ХВЕДАР ЖЫЧКА "ДЕНЬ БУДЕТ ЯСНЫМ"
Повесть
Перевод на русский язык, сделанный по украинскому переводу с белорусского языка
ЧАСТЬ 2
МЫ И САМИ НЕ ИЗ ПОСЛЕДНЕГО ДЕСЯТКА
50. НОЧНАЯ ВАХТА
- Пеленг восемьдесят, дальность пятьдесят. Пеленг двести шестьдесят, дальность сто двадцать — даю сразу две цели.
Лимберг быстро отмечает их на планшете, передаёт шифрованное сообщение об их местонахождении в штаб.
В небе много самолётов, идут общефлотские учения — самое подходящее время для тренировок. Вероятно, потому нам и объявили боевую тревогу. Хотя командир и говорит, что без нас не смогли бы проводить учения, но как-то не верится. Тем более, что оперативный дежурный штаба базы и без нас знает, где в любой момент находятся самолёты, часто поправляет нас. Особенно когда ошибаемся в определении пеленга. Много целей, которые мы обнаруживаем, сразу даёт команду не вести.
- Пеленг двести семьдесят, дальность сто тридцать.
Лимберг толкает меня:
- Просят обратить внимание на эту цель.
Я останавливаю антенну на двести семидесятом градусе. Цель идёт от нас в открытое море.
- Пеленг двести семьдесят, дальность сто сорок.
- Пеленг двести семьдесят, дальность сто пятьдесят.
Просят высоту. Высота не маленькая, дальше не можем — не берёт станция. А тут новые цели появились.
Мигает перед глазами экран. Появляются и исчезают всплески. А то вдруг радиопомехи забьют всю развёртку, вряд ли заметишь среди них настоящий сигнал. Помехи бывают внутренние — неисправности в работе аппаратуры — и внешние, когда импульс встречает на своём пути поток электрических разрядов. Можно вызвать искусственные радиопомехи — сбросить с самолёта ленты фольги размером с длину волны, на которой работает станция. Говорят, американцы впервые применили этот метод при открытии второго фронта во время второй мировой войны. Забили искусственными радиопомехами экраны немецких локаторов, ввели их в заблуждение. А настоящий десант высадили в другом месте.
От постоянного мигания экрана слезятся глаза. Надо пить рыбий жир. А мы его практически не пьём — неприятный.
Хочется спать. Как раз светает. Недаром же вахту от четырёх до восьми утра считают самой тяжёлой. Ошибок можно наделать.
Лимберг охрип уже. Тридцать четвёртую цель ведёт, не шутки.
Наконец приходит Петька с Коровкиным. На смену. Стоят за нашими спинами, изучают обстановку.
- Понятно, Лявон, - говорит Петька. - Три цели в небе. Иди дрыхнуть.
Дрыхнуть придётся мало. Нам не хватает самое малое двух человек. Зайцев с Потапом стоят на вахте по двадцать часов. А Потапу ещё надо готовить обед. Одновременно мы обедать не можем, подмену просить также не очень удобно, особенно когда в небе много целей — напутает подменщик, а ты потом отвечай.
Потому каждый обедает после окончания своей вахты. Сами подогреваем.
Гриша подкладывает в плиту щепок, ждёт, когда всё подогреется как след. А мне быстрее бы на койку, задать хропака.
- Давай, - говорю, - хватит греть.
- Э, хватит! - не спешит Лимберг. - Желудок любит градусы и калории. А какие в холодном калории?
…Только заснул, будят:
- Командир вызывает.
Что там? С неохотой одеваюсь, иду.
- Что вы там видели, на двести семидесятом пеленге?
- Обычный самолёт. Скорость шестьсот километров. Шёл в сторону моря.
- Может, спросонок показалось или что-то перепутал?
- Нет, товарищ старший лейтенант. Нормальный всплеск.
- Откуда он взялся? Летел, кажется, в сторону моря? Откуда он летел? Почему же вы его раньше не видели? Вдруг ни с того ни с сего появился в небе.
- Может, на низкой высоте летел, потом поднялся.
- Может, и так. Что ж, посмотрим. А теперь, пожалуйста, нарисуйте по памяти всплеск. Просят из штаба. Дело в том, что в это время в этом квадрате наших самолётов не было.
Дался им этот самолёт! Воды нейтральные, мало кто мог летать: может, финн или швед заблудился.
- Воды нейтральные, а корабли там наши. Возможно, и провокация, - говорит командир, берёт мой рисунок, а меня отпускает спать.