Конкурс Копирайта -К2
Друзья, К2 приветствует вас!
Игра «РУССКАЯ РУЛЕТКА » (правила игры здесь http://www.proza.ru/2013/06/19/16 ) продолжается.
Одиннадцатый участник представил свою работу, встречайте:
***
Отчаянный Малый – Лестат
Задание: написать драму с элементами эротики объемом до 30 тыс. зн. по теме 1:
«О добре и зле, о лютой ненависти и святой любви» ©
АНГЕЛ - Марина Добрынина
ЧЁРТ – Партизанс Форева
Объем 20,5 тыс. знаков
ОБРАЩЕНИЕ КООРДИНАТОРА:
Друзья, приступая к обсуждению, пожалуйста, помните:
один из основных принципов К2 – обсуждению подлежат только тексты, переход на личности не допустим категорически!
***
«Потушим свет. Вот и погасла свеча. Я жизнь гашу, а не свечу. На свете не найдётся Прометея, чтоб вновь её зажечь» У. Шекспир. (Лестат де Лионкур «Интервью с вампиром»)(с)
МАРИ
Вина налейте в хрупкие бокалы и выслушайте исповедь мою. Когда я говорить устану, вы имя лишь её произнесите.
И снова мыслями вернусь в тот день, когда я смог познать любовь, и вновь продолжу свой рассказ неторопливо.
Я жил в Париже до того, как стать вампиром. В развратном городе и праздном, где всё стихало лишь к утру. Друзья мои бездельники все были, проходимцы, любители охоты, алкоголя, женщин. Да, и балов ещё, конечно. Дом я имел одноэтажный и слуг держал немного. Средь них мулатку молодую, с которой часто утолял желание. Кати - малышка с чёрными глазами, упругой шоколадной грудью, руками сильными и крепкими ногами. Она меня безропотно ждала в своей коморке. Хозяина Кати всегда в объятия покорно принимала.
Познать в то время женщин мне довелось немало. Знакомился я с ними только для услады и для мирских утех. Лишь мимолётные свиданья назначал, которые и забывал в тот час, как только покидал их ложе тёплое и пахнущее блудом. Не помнил я их лиц, имён и адресов. Запоминать и не старался. Вот так и жил, пока однажды не встретил я Мари – красавицу одну. Весёлую и шаловливую, как тёплый летний ветер.
Случайно на балу её заметил в одном богатом и шикарном доме, где по субботам музыка играла, и собиралось общество девиц, мамаш, юнцов. И стариков, державших под руку своих молоденьких невест. Чтоб всем представить, показать и похвалиться. Ну, перед тем, как отвести их под венец. Наивное тупое старичьё! То был показ - для нас. Как на базаре на восточном. Плод сочный выбирай, кусай и жуй, потом глотай. Затем, выбрасывай огрызок и принимайся снова подбирать товар, разложенный перед глазами так, что хочется купить.
Но вот Мари не смог тогда забыть, когда увидел первый раз среди богатых кружев и парчи. Она кружилась в лёгком платье из голубой тафты, носочками едва касаясь пола. Корсет так туго стянут был на её стане, что я и сам едва не задохнулся, когда мой взгляд скользнул по мраморным плечам, затем, в ложбинку нежную уткнулся.
Я как всегда стоял, к стене прижавшись и руки на груди скрестив. С балкона наблюдал, искал и подбирал себе девицу, с которой мог бы ночь я провести. Мне свысока сполна обзор весь открывался. Достаточный лишь для того, чтобы заметить: кто куда пошёл, кто с кем пришёл и с кем ушёл. Из тех девиц, кто голову задрав, посмотрит, подмигнёт украдкой, я ту и выбирал. Зачем искать того, кто сам спешит в объятия? Вот я! Бери! Скажите, я не прав?
Но пред собой я видел только голубое платье и огненные локоны как медь и, замерев, следил за каждым её шагом. Как волк в лесу, что жертву заприметил, я притаился, затаил дыхание. Не отрываясь от её движений плавных, вдруг ощутил всю боль, что собирал годами и никак не мог освободиться. Как не пытался. И овладеть Мари я в тот же миг поклялся! «Она должна моею стать, только лишь моей».
С балкона я спустился поскорей, решительно направился туда, где в окружении подруг Мари стояла. С насмешкою смотрела на меня, пока я шаг за шагом робко приближался. Да, робко! (будете смеяться). Как по стеклу иль по горячему песку. Всё ближе. Ворот расстегнул и выдохнул: «Хочу вас пригласить, не откажите». – «Какая прелесть! Дамы, вы скажите, да разве ж он того достоин, чтоб танцевать со мною?» Меня как будто бы водою ледяною окатило! Сцепил я зубы что есть силы, схватил за руку, процедил: «Сейчас же на паркет вы выйдете со мной! Иначе...» – «Что иначе, милый друг мой?» – прикрыла губы веером и взглядом так пронзила, что я вспотел, испариной покрылся. Внутри мой спящий бес зашевелился и проснулся, тело обжигая.
Мари в толпе исчезла, бёдрами качая, смеясь и шутки отпуская в сторону мою. Стоял как столб я, лоб лишь утирая и вслед смотрел, как круглый идиот! Убить готов я был её! Расцеловать одновременно. Заставить замолчать, кричать заставить! Оттолкнуть! Прижать. И снова впиться в её уста, чтоб в сладостном источнике напиться. И после, губы утереть тем кружевом на платье, что лишь полоской тонкой обвивало, чуть-чуть поддерживая грудь. Да так, чтоб застонала, пощады запросила!
О-о-о, как я был взбешён! В свой дом влетел и закричал: «Кати! Ко мне, негодная, поди!» – «Я здесь, хозяин мой!» – «Ступай за мной! Ляг на кровать и отвернись, чтобы лица не видел!» Кати в одну минуту я возненавидел! «Готова, жду, хозяин мой». – «Не говори со мной! Противен голос и твои черты!» Едва мог различить Кати в мерцании свечи. Склонился я над ней в ночи. Вином мускатным лоно увлажнил. Когда же пальцы окропил прозрачной влагой, я взял Кати неистово и жадно.
Пожалуй, я налью ещё вина. И вы, друзья мои, не мешкайте и тоже подливайте. История продолжиться моя, вот только времени немного дайте.
Так вот. С тех пор на бал я ездил только лишь за тем, чтоб встретить там Мари. Она то появлялась иногда под рУку с женихом седым и престарелым, то снова на распахнутые двери смотрел с тоскою до зари. Старик не оставлял её ни на минуту! Морщинистой рукой дрожащей держал он цепко тонкое запястье и ни на шаг Мари не отпускал! Лисёнка будто рыжего поймал в капкан! Глазёнками ехидными смотрел по сторонам, поглаживал набитый золотом карман. Мари покорно следовала рядом мимо слюнявых, пьяных рож и откровенно-лапающих взглядов. Не улыбалась, не смеялась, не дерзила, не танцевала, а грустила.
Я ждал. Минуты подходящей, когда смогу обмолвиться хоть словом я с Мари! Хотя бы взглядом пересечься, коснуться бы её руки. Да лишь бы на мгновенье! Мечтал, молился всем богам послать случайное уединенье. Но мрачный возвращался я к себе. Садился в кресло. В тишине, вина мускатного бутылку открывал и, глядя на пылающий камин, глотками быстрыми её опустошал и постепенно засыпал. «Хозяин мой...» – сквозь сон услышал и повернулся в сторону двери. Вздохнул: «Тебя не звал, Кати». – «Вы не приходите ко мне уж так давно». – «И что с того? Оставь меня и уходи». – «Хозяин мой!» – «Уйди! Тебя не звал!» Бутылку снова я другую брал. Пустую, её об стену разбивал. В субботу снова ехал я на бал и ждал.
Но больше на балконе не стоял – ходил за нею по пятам. Как тень ходил, скользил, по следу милому ступая. Протискивался сквозь толпу и повторял будто в бреду: «Мари, моя родная». Дождался наконец! Старик её поцеловал и отошёл к другим гостям. Я понял – час настал! Слегка волос её касаясь, я прошептал: «Прошу вас, дайте мне минуту. Я умоляю, не гоните прочь». – «Какая дивная сегодня ночь! Пожалуй, выйду в сад, пройдусь немного!» – сказала она громко и медленно пошла к двери. О, боже, помоги! То знак был для меня, друзья. «Не мог я ошибиться», – подумал я и вслед за нею устремился.
Как тихо двигалась она. В беседку, всю обвитую плющом, вошла и замерла. Я слышал только сердца стук глухой. Мари за плечи обхватил и развернул. Услышал тихое: «Друг мой...» В глаза зелёные я заглянул, увидел в них тоску и боль, отчаянье! И... робкое желанье. Она меня руками обхватила, прижалась, для поцелуя губы приоткрыла. Как только прикоснулся к ним, затрепетала, задрожала, ладонью по груди моей скользнула... застонала. Провёл я пальцами по линии бедра, сжимая ткань из золотой парчи. «Лестат, прошу тебя...» – «Молчи...» Секунды ей не дал я на отказ, сказать не дал, не дал пошевелиться. К устам её припал тотчас, чтобы нектаром сладким насладиться. В мучительном порыве подол я приподнял её, запутался, рванул. Мари покрепче я обнял, под платье лёгкое рукой нырнул и с тихим стоном снова я к губам прильнул. «Оставь меня!» - вдруг оттолкнула и отпрянула она. К ней сделал шаг: «Мари». – «Не подходи! Я умоляю!» – «Но почему?!» – «Я не могу! Прости! Я уезжаю. В Россию с мужем. Навсегда». Упёрся я о поручни: «Когда?» – «Через два дня». И свет в глазах померк. «Я не отдам тебя другому. Моей ты будешь». – «Нет». Как будто в сердце мне копьё вонзилось. Мари, задев плечом, прошла и в темноте ночной исчезла, растворилась.
Не помню как добрался я к себе. Пришёл, напился и упал в постель, не раздеваясь. И только первый луч, моей щеки касаясь, заставил веки приоткрыть. Сквозь пелену и солнечный рассвет, глаза Мари увидел пред собой. Я потянулся к ним рукой, дотронуться хотел. Не смог. Мираж растаял. Вцепился в простыни руками, услышал тихий голос над собой: «Хозяин мой». Я повернулся, впёрся в неё взглядом. И чуть не поперхнулся, будто выпил яду! Как будто бы ужаленный змеёй! В лучах рассветных предо мной Кати с поникшей головой стояла у кровати. В том самом золотом и лёгком платье! В том самом, из парчи. Вскочил и притянул Кати к себе! Плечо до боли сжал: «Скажи сейчас же мне!» – «Что я должна сказать?!» – «Откуда платье, я хочу узнать». – «Мне подарили!» – «Кто?! Говори!» Заплакала Кати: «Мадам Мари, – и закусила локон. – Когда вам будет одиноко или плохо, его должна я надевать. Она мне так велела. И больше ничего я не могу сказать». И с каждым словом сердце тяжелело. Я отвернулся и глаза закрыл рукой: «Сними его, оставь со мной и уходи». Я слышал только шорох позади.
Всю ночь я между пальцев ткань перебирал и аромат сирени с жадностью вдыхал. И с лёгкою усмешкой до зари шептал я: «Ах, Мари, Мари, Мари».
Пора, наверное, друзья мои, поведать мне о том, как смог тогда я отпустить Мари с проклятым стариком. В страну другую, почему, зачем? Ответить попытаюсь. Быть может, оправданья нет, но объяснить всё ж постараюсь. Как я сказал уже, я в то шальное время был не богат. Ни титула я не имел, ни положенья. Да, я и молод и горяч, красив и статен (сам знаю, что уж тут скрывать?), но не был я в то время знатен. Что мог бы предложить Мари обычный дворянин? Ни денег, и ни звания. В любви, конечно, можно жить, но замуж за меня бы не отдали. Жених, затем и муж, он - русский граф. Куда мне с ним тягаться? Мне оставалось только лишь страдать и утешения искать: в девицах или просто – напиваться.
Так проходила жизнь, сменялся год и новый наступал. Всё так же пил, гулял я, всё так же спал в обнимку с платьем. Жениться вовсе не мечтал. Конечно, женщин я встречал, но ни в одну не мог влюбиться. Встречал на день, встречал на час. Бывало – на неделю. Затем, от них я уставал. Бросал, потом других искал. Не думать о Мари я был не в силах. Как не старался я, как бога не просил, забыть её с тех пор не мог отныне. Друзей я постепенно растерял, да и балы уже не посещал. Всё стало мне неинтересно. Я – скучал. И, сидя у камина в кресле, смотрел с тоскою на огонь и образ рисовал любимый. Я представлял её лицо, глаза, что цвета малахита. И как вздымалась её грудь в беседке, что плющом была обвита. Когда желание охватывало болью, Кати к себе я звал и одевать то платье золотое её я заставлял. Она ко мне садилась на колени, и тихо до зари мы говорили обо всем, но больше о любви.
«Хозяин мой, скажи, как стать любимой?» – «То значит, стать единственной, Кати. Желанной, чуточку строптивой». – «Строптивой?» – «Немного дерзкой». – «Мало говорить?» – «Ну, почему же мало? Должна же быть причина ротик ей прикрыть». – «Прикрыть? А как?» – «Губами». – «Покорной быть и слушаться должна?» – «Едва ли. Должна как королева быть, как может быть графиня. Хотеть, приказывать, желать. Любимая не может быть рабыней. Мужчина должен усмирить, прижать немного, подчинить, но только тело и желанье. Заставить ритму следовать тому, который он лишь выбирает. Нет, не заставить, обязать. Чтоб руки к простыни шикарной прижимать со всею силой. И не рабыню. Женщину, пылающую страстью. Чтобы змеёю подо мною извивалась, и тело её в страсти изгибалось. В плечо кусала, в губы до крови. Чтобы на шёлковой постели открыла мне все прелести свои. И чтоб она ими гордилась, насмешливо смотря в мои глаза, и не стыдилась. И в этом женщины призвание. Чтоб изнывало её лоно от страданья. Страдания от того, что мало. «Хочу ещё» хочу, чтобы она шептала. Рабыня так сказать не может. И не имеет права». – «Хозяин мой, рабыней вашей быть, то счастье для меня». – «Кати, малышка, глупая моя. Ты – не рабыня. Просто не любима мной. Виной всему – любовь». Кати скользнула вниз и головой легла мне на колени: «Я вас люблю». – «Так говорить не смей мне». – «Простите, мой хозяин, господин. Что я могу поделать?» – «Ну-у-у выход есть всегда один. Ты знаешь, что с н и м делать». Губами пухлыми она меня коснулась и тёплым языком прошлась по низу живота. Откинулся на спинку кресла я, застыл. Потом вцепился в её волосы курчавые руками и вздох блаженства испустил.
В один из скучных зимних вечеров я как всегда сидел, мечтал и думал о Мари. В дверь тихо постучали: «Войди, Кати». – «Хозяин мой, пришёл посыльный к вам». – «Зови его». Я встал. Вошёл посыльный и конверт вручил: «Для вас, месье». – «Благодарю», – ему два франка я в ладонь вложил. Посыльный поклонился и ушёл. Нож в ящике стола нашёл я, в кресло сел. К губам поднёс конверт, глаза закрыл, вдохнул. По телу дрожь прошла. Сирени аромат. «Мари. Она меня нашла». Движеньем быстрым вскрыл письмо: «Лестат, я жду тебя» и адрес в нём. Заколотилось сердце, руки задрожали. Дышать и говорить не мог. Минуты как мгновения бежали. Вскочил, сознанье чуть не потерял, всё поплыло перед глазами. Опёрся я о стол руками: «Кати! Ступай сюда и помоги одеться. И воды неси!» Вернулся в кресло, губы закусил.
...Я перед дверью на секунду лишь остановился, замер, постучал. Шаги поспешные и голос: «Кто там?» – «Лестат де Лионкур, к мадам». Дверь тихо отворилась: «Входите. Здесь подождите, месье, мадам я доложу. Она к вам спустится незамедлительно». – «Я подожду». Волнительно бежало время, я подошёл к окну, раздвинул красные тяжёлые портьеры и прислонился лбом к стеклу. «О, Боже, тебя я умоляю, создатель мой, не оставляй меня. Дай сил, прошу тебя и заклинаю, будь со мной!» – ткань бархатную в кулаке я сжал. «Любимый мой!» - я обернулся и Мари в объятия поймал.
«Ты здесь, любимая моя!» – я поцелуями покрыл её лицо и плечи. «Лестат, любимый, как ждала я этой встречи! Прости, прости меня». – «Не говори так, милая. Скажи одно лишь, дай ответ! Останешься со мною навсегда?» – «Прости, любимый! Нет! Прости я не могу! То невозможно! Ты знаешь, милый, всё так сложно!» – «Не понимаю. Никогда я не пойму! Не можешь ты остаться, почему?» – «Я здесь проездом и одна. Мой муж, он болен, ждёт меня. Должна быть с ним до самого конца». – «Надеюсь, что конец тот ждать недолго нам осталось!» – «Сегодня ночь одна с тобою нам досталась. Давай не будем думать мы о нём! И ночь мы эту проведём вдвоём». – «Одна лишь ночь, Мари». – «Одна, любимый, только до зари». На руки взял её, по лестнице наверх поднялся с ней, толкнул ногою дверь и опустил Мари на мягкую широкую постель. Рубашку быстро скинул и, как голодный зверь, Мари от шёлка я освободил. Прижался к ней всем телом. Рукою бёдра обхватил и сжал. Губами розовый сосок поймал. От наслажденья застонал. Раздался тихий вскрик в ночи. Я приподнялся на руках: «Кричи. Любимая. Кричи!» И тело её выгнулось дугой. Меня блаженной мукой охватило. И губы у плеча, искусанного в кровь, мне прошептали: «Я хочу ещё. Тебя. Любимый».
Мари исчезла по утру. Затем, она уехала в Россию. Проснулся я, в руках сжимая бант прозрачный синий от кружевной подвязки, и думал только об одном: «Скорей бы смерть пришла за стариком». Домой вернулся бодрым и в прекрасном настроении. Вокруг меня ещё витал душистый аромат сирени. К себе Кати потом я очень редко звал и с ней почти не спал. О женщинах других не думал и не вспоминал. Я снова – ждал. Уже о нашей жизни, о семейной я мечтал.
Два года пролетело в суете. Хоть о Мари и тосковал, но я служил теперь уж при дворе. Копил, откладывал я деньги. Купил себе щенка и с ним теперь гулял и, сидя у камина, его дрессировал. И каждую неделю из России письма получал. Я знал, осталось ждать недолго. Читал их, перечитывал, прикладывал к губам, трепал за ухом дога. Считал с улыбкой дни до нашей встречи. Вот так и проходил мой каждый вечер. Пока однажды в дверь не постучал посыльный. Конверт опять вручил. Письмо открыл, от радости упал спиною на кровать: «Кати!» – «Я здесь!» – «Вели быстрее экипаж мне подавать!» – Вскочил, Кати я на руки поднял, затанцевал и закружил: «Как счастлив! Я это заслужил, Кати! О! Мари! Мари! Мари!» Я хохотал, я пел, кричал: «Мари, Мари, Мари! Любовь моя! Теперь навечно я любимая с тобой! Иду к тебе я! Тороплюсь! О, боже! – снова на кровать упал. – Ну, наконец-то я на ней женюсь». – «Я заказала экипаж, хозяин. Что дальше делать?» – «Боже, я не знаю! Беги к цветочнице и выбери корзину ты цветов, да самых лучших! Роз, пионов, васильков! Сирени! Ах, её же нет ещё! Всё отнеси Мари. Скажи ей, подойду чуть позже. Мне нужно лишь немного времени собраться! Беги, поторопись, Кати! Вот адрес! Жду! Я буду одеваться!» – «Да, хозяин мой, уже иду», – сказала она грустно, голос задрожал, поникли плечи.
Как жаль, что не заметил этого тогда. Я в тот весенний вечер.
Кати я ждать не стал, собрался быстро, по лестнице спустился и помчался к дому, где Мари теперь жила одна. Проехал три квартала, и лошади остановились вдруг. В окошко выглянул: «Что там случилось, любезный ты мой друг?» – «Пока не знаю, господин. Полиция, пожарные вокруг. И не пускают!» Колоколов услышал звук и из кареты вышел. Взглянул наверх, на крыши. Над ними дым всё небо заволок. И по спине внезапный холодок прошёл. Дыхание на миг остановилось. Был словно я в аду. Сначала, медленно пошёл, потом я побежал, воротничок сдирая на ходу. Передо мною полицейских ряд стоял. «Туда нельзя! Опасно! Подождите!» – «Оставьте! Прочь уйдите!» В истерике я раздирал им руки, пока на их руках же и повис. Стеклянными глазами смотрел я вниз, где на земле, Мари лежала, а из груди её бежала бордовой струйкой кровь. «Пустите! Умоляю вас. Прошу! Один лишь поцелуй. Мне большего не надо». – «Ну, хорошо, месье. Идите. Ладно». Я подошёл, упал пред нею на колени, лицо её поднял, к груди прижал, слезами губы увлажнил, поцеловал. И огненные локоны в пучок собрал и простонал: «О, Мари, Мари, Мари, девчонка дерзкая моя. За что ты так со мною? Что сделал я, что совершил такое? Ответь, любимая! Скажи!» И зарыдал, лицо целуя, плечи обнимая. Меня едва подняли и от Мари почти что с силой оторвали. В карету усадили. Домой немедленно вернуться приказали.
Зашёл я в дом, поднялся в комнату и на кровати сел. Руками голову я обхватил. Услышал тихий скрип двери. «Входи». Кати вошла, к ногам моим прижалась: «Лестат, хозяин мой, теперь одна я у тебя осталась! Нам будет хорошо вдвоём! Любимый, мой король! Навеки я твоя рабыня!» – «Ч-что ты сказала?» – «Хозяин мой, Мари ведь только нам мешала!» – «Мари? Мешала нам? О чём ты говоришь, Кати?» К моей груди она прижалась: «Я так люблю тебя, мой господин. Возьми меня, прошу и умоляю! Мари уж нет! Будь проклята она!» – «Да ты пьяна! – я отшатнулся в ужасе. – Или с ума сошла!» – «Я не сошла с ума. Люблю тебя, хозяин. Никто не сможет разлучить меня с тобой! Мари не слушала! А я ей говорила!» До боли стиснул кулаки: «И ты её убила. Кати, – вздохнул, – малышка, что ж ты натворила». – «Любимый мой, я выполню твоё желание – любое!» – «Желанье у меня одно». – «Скажи, какое?» – «Одень, пожалуйста, то платье. Золотое». Она вернулась скоро, стала предо мной. Поднялся я, за талию Кати обнял и пояс тонкий развязал. «Прости меня за всё, Кати», – макушку тёмную поцеловал и шею поясом четыре раза обмотал. Концы его я медленно и с силой потянул. На пол Кати тихонько опустил и в чёрные глаза последний раз взглянул. Ни вздоха не было, ни просьбы, ни мольбы, ни звука. С щеки слеза скатилась до губы. Я пальцами её коснулся: «Я дважды был любим. Любил одну. И не был счастлив. Одна рабыней навсегда хотела стать. Другая - стать любимой. А я теперь отныне навсегда один».
Кати я в платье золотом похоронил. Париж покинул и уехал в Новый Орлеан, где жизнь моя текла без приключений. До той поры, как я вампиром стал. Но то уже история другая. Быть может и её я расскажу вам, не скрывая тайн, событий, коль будет интересно. Всё стало вам и так уже известно о том, как был влюблён, каких я женщин встретил. И о Мари, которой нет на свете для меня милее до сих пор. Забыть её я не готов, да и не в силах. Я знаю, где её могила и часто прихожу я к ней, держа в руках лиловую сирень. Когда в Париже я бываю. Мари и по сей день не забываю. Подолгу с нею говорю, целую землю на прощанье, ухожу, чтоб к ней вернуться вновь. Мари - моя любовь навечно.
Быть может, мой рассказ и быстротечный, но больше нечего сказать, увы. Вино закончилось, бокалы опустели. С тех пор, один в своей постели сплю. Хотя, вампир и должен спать один в своём гробу. Но имя лишь одно в ночи я повторяю: Мари, Мари, Мари, любимая моя, родная. Вот так с тех пор я и живу. Друзья моя, лишь об одном вас попрошу: бокал вина допить мне дайте в тишине. Вы разрешите? Потом немного помолчу. И вы со мной, друзья мои. Немного. Помолчите.
***
Друзья, К2 просит всех желающих оценить представленную Лестатом работу согласно предложенным критериям:
ОБЯЗАТЕЛЬНЫЕ ОЦЕНКИ:
1. Соответствие заданному жанру:
3 балла - соответствует,
2 балла – соответствует с оговорками,
1 балл - соответствие очень слабое
2. Соответствие заданной теме:
3 балла – соответствует вполне
2 балла – соответствует с оговорками
1 балл – не соответствует
3. Оригинальность авторской манеры изложения
3 балла – оригинально, нетривиально
2 балла – средний уровень
1 балл – банально
4. Стилистическая грамотность (умение автора не допускать стилистических ошибок) – от 1 до 5 баллов
5. Эмоциональное воздействие – от 1 до 5 баллов
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ОЦЕНКИ
Если голосующий пожелает, он может присудить автору дополнительные 3 балла (не 1, не 2, а всегда только 3 балла!) за особенные достижения. Это может быть:
- особая значимость проблем, затронутых в тексте;
- оригинальность и самобытность сюжета или отдельного сюжетного хода;
- особенное своеобразие композиции;
- необыкновенно глубокое раскрытие образа героя и т.п.
Для того чтобы дополнительный бонус был засчитан, голосующий должен АРГУМЕНТИРОВАТЬ свою точку зрения. Краткое упоминание типа «а еще 3 балла потому, что мне было интересно» или «сюжет понравился» во внимание не принимается.
Справедливость бонуса может оспариваться Чертом и поддерживаться Ангелом. Окончательное решение принимает Координатор, и обжалованию оно не подлежит.
Таким образом, Отчаянный Малый может набрать максимум 19 + 3 (бонус) = 22 балла.
Оценки пишите в отзывах под текстом. Чем подробнее будут комментарии к ним, тем выше будет благодарность автора.
Координатор оставляет за собой право не принимать во внимание некоторые оценки, если у него возникнет подозрение, что их поставил клон.
Вы имеете возможность проголосовать до 24:00 по московскому времени 25.08.13г.
К-2 желает вам лёгкости в принятии решения и приятного общения!
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2013
Свидетельство о публикации №213082300071
рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2013/08/23/71