Современности нет. Вернее, она просачивается евроокнами, витринами магазинчиков, вывесками и формулировками, автоматизацией и механизацией сегодняшнего дня… Просачивается, но и только. Средневековье, 17-19 века, ничуть не стесняясь своей обшарпанности, с усталым достоинством наблюдают за живой и не живой суетой - людей и машин. Время стекает по стенам зданий, таща за собой внешнюю штукатурку, кирпичи и камни, обнажая древнюю кладку, как естество в лохмотьях. Но оттого, что ты понимаешь: это зримо стекает время, - нет ощущения заброшенности или запущенности домов, плечами, плотно, поддерживающих друг друга на узких улочках, только ощущение вдоха неведомого тебе далека.
Современность, пробираясь колесами и ступнями людей по мостовым, выложенным камнями разной величины, не считает себя вправе быть недовольной таким передвижением, видимо, справедливо полагая на уровне подсознания, что каменное прошлое (мостовых ли… зданий) старательно выложенное руками далеких предков имеет право оставаться самим собой.
Скульптуры, чуть проступающие из лепнины домов или выбравшиеся из нее полностью, являясь частью целого, тем не менее, живут самостоятельной жизнью. Почти не удостаивают взглядом царственные львы, Уже не столь воинственны рыцари, каждый в своем «печальном образе». Молятся о таком уже вечном своем, и твоем, как только прикасаешься взглядом к сосредоточенным и сострадающим их лицам, Мадонны и святые угодники, «живущие» в многочисленных больших и маленьких, угловых и фронтальных нишах домов. Все они действительно живут здесь, имея за каменными плечами вековые истории своего создания-рождения и событий-времен. До боли запрокидываешь голову, чтобы заглянуть в их лица, кажешься себе совсем ничтожной и незваной в эти прошлые столетия,
Поздним вечером освещение «не кричит» современным неоном, кованые фонари, висящие на столбах, словно приглушенно мерцают, давая возможность не запнуться за булыжники мостовой, но и только. Их свет, крадучись, ощупывает кладку зданий. И эта приглушенность света, и чернота августовской ночи, поспешно прячущая приметы и предметы современности, отсутствие авто, оставивших в покое узкие улочки уставшего за день древнего города, усиливают ощущение иного, параллельного мира. Ощущение случайности, по которой ты здесь оказался, тихого восторга от того, что параллельные миры не так уж невероятны и не требуют научных доказательств. На этих ночных улочках, вдыхая ветерок иных пространств и времен, хочется говорить шепотом, и передвигаться, как можно тише,
Мы сидим на балконе, вновь запрокинув головы, только теперь не к шпилям и куполам костелов и храмов, а к куполу неба. Внутренний дворик, образованный, как утверждает история, еще в веке шестнадцатом, домами разной высоты, ночью, кажется, мистически вытянулся стенами вверх, добравшись до звездного купола. Когда в окнах загорается свет, звезды обиженно блекнут. И окна вновь торопливо гаснут, давая возможность звездам яркими, мелкими гроздьями висеть над черным колодцем дворика – бесконечная вечность над вечностью, знающей счет векам.