Мы прилетели в аэропорт Петропавловска-на-Камчатке, когда валил снег. Нашу комиссию, состоящую из восьми человек, возглавлял заместитель начальника управления внутренних дел на транспорте, полковник милиции Константин Сергеевич Подмухин – огромный, пузатый мужик, много повидавший на своём веку мент и большой любитель выпить.
Пил он всегда, и часто в рабочее время. Даже перестройка и объявленный Горбачёвым «сухой закон» не смогли избавить его от этой привычки. Единственно, что изменилось в его поведении – Подмухин во время пьянок, стал закрываться у себя в кабинете на ключ. И это, как считало наше высшее руководство, уже было большим прогрессом.
С начальником транспортного управления милиции Придорожным у Подмухина была война. Они невзлюбили друг друга с первых дней знакомства – Подмухин считал начальника выскочкой, не заслуживающим этой должности, а Придорожный мечтал уволить своего зама за пьянство и не подчинение, поскольку тот частенько высмеивал все его инициативы.
Именно поэтому Подмухину необходимо было быть во время командировки в Питер крайне осторожным и не употреблять спиртное, поскольку в составе нашей комиссии наверняка был «стукач», мобилизованный Придорожным на добычу компромата.
Однако, сойдя с трапа самолёта, Подмухин приказал встречавшему его начальнику Петропавловского отделения милиции на воздушном транспорте, немедля вести всю комиссию в аэропортовский кабак, на обед.
В банкетном зале, где не было посторонних мы расселись за двумя столами и стали изучать меню.
- Ну, что, господа офицеры – пить будем? – пробасил Подмухин
Все неопределённо пожимали плечами, изображая из себя скромников.
- Значит, будем! – определил по нашему виду полковник.
Но тут голос подал подполковник Малицин: - Я не буду!
- Понятно, - среагировал Подмухин и, хитро усмехнувшись, добавил: – Кто не пьёт, тот вкладывает!
Мы заулыбались, а Малицин обиженно отвернулся к стене.
Вскоре официантки принесли салаты и лёгкие закуски и расставили на столах бутылки с охлаждённой водкой.
- Ну, по первой, за удачную комиссию! – поднял тост Подмухин и опрокинул содержимое рюмки в своё необъятное нутро. Мы последовали его примеру.
После «второй», официантки стали разносить на подносах наваристый борщ. И тут одна из них поскользнулась и опрокинула тарелку прямо на плечё Малицина. Что тут началось! Прибежала администратор и ещё две официантки - они стали извиняться за свою сотрудницу и увели подполковника в подсобку, что бы застирать испорченную вещь и просушить утюгом.
Подмухин с довольным видом сказал: - Бог шельму метит!
Все захохотали – в самом деле, провидение само указывало нам на «стукача». Вскоре из подсобки вернулся Малицин без кителя, сел на своё место в одной рубашке и начал поедать остывший борщ. Мы уже выпили по четыре рюмки и с нетерпением ожидали второе блюдо - картошку с мясом в томатном подливе, которую официантки стали разносить на подносах.
И словно в кино, на том же самом месте, но уже другая официантка, неожиданно заскользила по мраморному полу, не удержала поднос и опрокинула полную тарелку картошки с подливом на плечё бедного подполковника. Мы застыли с открытыми ртами, не веря своим глазам – это уже была какая-то мистика!
Когда почти плачущего Малицина сотрудницы ресторана вновь увели в подсобку застирывать рубашку, в зале раздался раскатистый смех Подмухина. После обеда всех нас устроили в аэропортовской гостинице и на следующий день работа комиссии началась.
Проверяли мы отдел почти неделю, но за всё это время Подмухин не выходил из своего гостиничного номера. Как нам объяснил Мишка Рузальский, который выполнял у полковника роль адъютанта – полковник ушёл в капитальный запой.
Все волновались – время возвращения приближалось, а Подмухин продолжал пьянствовать и только Малицин ходил довольный. Он каждый день зачем-то ездил из аэропорта в город и все подозревали, что целью этих поездок были звонки в управление с центрального телеграфа. Мобильников тогда ещё не было.
И вот наступил решающий день возвращения – билеты на самолёт были куплены, и пришла пора вылетать в Хабаровск. Все члены комиссии собрались у номера, в котором проживал Подмухин и стали стучать в дверь: - Товарищ полковник, рейс через час, а Вам ещё справку надо подписать!
Наконец дверь открылась, и перед нами предстал Подмухин. Это было незабываемое зрелище – полковничья папаха красовалась поперёк головы, шинель застёгнута на две пуговицы ниже, чем это должно быть, из-под воротника выглядывал сбитый на бок галстук, а шарф свисал из кармана шинели. Сомнений не было – полковник пьян в стельку!
Подъехав в служебном УАЗике к отделу, Подмухин вылез из машины и, оступившись, тяжело осел задом в большой сугроб. Здесь он и подписал подсунутую ему на картонке справку о результатах проверки.
С трудом, погрузив полковника в автомобиль, мы повезли его к трапу самолёта, в котором уже находились пассажиры. Подняв под руки Подмухина в салон, мы облегчённо вздохнули и расселись по местам, но тут вдруг обнаружилось - среди нас нет Малицина!
- Да, где же этот «стукач»? – волновались все.
Кто-то предположил: – Наверное, начальнику управления побежал звонить, что бы Подмухина встречал пьяного!
Так оно и вышло. Через два часа, когда наш самолёт приземлился в Хабаровске, мы увидели у трапа лайнера начальника управления Придорожного со своим первым замом и начальником политотдела.
- Всё, - подумали мы – Подмухину конец! Сейчас зафиксируют факт его опьянения и уволят.
Но тут произошло чудо - из самолёта вышел совершенно трезвый Подмухин!
Увидев Придорожного, он заулыбался и восхищённо сказал: - Как приятно, когда из командировки тебя встречает сам первый руководитель. Какая трогательная забота о подчинённых!
Придорожный, убедившись, что его враг абсолютно трезв, заскрипел зубами, прыгнул в свою Волгу и умчался в город. Тут только до нас дошло – Подмухин специально притворялся пьяным, что бы спровоцировать Малицина на дезинформацию!
- Вот это опер, вот это школа! – восхищённо думали мы. А ещё через день Малицин получил выговор за опоздание на самолёт. Но самое интересное заключалось в том, что на плече его кителя, куда был опрокинут борщ, сохранились потёки от стирки. Так он и ходил, пока не пришла пора получать новую форму. Правильно говорят в народе – Бог шельму метит!