Церемониальный зал княжеского замка, в котором не одно поколение Гостонов принимало решения исключительной важности, встречало послов и просителей, даровало помилование или обрекало на смерть, был погружен в вечерние сумерки. Несмотря на многочисленность присутствующих, помещение казалось пустынным и осиротевшим. Ни черных лент, ни траурных венков – по традиции, сложившейся на просторах Сайдрина, не существовало траурного убранства лучше, чем то, которое могла подарить сама природа. А она в этот день не поскупилась. Садящееся за горизонт солнце заглядывало через многочисленные окна и широкую балконную дверь и рассыпало по стенам и потолку целые мириады искрящихся золотом бликов. Единственным новшеством, которое претерпел церемониальный зал со смертью последних властителей, являлся черный чехол, надетый на опустевший престол. Траурные обычаи предписывали избавиться от него на третий день после похорон прежнего властителя, накануне чествования нового. Но на этот раз случай был особый, поскольку со смертью тридцатилетнего Гариана, не оставившего по себе потомков, династия Гостонов окончательно прервалась.
К тому моменту, когда в небе над городом отзвенели переливы траурных колоколов, на кладбище Милиспейн подошли к концу все похоронные мероприятия, горожане разошлись по домам, а двери княжеского мавзолея заперли и навечно запечатали ввиду отсутствия продолжателя рода, в главном зале дворца началась тризна. Песни, музыка и застолье были здесь строжайше запрещены. Приглашенные могли воздавать почести безвременно почившим князьям лишь самим своим присутствием да тихими беседами, в которых имена покойников следовало поминать с неизменным уважением и теплотой. Однако большинство едва слышных разговоров, вопреки традиции, все чаще возвращались к обсуждению кандидатуры возможного преемника. Сей интерес вполне можно было понять и простить, поскольку смена династий в Сайдрине происходила впервые за всю четырехсотлетнюю историю ее существования.
В паузах между репликами гости оборачивались и украдкой поглядывали в сторону тронного возвышения, близ которого в кресле с высокой резной спинкой восседала Лорана Гостон. Молодая вдова была облачена в закрытое черное одеяние, ее голову покрывала полупрозрачная черная накидка, а черты прекрасного лица, заклейменного печатью невыразимой скорби, едва проглядывали сквозь плотную вуаль. Большинство присутствующих сходилось во мнении, что именно Лорана через три дня воссядет на княжеском престоле и возьмет в руки все нити ускользающей власти, а в дальнейшем, возможно, положит начало и новой династии.
В главном зале дворца среди множества гостей присутствовали двое представителей высокородных семейств империи. Первый, Айден Фэнгайстл, прибыл из одноименной провинции, расположенной к северо-востоку от Гостона. Он потратил немало сил, чтобы добраться до города к сроку и присутствовать на церемонии прощания. Это был невысокий молодой человек с темными волосами, подозрительным взглядом и вечно недовольным лицом. Он стоял неподалеку от распахнутых настежь балконных дверей и настороженно взирал на окружающих. Во всей его фигуре просматривалось нечто столь отталкивающее и напряженное, что гости предпочитали обходить его стороной и не докучать без надобности светскими беседами. Поговаривали, что у Айдена были весомые причины негодовать на судьбу, поскольку он являлся самым младшим из четырех сыновей Дормунда Фэнгайстла и не имел совершенно никакой надежды на то, чтобы однажды взойти на престол. А потому всю свою недолгую жизнь предпочитал проводить в мотовстве, бесконечных кутежах и тщетных попытках занять более значимое положение в обществе.
Другой высокородный гость прибыл в гостонский замок со значительным опозданием. Он вошел в церемониальный зал едва золотые солнечные лучи исчезли за горизонтом, краски сгустились, а в оконных стеклах заалело зарево заката. Молодой, высокий и светловолосый мужчина, облаченный в темно-зеленый камзол и черный дорожный плащ, уверенно прошествовал прямиком к Лоране Гостон. Каждый его шаг сопровождало неуместно веселое позвякивание шпор, свидетельствующее о том, что весь нелегкий путь сюда молодой вельможа проделал вовсе не в удобной карете, а верхом на быстроногом жеребце. Однако ни словом, ни жестом, ни взглядом не выдавал окружающим своей усталости. Присутствующие расступались перед ним и шепотом передавали друг другу его имя. Юэн Галльс – молодая надежда провинции, расположенной сразу к северу от Гостона.
- Ваша Светлость, - Юэн преклонил колено перед молодой вдовой. – Я от всей души соболезную вашей утрате. Его Светлость Румзер и милорд Гариан безвременно покинули нас, чтобы отправиться в лучший мир.
Лорана почтила молодого князя напряженным кивком.
- Спасибо, Юэн, - ее голос звучал глухо и заторможено. – С тех пор, как Гариан испустил свой последний вздох у меня на руках, я не прекращаю повторять себе то же самое.
- Гариан был мне хорошим другом. А князя Румзера я знал, сколько себя помню. И не могу назвать человека более рассудительного и проницательного, чем он. Для меня эта утрата столь же тяжела, как если бы я потерял отца. Я верю, что Шибалон не задержит их души в чистилище и сразу же вверит под опеку Ажельдана.
- Я тоже в это верю, Юэн, - тихо проговорила Лорана, глядя сквозь плотную вуаль на молодого наследника Галльса. Сказав это, она вновь погрузилась в уныние, и Юэн больше не стал ее беспокоить, полагая, что все, что бы он мог еще сказать, молодая женщина не раз уже слышала сегодня от множества других гостей.
Молодой князь встал и, пятясь, отступил от тронного возвышения. Затем выпрямился и растерянным взглядом обвел окружающих, как будто искал в их ответных взорах подтверждение тому, что непоправимое действительно случилось, и это не являлось чьей-то глупой выдумкой. Однако все, на кого бы ни натыкались его глаза, отвечали Юэну почтенными поклонами и скорбными взглядами.
Среди толпы промелькнул силуэт, чьи блестящие доспехи и безукоризненная выправка служили доказательством выдающегося военного прошлого их обладателя. Начальник дворцовой стражи Кестер Мальц поприветствовал Юэна Галльса коротким кивком и возложил правую руку на инкрустированный самоцветами эфес церемониального меча, пристегнутого к поясу. Не потому, что жест этот нес некое смысловое значение. Просто как дань привычке, въевшейся слишком глубоко, чтобы ее когда-нибудь можно было искоренить. Взор немолодого солдата был печален, брови нахмурены, а губы поджаты. Как любой человек, посвятивший себя самозабвенному служению богу войны Тильнеквару, Кестер Мальц знал, что траур – явление преходящее, а смерть – необратима. И на самом деле, куда большего внимания заслуживают дальнейшие события, те, что станут вершиться с рассветом следующего дня. А, может, и еще раньше… Но, к сожалению, никто из присутствующих об этом не задумывался. И подобная беспечность необыкновенно тяготила Кестера. Буквально повергала его в отчаяние, еще большее, чем факт одновременной кончины двух властителей.
Юэн уже собирался подойти нему, дабы обменяться несколькими, соответствующими случаю фразами, как дорогу молодому князю внезапно преградила невысокая, тощая фигура. Слегка прищуренные, светло-зеленые глаза взглянули на него с такой явной неприязнью, что Юэну захотелось заслониться от них, как от чрезмерно яркого, слепящего света.
- Его Светлость Юэн Галльский! - нарочито торжественно продекламировал Айден Фэнгайстл, не переставая вызывающе таращиться на своего благородного визави. К слову сказать, подобная интерпретация княжеской фамилии в высшем свете была признаком дурного тона, и в большинстве случаев могла повлечь за собой довольно суровое наказание. А то, что юный Фэнгайстл намеренно прибег к ней, являлось доказательством его взбалмошного и необузданного нрава.
Но молодой Галльс предпочел проигнорировать издевку, хотя в любой другой момент заставил бы наглеца почитать свой авторитет.
- Айден, - он сокрушенно покачал головой. – Какими судьбами ты здесь? Неужто спокойные траурные мероприятия начали вдруг привлекать такого признанного смутьяна и дебошира, как ты?
- Почему бы не почтить достойное собрание своим присутствием, когда есть подходящий повод?
- Подходящий повод? Я не припоминаю, чтобы ты питал к Гостонам теплые чувства. Как, впрочем, и к Галльсам.
- Ты абсолютно прав, - признал юноша с легкой виноватой усмешкой, которую его сквозящий пренебрежением взгляд превращал в гротескную. – Я ненавидел их. Однако все же не так сильно, как тебя, твоего отца и всю вашу галльскую породу. Интриганы, лжецы и грязные лицемеры! Если бы я знал, что ты заявишься сюда, то не поленился бы прихватить с собою меч.
Лицо Юэна окаменело, превратившись в маску притворной любезности. Однако молодой князь вовремя взял верх над эмоциями и расслабился. Ему порядком надоела нескончаемая вражда, бездонной пропастью пролегшая между семействами Галльсов и Фэнгайстлов. Четыреста лет назад, когда четыре провинции уже объединились под знаменами новообразованной империи, а Фэнгайстл все еще оставался самостоятельным, но уже весьма ослабевшим государством, которое с горем пополам пыталось отстоять свою независимость, случилось одно неоднозначное событие. Намечавшееся крупное сражение между фэнгайстлскими и галльскими подразделениями внезапно вышло из-под контроля и превратилось в церемонию всеобщего братания, доходившую до обмена именным оружием и прославления имени единого императора. Правление Фэнгайстла тогда не преминуло обвинить своих политических противников в бездарном маскараде. Галльс же всеми силами пытался опровергнуть эти беспочвенные нападки. Но начало дальнейшим судьбоносным событиям было положено. И вскоре Фэнгайстл сделался одной из имперских провинций.
Как бы там ни было, с тех пор утекло немало воды и теперь уже не представлялось возможным установить чью-либо правоту. А сегодня случай был тем более неподходящий.
- Айден, держи себя в руках, - дружелюбно посоветовал Юэн, прославляя небеса за то, что этот человек никогда не станет князем, если, конечно, смертельный исход не постигнет раньше времени троих его старших братьев. – К чему нам сейчас ворошить былое и выяснять отношения?
- Естественно, сейчас уже слишком поздно, - презрительно фыркнул Айден и бросил на собеседника такой взгляд, будто никак не мог взять в толк, почему этого человека до сих пор не вздернули. – Спрашиваешь, что я здесь делаю? – вдруг переспросил он с лукавой усмешкой. – Приехал поддержать безутешную вдову, - и бросил многозначительный взгляд в сторону Лораны, сидящей близ тронного возвышения.
Юэн проследил за его взглядом и моментально изменился в лице, едва осознал, какие последствия может возыметь в будущем подобное «утешение». Понять мотивы юного Фэнгайстла не составляло большого труда. Айден был по-своему несчастным человеком. Он безумно жаждал власти, но старый отец не собирался облекать ею младшего сына. А тут представлялась такая удивительная и долгожданная возможность. Достаточно было приблизиться к овдовевшей Лоране Гостон, добиться ее расположения и заставить ее опечаленное утратой сердце вновь полюбить. И в день, когда Айден поведет эту неприступную и холодную красавицу под венец, из невзрачного и вечно озлобленного юноши он превратится в полноправного властителя целой провинции. Что же станет он делать, когда заполучит все полагающиеся регалии? Возможно, захочет использовать свой новый влиятельный статус, чтобы отплатить отцу за некие детские обиды. Или доказать всему миру, что и младший Фэнгайстл тоже не лыком шит. Однако, скорее всего – и от этой мысли сердце Юэна болезненно сжималось – Айден направит всю свою накопившуюся ярость и новоприобретенную мощь против Галльсов, которые когда-то давно позволили себе поиграть с его предками в бездарный маскарад, вместо того, чтобы покрепче сжать оружие и ринуться в кровопролитный бой.
- Ты видел ее, Юэн? - Айден вновь повернулся к своему собеседнику и не без удовольствия отметил его побледневшее лицо и сосредоточенный, явно обеспокоенный взгляд. – Эта чертова вуаль полностью скрывает ее лицо. Но Лорана прекрасна… Поговаривают, что Гариан уже давно перестал хранить ей верность. Но – о, великий Ажельдан! – чего только не сочинят досужие сплетники! Как можно не ценить такую красоту?..
- Я знаю, к чему ты клонишь, - холодно парировал Галльс, сверля собеседника невидящими от ярости глазами. – Хочешь жениться на ней и прибрать к рукам весь Гостон? Ничего у тебя не выйдет! И как у тебя язык поворачивается осквернять память покойника?
Айден состроил на лице невинное выражение. Впрочем, все его усилия пошли прахом из-за неподдающихся артистическому таланту глаз, которые, как и подобает зеркалу души, отражали все, что творилось у юноши внутри. А сейчас он торжествовал, упивался чувством собственного превосходства и находился в трепетном предвкушении момента, когда начнет претворяться в жизнь его самая заветная мечта.
- О чем ты говоришь? Я даже и не думал об этом! Но раз уж ты подал мне такую замечательную идею, я просто не могу ею не воспользоваться. Спасибо за подсказку, Юэн! – Айден по-дурацки хихикнул и развернулся, собираясь уходить. Но внезапно остановился и, как будто что-то вспомнив, вновь повернулся к Галльсу: - Ах да! Совсем забыл сказать. Если это все-таки произойдет – будем надеяться, Ажельдан услышит мои молитвы и ниспошлет мне благосклонность Лораны – то я не премину тут же объединиться со своим отцом и Союзом Титанов. И когда нас станет пятеро, я не позавидую никому, кто решится встать у нас на пути.
- Ты хоть понимаешь, что ты говоришь?! – процедил сквозь зубы Юэн. Бледность его лица начала отступать под натиском пунцового румянца.
- Разумеется. Я оказываю неоценимую услугу, заранее предупреждая тебя. Так что учитесь плавать – это вам пригодится, когда мы прижмем вас к берегам Кораллового Моря.
И, самодовольно хмыкнув, юный Фэнгайстл развернулся и зашагал прочь. Вскоре он уже растворился в толпе. А Юэн Галльс продолжал неподвижно стоять на месте, точно громом пораженный, не уставая раз за разом прокручивать в голове последнюю фразу юного наглеца. Порой младший Фэнгайстл мог сойти за пьяного, умалишенного или человека, помешанного на власти. Но чего еще следовало ждать от юноши, кутящего дни и ночи напролет? Подчас скалывалось впечатление, что его мозг насквозь пропитался винными парами и живет в мире собственных хмельных иллюзий. Юэн Галльс признавал, что некогда также придерживался подобного мнения. Однако только сейчас осознал, каким обманчивым и напускным являлся этот образ. За маской непринужденности и разнузданности скрывался тонкий аналитический ум, решительность и хладнокровие, заточенные до остроты лезвия ритуального ножа.
- Моя работа – слышать и видеть все то, что не предназначается ни для моих глаз, ни для ушей, - медленно проговорил Кестер Мальц, подходя к Юэну Галльсу и крайне неодобрительно глядя в том направлении, в котором скрылся юный выскочка. Вельможа вздрогнул и оглянулся. Едва их глаза встретились, как немолодой воин отступил и отвесил князю почтительный поклон. – Ваша Светлость, - учтиво произнес он, выпрямляясь.
- Дейфенди Мальц, если не ошибаюсь? Начальник дворцовой стражи?
- Совершенно верно, Ваша Светлость.
- Я только что имел довольно неприятный разговор с младшим Фэнгайстлом. Думаю, выражение моего лица не введет вас в заблуждение относительно истинных чувств, которые я испытываю по отношению к этому человеку, - внутри у Юэна кипела ярость, он задыхался и чувствовал, как пылает его лицо. Полагал, что это должно быть отлично видно всем окружающим.
Кестер Мальц кивнул:
- Вам нужно выйти на свежий воздух. Здесь становится душно, - и указал в сторону распахнутых настежь балконных дверей.
Когда они очутились снаружи, на широкой террасе, сложенной из белого камня и окаймленной высокой мраморной балюстрадой, Юэн облокотился на парапет и глянул вниз. На дворцовой площади выстраивались солдаты, которым предстояло заступить в вечерний караул. Кестер Мальц наблюдал за ними с чувством отцовской гордости, вдвойне довольный от того, что может продемонстрировать результаты своих трудов высокопоставленному гостю.
- Стало быть, - проговорил молодой князь, - вы слышали нашу с Айденом беседу?
- Именно так, Ваша Светлость.
- Досадный эпизод, - махнул рукой князь. - Но чем дольше я о нем рассуждаю, тем все больше мне начинает казаться, что смерть моего друга была тщательно спланированным мероприятием, а не следствием слабого сердца, как утверждают придворные лекари. Это подневольные люди. Их могли подкупить, и те назвали бы любую причину, вплоть до загноившейся царапины на локте. Где же были ваши глаза и уши, дейфенди, когда под крышей этого замка готовился заговор?
Глаза начальника дворцовой стражи на миг расширились, и в них полыхнул недобрый огонь, едва воин осознал, что высокородный гость упрекает его в недоброкачественном выполнении собственных обязанностей. Впрочем, Юэну Галльсу нечего было страшиться его гнева.
- Это исключено! - вспылил Кестер. – Я, естественно, не умею читать чужих мыслей, но если бы в стенах дворца и впрямь находились заговорщики, они рано или поздно допустили бы роковую ошибку и выдали себя!
- А если нет? – спросил Юэн Галльс. – Что, если они разыграли все, как по нотам, и сделали свою работу безупречно?
Кестер не знал, что ответить. Последние полтора месяца единственной его заботой являлся поиск источников распространения зловонного зеленого тумана. И эта никчемная задача, которая, тем не менее, никак не находила разрешения, необыкновенно злила немолодого солдата. Горожане возмущались, Гариан Гостон неистовствовал, а Кестер Мальц чувствовал себя, точно старый, сбившийся с ног пес, который носится за собственным хвостом и никак не может его поймать. И возможно, в этом была доля истины. Если ищейка слишком долго роет носом землю, она потом не может взять след преступника. И даже найти по запаху выгребную яму становится для нее непосильной задачей. Может, подобное сравнение и не соответствовало действительности, но в одном Кестер был уверен точно – нюх его и правда притупился.
- Если это действительно так, - глухо проговорил начальник дворцовой стражи, - и смерть Гариана Гостона явилась результатом чьей-то злой воли, я бессилен сделать что-либо с этим человеком… или с этими людьми, если предположить, что сразу несколько умов вынашивало сей коварный план. Однако существует тот, кому под силу свершить над ними правосудие. Где бы те ни прятались, куда бы ни скрылись, он отыщет их и покарает.
Юэн заинтересованно посмотрел на Кестера.
- Что вы имеете в виду?
- Завтра все виновные будут наказаны. Их души отправятся в чертоги Шибалона, а взошедшее солнце озарит лишь бездыханные тела.
- Потрудитесь объяснить, о чем вы говорите? – Галльс бросил обеспокоенный взгляд на своего собеседника.
- Посмотрите сюда, Ваша Светлость, - предложил Кестер Мальц. Он обернулся и указал на огромное темно-синее полотнище, покрывавшее участок каменной стены прямо над балконными дверями. Оно было настолько велико, что даже человек, стоящий на другом конце дворцовой площади, мог разглядеть, что на нем изображено. Впрочем, тщательно разглядывать этот рисунок не было никакой необходимости, поскольку все и так прекрасно знали фамильный герб Гостонов, изображающий свирепого грифона, окруженного четырьмя дубовыми листками.
- Это же золотой грифон Гостонов, - обычным, разве что слегка раздосадованным голосом произнес Юэн.
- Это не просто грифон. Это хранитель рода. Что изображено на вашем гербе, милорд?
- Единорог, - моментально ответил молодой князь и даже невольно приосанился.
- У Лидиспейгов это спрут. У Рибердейлов – дракон. У Фэнгайстлов – василиск. А у Глиенсов – голова медузы, - поддержал Кестер. – Все это не просто рисунки, призванные навести ужас на противника, а живые существа, защитники рода. Существует легенда, что много сотен лет назад, когда наши провинции были еще самостоятельными державами и вели друг с другом непримиримую войну, голову одного из тогдашних князей – к сожалению, история не сохранила его имени – посетила заманчивая идея. Случилось это после не увенчавшегося успехом покушения на его жизнь. Собственно, это событие и подстегнуло работу его мысли. И князь решил обратиться за помощью к силам куда более могущественным, чем те, что из года в год подчиняли себе люди. Он обратился к колдунам и приказал им особым образом заговорить его фамильный герб. Так, чтобы в случае, если его или кого-либо из потомков постигнет несчастье оказаться жертвой гнусного покушения, мощные потусторонние силы пришли в этот мир под видом зверя, изображенного на гербе, и отомстили обидчикам.
- Одним словом, он сделал это, дабы обезопасить свой род.
- Именно так, Ваша Светлость. Но то было военное время, а свиты князей изобиловали шпионами и соглядатаями. Вскоре о поступке того князя узнали все его противники и также изготовили себе подобные обереги. Теперь у каждой княжеской фамилии в Сайдрине есть свой древний защитник.
- И вы верите во всю эту чепуху? – Юэн вновь поднял глаза на гигантский рисунок золотого грифона. Да, тот выглядел внушительно и устрашающе, но жизни в нем было не больше, чем в слабых порывах вечернего ветерка, который шевелил огромное полотнище.
- Согласен, довольно сложно поверить в эти предания, когда они не подкреплены свидетельствами очевидцев. А слухи, блуждающие по городу и касающиеся этого вопроса, весьма скупы на подробности.
- Ну что ж. Румзер и Гариан Гостоны мертвы, их трон опустел, и его готовится занять самый недостойный из всех известных мне людей. Где же ваш хранитель, дейфенди? Почему он еще не явил себя? И, если он до сих пор не объявился, не означает ли это, что его не существует в природе? Или что смерть моего друга была совершенно естественной, а династия Гостонов и впрямь прервана?
- Это еще не… Как? У вас есть сомнения на этот последний счет? – сурово сдвинул брови Кестер. Человек строгих нравов, он не допускал и мысли, будто его прежний властитель мог вести недостойный образ жизни. Если бы кому-то удалось уличить молодого князя в измене, это, конечно, не отняло бы у Гариана законной власти, однако заставило бы многих усомниться в его добропорядочности, что, пожалуй, было еще хуже.
- У меня есть сомнения относительно всего, что не имеет основательного опровержения. Айден сказал мне, что Гариан не был верен своей супруге…
- И вы верите тому, что говорит этот наглец? – вспыхнул начальник дворцовой стражи. – Да только лишь за эти слова его следовало бы отвести на виселицу…
- О, да, хотелось бы посмотреть, как на это отреагирует его отец, - Юэн невесело рассмеялся, представив на миг удлинившееся лицо Дормунда Фэнгайстла и гнев, растущий в его серых полуслепых глазах. – Но вы правы. В любой другой день я бы не поверил. Айден – идиот, и хочет, чтобы так о нем думали все окружающие. Но это еще не означает, что он такой и есть. Сегодня я в этом убедился. Айден неглуп, он многое знает и о многом догадывается, а единственный его порок – это несдержанность. Поэтому пока он здесь, а вы имеете честь носить доспехи начальника дворцовой стражи, я призываю вас не упускать его из виду, следить за каждым его шагом и прислушиваться ко всему, о чем говорят в народе.
- И что я могу услышать?
- Что следующий князь Гостона находится среди них, и он совсем еще ребенок, - сказав это, Юэн Галльс вновь посмотрел на гигантского грифона, раскинувшего когтистые лапы на синем фоне грубого полотнища. Одним богам известно, о чем думал тогда вельможа. Наверное, пытался поверить в правдивость легенды о сверхъестественных хранителях рода и предугадать, как поведет себя золотой грифон, столкнувшись с незаконнорожденным сыном Гариана.
* * *
Тризна подошла к концу, и гости разъехались по домам. Юэн Галльс попрощался с Лораной Гостон, вновь преклонив перед ней колено и поцеловав ей руку. Он хотел было предупредить молодую вдову относительно корыстных замыслов Айдена Фэнгайстла и посоветовать ей держать свое сердце на замке, но в самый последний миг передумал, посчитав подобное откровение слишком навязчивым и идущим вразрез с общепринятыми нормами морали. И подобное решение спасло ему жизнь. Поскольку после этого Юэн Галльс мог как невзначай свалиться с лошади и сломать себе шею, так и не проснуться после ночи, проведенной в охотничьем домике, который Лорана гостеприимно выделила высокородному гостю, чтобы тот как следует отдохнул, прежде чем пустится в обратный путь.
Юэн отбыл, слуги принялись убирать опустевший церемониальный зал, в окна уже заглядывала луна, а Лорана Гостон направлялась в свои покои. Однако шаги ее были чуть более торопливыми, чем того следовало ожидать от женщины, сломленной невыносимой болью утраты. Старый слуга Ниаф, который также тяжело переносил смерть властителей, вызвался сопроводить ее, но молодая вдова отказалась от его общества.
В том, что Лорана, в конце концов, оказалась не в своих покоях, а в коридоре, ведущем к дверям кабинета Румзера Гостона, не было ничего удивительного. По крайней мере, так бы подумал каждый, увидевший ее там. Женщина пребывала в унынии и, забывшись, могла просто идти, не разбирая дороги. Впрочем, кабинет покойного князя находился в другом крыле замка и располагался таким образом, что прийти к нему можно было, только если специально искать.
Законный хозяин дворца уже определенное время почивал в могиле, однако, несмотря на это, двери кабинета были приоткрыты и в образовавшуюся щель лился яркий свет. Заметив это, Лорана нахмурилась и быстрым шагом двинулась туда. Осторожно открыла тяжелую дубовую дверь и вошла. Вся мебель здесь была укрыта белыми покрывалами. Книжные шкафы, стол и кресла напоминали бесформенных и неповоротливых привидений, застывших в ожидании ночи. Открытой оставалась лишь большая деревянная карта, вырезанная из цельного куска секвойи и с безупречной точностью изображавшая империю Сайдрин. Фиолетовая краска, которой юный слуга Вилан по приказу хворающего князя Румзера разукрасил четыре указанные властителем провинции, уже высохла, и вывести ее теперь не представлялось никакой возможности. А в огромном кресле, в котором пару дней назад обрел свой последний покой старый князь, теперь восседал Айден Фэнгайстл. Он вальяжно развалился на мягком сиденье, а для того, чтобы показать насколько удобно он себя здесь чувствует, закинул ноги на стол и непринужденно ковырялся в зубах серебряной зубочисткой.
- Что ты здесь делаешь? – вспыхнула Лорана, переступая порог кабинета и плотно закрывая за собой двери, чтобы никто из челяди не увидел этой картины, безмерно порочащей память о прежних властителях. – Или ты совсем обезумел?
- Спокойно, Лорана, - Айден поднял руки. – Давай обойдемся без истерик. Ты попросила, чтобы я подождал тебя, но не сказала, где именно. Так что не обессудь.
- Что за место ты выбрал! – свирепствовала княгиня. Она отбросила вуаль и открыла свое разгневанное, но от этого не менее прекрасное лицо. – Это же кабинет князя Румзера!..
- Покойного князя Румзера, - распрямил указательный палец Айден, делая акцент на первом слове. – А если ты не будешь так вопить, то о моем пребывании здесь никто не узнает.
Лорана плотно сжала губы, хотя по глазам было видно, что она хочет продолжать «вопить».
- Ты знаешь, что обычаи запрещают молодому мужчине находиться в одной комнате с недавно овдовевшей женщиной? – взяв себя в руки, осведомилась княгиня.
- Но они не запрещают молодому мужчине находиться в одной комнате с недавно овдовевшей кузиной. Кстати, привет тебе от дядюшки.
- Спасибо, - мрачно ответила Лорана. Она подошла к столу и жестом приказала Айдену освободить кресло. Тот с неохотой подчинился, и когда юноша встал, молодая вдова заняла его место.
- Он не в восторге от твоей поспешности, знаешь ли, - продолжал юный Фэнгайстл, усаживаясь на краешек стола. – Мы ждали этого момента восемь с лишним лет. Слишком долго, чтобы теперь позволять себе неоправданную спешку.
- Неоправданную спешку! - фыркнула Лорана. – Наверное, было бы гораздо лучше, если бы я оказалась на улице и все ваши восемь с лишним лет ожидания пошли прахом! Вот чего бы вы, в конце концов, дождались. Со дня на день Гариан готовился отправить меня в работный дом или монастырь Алиханы – это зависело бы только от того, какое решение подсказала бы ему его уязвленная гордость и эта чертова куртизанка Магдана.
- Это лишь твои догадки, сестрица, - возразил Айден.
- Смею напомнить тебе, что это я жила с Гарианом под одной крышей, в то время как вы наблюдали за ним из Фэнгайстла. Слишком далеко, чтобы расслышать некоторые оброненные им фразы. Особенно, те, что были произнесены в приватных разговорах.
- Все равно тебе следовало подождать еще немного, пока не будут завершены последние приготовления. А теперь что? Лазгутен едва успел приготовить снотворное зелье, а компонента для грифоньего яда по-прежнему нет! Ты не боишься?
- Чего? – хладнокровно вопросила Лорана, иронично изогнув одну бровь. – Того, что грифон предпримет попытку умертвить меня? Да, я буду бояться, если ты сейчас же не отдашь мне пресловутое зелье.
Айден вновь испустил дурацкий смешок, сунул руку во внутренний карман жилета и извлек маленький изящный пузырек, наполненный темно-фиолетовой жидкостью, который заполучил от Лазгутена не более часа назад. Протянул его сестре. Ярко-пурпурная окраска, которую не так давно наблюдал Родверт, значительно потускнела, и снотворное зелье теперь более всего напоминало чернила. Юный Фэнгайстл вздумал было поиграть с Лораной и отдернуть руку за долю секунды до того, как пальцы девушки коснутся гладкого стекла. Но заметив ее сосредоточенный взгляд, не решился этого сделать.
- Я надеюсь на твою меткость, сестрица, - сказал он, избавившись от своей важной ноши. - Бутылек создан из хрупкого паутинного стекла, которое расколется от любого столкновения. Тебе следует угодить им в грифона. Куда угодно: в голову, в клюв, в спину… Лишь бы содержимое выплеснулось на его шкуру. Потом он заснет беспробудным сном.
- Не волнуйся, я справлюсь, – твердо сказала Лорана, с интересом разглядывая изящный флакончик. Айден наблюдал за ее мимикой с не менее пристальным вниманием. В этот момент он восхищался ею и жалел, что кровные узы не дают ему возможности сполна насладиться этой красотой.
- Знал бы Гариан, какую отважную даму он потерял! – выразил свои мысли юноша. – У любого мужчины подогнулись бы ноги от ужаса…
- У меня они тоже подгибаются, поэтому я предпочитаю беседовать с тобой сидя, - отрезала молодая вдова и спрятала флакон в складках траурного платья. – Кстати, о чем это ты так мило беседовал с Юэном Галльсом?
- О том, о сем… О жизни, одним словом, - развел руками юный Фэнгайстл.
- Хвастался, - констатировала Лорана, глядя на двоюродного брата с явным презрением. – Хвалился нашим родством, чтобы хоть немного произвести на него впечатление.
- Отнюдь, - возразил Айден. – Не спорю, я хотел упомянуть об этом, но не для того, чтобы хоть немного произвести на него впечатление, как ты изволила выразиться. А чтобы навести на него такого страху, которого он никогда еще не испытывал в своей жизни.
- С чего ты взял, будто Юэн испугается родственной крови?
- С того, что эта родственная кровь может стать причиной пролития его собственной. Однако он мне значительно упростил задачу.
- Чем же это? Предположил, будто ты мой сын? – и Лорана звонко рассмеялась от этой смехотворной догадки, не заботясь о том, что смехом своим может обнаружить их с братом присутствие в опустевшем кабинете, где никого не должно быть еще как минимум целый месяц.
- Лучше, - усмехнулся Айден. – Он решил, будто я хочу на тебе жениться, чтобы прибрать к рукам осиротевшую провинцию.
Смех Лораны оборвался. Она помолчала минуту, раздумывая. Остатки веселья слетели с ее лица.
- Чем же это лучше? – сурово вопросила княгиня. – И к чему ты вообще распустил язык? Теперь Юэн Галльс осведомлен о цели нашего замысла!
- Не беспокойся.
- Может, стоит воспрепятствовать его возвращению домой? – предположила Лорана, и ее глаза потемнели, как небо в преддверии страшной грозы.
Айден покачал головой и поцокал языком.
- Ну-ну, дорогая моя. Похоже, ты вошла во вкус. Воистину, безнаказанные убийства порождают все больше новых смертей. Кровь Гариана и Румзера еще не успела высохнуть на твоих пальчиках, как ты замышляешь новое преступление? Нет. Юэну Галльсу в нашем маленьком спектакле уготована совсем другая роль. Особая, и едва ли не самая важная. Так что не стоит его останавливать. Даже наоборот – надо бы еще поторопить. Самое забавное, что он сам не догадывается, какую неоценимую услугу оказывает нам своей поспешностью.
- О чем это ты говоришь?
- Я говорю о чумной крысе, которая прибегает в маленький городок и становится причиной его полнейшего вымирания. Я говорю о том, что чума очень похожа на панику. И именно панику повезет завтра домой Юэн Галльс в качестве нашего особенного подарка.
- И что же тут забавного? Его отец сообщит обо всем императору Лидиспейгу и Рибердейлам. А уж они-то не упустят возможности достойно подготовиться, чтобы встретить нас во всеоружии!
- Ты плохо слушала меня, Лорана, - с дьявольской улыбкой проговорил Айден. – Я сказал, что Юэн думает, будто я хочу жениться на тебе. Тело Гариана в могиле, но оно все еще теплее, чем земля, которая его окружает. Ты в трауре, и твои мысли далеки от поиска нового спутника жизни, а мои ухаживания могут занять некоторое время. Вот Юэн Галльс и полагает, будто у него есть это самое время. Но фактически у него нет ни секунды. Едва он доедет до стен собственного города, как ему придется сразу же хвататься за меч и приступать к обороне.
- Действительно, нарочно не придумаешь, - усмехнулась Лорана. – Однако я видела, как Юэн о чем-то беседовал с Кестером Мальцем…
- А! – махнул рукой юный Фэнгайстл. – Этот старый пес…
- Старый, но преданный. Без него армия Гостона никогда не подчинится нам.
- Его всегда можно убрать.
- Каким образом? Смею напомнить тебе, что любой желающий занять эту должность, даже если его кандидатура выдвигается самим князем, вынужден сперва выдержать бой с действующим начальником дворцовой стражи. И лишь потом, выйдя из поединка победителем, может рассчитывать на то, чтобы получить церемониальный меч из рук поверженного.
- Кестер стар, - напомнил Айден.
- Но он по-прежнему ловок и искусен. Мало кто сможет одолеть его, даже в таком преклонном возрасте. Я была свидетельницей трех неудавшихся попыток это сделать. Двое сейчас не могут ходить, а один навечно прикован к постели.
Айден улыбнулся и хитро подмигнул двоюродной сестре.
- В таком случае, тебе стоит поблагодарить меня за дальновидность. У меня есть для тебя очередной подарок. Попытайся толково им распорядиться. Если будешь с ним обходительна, то он прослужит тебе верой и правдой еще не один год, - с этими словами юноша обратил лицо к той части кабинета, что была заставлена книжными шкафами и оставалась во власти густого сумрака и теней.
- Зейдер! – окликнул Айден. – Будь добр, подойди к нам! – и в комнате раздались гулкие шаги. Сначала тихие и далекие, но с каждой секундой становящиеся все громче и ближе.
- Ты что?! – зашипела Лорана, сверля брата гневным взором. – Привел сюда еще кого-то?
- Спокойно, дорогая моя! – распрямил ладонь юноша. – Я верю ему, как самому себе.
В одном из проходов между книжными шкафами возникла высокая и крепкая фигура, облаченная в черную кожаную одежду и длинный плащ. Продолговатое лицо с грубыми и крупными чертами производило отталкивающее впечатление. На нем не было ни ужасающих природных изъянов, ни уродливых рубцов, которые могли бы выгодно отличить Зейдера от множества других наемников и отчаянных головорезов. Впрочем, его высокий и открытый лоб рассекали две горизонтальные морщины, такие глубокие, что вполне могли сойти за шрамы. И глаза. Ярко-голубые и пронзительные, они, тем не менее, не горели, снедаемые адским пламенем жажды крови и убийств. Холодная расчетливость и терпеливое ожидание дальнейших распоряжений – вот все, что представлялось возможным в них прочесть.
- Ваша Светлость! – мужчина, облаченный в черное и с длинным мечом, пристегнутым к поясу слева, опустился на одно колено и учтиво склонил голову. – Покорнейше прошу простить меня за столь бесцеремонное вторжение. Я всего лишь следовал указаниям моего господина, иначе не осмелился бы потревожить ваш покой.
- Подымайся, Зейдер! – приказал Айден, не отрывая глаз от ошарашенного лица Лораны и совсем не глядя на то, подчинился наемник его приказу или нет. В этом не было ни малейшей необходимости, поскольку черный воин беспрекословно выполнял все его распоряжения. – Ты удивлена? – обратился он к двоюродной сестре.
- Не могу сказать, что больше всего меня поразило, - медленно проговорила княгиня, вперив яростный взгляд в брата. - То, что этот человек находился здесь все время, что мы с тобой беседовали, то, что он присутствовал тут вооруженный до зубов, или то, что он имел возможность слышать каждое наше слово. Твоя самонадеянность, братец, не устает поражать меня, но сегодня она перешла все границы!
- Прибереги свой сарказм для подчиненных, моя госпожа, - в достойной манере ответил ей Айден. – Этот человек прослужил моему отцу десять лет и прослужил бы еще столько же, если бы князь Фэнгайстл не принял решение поделиться этим прекрасным воином с тобой. И уж поверь мне, за эти десять лет Зейдер не отступал от Дормунда ни на шаг и слышал такие вещи, против которых наша с тобой болтовня – это непринужденный разговор двух престарелых дамочек за чашкой чая. Так что будь благодарна за такой отменный подарок.
- Я благодарна, - пробормотала Лорана и перевела взгляд на черного воина, который теперь стоял перед ней, выпрямившись во весь свой недюжинный рост. – Как тебя зовут?
- Я – Зейдер Маквогл, моя госпожа…
- …будущий начальник дворцовой стражи, - добавил Айден. Однако Лорана проигнорировала его слова. Только подняла руку в предупреждающем жесте, чтобы ее двоюродный братец не допустил роковой оплошности, вознамерившись открыть рот еще раз.
- Ты прибыл из Фэнгайстла?
- На данный момент это так. Однако я родился в Фромистере. Это одна из десяти провинций империи Эризанетр.
- Она располагается на восточном берегу Чаши Дуайна. Безумно далеко отсюда, на другом краю Мидгрина, - поделился Айден, то ли для того, чтобы показать свои выдающиеся знания географии, то ли чтобы не дать беседующим забыть о своем присутствии.
- Я знаю, где она располагается, - оборвала его Лорана. – Кем ты был у себя на родине?
Зейдер искривил губы в странной усмешке, которую нельзя было однозначно истолковать. С одной стороны она представлялась виноватой и извиняющейся, с другой – насмешливой и жестокой.
- Важно не то, кем я был когда-то на своей родине, а кем являюсь сейчас. Я пеймер, моя госпожа, который преданно служит вам.
- Пеймер? – Лорана взглянула на брата в поисках пояснений.
- Это изгнанный рыцарь, сестрица, - не замедлил вмешаться тот. – Власти Эризанетра допустили оплошность, запретив себе обезглавливать провинившихся рыцарей, но позволяя им бежать в другие государства и зарабатывать там на жизнь с помощью своего меча и выдающихся боевых умений. Когда-нибудь эта досадная ошибка обернется против них. А пока пеймеры – это самые лучшие в мире наемники.
- Ты сможешь победить Кестера Мальца? – спросила Лорана, обращаясь к Зейдеру.
- Я одолею любого человека, на которого вы укажете.
- Тогда готовься – завтра тебя ждет важный поединок. Я возлагаю на тебя большие надежды, Зейдер, потому что геддер Мальц довольно искусен в обращении с мечом, но он является единственной преградой, отделяющей нас от вожделенной цели.
Зейдер снова склонился в учтивом поклоне.
- Единственной? – в изумлении поднял брови Айден. – А грифон?
- У меня есть снотворное зелье. Этого пока достаточно.
- А как же Магдана? – не отступал юный Фэнгайстл. – Ну, хорошо. То, что Гариан променял тебя, свою прекрасную благородную супругу, на какую-то безродную куртизанку, достойно кровавой мести. В конце концов, он уже поплатился за свое заблуждение. Ну а как же Кабольд Гостон? Про него ты забыла? Это ведь единственный человек, который может оспорить твою власть.
Лицо Лораны исказила гневная гримаса, но княгиня взяла себя в руки и успокоилась.
- Действительно, я ночами не сплю, страшась двухлетнего ребенка, который не может толково объяснить, чего он хочет в тот или иной момент времени, пить или спать. Да, Магдана и Кабо выскользнули из моих рук, и сейчас скрываются где-то в городе. Они испуганы и затаились, словно мыши. Но мне не составит труда как следует притопнуть ногой, выгнать их из облюбованной норы, изловить и посадить в клетку.
- Моя госпожа, - отозвался Зейдер, - военные силы Гостона сейчас занимаются смехотворными пустяками, рыща по лесным просторам в поисках источников зеленого тумана.
- Это так, - хихикнула Лорана, вспоминая один из своих самых удачных замыслов, который несколько месяцев назад претворился в реальность, и теперь морочит голову всем горожанам.
- Так вот. Когда я стану начальником дворцовой стражи, я отменю приказы своего предшественника и прикажу солдатам прочесать весь город в поисках беглецов. К завтрашнему вечеру Магдана и Кабо будут уже у вас в руках.
Лорана и Айден переглянулись.
- Ты видишь, моя дорогая, - проговорил юноша. – Он просто бесценен.
* * *
Полночь, воцарившаяся над Гостоном, сверху была подсвечена тусклым сиянием луны, а снизу – фосфоресцирующим мерцанием тумана, который беспрепятственно расползался по улицам. Зрелище, способное покорить случайного зрителя своей красотой и причудливым смешением красок. Однако и весьма отталкивающее за счет дурного запаха, неотделимого от пушистых клубов зеленых испарений. Впрочем, едва ли Родверт наслаждался и тем, и другим, когда после кровопролитной битвы в «Лукавом Гноме» блуждал по городу в поисках улицы Казначеев.
А в княжеском замке тем временем происходили жуткие и необъяснимые события. Едва на городской колокольне отзвенел двенадцатый удар гигантского колокола, как в темных коридорах дворца началось неуловимое шевеление. Поначалу не происходило ничего необычного, и любой, кто стал бы свидетелем этому загадочному явлению, решил бы, что по галереям замка просто гуляет ветер, либо под полом проснулись мыши и возобновили свои ночные игры. Но вскоре коридоры наполнились шелестом, хрустом и треском. Развешенные на стенах штандарты, щиты, вымпелы и стяги с изображенным на них гербом, пришли в движение и стали покачиваться на гвоздях, приковавших их к прочному камню. Но какая бы сила в них ни проснулась, все эти предметы по-прежнему продолжали висеть на своих местах. Вот только рисунок стал стремительно обесцвечиваться и увядать. И в момент, когда стороннему наблюдателю едва ли удалось бы различить очертания золотого грифона, произошла легкая вспышка, в воздух взметнулся фонтанчик золотой пыли, а вымпел или щит, с которого он сорвался, стал совершенно белым.
По стенам коридоров заскользили золотые блики, похожие на стаи крошечных светляков. Желтые сполохи блуждали в кромешной темноте в одиночку, небольшими скоплениями, тонкими лучиками и бесформенными облачками. Попадая в пятно лунного света, они исчезали. Но оказавшись с другой его стороны, появлялись вновь и продолжали свой затейливый, манящий и завораживающий путь к церемониальному залу замка. Там они собирались в центре помещения, кружились в необыкновенном чарующем вихре, но не спешили обретать какую-либо завершенную форму. Как будто ожидали чего-то. И это что-то не замедлило появиться.
По улицам Гостона пролетел резкий порыв ветра, который заставил знамена и гигантские полотнища, развешенные над площадями и на стенах домов, затрепетать и захлопать. Через секунду с ними начали происходить те же самые изменения, что не так давно коснулись соответствующего дворцового убранства. Знамена обесцветились, выплеснув в воздух фонтанчики золотой пыли. Ветер подхватил этот искрящийся поток и со всей скоростью, на какую только способна разыгравшаяся стихия, понес его к дворцу. Балконные двери распахнулись под натиском ветра, и сверкающий поток воровался в главный зал, подобно удивительной снежной вьюге. В помещении царил золотистый полумрак, яркие блики плыли по стенам и потолку, как некие причудливые рыбы. Сверкающий вихрь, что медленно вращался посреди зала, закружился с новой силой, подкрепленный неожиданным вливанием. А спустя несколько мгновений пляска остановилась. Золотой свет все еще разливался по стенам и потолку, но исходил он уже не от вихря, а от огромного зверя, стоявшего на четырех лапах посреди тронного зала.
Это был воинственный дух Тодорвог. Однажды старый колдун изловчился поймать его с помощью целой серии амулетов, а потом посредством ряда сложных ритуалов заставил принять образ грифона. Тодорвог не знал, зачем старому чародею понадобился именно этот облик, но чтобы угодить своему пленителю, решился облечься в продиктованную им форму. С тех пор минуло четыре сотни лет, в течение которых воинственный дух неизменно стоял на страже спокойствия княжеского рода Гостонов – слабого, изменчивого, подверженного болезням и злым козням. Тодорвог смотрел на своих хозяев, как на букашек, но будучи верным слугой, преданно им служил. И сейчас он явился, дабы покарать людей, покусившихся на жизнь его подопечных.
Тодорвог представлял собой гигантское чудовище, удивительную помесь орла и рыси. Восьми футов в холке и пяти с половиной в плечах, он казался огромным даже для просторного церемониального зала, вмещавшего добрую тысячу человек. Мощные крылья, размах которых достигал шестнадцати футов, придавали ему величия. Огромный загнутый книзу клюв нетерпеливо щелкал. Большие закругленные уши, располагавшиеся по обе стороны от макушки и увенчанные рысьими кисточками, пребывали в постоянном движении. Они прислушивались не только к звукам, но к самой сущности бытия. Сверкающие изумрудным блеском зеленые глаза, наделенные способностью видеть сквозь стены, внимательно разглядывали тронный зал. Длинный хвост венчала кисточка коротких волосков, хлесткий удар которой мог быть равносилен удару булавы. Огромная лапа могла расплющить человеческую голову, а острые и длинные когти, скрывающиеся в пухлых подушечках пальцев, раскрошили бы гигантские валуны в щебень.
Некоторое время грифон стоял неподвижно, напоминая большую статую, отлитую из чистого золота. Он прислушивался к токам мира, неразличимым для ушей смертных, и они услужливо пересказывали Тодорвогу все то, что он за четыреста лет пропустил. Внезапно чудище развернулось и метнуло пронизывающий взор в ночную темноту за распахнутыми настежь балконными дверями. Там вспыхнул слабый золотой огонек, призывающий Тодорвога явиться и служить тому надежной защитой. Грифон повел ушами. Там, в городе, находился еще один человек, принадлежащий к подопечной династии. Маленький "грифончик", еще слишком слабый, чтобы постоять за себя.
Грифон повернул голову к двустворчатым дверям, выводящим из тронного зала в замысловатый лабиринт коридоров, переходов и галерей. И его уши снова дернулись, а глаза загорелись мстительным огнем. А там находился человек, опорочивший честь династии. Василиск, вознамерившийся оборвать ее своими острыми, неуклюжими когтями, и самонадеянно расценивший, что это сойдет ему с рук. Тодорвог глухо зарычал и враждебно уставился на двери. Он не позволит ящерице взять верх над собой. Он – мстительный и воинственный дух, в чьи обязанности вменено наказание, а уж потом защита. Так что пусть "грифончик" подождет – на пути у него расплата.
Тодорвог стряхнул с себя многовековую пыль ожидания, облачком рассеявшуюся вокруг, и уверено зашагал к двустворчатым дверям. От него исходил запах пыльных гобеленов, истертых до дыр книг и изъеденных мышами свитков. Казалось совершенно невообразимым, чтобы подобная громадина ступала абсолютно беззвучно, но это было так. Грифон медленно шел к покоям княгини Лораны, с удивительной изящностью обходил возникающие у него на пути преграды в виде мебели и расставленных на ней фарфоровых безделушек, и с необыкновенной грацией вписывался в повороты. Узкие проходы не были для него помехой. А большие сложенные крылья не причиняли никаких неудобств – они парили за спиной у Тодорвога, точно два невесомых облачка. Четыре лапы неслышно переступали по голым камням коридоров второстепенной значимости, и по дорогим коврам, выстилающим главные галереи.
Грифон с легкостью открыл нужные двери, подцепив их острым клювом, и осторожно прошел в спальню молодой вдовы. Заметив беззащитную и хрупкую женщину, лежащую на просторном ложе под темным балдахином, чудовище не испытало ни жалости, ни смятения. Его глаза предназначалисьдля того, чтобы видеть, но не умиляться, а уши – чтобы слышать, но не восхищаться. Каким бы прекрасным и уязвимым ни являлось представшее перед ним существо, грифон знал, что это убийца, который должен понести достойное наказание за содеянные злодеяния.
Тодорвог нетерпеливо щелкнул клювом и, приблизившись, склонился над постелью. Удивительно, но женщина не спала. Ее испуганные глаза расширились и замерцали, отражая золотое мерцание грифоньего тела. Сильнейший ужас сковал тело красавицы, не позволяя ни пошевелиться, ни даже вскрикнуть. Все, что она могла сделать, это шумно и быстро дышать. В прижатой к груди руке блеснул стеклянный флакончик. Грифон принюхался и злобно зарычал, распознав темную магию. Он отпрянул и взмахнул лапой.
В этот миг к Лоране вернулись силы и самообладание. Она перекатилась со спины на живот и очутилась на другом конце постели. Когда девушка спрыгнула на пол, когтистая лапа Тодорвога уже обрушилась на кровать и единым мощным ударом разломила ее пополам. Балдахин перекосило, и часть покрывала опустилась на крылатую спину Тодорвога. Чудовище вскинуло крылья – со стороны это напоминало расходящиеся лезвия ножниц. А спустя мгновение искромсанные клочки темной материи спланировали на пол.
Лорана пятясь отступала к противоположной стене. Если бы сегодня она позволила себе глупость обрядиться в длинную ночную сорочку, то уже растянулась бы на полу, запутавшись в подоле. Но Лорана была облачена в брючный охотничий костюм и прочно стояла на ногах, не сводя сосредоточенного взгляда с грифона. Пузырек в ее руке сделался горячим, а темно-фиолетовая жидкость вновь приобрела ярко-пурпурный цвет и забурлила. Изумрудные глаза Тодорвога яростно сверкали, клюв щелкал, и звук этот напоминал скрежет затачиваемых друг о друга ножей.
- Ну, иди... Иди сюда, тварь, - прошептала Лорана, поднимая руку и пальцем маня к себе удивительное и грозное существо. Тодорвог выжидающе склонил голову. Сделал несколько шагов вперед, взгромоздился на разломанную кровать и смял ее своим недюжинным весом. Дерево надсадно затрещало.
Лорана прижалась спиной к стене. Грифон подходил все ближе и ближе. Острые когти раздирали дорогой ковер. Носящийся из стороны в сторону хвост, увенчанный смертоносной кисточкой, сбил два стула и письменный стол, превратив их в щепки. В воздух взметнулась стопка бумаги для писем и шуршащими голубями разлетелась по комнате. Потушенная восковая свеча кувырком полетела во тьму вместе с подсвечником. Медлить было смертельно опасно. Лорана сделала коротенький шажок вперед, заставив грифона вновь настороженно вскинуть крылья и ощетиниться, и подбросила пузырек.
Флакончик перекувыркнулся в воздухе, сверкая крошечными гранями в отраженных лучах золотого света, разбился, упав на пол между огромными рысьими лапами, и всего лишь окропил их легкими фиолетовыми брызгами. Пурпурная жидкость моментально впиталась в остатки ковра, а над бесформенной лиловой кляксой взметнулось темное облачко. Грифон заинтересованно посмотрел на осколки стекла, принюхался. А потом с недовольным фырканьем принялся вертеть головой. Воспользовавшись его замешательством, Лорана бросилась в сторону, однако Тодорвог почувствовал это движение и с рыком кинулся за ней. Но тут его передние лапы подогнулись, и чудовище, потеряв равновесие, грохнулось оземь. Падая, грифон смел попавшееся ему на пути бархатное кресло. Последнее отлетело в противоположную часть комнаты и там замерло, столкнувшись с платяным шкафом.
Тодорвог зарычал от недовольства. Пары снотворного зелья, попавшие в нос, щекотали ему ноздри и необыкновенно дурманили голову. Чудовище приподнялось и огляделось вокруг. Лорана ни живая, ни мертвая стояла прямо перед ним, загнанная в угол, словно мышь. Однако грифон, казалось, ее не видел - безукоризненное зрение, обладающее способностью пронзать стены, утратило четкость. Голова у Тодорвога шла кругом. Гнетущая слабость разлилась по некогда мощному и сверкающему золотом телу. Грифон предпринял попытку подняться на ноги, но лапы моментально подогнулись, и чудовище вновь растянулось на полу. Лорана, также практически обессиленная, опустилась на корточки и принялась ждать либо своей смерти, либо спасения. Зеленые глаза Тодорвога слепо вращались в глазницах. Клюв изредка щелкал, огромные лапы беспомощно скребли по полу. Через некоторое время тяжелые веки опустились, а золотое мерцание кожи померкло. Грифон больше не шевелился.
* * *
В дверях развороченной спальни возникли две высокие фигуры, облаченные в длинные плащи с капюшонами. Это были наемник Зейдер Маквогл, не так давно перешедший в подчинение к Лоране, и чародей Лазгутен. Мужчины дожидались в небольшой соседней комнате, и совершенно отчетливо слышали все то, что происходило в покоях княгини. Черный рыцарь стоял с обнаженным мечом в руке и вздрагивал от каждого звука. Не единожды он порывался бежать на помощь к своей госпоже, однако чародей не уставал раз за разом его останавливать. Подчас ему даже приходилось прибегать к угрозам.
«Вы ничего не сможете с ним сделать! – повторял Лазгутен, держа воина за плечо своей худой рукой, похожей на птичью лапу. – Это чудовище изрешетит вас, отбросит прочь, словно падаль, а потом вновь бросится на госпожу».
«Почему вы не додумались устроить ему западню, если знали, что он заявится?» - зарычал воин.
«Потому что это не дало бы ничего, кроме преждевременной гибели…».
«Что же делать?» - спросил Зейдер, бешено вращая глазами.
«Ждать. Единственное оружие, которым мы располагаем против этой твари, находится в руках у княгини. Будем молиться, чтобы она не промахнулась».
Когда все стихло, Зейдер и Лазгутен переглянулись, и чародей кивнул, дав понять, что теперь они могут выйти. Зейдер шел первым, держа перед собой обнаженный меч, и осторожно переступая через разбросанные обломки мебели. Лазгутен следовал за ним. В правой руке он держал зажженную керосиновую лампу, и по стенам в дикой пляске танцевали их невероятно огромные тени.
- Ваша Светлость! – позвал Зейдер Маквогл, обводя помещение ошарашенным взглядом. – Где вы? Что… Ох, проклятье! – воскликнул он, уловив краем глаза золотой отблеск, растекшийся по золотой спине простертого чудовища.
- Что такое? – отозвался чародей. Он резко развернулся в указанную сторону и протянул руку с керосиновой лампой. Тускло-оранжевый свет ярко вспыхнул, отразившись от золотистой шкуры поверженного грифона.
- Лорана! – воскликнул Зейдер, подняв глаза и заметив забившуюся в угол женщину.- Вы живы! – он шагнул вперед и помог княгине подняться. Ноги практически не держали ее, хрупкое тело сотрясала дрожь. – Уже все хорошо… Успокойтесь. Эта тварь… Эта тварь… Что с этой тварью, Лазгутен?
- Она спит, - проговорил чародей, опускаясь на корточки возле гигантской туши грифона.
- Значит, его уже можно убить? – спросил наемник, поднимая повыше меч, как будто уже готовясь нанести размашистый удар.
- Нет, - отрезал Лазгутен. – Ни одно оружие не пробьет золотую кожу грифона. А если вы попробуете его ударить, то отскочившее лезвие с большой вероятностью может поразить и вас.
- Что же теперь делать? – дрожащим голосом спросила Лорана.
Вместо ответа Лазгутен протянул руку к пышному воротнику Тодорвога и выдернул из него несколько сверкающих золотом перьев. Поднес их к глазам и внимательно рассмотрел.
- Я приготовлю еще одно зелье, - прошептал чародей, отправляя полученный трофей в бумажный пакетик, выуженный из многочисленных складок темно-синего балахона. – На этот раз не снотворное, а сильнейший яд. Оружие, смазанное этим настоем, с легкостью пронзит грифонью плоть и достигнет самого сердца. И если к тому времени наш общий приятель не проснется, то его убийство не займет у вас много времени.
- Сколько он может проспать? – не отступала Лорана.
- Сложно сказать, – пожал плечами чародей. Он повернулся и отыскал взглядом лиловое пятно, расплывшееся на ковре. – Если судить по тому, что чудовище заполучило лишь слабую толику снотворного зелья, то сон его не будет таким крепким, как я рассчитывал. Но если его не разбудят, то…
- Я прикажу, слугам хранить молчание в стенах замка! – приняла решение Лорана.
Лазгутен криво усмехнулся:
- Дело не в молчании, моя госпожа. Грифон обладает избирательным восприятием. Он слышит не звуки, а события.
- Что это значит? – озадачилась княгиня.
- А все, - уклончиво ответил Лазгутен. – Вот, к примеру, убийцы, - и он бросил многозначительный взгляд на собеседницу. – Он слышит отголоски их злодеяний, но остается глух к плачу и мольбам о пощаде, которую преступник выпрашивает, стоя на коленях перед лицом приближающейся смерти. И это делает грифона Тодорвога самым справедливым судьей на свете. Он лишен сострадания.
Лорана помолчала.
- Сколько времени вам понадобится на приготовление грифоньего яда?
- О, совсем немного! Однако у меня по-прежнему нет последнего компонента.
- Где же он?
- Не волнуйтесь, - хмуро произнес Лазгутен. – Он в пути…
На следующее утро, когда горожане вышли на улицу и подняли глаза, то наткнулись на совершенно белые стяги и полотна, простертые над площадями и свисающие со стен. Многие озадачились этим странным явлением, но те, кто помнил древнюю легенду о сверхъестественных хранителях рода, лишь обреченно вздохнули и сокрушенно покачали головами. Белые полотнища являлись безмолвным свидетельством того, что род Гостонов прекратил свое существование, а их всемогущий защитник исчез за неимением того, кого следовало оберегать.
Глава 7: http://www.proza.ru/2013/10/02/932