Пушкин - божий псевдоним – это культурная провокация. Пушкина нужно было взять в скобки. Потому что речь вообще не о нем, он лишь повод. Речь о творце в общем смысле. Всегда ли творение творца - классика, и как она возможна теперь, когда от Пушкина нас отделяют столетия? Но многие повелись на имя и стали описывать Пушкина. А стоило ли ломиться в открытую дверь? Однозначного ответа никто не дал. Листая работы финалистов, можно раскрыть от удивления рот и забыть его закрыть. Настолько велико разнообразие подходов к теме и способы ее толкования.
Так, Наталья Усанова говорит о классике положительно, и ее уверенность буквально заражает читателя. Автор напоминает нам, что Творец, как и Пушкин, только тот, кто создает явление заново. Но почему надо приводить в пример именно Пушкина, если есть современные авторы? Да, сравнивать кого-либо с Пушкиным неэтично. Актуальная поэзия у всех на виду, а вечных истин в ней нет. Стало быть, в современных рядах поэтов нет тех, кто создают собственные Явления. Как пример отрицательный, Усанова употребляет имя Васи Пупкина, ставшее нарицательным, видимо, боится обидеть реально живущих авторов, и напрасно: примеры были бы более убедительны. Выходит, Усанова допускает существование классического строя лишь теоретически, примеров у нее нет. Я с этим не согласна. У меня как раз есть примеры, о них позже.
Надежда Титова. «На пути к космическому кораблю классики». С нею можно было бы поспорить о самом предмете разговора. Мне кажется, задача всех конкурсов «Илья-премии» предполагает рассмотрение молодых творцов. А Кир Булычев – это автор со стажем, это взгляд совсем из другой эпохи. Я понимаю, она рассматривает не самого Булычева, а взгляды его героев, космонавтов-робинзонов, их нравственную идеологию, но это получается «критика третьего ряда» (Булычев описал героя, Титова описала Булычева, а я рассматриваю Титову). Хочу напомнить, что авторы «Илья-премии» это не просто сочинители, это сочинители молодые. Так происходит незаметный, но принципиальный отход от темы.
Юрий Лытко дает в своей работе «Новый Пушкин» целую галерею литературных авторитетов – это авторы, которых он относит к классическому ряду. Эту галерею вполне можно оспорить, тем более что такую галерею каждый выстраивает для себя сам, любимые классики у каждого свои. И он еще сомневается, пополнят ли этот ряд классиков Набоков и Бродский! Уважаемый товарищ, ведь они давно уж там, и надеюсь, я не одинока в этом утверждении! Не худо бы напомнить приоритеты, описанные давным-давно в книге Марины Кудимовой «Погружение»: Пушкин – Бродский – Тюрин. То есть, в книге показана связь творчества трех поэтов. Если уж брать Набокова, то интересно было бы проследить связь его творчества с кем-нибудь из авторов нового поколения. Еще один вопрос к работе Лытко. Все-таки в рамках «Илья-премии» предпочтительнее было бы исследовать творчество поэтов, что и сделала классически Кудимова. У Лытко опять уход в прозу. Уж слишком увлекся классификацией. Я понимаю таких людей, им хочется все расставить по своим местам. На их месте я бы задумалась не о том, кто где стоит, в каком ряду, а почему он там стоит. Когда об это задумаешься, всплывают закономерности: глобальность темы, чистота слова, сила воздействия. Тексты, обладающие этими свойствами, в первую очередь могут претендовать на «табличку классика». Дразнится цитата:
«И не будет классики - останется литература Александра Сергеевича, литература Бродского, литература Чехова. Останется живопись Рафаэля и живопись Пикассо. Останется музыка Бетховена, и Шнитке, и Джона Колтрейна».
Хорошо, что искусство понимается автором шире, чем классика. Но стоит ли смешивать жанры? К тому же это выходит за рамки конкурса…
Ольга Карбасова мерилом классики избрала такую черту, как гражданственность, в то время как Жуковский, например, считал это деградацией поэзии (и сейчас так многие думают). Карбасова приводит примеры из творчества Пушкина и, действительно, такие мотивы в его стихах есть, но оценить их можно по-разному: можно как Жуковский, отрицательно, а можно, декабристы, например – восторженно. Хотелось бы посоветовать уважаемому автору познакомиться с любопытной книгой на эту тему – «Пушкин публицист» Михаила Еремина, известного пушкиниста. Впрочем, зарываться в Пушкина здесь было необязательно, не он главный предмет нашего рассмотрения. Того, что Пушкин - классик, никто не оспаривает. Хотелось бы найти примеры из современности. Такое впечатление, что большинство авторов отстали от жизни лет на двести. То, что нынешнее поколение бездуховно и не рождает творцов – это мы уже слышали.
Роман Казимирский вместо эссе предложил рассказ «Культурный голод», предоставляя таким образом читателю самому сопоставлять тему и заголовок. Плюсом является то , что он высказался в художественной форме. И то, что отдает должное искусству. Но сам рассказ - не классика, скорее фантастка, антиутопия. Хотя, будучи номинатором на Прозе Ру, я такое произведение обязательно выдвинула бы на премию. Он выделяется из общего потока. В нем есть надежда, что люди будут умирать от нехватки искусства, и тут уж все равно, классика это будет или авангард. Автор трогателен в своей надежде, и ему за это спасибо, даже если это только надежда.
Дарья Кожанова, «Культурный код». Весьма спорные мысли, высказанные ею об искусстве, могут быть продуктивны в раскрытии роли классики, а само существование классики автором уже не подвергается сомнению. Но ведь это не аксиома, мы все сейчас находимся в процессе осознания этой самой роли классики, важность которой сегодня еще доказать нужно. Несколько странно звучит замечание о «литературном сиротстве», то есть, разрыв связи с классикой – это уже сиротство. Но в литературном сиротстве нет ничего страшного, можно сказать, это знак отличия от многих других, это «инакость». То есть шанс стать новым классиком. А вот другое положение вызывает симпатию: современный мир слишком нервный, хаотичный, зыбкий, и классика необходима, как успокоительное, т. е. классика – лекарство? Оригинально. Вообще Кожанова осмелилась на личные выводы, что не может не радовать:
«Полный возврат к классике – это не миф, а скорее антиутопия, вроде советских лозунгов построения коммунизма…Классика получает настоящую ценность, когда она актуализуется в современности».
Вот тут бы и поискать примеры….
Александр Богурдович. В качестве эссе представлен малопонятный текст «Ископаемое», терминологически не доступный простому читателю. Возможно, это сделано специально и - бонус автору за то, что он пошел на такой смелый эксперимент. В качестве пьесы для театра абсурда это было бы интересно, но, насколько я понимаю жанр эссе, это нечто другое. Одна или несколько мыслей, связанных друг с другом и ведущие к освоению какой-либо истины – вот такие скромные задачи выполнимы при помощи жанра эссе. Эссе – не значит «обо всем», это значит «о чем-то, но в свободной форме».Основная фигура нашего конкурса – поэт (классик или нет, неважно) – в этом произведении беспощадно осмеяна. Поэт показан в лекции профессора жалким, ничтожным существом, безумным, задерганным недоумком. А самое главное он может читать стихи только детям на горшках. Какая уж тут классика. Что ж, автор имеет право на свой взгляд, а стеб как стиль имеет право на существование, вот только я, свидетель многих трагических судеб поэтов, не могу поддержать Александра в его экспериментальном задоре.
Татьяна Васильева тоже поддалась на магию имени. Говорю же, что Пушкина надо было брать в скобки! Но когда жил Пушкин! И когда жили его герои! Понятно, что это взгляд современника, но направлен-то он в прошлое. Сопоставляя евангельскую притчу о блудном сыне, а также легенды о Самсоне с пушкинским героем Самсоном Выриным, Васильева уходит в пышные философские дебри. Результаты этих рассуждений неясны, как, впрочем, и то, что евангельский подтекст – это признак классического письма. Не доказано. Критик Фаустов например, многократно находил в творчестве вологжанки Сучковой евангельские мотивы. Ну и что? Никто и не говорит, что она классик. Это интересное, хотя и довольно узкое исследование, которое связано с нашей темой лишь именем Пушкина. Ему место в пушкиноведении… Да, это действительно анализ классического текста, и связь с евангельским текстом - один из его инструментов. Поучительно.
Мария Малиновская написала эссе «Буриданов поэт», которое хочется переименовать так: «Зелибоба на фоне классики». Она сблизила два континента , классику и современность. Современность блекнет на этом фоне. Новаторам, даже несостоятельным, легче получить вход в литературу: если следуют классике, то падают в эпигоны. Малиновская цитирует М. Эпштейна, демонстрируя речевую культуру, но в разговоре о поэтах почему-то переходит на щенков и мастиффов… Это кажется обидным. Неужели нельзя было вспомнить какую-либо шутливую историю или анекдот как иллюстрацию? Но с людьми, а не с животными. Это - то же самое, что Вася Пупкин – никто конкретно. Во многом я согласна с Малиновской. На Зелибобу похожи многие известные мне живые поэты. Но черты классики есть реально!
Об этом была моя история про поэтессу Маслову, про ее судьбу, раздавленную тоталитарными вологодскими писателями. Маслова было звездой вологодской поэзии 70-х, при этом ее не только не пустили в литинститут, но лишили публикаций, у нее так и не было прижизненной книги. Эту книгу сделала я, восстанавливая историческую справедливость. О принадлежности ее стихов ко классике теперь легко судить.
Наталья Маслова:
Я жду, Когда появятся морщины
На ледяном холодном лбу реки,
Когда вода С таким напором хлынет,
Что отодвинет камней кулаки.
Прорежутся У речки зубы-льдины,
Сверкнут, вонзившись в берег белизной…
И в этот миг Я загляну в глубины
Моей реки, моей реки родной. ( «Красный Север», 1965, 12 марта)
Примеров из поэзии ХХ века - море.
Но есть примеры и ХХI века – например, Мария Маркова, ей 30, она была отмечена в рамках Ильи Премии, которая сегодня уже стала генератором классики.можно назвать много имен, начиная с Андрея Нитченко….
В суете земных сует
Ты познаешь нелегкие пределы.
Но невозможней одиночеств нет!
А завтра землю скроет снегом белым…
Я напишу письмо,
Но кто прочтет?
В последнее время о Марковой вышло несколько положительных статей в центральной прессе и Интернете. Надеюсь, примеры убеждают.