умел зарабатывать деньги, в доме Кати появился в первый раз не с пустыми руками – принёс цветы, конфеты, шампанское. Кроме всего прочего, Борис был красив, как античный бог, великолепно играл на гитаре и дружил с братом своей избранницы, так что семья не противилась, когда молодые люди объявили, что хотят создать семью. Однако, по возрасту невесты, их не зарегистрировали, и молодые, скрыв ото всех этот факт, начали жить вместе гражданским браком после шумно отгулянной полулиповой свадьбы.
Борис Васильевич был одним из первых художников-грековцев. Блестящий график, он прекрасно работал маслом, акварелью. Особенно удавались ему портреты, на которых потрясающе выписывались глаза, настолько живые, что, нарисовав жену, он мог уходить с ней с театр, наказывая дочкам: «Мама остаётся с вами и будет наблюдать, не шалите». И дочки верили, даже побаивались портрета, так как мама ни мягкостью, ни всепрощением отца не обладала.
Однако я забегаю вперёд. Едва Борис и Катя стали мужем и женой, ему пришлось расстаться с карьерой художника, так сказать, свободного. Двум богам служить нельзя – любой творческий человек усваивает эту аксиому с самого начала. И не дай вам господь слишком рано встретить человека, предназначенного, кажется, самой судьбой…Тогда вопрос о приоритетах встанет неизбежно. Вот если вы уже в зените славы, увенчаны лаврами или хотя чего-то добились, тогда, пожалуйста, выходите замуж, женитесь, потому что в таком случае делать непростой выбор между карьерой, любимым делом и семьёй не нужно – последняя и так будет вкушать плоды успехов, пользуясь материальными результатами Вашего дарования. А вначале…любое искусство требует полной отдачи и самоотречения, как и семья. Вот и приходится делать выбор.
Красавицу-жену Борису нужно было кормить, одевать, водить в театры и кино, возить на курорты. У Екатерина Александровны всегда имелись хорошие вещички: шубки, украшения, на столе – вкусная еда. Родившиеся практически одна за другой дочери требовали ещё большего внимания. И Борис Васильевич переквалифицировался в оформителя. Брал большие заказы, случалось, правительственные, по документам оформлял домочадцев и знакомых, потом один за всех вкалывал, чтобы за всех же и получить. Что поделаешь! Время было такое, что оплата никак не соответствовала истинным способностям и возможностям человека. Приходилось ловчить – всё для Катеньки и дочек. Участвовал в оформлении музея Истории Москвы, музея Вооружённых сил, театра Оперетты, павильонов ВДНХ, многих других памятных мест столицы, а, если и возвращался непосредственно к живописи, то лишь рисуя портреты «слуг народа», заказные крестьянские пейзажи. К графике же ему удалось вернуться только в годы Великой Отечественной, когда его работы охотно печатались в различных фронтовых многотиражках.
Во главе угла у Бориса всегда стояла семья, кстати сказать, не особо ценившая, да и не понимавшая, пожалуй, принесённой жертвы. Всё воспринималось как само собой разумеющееся. И раздобытый среди зимы неизвестно где ананас в послевоенной Москве для тяжелобольной младшей дочери; и чуть не ежедневные звонки «пропавшим» в суете будней детям и внукам; и сумки с продуктами, привезённые с другого конца города для находящейся в трудном положении дочери средней; и то, что всё вкусненькое и дефицитное он с радостью доставал, кормил как птенчиков маленьких членов большой семьи, а сам не то что есть – пробовать отказывался наотрез. Всем вечно недовольная старшая дочь, уехавшая вслед за мужем-военным, и оттого ощущавшая постоянно свою оторванность от семьи, а вслед за тем и свою обойдённость заботой и теплом, ни разу не сказала отцу «спасибо, когда тот в очередной раз, преодолев тысячи километров, приезжал к ним в гарнизон, гружёный гостинцами.
Уже и золотую свадьбу отметили. И шестидесятилетие совместной жизни, а Борис всё так же трогательно относился к своей Катеньке. Что бы ни приготовила жена, даже если это была тривиальная яичница, он неизменно нахваливал еду. По поводу и без повода носил в дом цветы. Когда Екатерина Александровна тяжело заболела, перенесла сложнейшую операцию, он ежедневно дежурил в больнице, а потом, дома, по два раза в день делал довольно непростые перевязки: накладывал мази, промывал раны, менял бинты… По сути, весь дом держался на нём. Борис даже наловчился вкусно, по-особому, жарить картошку, «на которую» специально приезжали домашние.
Помимо всего прочего, он тащил на своих плечах ещё и дачу, куда домочадцы с друзьями съезжались летом отдыхать. Все – кроме него. Дед таскал тяжеленные сумки, тележками возил продукты, ставил заборы, латал крыши, возводил беседки, теннисные столы, словом, был в качестве «прислуги за всё». А, между прочим, у Екатерины Великой постоянно находился «повод» для замечания и недовольства.
Помню, как-то летом намечался праздник, пригласили гостей. И вот вечером, после бесконечного рабочего дня, начинавшегося для дедули аж в шесть утра, успев из Загорска, где он писал плакаты, смотаться в Москву, проверить квартиру и захватить там, что было велено, закупив продукты на рынке и в магазинах, словом, навьюченный, как рождественская ёлочка, он возвратился в Валентиновку на дачу. Астматик с молодости, он шёл, тяжело ступая и периодически останавливаясь, чтобы перевести дух, предвкушая даже не ужин – чашку чаю.
Придирчиво разбирая сумки с провизией, пока муж сидел, облокотясь о стол и утирая пот, Екатерина Александровна не то удивлённо, не то возмущённо воскликнула: «Бо-о-ря?! А где же торт?!» - «Катюша, я нигде не нашёл «Птичьего молока». И в гостиницу «Украина» ездил, и из дома кондитерские обзванивал…» - «Но что же делать? – перебила жена. – Завтра же приедут ЛЮДИ, а у нас нет торта!» - «Катя, я завтра встану часов в пять, съезжу в Костино, в Загорянку…» - «Нет, - снова перебила супруга, - на завтра оставлять не годится».
Что вы думаете? Борис Васильевич покорно поплёлся за тортом, так и не поужинав, не попив чаю. Понятно, почему его называли подкаблучником…
Одно остаётся загадкой.
В 1998 году его не стало. «Отмучался», - сказали многие, кто искренне любил его и жалел. Рыдали домашние во главе с Екатериной Великой. Похоронили. Справили поминки. Помянули на девятый, на сороковой день, полгода, год…Жизнь потекла, как водится, своим чередом, уже без Бориса. Как-то незаметно, но неуклонно стала распадаться большая и некогда дружная семья. Сперва перестали собираться вместе на праздники, перестали отмечать сообща дни рождения, всё реже и реже звонили друг другу. С цветами и дарами не стекались больше «подданные» к трону Екатерины Великой, слёзы по утрате мужа которой от этого становились всё горше и горше. Её, всегда почитавшуюся Главой семьи, начали попросту забывать, как ни печально.
Это и остаётся загадкой.
Выходит, именно «подкаблучник», безропотный, любящий, способный на любые жертвы ради близких, был центром мироздания обширной семьи. Именно на нём держалась она; именно в нём, в его доброте, черпали силы близкие.
Значит, главным в доме является не тот, кому льстят, балуют вниманием и не смеют сказать слова поперёк. Глава семьи – это человек, способный, приняв все основные проблемы и тяготы на себя, быть довольным судьбой и уготованным жребием. Да и «царицы» возможны лишь при наличии любящего и все понимающего «царя».
Екатерина Волкова.