«Мезень — река в Коми и Архангельской области. Длина 966 км, площадь бассейна 78 тыс. км;. Берёт начало из болот на западных склонах Тиманского кряжа (Республика Коми). Делая изгиб и поворачивая сначала на запад, а потом на север, течёт в сторону Архангельской области. … В верхнем течении берега высокие и скалистые, в среднем, Мезень извилиста, много перекатов, затрудняющих судоходство.» (Материал из Википедии — свободной энциклопедии).
В начале семидесятых годов прошлого века верхняя часть Мезени представляла собой глухомань, куда добирались только редкие охотники из местного населения, иногда появлялись геологи и свободно бродили медведи.
Я тогда учился в институте, в тысячах километров от этого места, не знал даже, что оно существует, и впереди было единственное свободное от стройотрядов и сборов лето. Не мог даже предположить, что в это же время какие-то незнакомые геологи предопределяют мою встречу с одним из местных медведей.
А геологам просто повезло. Они нашли полезные ископаемые в верховьях Мезени. Потом совсем другие люди решили, что надо строить дорогу к открытому месторождению. Специально оборудованный самолёт сделал аэрофотосъёмку окрестностей, по результатам которой проектный институт наметил путь будущей дороги. Осталось только отправить экспедицию, которая пройдёт по будущей трассе, на месте проверит возможность прокладки дороги по начертанному пути, выявит наличие вдоль трассы залежей песка, гальки и других подручных стройматериалов, обойдёт непригодные для строительства места и прорубит просеку.
Случилось так, что руководителем одного из двух отрядов оказался мой родственник. Ему нужен был человек, способный развернуть и настроить радиостанцию, управлять моторной лодкой и, при необходимости, починить мотор. Он и уговорил меня провести лето в экспедиции.
Нашему отряду достался дальний участок трассы, проходящий большей частью по левому берегу реки, на расстоянии 10 – 20 км от русла. Предполагалось разбивать лагерь на берегу реки, в тех местах, где расстояние до трассы минимально, и пешком добираться до места работы. В мои обязанности входило обеспечение радиосвязи, перемещение лагеря, доставка по реке горючего и продовольствия на деревянной моторной лодке.
Лодка была куплена у местных охотников, в самом последнем посёлке в верховьях реки. Узкая и длинная, она напоминала индейскую пирогу. Задний борт был плоский, приспособленный для крепления мотора, а единственная нижняя доска, представляющая собой днище, сзади выходила за габарит лодки и образовывала лыжу, защищающую винт на мелководье. Лодка легко проходила пороги, и позволяла с грузом в 600 кг двигаться по водоёмам глубиной всего 15 см!
Способность лодки двигаться по мелководью я оценил при первом же спуске из тайги в цивилизованный мир, когда пьяный «народный умелец», установивший на металлической плоскодонке два мощных лодочных мотора, двигаясь с огромной скоростью по фарватеру, поднимал волны, способные перевернуть нашу лодку. Издали заметив неладное, я направился к пологому мелкому берегу. Лодка не переворачивалась, тогда он попробовал подойти к нам поближе. Резко взревевшие двигатели сигнализировали о том, что винты достали до дна и сорвались с валов. Хулиган был обезврежен, мы спокойно поплыли к фарватеру.
Спуск по реке на базу занимал двое суток, а подъём – четверо, после чего две недели я вместе со всеми рубил просеку. Тот, кто орудует топором по нескольку часов в день, через некоторое время овладевает им настолько, что легко может перерубить сидящего на дереве комара. Топор становится надёжным оружием, с которым можно ходить по тайге, не опасаясь диких зверей, по крайней мере, так кажется. Опаснее всего встретить в лесу лосей в период гона и медвежат, которые сразу лезут бороться, а рядом всегда оказывается их мама, понимающая ситуацию по–своему. Но, к счастью, нашу группу это миновало.
Почти всю трассу мы прошли без особых приключений. Каждое утро шли на работу по лесным тропам. Дорога занимала в среднем около четырёх часов до места работы и столько же на возвращение. Четыре часа работали: рабочие рубили просеку, а инженерно–технические работники составляли карту рельефа местности и брали пробы грунта. Последний участок уходил в сторону от реки, и было решено разбить лагерь в середине пути от берега до трассы, взять с собой только самое необходимое, а меня оставить охранять лодку и оставшееся имущество.
За несколько рейсов я перевёз всех и всё на новое место, и пошёл помочь отнести оставшиеся вещи к месту нового лагеря. Возвращаться пришлось одному. И оказалось, что самое главное – топор, остался на берегу. Путь проходил по тропе, неизвестно кем протоптанной, хоть и в густом старом лесу, но зато вдоль обрыва. Это радовало, поскольку неожиданностей можно было ожидать уже не со всех сторон, да и заблудиться трудно.
Сначала я шёл, внимательно прислушиваясь к каждому шороху, потом понемногу привык к ситуации, а когда до лагеря оставалось не более километра, уже была короткая северная ночь, и всё моё внимание было поглощено тем, чтобы различить тропу, не уйти в лес, и не упасть с обрыва.
И вдруг остановился, как вкопанный, до сих пор не знаю почему - подчиняясь чужой воле, или собственному инстинкту. Шестое чувство подсказывало, что впереди на тропе стоит зверь и ждёт моей реакции, ждёт, чтобы я испугался! И, как будто свыше, пришло понимание, что если проявится хоть малейший испуг, живым мне отсюда не уйти. Варианты спасения пронеслись в голове мгновенно, и все одновременно:
- влезть на дерево, – не успеваю, да и бесполезно, это наверняка медведь;
- прыгнуть с обрыва, - крайний случай, только если зверь пойдёт на меня;
- издать душераздирающий вопль, - это то, чего он ждёт;
- но почему он не бросился сразу? – не решается, сомневается! – это спасение!
- есть только один путь – поколебать его сомнения и показать свою силу!
- а не понимает ли он моих мыслей? – нет, мыслей, обращённых в слова, он не понимает, не знает языка, но понимает эмоции и ощущает настроение.
Появилась уверенность и пришло полное успокоение, что обычно бывает при принятии правильного решения. И я почувствовал, как пространство вокруг наполняется исходящим от меня спокойствием повелителя, который ждёт, чтобы ему уступили дорогу. На этом эмоциональном фоне я излучал поток мыслей, не успевающих обрести словесную форму и обращённых к медведю, смысл которых означал, что я не собираюсь причинить тебе зла, а только хочу пройти по тропе мимо. Ты стоишь на тропе, а другой тропы здесь нет. Освободи мне дорогу! И я накачивал себя и пространство этим состоянием спокойного требования ответного действия.
Не могу сказать, сколько продлилось ожидание, - время остановилось, но вдруг сила, давившая со стороны зверя, исчезла, вместо неё появилось ощущение, что меня пропускают, путь свободен, можно идти. В подтверждение эмоциональных ощущений, впереди послышалось недовольное урчание, какая-то возня, было хорошо слышно, как, треща сучьями, зверь отошёл от тропы, хотя и не далеко – метров на семь.
И я пошёл, как по канату, отчётливо понимая, что любой неуверенный шаг будет воспринят, как агрессия, или испуг, и не дай бог обо что–то споткнуться, это будет конец. Прошёл с величественным спокойствием, ровным неторопливым шагом человека, который не боится какого-то там медведя, да и медведь ему тоже не нужен. Сколько смог так пройти, не помню, но когда отошёл достаточно далеко, побежал к палатке. Когда прибежал, вот тогда стало страшно. Бил озноб, руки тряслись, наверное, от перенапряжения нервной системы. Тут же уничтожил весь свой недельный запас сахара, завернулся во всё, что нашёл, и попытался заснуть. Но не смог. Вспомнил эпизод из фильма «Дерсу Узала», в котором старик договорился с тигром, осознавая, что такое вполне могло быть. И, возможно, наши предки так же общались с животными, как сегодня пришлось мне. Оказывается, и с медведем можно договориться, но лучше бы с ним не встречаться!
- А что было бы, если бы со мной был топор?
- А почему медведь не ушёл с моего пути именно сейчас, когда топора не было?
- Он знал, что я не вооружён!
Конечно, топор против медведя – не оружие, но он придаёт владельцу уверенность вооружённого человека, обеспечивая тем самым гораздо более надёжную защиту. Будь у меня топор, мне не пришлось бы блефовать и корчить из себя супермена, медведь наверняка сам уступил бы мне дорогу, и уж, по крайней мере, договориться с ним было бы гораздо проще!
Как только рассвело, я, не сомневаясь, взял в руки свой топор и пошёл на то самое место, посмотреть на него при свете. На тропе лежала свежая глухариная голова, вокруг были медвежьи следы и в стороне размётана куча перьев.
Примечание. Фото из экспедиции.
26 июня 2008 г.