(Из книги Генри Бортофта "Полнота природы")
Два примера полноты:
Голограммы и вселенная света и материи
Изобретение лазера сделало возможным практическое применение совершенно другого типа фотографий. Голограммой был назван особый тип фотографической пластины, полученной с помощью высококогерентного источника света - т.е. света, который не рассеивается и подобен чистому звучанию среди шума. В то время как обычная фотографическая пластина записывает и репродуцирует плоский образ, голограмма производит оптическую реконструкцию оригинального объекта. При освещении голографической пластины источником когерентного света (лазером), оптический эффект в точности воспроизводит оригинальный объект. На пластине виден объект в трехмерном изображении под различными углами точно так же, как мы видим оригинальный объект.
У голограммы есть несколько замечательных свойств, в дополнение к трехмерной природе оптической реконструкции. В частности свойство, имеющее непосредственное отношение к пониманию полноты, это заполнение оптическим объектом всей пластины. Если разбить голографическую пластину на фрагменты и осветить один из фрагментов, окажется, что на нем воспроизведена целиком та же трехмерная реконструкция оригинального объекта. При этом ничто не пропало; единственное отличие в том, что реконструкция менее четкая. Таким образом, весь оригинальный объект может быть оптически восстановлен из любого фрагмента, но по мере уменьшения фрагментов четкость ухудшается до тех пор пока, образ становиться плохо различимым. Данное свойство голограммы находится в поразительном противоречии с обычной фотографической пластиной. Если разбить последнюю и осветить фрагменты, но на фрагментах будут только части образа и не более.
Из этого примера полноты на примере голограммы можно видеть ее главное свойство – она присутствует во всех частях. Общая картина целиком присутствует в каждой части пластины, поэтому в этом случае будет неправильным говорить, что целое составлено из частей. Это положение я буду разъяснять подробнее, но в случае с голограммой, оно наиболее очевидно.
Второй пример полноты следует из обычного взгляда на ночное небо, усеянное звездами. Мы видим ночное небо благодаря свету, «приносящему» нам звезды, и это означает, что это огромное небесное пространство должно укладываться в свет, проходящий через маленькую дырочку в нашем зрачке. Более того, другие наблюдатели в другом месте видят то же небесное пространство. Следовательно можно сказать, что все видимые на небе звезды присутствуют в свете, входящем в дырочку каждого глаза. Эта тотальность неба содержится в каждом маленьком кусочке пространства глаза (когда мы используем телескоп, мы просто усиливаем свет). Если мы начнем рассуждать, что же представляет собой этот свет, мы придем к поразительному выводу: здесь - это везде, а везде - это здесь. Ночное небо это «пространство», которое представляет собой полноту, развернутую в бесконечное число точек и в то же время включающую их все.
Материя ведет себя так же неожиданно холистически, как на макроскопическом, так и микроскопическом уровнях. Мы привыкли думать, что огромная материальная вселенная составлена из отдельных и независимых масс, взаимодействующих друг с другом посредством сил притяжения. Точка зрения новейшей физики, однако, совсем другая. В настоящее время считается, что масса не является принадлежностью тела, а есть отражение всей остальной части вселенной. Эйнштейн, вслед за Эрнстом Махом, полагал, что одиночная частица материи не обладала бы массой, если бы в остальной части вселенной не было материи. Таким образом, вместо того, чтобы пытаться понять вселенную путем экстраполяции локальной ситуации на всю вселенную, наверное, было бы полезнее пытаться понять локальную ситуацию как результат действия всей вселенной.
Подобным образом, на микроскопическом уровне, мы привыкли думать, что мир состоит из отдельных независимых субатомных частиц, взаимодействующих друг с другом под действием сил поля. Но современный взгляд физиков другой. Физики, занимающиеся частицами, обнаружили, что субатомные частицы нельзя рассматривать как конечные, простейшие строительные блоки, отделенные друг от друга. Становится все более очевидным, что традиционный анализ не работает на микроскопическом уровне. Поэтому Джефри Чу предложил теорию «бутстрапа»*, в которой свойства отдельной частицы определяются всеми остальными частицами, т.е. каждая частица является отражением всех остальных. Такая атомная структура, где в каждой частице отражены все остальные, формулируется физиками так: «каждая частица состоит из всех остальных частиц».
Подобно тому, как нет независимо существующих масс в макромире, не может быть независимых элементарных частиц в микромире. На обоих уровнях целое отражено в частях, которые в свою очередь составляют целое. Целое, поэтому, не может быть простой суммой частей – т.е. тотальностью – потому что в целом не может быть независимых частей. По той же причине, мы не можем постичь целое «взглянув на него со стороны». Напротив, поскольку целое отражено в частях, мы можем увидеть его только углубляясь в части.
Герменевтический круг
Третий случай полноты, на первый взгляд, представляется отличным от первых двух. Он связан с тем, каким образом мы читаем и понимаем написанный текст. Для того, чтобы чтение было осмысленным актом, не достаточно просто повторять слова в той последовательности, в которой они появляются в тексте. Осмысленное чтение – не простое произнесение слов. Это акт интерпретации, но не интерпретации в субъективном смысле. Истинная интерпретация – это активное восприятие, а не догматическое присвоение смысла прочитанному. Истинная интерпретация не подстраивает текст под личность читателя, или под его предыдущее знание. Она передает смысл текста – «передает», т.е. «пропускает его между читателем и текстом». Вот почему читатели иногда могут передать другим расширенное толкование смысла.
Аутентичная интерпретация и, следовательно, осмысленное прочтение, передает истинный смысл, но остается вопрос: в чем или где этот смысл? Мы часто говорим: «Я понимаю», когда хотим указать на то, что мы уловили смысл чего-то. Если же внимательно посмотреть на то, что же мы все-таки «уловили», то окажется, что у нас в руках пусто. Не надо долго экспериментировать, чтобы понять: смысл нельзя ухватить, как некий предмет.
Смысл текста должен иметь какое-то отношение к полноте текста. Мы подходим здесь к фундаментальному отличию между полнотой и тотальностью. Смысл – это полнота текста, но полнота не то же самое, что тотальность [т.е. весь текст – ВП]. Это отличие полноты и тотальности легко увидеть из того очевидного факта, что нам не надо прочитывать текст до конца, чтобы понять его смысл. Когда мы читаем текст, мы не обладаем его тотальностью, а воспринимаем его шаг за шагом. Нам не надо запасать прочитанное до самого конца, чтобы в конце, внезапно, открыть его смысл. Напротив, смысл постигается и раскрывается путем движения по тексту.
Мы начинаем видеть замечательное подобие смысловой структуры текста и оптической формы голограммы. Тотальность текста можно сравнить с характером (паттерном) рисунка на голографической пластине. Но смысл текста следует сравнивать с изображением, записанным на голографической пластине. В этом заключается полнота текста. Полнота – не тотальность текста, но она возникает в законченной форме благодаря тотальности. Таким образом, можно сказать, что смысл обладает холограмматичностью. Полнота присутствует на протяжении всего текста, поскольку заключена в любой его части. Присутствие полноты в любой части текста и составляет смысл текста. В самом деле, иногда мы видим, что одно только предложение может неожиданно донести до нас смысл текста.
Речь здесь идет о герменевтическом круге, который впервые был осознан Фридрихом Астом в восемнадцатом веке и впоследствии развит Шлейермахером в трудах по общей герменевтике как искусству понимания.
Данный круг означает, что для того, чтобы читать автора, нам надо сначала понимать его, и – в то же время - нам надо прочитать его, чтобы понять. То есть, выходит, что нам надо понять смысл текста «заранее», прежде чем начать читать и продвигаться по пути, ведущему к пониманию смысла всего текста. Ясно, что это противоречит логике и методу мышления, на котором она основана. И все же, для того, чтобы понять смысл текста, мы основываемся не на логике, а на ОПЫТЕ; точно также, на ОПЫТЕ мы основываемся, когда сочиняем текст. Тот же логический парадокс можно увидеть на примере одного предложения. Смысл предложения имеет свою единую полноту. Мы постигаем смысл предложения через смысл отдельных слов, хотя смысл отдельных слов в предложении определяется смыслом всего предложения.
Взаимозависимость частей и целого в предложении ясно свидетельствует о том, что акт понимания – это не логический акт умозаключения, поскольку логический акт зависит от выбора «или/или». Парадокс возникает из скрытого допущения о линейности – имплицитно принимаемого в логике - которое в нашем случае должно обязать нас идти от части к целому, или от целого к частям. Но логика аналитична, а смысл, совершенно ясно, холистичен [т.е. целостен – ВП], и поэтому понимание не может быть сведено к логике. Мы понимаем смысл в момент слияния целого и частей, когда целое отражается в частях и смысл выступает в своей полноте. Именно потому, что смысл находится в «круге» взаимных отношений частей и целого, мы называем понимание текста "герменевтическим кругом".
Полнота науки
Существует много примеров герменевтического «активного отсутствия» — при разговоре, при чтении, во время игры и т.д.— подобно актеру, играющему свою роль на сцене. Каждый из этих примеров демонстрирует поворот от постижения объекта ко встрече с цельностью, или полнотой. Это поворот от стремления ухватить объект к тому, чтобы стать восприимчивым, отойти от объекта и сделать его отсутствие активным. Такой выбор пути приводит к цельности, но такая аутентичная цельность оказывается невидимой для научного поиска.
Парадигма современного научного метода заключена в кантовском “судье, который вынуждает свидетелей отвечать на вопросы, которые сам же сформулировал.” Наука считается объективной, но по сути она субъективна, поскольку свидетели вынуждены давать ответы на вопросы, сформулированные ученым. Ученые не видят в этом никакого замкнутого круга, поскольку полагают, что слышат голос «природы», не понимая, что это трансформированное эхо их же голоса.
Современная позитивистская наука может воспринимать цельность только как "вещь среди других вещей". Поэтому ученый пытается схватить цельность как объект, подлежащий допросу. Такова сегодняшняя наука, разбивающая мир на части, которые потом она пытается собрать воедино.
Использование количественного математического метода в науке привело к разделению между первичными и вторичными качествами. Т.н. первичные качества — такие как числа, величины, положение и т.д. — выражаются математически. Но вторичные качества, - такие как цвет, вкус и звук - не могут непосредственно выражаться математически. Это различие привело к тому, что только первичные качества считаются реальными. Любое вторичное качество полагается результатом действия первичных качеств, а следовательно не более, чем субъективный опыт, не принадлежащий “объективной” природе.
Результатом такого дуалистического подхода стало то, что черты природы, с которыми мы сталкиваемся в своем непосредственном опыте, полагаются несуществующими — простыми иллюзиями, порождаемыми чувствами. Реальность же не воспринимается чувствами, а постигается лишь с помощью интеллекта. Таким образом одна из групп качеств полагается спрятанной за внешними проявлениями, другая (вторичная) появляется из первичных качеств. Поскольку считается, что реальность природы не тождественна внешним проявлениям, которые дают наши чувства, главная роль позитивистской науки состоит в замене этого явления математической моделью, которая построена с использованием только первичных качеств. Получаемый количественный результат затем принимается как более реальный, чем феномен, связанный с чувствами; теми самым наука становится своего рода “метафизической археологией”, которая пытается выявить лежащую под явлениями математическую реальность. Работу такого подхода на практике можно увидеть на примере анализа Ньютоном цвета с помощью призмы. Его метод состоял в том, чтобы связать все проявления вторичных качеств с измерениями первичных качеств, и таким образом устранить вторичные качества из научного описания мира.
Ньютон устранил цвет, заменив его “степенью рефракции” (то, что мы сейчас называем “углом рефракции”) различных цветов при прохождении солнечного света через призму. Поскольку рефракцию можно выразить численно, конечной целью является замена сенсорного восприятия различных цветов рядом чисел (позже рефракцию заменила длина волны). Таким образом, количественные измерения заменили феномен цвета, и цвет - как цвет - был устранен из научного описания мира.
Гетевская наука
Подход Ньютона к свету и цвету демонстрирует до какой степен современная наука отходит от явления, причем за идеал понимания считается отход ученого как можно дальше от опыта. Физику цвета теперь с тем же успехом может понять дальтоник. Неудивительно, что развитие физики приводит ко все большему отчуждению нас от реальности, от нашего повседневного опыта.
Подход Гете к цвету совершенно отличен от подхода Ньютона. Гете предпринял попытку создать физику цвета, которая основывается на нашем повседневном опыте. Он работал над тем, чтобы достичь аутентичной полноты путем вживания в явление вместо того, чтобы замещать его математическим описанием.
Возражение Гете в отношении ньютоновского метода заключалось в том, что Ньютон брал сложное явление и пытался объяснить простое посредством сложного. Для Гете метод Ньютона поставил явление с ног на голову. Ньютон проделал дырочку в оконных ставнях для света и пропустил его через призму на противоположную стену. Он верил, что цвета уже присутствуют в солнечном свете, попадающем в дырочку, а призма лишь позволяет их отделить. Будет неправильным считать (как это часто пишется в учебниках физики), что эксперимент открыл Ньютону этот факт или заставил его поверить в него. На самом деле, Ньютон изначально представлял себе это явление и поставил соответствующий эксперимент. Он увидел, что его идея (о том, что белый свет – это смесь цветов, отделяемых призмой) «отражается» в эксперименте, как в зеркале его мысли; он не вывел эту мысль из эксперимента (как это часто думают).
В отличие от Ньютона, Гете решил найти наиболее простое явление, связанное с цветом, и использовать его как основу для понимания цвета в более сложных ситуациях. Он считал, что Ньютон ошибся, думая, что бесцветный цвет состоит из разных цветов, потому что цвет темнее бесцветного света, а это означало бы, что несколько темных цветов при сложении дают более светлый цвет. [для художника это нонсенс – ВП]. Гете исследовал цвета, которые получаются из призмы, помещенной в естественную среду, вместо того, чтобы использовать ограниченную и искусственную среду, которую Ньютон выбрал в качестве экспериментальной базы для своих исследований. Гете понял, что феномен цветов в призме возникает из-за границы между светом и тьмой. Не принимая теорию Ньютона о том, что цвета уже содержатся в свете, он пришел к выводу, что цвета возникают из отношения между светом и тьмой.
Для Гете призма была только усложняющим фактором, он искал более простые случаи, т.е. ситуации, в которых не было бы вторичных факторов, только свет и тьма. Такой случай Гете назвал das reine Phanomen («чистый феномен») и который впоследствии назвал Urphanomen («первичный или архитипический феномен»). Он обнаружил первичный феномен в феномене цвета, который связан с полупрозрачной средой. Когда белый свет воспринимается через такую среду, он темнеет сначала до желтого, затем до оранжевого и красного по мере утолщения среды. И наоборот, когда темнота воспринимается через прозрачную среду, она светлеет до фиолетового и затем голубого. Этот феномен в особенности заметен с атмосферным цветом, цветом солнца и неба, и изменениями, вызванными атмосферными условиями.
Таким образом, именно в естественной среде Гете впервые распознал первичный феномен цвета, т.е. осветление тьмы, приводящее к фиолетовому и голубому, и потемнение света, приводящее к желтому и красному. Он выразил этот процесс поэтически, назвав его «свершениями и страданиями света».
Как только Гете установил этот первичный феномен, он мог теперь видеть, как цвета изменяются от одного до другого по мере изменения условий. Он увидел, что эти перемены цвета лежат в основе более сложного феномена, который представляют цвета призмы. Один из выводов – присутствие динамической полноты в цветах призмы – полноты, которая совершенно отсутствует в теории Ньютона.
Другими словами, гетевский подход к цветам позволяет установить изначальное происхождение цветов в отличие от ньютоновского метода. Цвета спектра неразличимы у Ньютона, и нет никакого объяснения того, почему должен быть красный, голубой или зеленый, и нет никакой причины, почему они должны появляться в том самом порядке, в котором стоят в спектре. Но гетевский подход позволяет понять качество цветов и отношения между ними, в результате чего мы воспринимаем полноту явления не выходя за пределы нашего опыта.
Метод Гете был направлен на то, чтобы расширить и углубить восприятие явления до такой степени, чтобы достигнуть понимание явления. Речь идет о связи, или взаимоотношении, с явлением, которую он назвал законом (Gesetz), и которую он установил путем глубокого погружения в явление вместо того, чтобы абстрагироваться от него или пытаться выйти из него в интеллектуальную область, лежащую вне опыта. Другими словами, Гете полагал, что полнота феномена реальна и может быть воспринята, но что она не очевидна из сенсорного опыта. Это единство достигается интуитивным опытом – то, что Гете назвал Anschauung, т.е. "то, что можно определить, как интуитивный опыт, приобретенный посредством размышления над видимым аспектом».
В гетевском подходе к научному поиску, можно видеть, что полнота феномена имеет большое значение. Опыт входит в свойство явления, которое вначале не видно. Это свойство воспринимается сознанием, которое работает как орган восприятия, а не как среда для логической мысли. В то время, как математическая наука начинается с трансформации сенсорного восприятия в количественные величины и установления соотношений между ними, Гете искал соотношение между элементами восприятия, не изменяя при этом содержание восприятия. Он пытался увидеть эти элементы холистически вместо того, чтобы замещать их математическим соотношением. По выражению Кассирера, «математическая формула стремится рассчитать явление, Гете стремится сделать его видимым».
Можно сказать, что Гете был феноменолог природы, т.к. его подход заключался в том, чтобы позволить явлению проявиться полностью, без навязывания ему субъективных ментальных конструкций. Он в особенности был настроен против того, чтобы пытаться объяснить явление через некий скрытый механизм. Он считал, что такого рода анализ представляет собой попытку ввести искусственные элементы за пределами видимого, к которым человеческий ум затем не сможет обратиться напрямую. Он думал, что стремление Декарта создать механические модели за пределами видимого будет принижать сознание и без всякого сомнения он поддержал бы Эйнштейна в отношении неизменности того, что видит экспериментатор. Гете не исследовал феномен интеллектуально, но пытался увидеть феномен непосредственно в своем воображении – с помощью процесса, который он назвал «точным сенсорным воображением» (exakte sinnliche Phantasie). Гетевский метод мышления конкретный, не абстрактный, и может быть охарактеризован как «вживание в феномен».
Ur-Phenomenon
Понятие Urphenomenon лучше всего иллюстрирует конкретный способ мышления Гете, который не отделим от феномена. Первичное явление не мыслится, как обобщение наблюдений, произведенное в результате выделения чего-то общего для разных случаев. Если бы это было так, можно было бы придти к абстрактной мертвой общности наименьшего знаменателя. Для Гете первичный феномен – это конкретный случай – то, что он называл «случай, состоящий из тысячи случаев, несущий их все». «В момент интуитивного восприятия, универсальное проявляется в конкретном, т.е. конкретный случай представляет собой живое проявление универсального. То, что представляется конкретным с одной точки зрения, с другой выступает как универсальное. Другими словами, конкретное становится символом универсального».
В терминах полноты первичный феномен – это пример полноты, содержащейся в отдельной части. Гете имел в виду именно это, когда говорил о «случае, состоящем из тысячи случаев и несущий их все». Это аутентичное целое, которое живет в частях, в то время, как обобщение – это ложное целое, получаемое при отходе в сторону от частей. Поиск Urphanomen – это поиск нужной части, т.е. части, содержащей целое. Такой подход демонстрирует взаимозависимость между частью и целым. Целое не может появиться прежде чем не будет распознана часть, но часть не может быть распознана без распознавания целого.
Например, Гете мог «распознавать», как возникают цвета, наблюдая за изменением цвета солнца и неба в зависимости от атмосферных условий на протяжении всего дня. Поскольку при этом отсутствовали вторичные, усложняющие восприятие факторы, это наблюдение было для него первичным феноменом возникновения цветов. Этот феномен воспринимался как часть, содержащая целое, и благодаря такому наблюдению, Гете впервые интуитивно увидел закон образования цвета. Однако изменение цвета неба и солнца не выступало как явление до тех пор, пока не Гете не увидел в нем зарождение цвета. Поиск первичного феномена похож на литературное творчество, когда нужно найти нужное выражение для передачи родившегося смысла. По аналогии с приведенными ранее примерами, можно сказать, что гетевский подход к науке «герменевтический». Как только был найден первичный феномен в отдельном случае, он угадывается везде в природе, хотя в искусственных ситуациях его распознать довольно трудно. Такие различные случаи можно сравнить с частями голограммы.
Ньютон, напротив, старался поделить свет на части спектра от красного до голубого. Но это не истинные части, потому как никакая из частей не содержит целое, и следовательно не помогает проявиться целому. Бесцветный свет, или белый свет, представляется им как сумма этих цветов. Ньютон пытался аналитически из целого получить части (белый свет разбить на цвета), и из частей получить целое (сложить цвета в белый свет). Гете поступал иначе: он постигал полноту явления посредством интуиции, которая восприимчива к феномену и не прибегает к внешним категориям.
Выводы
Восприятие аутентичной полноты требует нового способа обучения, который сегодня отсутствует в школах и университетах.
Типичное современное обучение основано на интеллектуальном подходе, при котором развивается лишь аналитическая способность, да и то в виде вербальной логики. Можно отметить, например, что студенты, изучающие научные дисциплины, часто не заинтересованы в наблюдениях за природой; если их просят проводить такие наблюдения, им становится скучно. Их наблюдения часто не имеют ничего общего с собственно феноменом.
Эти студенты чувствуют себя гораздо счастливие с учебниками в руках - этот факт легко понять, т.к. в большинстве учебных заведений развивается только одна сторона сознания – а именно, вербальная, рациональная сторона.
Восприятие аутентичной полноты невозможно, когда работает только одна сторона сознания, но возможно развить также дополнительную сторону. Этого можно достичь сначала научившись работать с ментальными образами, эмулирующими Гете – т.е. формируя образы из сенсорного восприятия. В свою очередь этот процесс требует внимательного наблюдения за явлением. Аутентичная полнота означает, что полное заключено в части; поэтому внимание следует перенести на части, а не на общие принципы. Напротив, при интеллектуальном подходе к наукам явление рассматривается как случай общих принципов.
Работа с ментальными образами пробуждает другую «моду» сознания, холистическую и интуитивную. Одна из областей, где в настоящее время используется такое обучение, это трансперсональное обучение. Эксперименты с направляемым воображением показывают, что происходит расширение чувств, благодаря чему восприятие студента углубляется, возникает более прямой контакт с воображаемым явлением. Таким образом возникает более глубокая и полная встреча с явлением, у явления появляются ранее незамечаемые аспекты. Кроме того, студенты чувствуют себя в гармонии с явлением и как-бы участвуют в нем. Это ведет к отношению к природе, основанным на внимании, уважении и ответственности.
Гетевский подход к науке – не единственное направление обучения, основанное на аутентичной полноте. Такой подход к обучению и науке в целом называется феноменологическим, позволяющим вещам проявить себя, без навязывания им наших категорий. Такой вид обучения и науки выходит за пределы поверхности явления, но не уходит от него в поиске неких причинных механизмов и моделей, заимствованных из других областей.
*О теории, или гипотезе, бутстрапа можно почитать, например, в книге Фритьофа Капры "Дао физики"(Ст-Петербург: ОРИС, 1994), Гл 18. - ВП.
* * *
Henri Bortoft
The Hermeneutic Circle
(from The Wholeness of Nature)
Генри Бортофт (1938 – 2012) - британский независимый исследователь, лектор и писатель, известный своими работами в области интерпретации гетевской науки. Автор книги "Полнота природы" (The Wholeness of Nature) (1996).