Проснулся я ранним утром и, будучи лохматым, выглянул в окно. Описать вид из моего окна -ничего не описать. Я не смотрел на здания и улицы, но наблюдал за людьми, мелькающими вдоль них. Они и составляли для меня мой вид. Неожиданно появляясь и исчезая, они рождались и умирали в пределах моего зрения, в пределах моего восприятия их, в пределах меня.
Каждое мгновение эти люди описывали то, что я видел, по-новому.
Я следил за их малым отрывком жизни. И казалось, понимание того, что кто-то мыслью может рушить и строить империи на тебе, должна страшить их.
Вон та женщина в новой красной юбке уже битый час ищет сдачу в своем кармане. А карман у неё чертовски хорош, с синей обивкой да белым узором. Вдруг подол юбки покрылся чешуёй, да не рыбьей. Вместо ниток - целые купюры. И озверел народ, и накинулся на неё, безжалостно рвёт новую красную юбку. Чудом та женщина поднялась в небо и улетела. Вместо красного, она мерцала зелёным.
Разошлись люди и забыли. Только бабка, так и не получив своей сдачи, истерично поплелась дальше. Зашла за угол и навеки умерла для меня.
Я закурил. Тонкий аромат палёного табака накрыл жаркой волной улицу.И показалось мне, что все до единого слышат этот запах,что абсолютно всех распирает желание принять холодный душ и что каждому чертовски нетерпится доесть кусок овечьего испанского сыра на кухне.