События, описанные ниже, записаны так, как нам рассказал о них непосредственный участник, теперь уже не такой молодой, как тогда – почти полвека назад.
1.
Моднячие солнечные очки сломались окончательно. – Вован, да хорош уже, не морочь ты зря голову, на следующее лето новые подарят, – дергал за рукав Витёк. – До следующего дожить надо, еще и это пока не кончилось, – возражал другу Вовка, – а без очков, сам понимаешь, не тот эффект. Нема того колориту, видно же сразу, что местнота. Что ни говори, а приличные очёчки мужчину украшают. Да и не факт, что порядочные подарят – не каждое лето такая масленица.
–Да ладно, не горюй, добудем мы тебе очки покруче этих, погнали уже прошвырнемся тудой–сюдой. Выражение «тудой – сюдой» друзья почерпнули от Вовкиной тётки-одесситки не так давно и то и дело вставляли его для колорита в разговор.
– Да, ты прав, братан. Похоже, что Бобик сдох окончательно, – согласился, наконец, Вовка и швырнул негодные пластмассовые стекляшки в мусорное ведро. Оправу, помедлив, он нацепил на нос и подошел к зеркалу. – О, Спицын (так Витька величали друзья), ты глянь, ты только глянь, щас бы еще костюмчик и галстук, а? Не, ну ты зацени, вылитый джентльмен, что скажешь?!
–Да, точняк, просто нет слов. Конкретный ботаник, – ехидно протянул Витёк, – вы–ли–тый! А с галстуком будешь ботан в квадрате.
–Много ты по–ни–ма–ешь, книжек больше бы читал, а то всё гульба на уме, – язвительно проговорил Вовка голосом школьной учительницы и снял очки. Выбросить оправу рука все же не поднялась, и он забросил её в дальний угол серванта. – Может, пригодится для чего-нибудь, – подумал. Оправа и правда вскоре пригодилась, но не будем забегать вперёд.
2.
Анна Ивановна – бабушка Вовки – перешла к ним жить, а вернее сказать – доживать, где-то с год назад. Хозяйство у дочки – Вовкиной матери – небольшое, и свободного времени у бабы Нюни, как называли ее свои, прибавилось. Баба стала на досуге подумывать о здоровье и однажды заявила дочери, что стала плоховато видеть и ей, как всем слабовидящим, нужны очки. Дочери было всё некогда и некогда, но баба Нюня не отступала и, наконец, о её проблеме заговорила вся родня. Делать нечего, пришлось собираться в дорогу. Вовка проводил бабушку с матерью до автобуса.
–Как вы там, бабуля, будете без меня, не представляю, – напутствовал внук, – не стесняйтесь, пусть обследуют как надо, нечего их поважать.
– Да, что ж поделаешь, унучик, – быстрая на слёзы бабушка вытерла глаза новеньким платочком, – ты ж меня и до церквы проводишь и встренешь всегда. Ну, что ж делать, тебе же нонче в школу, да и уроков в седьмом классе теперь поболе будет, ничего, Паня проведёт куда надо. А вон, кажись, и антобус…
Подошел видавший виды рейсовый шарабан и Вовка, прошмыгнув через толпу, занял место матери и бабушке, занёс сумку. – Ну, пока, бабуля, чтобы, как приедете, так нитку в иголку уже сами вдевали, а то, может, и книжки читать вас научу, – внук едва успел проскочить через закрывающиеся с грохотом двери.
–Эй, постой! Постой! – запыхавшийся мужичонка с пахнущим рыбой влажным оклунком вдруг нарушил собой размеренный ход событий. – На Новоазовск?! – А куда, по-твоему, он еще может доехать, – ухмыльнулся какой-то забулдыга и замахал водителю руками. Автобус притормозил и проглотил опоздавшего вместе с мешком. Выпустив сизое облако, машина тяжело отчалила.
3.
Вернулась Анна Ивановна с дочкой уже под вечер, их привезли на стареньком послевоенном «Москвиче» знакомые.
–Ну, чё, ба? Как? Выписали очки? А чё ж вы не в них? Покажитесь, небось, конкретный солидняк?
–Да выписали, выписали, не одни, а двое даже, и футляры к ним Паня купила. Одни, чтобы близко видеть, а другие – далеко.
– Кла–аа–асс! Ну, теперь будете лучше меня видеть, – смеётся внук, – может, и я когда одену на экзамен. – А как ваша родина, это вы, сколько лет там не были, ба?
–Да и не узнать уже, от станицы мало что осталось. Но колодец наш стоит и подворье отцовское видела, а хаты нема, чужие люди живут, построились. Сколько не была, говоришь? Лет с десяток, почитай…
– А как больница, врачи, не обижали?
–Не обижали, вежливые. Молодые все, бегают туды-сюды, не знаю только, что они могут понимать. Вот раньше был у нас Ваня-фершал… В годах человек, дело своё знал…
– Да знаю, ба, я этого фершала, помню, все в пижаме ходил, возле моря в старом рыбзаводском доме жил, в одной половине. Фельдшер по-правильному.
– Не знаю как правильно, а только умел и зубы заговаривать, и пиявку поставить…
– Ну, бабуля, зубы заговорить – это и я могу без проблем, – смеётся внук. А где он пиявок брал, может изучить мне это дело, да подрабатывать понемногу?
–Не знаю, где брал, тебе бы всё зубоскалить. В банке они у него сидели, много. Вот и ставил, у кого голова болит или обморок. –А эта молодая пигалка мне показала картинки, а потом и говорит, что, мол, у вас бабушка кара–кат–ица, кажется, слово какое-то чудное.
–Катаракта?
–А, ну да, может и так. Только откуда она у меня, если ни у кого нету, я и слыхом не слыхала. Говорю ей, что очки бы мне, унучечка, видеть чтобы получше, а она опять про эту… как её…что ты сказал сейчас…
–Да не берите в голову, бабуль, очки есть и ладно. Фершал-то, небось, очки не выписывал?
–Да вот и не знаю, сам-то он в очках был. А выписывал или нет… Не надо было тогда, вот и не знаю.
4.
Несколько дней подряд баба Нюня попеременно одевала то одни очки – то другие, рассматривала картинки, наклонив голову слегка набок и, в конце концов, упаковала обнову в футляры, положила в дальний угол подоконника, за занавеску.
– Чё-то вы, ба, не в очках, – поинтересовался Вовка, собираясь в школу. Непривычно, небось, а? Я вот тоже, если честно, в очках не очень. Хотя приходится. Искусство, оно ж того… требует жертв…
–Да я и не знаю, как тебе сказать, унучик… Ты б може это… матери не говорил…
–А чё такое, бабуль? Ну, вы ж меня знаете, я всегда за вас. Вы-то меня не выдали, когда я банку с маслом на постилки расшарашил. Правда, кошара безвинно пострадала, но я ей потом котлет подкинул для поправки здоровья. Так что вы того… говорите смело. Не подходят очки, что ли? Да это всё фигня, ба. Подберём другие. Я вам точно говорю. Вы ж меня знаете – я слов на ветер не бросаю.
– Ладно, не тараторь. Всё я, да я, – охолонь. Тут видишь, какое дело… Видеть-то в них я вижу, но как-то тусменно, не так разборчиво. Там-то, у докторицы, свет был яркий, вроде и виделось.
–Ну ладно, ба, некогда мне, в школу опаздываю. Я чё думаю, насобираю я вам очков по дружбанам, может какие подойдут, а? Как идея?
– Ну, так они же тем людям тоже нужны?
–Ну а чё, мы ж не насовсем, бабуль, померяем только и потом, если подойдут, такие закажем, так что положитесь в этом деле на меня. Ну, всё, я побежал, пока. Вечером, как вернусь, решим проблему, обещаю.
Баба Нюня махнула рукой. – Двери закрой хорошо, – крикнула вдогонку. –Да ладно, ладно, – донеслось уже с веранды.
5.
Из школы Вовка вернулся позже обычного. Задержал трудовик Василий Поликарпович, имевший среди учеников любовное прозвище Поликандрон, – нужно было нагрузить в школьную развалюху-грузовик недавно собранный металлолом. Кто-то чересчур старательный или, скорее, недовольный работой после уроков, так перекидывал через машину железяки, что разбил несколько окон в школьной столовой. Разбирались долго, но злоумышленника не нашли. Потом Вовка прошел по друзьям и родне, собрал дюжину разнокалиберных очков.
Поужинав, предложил бабе Нюне заняться примеркой, но она категорически предложение отвергла. Та не-е-е, Вова, давай уже с утра, по хорошему свету, а то при этом каганце – она кивнула в сторону лампочки – я и в хороших очках ничего не увижу.
– А, ну ладно, ба, как скажете. Тогда я пойду, прошвырнусь тудой-сюдой, пару часиков надо отдохнуть, как считаете?
–Да иди, иди уже. Мать тебе ничего не поручала? А то смотри, чтоб получка не подоспела.
–Да вроде нет. На вечер ничего не поручала. Ну, пошел. Если Витёк зайдёт, скажите, что до клуба пошёл.
–Ладно, иди уже, скажу.
6.
Наутро встали рано. Наскоро перекусив и выпив чаю, Вовка выложил груду очков на стол, протер каждое стеклышко кусочком марли.
– Так, ну шо, хто тута до оку-лис-та? – шутливо подбоченился. –У вас, бабушка, какой талончик? –А? Или вы от Владимира Петровича, так шо ж вы сразу не сказали? Тогда прошу, прошу, не стесняйтесь. Примерьте вот очёчки.
–И в кого ты такой балабон, – баба Нюня подвинулась к столу, вытерла и без того чистые руки фартуком. Первые, вторые очки ей не подошли сразу. – Не-не, в этих ничего не видать, всё как в тумане, размытое…
–Вы не спешите, ба, посмотрите, может на даль подойдут.
–Никуда, говорю тебе, не подойдут.
Один за другим отвергнуты были и еще несколько зрительных приборов. Пара очков задержалась на бабиной переносице подольше, но и они не подошли.
– В своих-то я лучше вижу, хоть и плоховато, а в энтих так и вообще ничего не видать…
Очёчная груда, попервах казавшаяся большой, истощилась.
–Ну, вот я и не знаю, бабуль, Вовка поднял в раздумии глаза в потолок, как бы решаясь на серьёзный и ответственный шаг. Он помолчал, нагнетая важность… – Что же делать с вами, – почесал затылок, – куда вас денешь, не чужие чай. Есть у меня… Да… Есть одни очёчки, себе на старость держал, ба. Баба Нюня недоверчиво и с удивлением посмотрела на внука.
– Что ты плетёшь, какая старость, ты ж и не жил ещё.
–Так вы ж сами твердите: –Уроки делай! Уроки делай! А зрение-то оно ж не железное. Книги да книги. Вот и приходится думать о будущем, а то потом, может, и не найдёшь хороших окуляров… Баба Нюня продолжала смотреть на расторопного внука с недоверием.
Вовка, будто бы решившись, наконец, на судьбоносный поступок, вышел из комнаты и тут же вернулся, бережно неся на вытянутых руках очки. Очки были удивительно лёгкие и сразу подошли по размеру, сели на нос как влитые.
–А? Ба, ну что скажете? Вовка отступил на пару шагов и полюбовался бабушкой в модной оправе. Баба Нюня растерянно подвинула пачку чая «с церквой» – на этикетке индийского чая был нарисован какой-то храм, покрутила пачку так и этак, присматриваясь.
–А ты знаешь, Вова, эти подходят лучше. Вижу… Ты понима-аа-ешь, подходят! Лучше намного тех, что купили. Эти зоркие, прямо как развиднелося в них...
– Ну, вот, бабуля, а то вы всё фершал да фершал. Какие теперь кустари да фершалы, тут современные знания, точный расчет, – внук назидательно поднял палец к потолку. Баба Нюня, как будто не веря собственному счастью, опять посмотрела в окно, обвела взглядом комнату, задержала взгляд на внуке. Вид у него был торжественный, как у доктора, победившего, наконец, болезнь своего почти отчаявшегося пациента.
Убедившись, что новые очки лучше купленных в райцентре, баба Нюня бережно сняла их, уважительно оглядела строгую черную оправу и, намотав на палец конец фартука, хотела было протереть линзы. Обмотанный палец неожиданно прошел сквозь «оптику». Второй окуляр тоже оказался нематериальным.
Бабушка подняла растерянный взгляд на внука.
– Так ты что ж это бабке подсунул, гад?! – Современные знания, точный расчет…– бабушка решительно отодвинула ладошкой груду очков и бросила сверху «зоркие». Док-тор на-шёл-ся, еще про фершала рассуждал тут…клоун… тьфу…
– Ба, ну не ругайтесь, сами же сказали, что эти самые лучшие. Говорили? Бабушка молчала, не находя возражений.
–Зато теперь мы точно знаем, что докторша в районе вам сказала правильно и не в очках дело. Ну, так же? А она, кстати, не говорила, что надо делать с этой катарактой?
–Что делать, что делать… Ничего не делать. Забирай свои очки, нехай лежат до старости, вот доживёшь до моих лет, тогда и поймёшь, что делать…