Комплексу, выросшему на живописном крымском берегу у подножья восточного склона большой горы, предстояло стать для моей души и тела своеобразной восстановительной базой. Потрепанная психика и захиревшие мышцы нуждались в квалифицированной помощи, также, как нуждался в ней танк , историю которого в документальном фильме, накануне рассказали турецкие кинематографисты.
Танк, в сопровождении минорных аккордов, перевозится на ремонтную базу. Жалкое, вызывающее грусть зрелище. Грозная в прошлом боевая машина, не выдержавшая ни единого испытания при входном контроле, с опущенной пушкой отправляется на заводской конвейер. Там ее окружают мощные механизмы и заботливые люди в комбинезонах. Под нарастающее звучание мажорных аккордов, раскрывается панорама, демонстрирующая энергичные и точно выверенные перемещения механизмов, брызги огней электросварки, роботов и людей что-то откручивающих и прикручивающих, сваривающих и отрезающих, прессующих, сверлящих и фрезерующих, смазывающих маслами и наводящих макияж, заправляющих баки соляркой. По завершении всех процедур, машина с торчащей пушкой увеличенного калибра, под бравурный марш, лихо демонстрировала успехи турецкого танкопрома.
Крымский восстановительный конвейер работал круглосуточно и начинался с входного контроля. Белые халаты, обмеры, взвешивание, замеры разнообразных объективных характеристик и обследование укромных мест. Бумажки, бланки, направления на процедуры и анализы. В распоряжение прибывших предоставлялся пятидесяти метровый бассейн с морской водой и ресторан, замаскированный под столовую. Зимний сад с птичками и фонтан с цветомузыкой. Терренкуры в живописном оформлении. Тропинки, ступеньки, лестницы и комфортабельные вместительные лифты, соединяющие разные уровни ландшафта. Громадный концертный зал с дивным буфетом, начиненным шампанским и прочими напитками, включая кислородный коктейль. Вышколенный обслуживающий персонал комплекса состоящий из молодых девушек. Земной восстановительный рай со знаком качества.
Миграция по территории рая временем суток не ограничивалась. Завершив вечерний моцион и миновав стойку администратора, кивнул на прощание сидящим за ней девушкам. Кивок был истолкован превратно и вскоре в номер постучали. На пороге стояла симпатичная особа, изображавшая легкое смущение. Она одарила меня улыбкой и произнесла, - «У Вас не найдется немного хлеба?». Я сунул ей в руки пирожки, оставшиеся от дорожного сухого пайка и закрыл дверь. Скрытого подтекста в вопросе девушки я не уловил, потому, что голова еще не остыла от дискуссий, касающихся проблем Натовских планов минирования автострад Европы ядерными зарядами. Мы были квиты. Девушка ушла, прихватив с собой мои пирожки и, видимо в отместку, мой сон.
Провалявшись в постели часа полтора, переместился в хорошо освещенную и просторную душевую, где обложился книгами, сигаретами и холодной водкой. К пяти часам «голова, веки, руки и ноги стали наливаться тяжестью» и я заснул. За час до подъема проснулся и вышел на терренкур. Прогулка по гористой местности, завтрак, бассейн. Бокал шампанского, сорокаминутное совещание со своей подушкой и несколько оздоровительных процедур. Обед. «Тихий час», проведенный на горных тропах, продолжение процедур, бассейн, ужин. Релаксация. Пара часов в постели с закрытыми глазами. Перемещение в душевую … Ранний подъем и далее по конвейерной линии.
Во время обеда свободный стул за моим столом обрел хозяина, а я — компаньона по послеобеденному покорению горных троп. Компаньоном оказался невысокий, поджарый живчик из Магадана. Непосредственный и весьма общительный. Живчик плохо разбирался в кулинарии и я помог ему составить меню на следующий день. Мы почти стали друзьями.
К нашему столу причалила улыбчивая очаровашка. Перед собой она катила столик с яствами. Сервировка стола была молниеносной, что не помешало Очаровашке продемонстрировать свои прелести. Демонстрация, очевидно, была частью программы реабилитации контингента базы с целью усиления аппетита и поднятия тонуса . Живчик сглотнул слюну. Его тонус, судя по проблеску в глазах, оживился.
Выкурив послеобеденную сигарету я предложил Живчику прогулку по знакомым мне тропам. В дороге Живчик, жаловался на преследовавшие его боли в ногах и, связанные с этим трудностями перемещения по , как он выразился, сопкам. Однако перемещался он вполне резво, делая короткие остановки, лишь для того, чтобы я мог его догнать. С разговорами отмахали километров пять и повернули назад. Несколько раз Живчик взлетал по склону метров на пятьдесят, чтобы как следует задать жару своим непослушным ногам и, заодно, осмотреть окрестности. Осмотром остался доволен. Он так и сказал: «Сопки лучше». Искупавшись после прогулки в бассейне разошлись по своим номерам. На ресепшен, девушка предложила билеты в кино, но я отказался. В номере, отхлебнув немного водки, занялся чтением книги, привезенной из дома. Потом ужин и моцион к морю. На набережной остановился у клетки с каким-то зверьем. Мимо прошла композиция, состоящая из двух сцепившихся между собой руками девушек. Композиция напоминала надувной катамаран с пассажирками. Катамаран, прошел еще с четверть кабельтов и развернувшись, причалил к клетке. Разговор завязался как-то сам собой. Тему выбрали девушки. С придыханием мне поведали романтическую историю отдыха у моря, которая изобиловала примерами времяпрепровождения, прогулками «а ля катамаран», любованием друг другом и расставанием со слезами на глазах под марш «Прощание славянки». Ну, конечно, и вздохи-охи. Лубочно — лобочный жанр меня не заинтересовал, а вкупе с монотонными покачиваниями катамарана вызвали приступ кинетоза о чем я и заявил любительницам романтического отдыха: «Простите, ради бога. Похоже, морская болезнь. Надо вернуться в номер. Сейчас вырвет. Простите!». К морю я больше не подходил, а брезгливый романтический катамаран ложился на другой галс в кабельтов от меня.
Релаксация. Час в постели с закрытыми глазами.. Душевая. Водка. Книги. Сигареты. Ранний подъем…
За обедом Живчик со смущением рассказывал о прохождении, рядовой по сути, процедуры зондирования желудка. С введением тонкой и длинной эластичной трубки в зев глотки на глубину около 50 см, житель Магадана знаком не был. Ожидая своей очереди на экзекуцию он с интересом и нарастающей дрожью наблюдал как палач в белом халате расправлялся со своей жертвой. Наглядность демонстрации этой фазы процедуры сводилась к обучению пациента безропотно заглатывать кишку, запугиванию и подавлению его воли к малейшим намекам на сопротивление. Кроме того появлялся шанс на возникновение у пациентов «Стокгольмского синдрома» и сопутствующих синдрому подношениям.
Жертва сидела на кушетке с раскрытым ртом, выпученными глазами и безвольно опущенными на колени руками. Палач, стоя перед жертвой, размашистыми движениями пытался впихнуть в глотку жертве закругленный пластиковый конец. Жертва давилась — палач орал: «Дыши. Глотай..., глотай!...». Несколько минут жертва давилась, затем затихла, закрыв глаза. Ее уложили на кушетку на правый бок и воткнули второй конец зонда в одну из пробирок. Закапал сок...
«Проходи!, - рявкал палач, - Садись! Руки на колени! Дыши!». На этот раз пластик легко вошел в рот и поддался пассам рук палача. «Вот как надо глотать!», - крикнул куда-то с назиданием палач, и, обуздав пробирку, вышел. Сок в пробирку не капал. Палач, преобразившийся в молодую женщину с приятным лицом, озадачился и энергично потеребил торчащий изо рта конец. Вперед — назад, вперед — назад... Ожидаемого эффекта не последовало. Сок не капал. Глаза пациента вылезли из орбит и попросили пощады Утроба издавала трубные звуки, требуя слова. Но кто на это будет обращать внимание? Слова Живчику не дали. Последующие попытки реанимировать зонд успехом не увенчались. Сок не желал расставаться со своим хозяином. Лицо женщины изменилось и стало неприятным. Посовещавшись с собой и изменив лицо до состояния «суровое», женщина в одеждах медика, как Тарзан разодравший львиную пасть, открыла рот Живчику... Во рту ровными рядами, кольцо к кольцу, разместились 50 см пластика и закругленная головка зонда двумя овальными дырочками — глазками по бокам нагло смотрела на ошарашенную женщину.
За нашим столиком возникло секундное замешательство и затем гомерический хохот заглушил звучащую в зале музыку. Очаровашка от неожиданности выронила поднос, Кто-то за соседним столиком поперхнулся, кто-то вылил содержимое тарелки себе на брюки. Очаровашка пришла в себя и улыбнувшись подумала: «Быстро адаптировались. Черти!».
В вестибюле за стойкой стояла все та же администратор с ресепшен и предложила нам с Живчиком билеты на экскурсию в Ялту. Я отказался. На теренкур не пошли — решили отметить бокалом шампанского благополучный исход не состоявшейся процедуры. Далее все шло своим чередом...
По соседней дорожке бассейна «самым малым» плыла женщина лет тридцати. Над водой возвышалась только голова. Волны не поднимала. Ни с кем не заговаривала. Просто принимала водные процедуры, длящиеся в утренние часы шестьдесят минут.
Моя дорожка была слева от нее. Принимать «водные процедуры» я не любил. Входил в воду либо с целью освежиться, либо половить раков или рыбу руками. Дважды за свою жизнь я бросался в воду чтобы спасти человека. На водной дорожке мне было откровенно скучно и я с трудом заставлял себя провести в бассейне целый час. Поравнявшись с женщиной я обратился к ней: «Я вас раньше здесь не видел. Вы новенькая?». «Нет, - ответила она не поворачивая головы, - опоздала на свой сеанс.». Я что-то пробурчал и вышел из воды передохнуть. Посидев несколько минут под пальмой, принял решение продолжить процедуры в буфете концертного зала. На выходе из здания почти столкнулся с купальщицей с соседней дорожки. Некоторое время шли вместе — другой дороги не было. На развилке она направилась к морю. У меня планы были другие. «Вы к морю?», - спросил я. «Да»,- ответила она. «Тогда до встречи». Мне показалось, что ответ ее удивил. Значения этому я тогда не придал и позже совершил несколько опрометчивых поступков.
День прошел по отработанному графику, не считая того, что когда мне внутривенно ввели новокаин, я вырубился. Откачивали меня чуть меньше часа, но все обошлось.
Я вел себя, особо не заботясь о производимом мною впечатлении на окружающих. Поэтому, по незнанию, вторгся на территорию людей способных, при желании, доставить мне массу неприятностей. Купальщица оказалась дочерью академика с мировым именем, правнучкой крупного царского ученого и женой большой шишки из «райской группы», а кучка вальяжных мужиков, которых я накануне бесцеремонно отстранил от купальщицы и увел у них ее из под носа, представляла цвет чиновников из атташе наших посольств. Они, люди «системы», мои действия ошибочно расценили как действия человека, имеющего высочайшее покровительство и могущего поступать так, как вздумается. «Система» сработала мне на пользу. Больше на своем пути я их не видел. Купальщица же проявила ко мне интерес, переняла манеру речи и цитировала мои идиотские шутки и изречения. Одним словом — развлекалась. Я воспользовался ее расположением и заполучил компаньона по покорению терренкура вечерами. Несколько раз она расставляла мне ловушки, с целью выявить «истинные» причины моей заинтересованности ею, но я лихо их обходил, потому что особой заинтересованности и не было в помине.
Дней через десять служебное авто увезло ее в аэропорт. Я остался без компаньона.
Эскулап, курирующий наш этаж, пригласил меня к себе и задал несколько вопросов, касающихся здоровья. Обрадовавшись, что я не ожидаю для себя летального исхода до истечения срока пребывания на базе, доктор, умело маневрируя, подвел меня к мысли о необходимости пригласить его, бога врачевания, в местный ресторан. В ресторан я не хотел. Особенно в местный. Мой опыт посещения ресторанов настоятельно советовал избегать подобных мероприятий. Доктор был настойчив. Я упорно оборонялся. В какой-то момент мне показалось, что противник применит цианистый калий и я отступил.
Меню ресторана было не просто скудным — оно было никаким. Исключением было разнообразие названий напитков, одного и того же пойла. Мой эскулап рожден был хватом, обжорой и выпивохой, не ведающим чувства насыщения. Мне стоило больших трудов вытащить его из стен заведения. На воздухе он приободрился и потребовал коньяка. В кафе около ресторана он выпил все, что заказал себе и все, что я заказал себе. Он должен был уже скоропостижно скончаться от объема выпитого, но, видимо, владел каким-то секретом и продолжал стоять на ногах. «Не стерпела утроба моя, зло меня взяло» и стал я ему, доверчивому, рассказывать про пытки в подвалах глубоких, из которых стонов человеческих не слышно. Эскулап уже не стоял, а присел, горемычный, рот широко раскрыл и пить пойло свое перестал. Уйти хотел, да не пустил я его — за локоть удерживал. «Еще выпить хочешь?», - почему то шепотом спросил я его, а он отказался и убежал восвояси. Расплатившись, я чуть живой вышел на улицу. По дороге, вспоминая убегающего доктора, весело смеялся, тем самым расчищая себе дорогу от прохожих. В номере, не раздеваясь, лег и сразу заснул. Без релакса. Ночью проснулся от мерзкого запаха дешевого одеколона, источаемого подушкой. «Какая сволочь вылила одеколон на подушку?», - подумал я, отбрасывая ее на пол. Подушки уже не было, а запах остался. «Украинский коньяк», заключил я и провалился в небытие.
Утром проснулся под релаксирующие звуки, исходящие из транслятора. Прошел дистанцию по терренкуру. Завтрак. Утренние процедуры. Час в бассейне без шампанского, Далее как обычно. На ночь релакс. Крепкий сон и подъем под звуки музыки, исходящие из транслятора.
От бессонницы я излечился. Спасибо эскулапу.
Вместе с бессонницей меня покинула обеспокоенность по поводу размещения «Першингов» в Европе и ядерных мин под автострадами. Зато появилось непреодолимое желание оседлать большую гору и, не как-нибудь, а сзади, чтоб по круче было. Стал присматриваться и приноравливаться, и даже сделал несколько пробных подскоков метров на сто — сто пятьдесят. Высота горы в облюбованном мною месте составляла всего 565 метров.
Я лишился компаньона. Живчик больше не сопровождал меня на терренкуре, зато ежедневно приобретал по два билета на всевозможные мероприятия у Ольги, так звали администратора с ресепшен, которая по совместительству выполняла еще с десяток полезных функций.
Во время прогулок мне подозрительно часто стали попадаться на глаза две девушки. Они не ходили под ручку, обладали хорошенькими фигурками и были весьма привлекательны. Через некоторое время они стали сопровождать меня на прогулках. В знак благодарности я пригласил их на какой то новый фильм и даже купил у Ольги два билета. «Наконец-то!, - радостно воскликнула Ольга, но я ее огорчил, - не себе, Ольга». Вечером мы втроем вошли в кинотеатр и на входе в зал, предъявил уже билетеру Ольге билеты, а девушек легонько подтолкнул в зал, сообщив: «Встречу здесь же после сеанса. У меня дела». Дела у меня действительно были — мы договорились встретиться с парнями что бы поболтать и опрокинуть по рюмочке.
По утрам я в одиночестве продолжал ходить по горным тропам, а после обеда и до ночи наша троица осматривала местные достопримечательности. Время от времени я засматривался на вершину горы, не оставляя желания покорить ее вершину.
На совместных прогулках нам то тут, то там стал встречаться молодой красавец восточной наружности. Он в одиночку совершал променад, явно стараясь найти повод присоединится к нам и оттяпать у меня одну из красавиц. Делиться красавицами я не желал. По крайней мере до своего скорого отъезда. И на прогулках уводил их все дальше и дальше от потенциального соблазнителя.
Мое время нахождения на базе подходило к концу. Утром я предпринял попытку тренировочного восхождения на гору. Поднимался по пологому склону, часто останавливаясь, чтобы полюбоваться открывающимися красотами гор и моря. Даже полежал на спине, глядя на небосвод. К вершине подниматься не стал, хоть до нее было рукой подать — решил повторить прогулку на следующий день, поставив тем самым точку моего пребывания в этом раю. Через день локомотив должен был везти меня на север.
На следующий день после обеда я направился к горе. По дороге повстречал компаньонок и сообщил им о цели моей прощальной прогулки. Девушки пошли за мной, но быстро притомились и стали хныкать: «Пить хочется!». Позволить девушкам одним спускаться по склону я не мог. Прервать подъем — тоже. «Там на верху будет много воды», - соврал я и решительно двинулся на верх, перелезая через валуны. Девушки с обреченным видом лезли вверх, ворча и переругиваясь между собой. « Чертов Челентано!», - выпалила мне вслед та, что помоложе. Больше они не произнесли ни слова.
На вершине мы оказались, когда стали сгущаться сумерки и, не мешкая, пустились в обратный путь по крутому склону, что бы немного сэкономить время и вернуться до темноты. Роса покрыла камни и стало скользко. Как мог я помогал компаньонкам и страховал их. То, что наша вылазка в горы обошлась без травм, было чудом.
Я предложил отметить это событие у меня в номере, напомнив, что уезжаю сразу после завтрака.
С тем и разошлись на ужин.
Постучав в дверь вошла та, что постарше и быстренько объяснила мне, что подружка ее очень хотела придти, но она ее не пустила, намекнув ей на что-то, что заставило ее саму потупить глаза. Я совсем запутался в намеках, но шампанским девушку угостил. Она выпила его и поцеловала меня. Потом разделась и мы приступили к групповой процедуре в положении лежа. Бесцветная процедура. Затем час скучных жизнеописаний и мы расстались.
Под утро я услышал царапанье в дверь. Вошла та, что помоложе. Напряженная и смущенная. Она быстренько объяснила мне, что хотела придти, но подружка ее не пустила и вот … Дальше она замолчала и потупила голову. Я угостил ее шампанским. Она, облизнув маленькие губки, поцеловала меня и разделась. Короткие и страстные ласки. И почудилось мне, что я на вулкане и задрожала подо мною земля. И разверзлись недра. И раскаленная твердыня вломилась в провал. Закачалась земля и раздались стоны. И пронзительный крик раненной чайки совпал с извержением лавы. И наступила тишина. Покой. Бокал шампанского. Немного ласк. Французский поцелуй по русски. На посошок. У двери, по обычаю, стременную. Стук каблучков за дверью. Кончен праздник. Она ушла — пришел рассвет.
Проснулся утром под звуки нежной музыки из репродуктора. На мне верхняя одежда — на столе нетронутые фрукты и непочатая бутылка с шампанским. Всего лишь сон - как наяву. Мечты. Фантазии. Поллюция.
Покидал я временную обитель по английски — не прощаясь Перед посадкой в автобус, мимо прошел восточный красавец. Он исподлобья взглянул на меня и лукаво улыбнулся. Я помахал ему рукой. «Молодежь пришла нам на смену», - почему-то развеселившись, подумал я.
Автобус подкатил к вокзалу в Симферополе. Высыпавшие из него пассажиры направились к ожидавшему их поезду. Суетно разместились в вагонах. Поезд, дав прощальный гудок, тронулся. Из громкоговорителей на платформе грянул марш: «Прощание славянки». Мужчины погрустнели, женщины пустили слезу. Все молчали...
За окном показались березки. Землю под ними запорошил снежок. Перед глазами один за другим возникали образы родных. Из репродуктора полилась песня: «Снег кружится летает, летает,
И поземкую глубя, заметает зима, заметает
Все что было до тебя»...