Будучи в должности заместитель начальника штаба и затем начальник штаба, мне пришлось несколько лет кряду возглавлять воинский железнодорожный эшелон. Это были перевозки войск и техники в летние лагеря и на полигоны. Все эшелоны я перевез без особых происшествий.
Скажу откровенно, задача эта — возглавлять перевозимый эшелон, не из легких. Пусть меня не уличат в нескромности, что, мол, если задача в полку была трудная, то ее приходилось решать мне, но так и было.
Начиналось с того, что начальник постарше, пытаясь ускользнуть от столь ответственной роли, выдвигал на этот пост «молодого, растущего, перспективного, принципиального» и т.д. Здесь начальники не жалели эпитетов и заверяли вышестоящих начальников, что воинский эшелон в надежных руках. Доверию способствовала и моя партийная опытность — я много лет возглавлял большие партийные организации.
Прежде чем отправить эшелон, предстояла кропотливая подготовительная работа. Составлялась схема расположения грузов по платформам, отбирался личный состав. Все это утверждалось у коменданта станции, предоставляющего эшелон.
При перевозке эшелонов мне помогали мои заместители. Постоянным заместителем по политической части (замполитом) был майор Юрий Алексеевич Воробьев. Это был авторитетный политический работник, и я бы назвал его политработником с большой буквы. Мы с ним вели деловую дружбу и раньше, когда он неоднократно подправлял меня и инструктировал.
Внешне он чем-то походил на Л.И.Брежнева.( Может, это неудачное сравнение). Был прост с людьми, спокоен, деловит, всегда мог помочь словом и делом. Я иногда проявлял горячность, порой требовал неукоснительного выполнения моих приказаний. Однажды мне пришлось угрожать оружием солдату, вышедшему из повиновения, и я уже расстегнул кобуру…От дальнейших действий удержал меня именно Ю.А.Воробьев, за что я его потом благодарил.
Потом этот случай я разобрал сам со всеми едущими солдатами. Дал читать вслух главу из устава вчерашнему нарушителю, в каких случаях начальник может применить оружие. Я потребовал, чтобы он читал громко и внятно. Там был пункт, оправдывающий меня, то есть я доказал ему, что мог застрелить за неповиновение.
Конечно, случай был поучительный для всех. Хорошо, что меня удержал замполит. Солдат был женат, и у него рос сын.
Заместителем по тылу в ответственных перевозках назначался один из молодых и растущих тыловиков капитан Левак. Он был выходцем из солдат, знал все тыловые солдатские профессии, мог сам точно заехать на платформу на любой из спецмашин, которые мы грузили в эшелон. Правда, Левак иногда был чересчур горяч, и один раз я его удерживал от применения физических воздействий к солдату-нарушителю.
Назначался доктор эшелона, повар, охрана и т.д. Все это я должен был контролировать, инструктировать, проверять.
Сложности были во всем, начиная от кормежки и кончая операцией «кустики». На каждой станции, где мы останавливались, ко мне подходил дежурный комендант, проверял порядок, дежурные службы, задавал обычные вопросы: есть ли отставшие, не вышел ли срок помывки в бане, есть ли продукты и на сколько дней запас?
Затем мы с ним отправлялись вдоль эшелона, где он проверял крепление спецмашин на платформах. Его замечания, где что ослабло, выполнялись неукоснительно. После осмотра он доводил до меня, сколько будет стоять эшелон, какие были происшествия в эшелонах, которые прошли впереди нашего. Кто где отстал, и какая его участь постигла, а также случаи гибели солдат. Я эти происшествия доводил до личного состава, и мы двигались дальше. Если стоянка позволяла по времени, то я принимал решение на прием пищи личным составом.
Как правило, на остановках к нам подходило множество посторонних лиц, как мы называли, зевак. Они проявляли излишнее любопытство, вынюхивали, допытывались. На сей счет у нас был инструктаж — не проявлять излишней серьезности, а отвечать на все шуткой или невпопад.
Один раз, когда я принял решение произвести обед, и его разносили официантки в бачках по вагонам (в основном товарным), в которых ехал личный состав, подошел к моему вагону мальчик-пионер и разочарованно произнес вслух, мол, где это видано, чтобы солдатам подавали пищу официантки, ведь солдат должен выполнять все сам. Так он читал в книгах. Он был прав, его сказ вызвал у нас симпатию к нему, но ему же не расскажешь, что мы едем в лагеря, где будем выполнять боевые задачи, и кто же будет там кормить наших летчиков и всех остальных.
Я ему шутя сказал: «Ты, наверное, шпион?» Он гордо взглянул на меня и ответил: «Нет, я не шпион, я пионер».
Однажды на станции, узнав, сколько времени будет стоять эшелон, я отправил старшего сержанта срочной службы Вобликова за свечками для освещения теплушек в ночное время. Но мы стояли меньше, чем объявил дежурный комендант. И эшелон двинулся, а Вобликов еще не вернулся.
Когда эшелон проехал километра два-три, показался он — Вобликов бежал вдогон эшелону и в руках держал свечи. Он нажал кнопку радиопередачи, находящуюся на столбе, и громко скомандовал: такому-то эшелону остановиться. Машинист по радио спросил причину. Вобликов передал: «Говорит осмотрщик, не закончен осмотр». Эшелон тут же затормозил и остановился.
Старший сержант быстро догнал эшелон, установленным сигналом передал машинисту: продолжайте движение! Я был рад, что все обошлось так хорошо, и на первой остановке при всем личном составе объявил Вобликову благодарность за грамотные инициативные действия. Как оказалось, он до армии работал на железной дороге и знал все железнодорожные законы и сигналы.
При перевозке, особенно при погрузке и разгрузке воинского эшелона, где регламентирует работу строго установленное время, я еще раз убеждался в силе, организованности, спаянности современной молодежи. И не правы те ворчуны, которые говорят, что, мол, не та поступает в армию молодежь. Факты показывали обратное. Необходимо было только сознание и энергию молодых нацелить на главное.
Погрузка и разгрузка эшелона требовали физических напряжений. И все это с честью выдерживали современные молодые парни-солдаты. Я видел, что сознание у них было выше, чем у предшественников, и в трудную минуту они не подводили.
Один раз у нас самоходом ушла платформа, мы вовремя не подложили под колеса башмак. Платформу остановил тупик, она сошла с рельсов. Назревала неприятность. Пришлось просить железнодорожный кран, поднимать ее и ставить на рельсы. Потребовались материальные затраты.
Самым сложным этапом при перевозке эшелона было возвращение с полигона, когда позади оставались проведенные практические стрельбы, а это значит, предельные нагрузки каждого их участника, так как по стрельбам ставилась главная оценка боеготовности полка и штаба, способного управлять боем. После таких трудов хотелось расслабиться, посидеть в кругу друзей, обсудить пережитое. А тут надо везти домой эшелон, и как он доедет, это и являлось заключительной оценкой. Железнодорожное начальство постоянно информировало наших военных начальников, где проходит эшелон, какие и где он совершал нарушения.
Запомнился мне случай с проверкой на станции Ульяновск. Ко мне, как начальнику эшелона, подошли два рядовых солдата, представились дежурными помощниками военного железнодорожного коменданта и показали свои полномочия на проверку эшелона. Я поначалу мысленно возмутился, что за чертовщина, подполковника прибыли проверять рядовые! Но я проявил выдержку — проверяющие оказались на редкость вежливыми, знающими до деталей правила крепления грузов и спецмашин на платформах.
Я тут же выполнил их указания, личный состав подтянул крепления, где были сделаны замечания. После отметки проверки в моих документах я спросил, почему они рядовые. Оказалось, это были студенты 5-го курса железнодорожного института. Проверка эшелонов была их практикой. Приятно иметь дело с эрудированными проверяющими — я смотрел на них уже как на завтрашних инженеров-офицеров.
На одной из остановок мы предотвратили ограбление эшелона со стороны нерадивых подростков. Где-то в районе Саратова, где эшелоны шли тихим ходом, эти юноши на ходу вскакивали на платформы, в вагоны. Грабили, что плохо лежало, спрыгивали и подбирали свою добычу. Мы задержали старшего, опустившегося рослого типа, учинили ему допрос. Но улик против шайки не было — у нас они не успели развернуться. Везти его с собой мы не могли, поэтому вынуждены были отпустить.
В этой ситуации я еще раз оценил наказ замполита полка о том, что начальник эшелона должен иметь с собой оружие. Оно бы потребовалось, если бы нас кто-то вздумал грабить. Следующий эшелон, шедший с арбузами, юнцы все же грабанули. И когда милиционер и работник ОБХС пришли ко мне в вагон и предъявили обвинение, что мои воины ограбили поезд с арбузами, я возразил им, рассказав об увиденной нами шайке, и заверил, что мои воины этим заниматься не станут, а арбузы есть и у нас. Обвинение в наш адрес было снято.
Много было непредвиденных обстоятельств, но мы с Ю.А.Воробьевым с честью оправдали оказанное нам доверие. Все грузы и личный состав в целости и сохранности были доставлены в срок.