Прошло семь лет с июня сорок первого, закончились выпускные экзамены. За эти годы я так и не встретился со своей веселой «разбойницей» – помехой тому были трудности военных лет и разделение школ на «мальчиков-девочек».
Выпускникам школ в этом году повезло: горотдел народного образования пошел на уступки и разрешил совместные выпускные вечера. Нашей мужской школе досталась женская школа №132, размещавшаяся в старом дореволюционном здании женского учебного заведения Святой Нины. Внутри было красиво, и актовый зал смотрелся торжественным рекреационным залом. А сама школа располагалась недалеко от Баксовета.
Невольно я вспомнил июнь сорок первого: и старый автобус, увозивший нас отсюда в пионерлагерь, и шофера дядю Колю, и взбалмошную черноволосую соседку, проспавшую всю дорогу на моем плече, и подумал – вдруг встречусь с ней на выпускном, всё может случиться!
Мама решила, не советуясь со мной, принять участие в подготовке выпускного вечера. В один из воскресных дней ей удалось купить на толкучке отрез серого в полоску костюмного материала, и за неделю, вечерами, скроить и сшить мне к торжественному дню стильный пиджак и модные по тем временам расширенные книзу брюки с манжетами. Папа выделил мне белую рубашку и галстук, с которым я порядком повозился, пытаясь неумело завязать узелок.
Опоздав к началу вечера и взбегая в актовый зал по мраморной лестнице, украшенной гирляндами, я услышал последние аккорды бетховенской «Оды к радости». Получу прощальный нагоняй от нашей пунктуальной директриссы, строгой и доброй Нины Константиновны, подумал я, всё же успев к началу официальной части. Но ей было не до опозданий, она лишь взглянула на меня грозно и перешла к поздравлениям. Все поздравительные выступления походили друг на друга, как капли дождя. Поздравляли с успешным окончанием школы, желали всем выпускникам найти себя в жизни и далее в том же духе. В ответ выпускники точно так же благодарили учителей и обещали выполнить все пожелания, нетерпеливо поглядывая на длинный, отлично сервированный стол со всевозможными яствами – мамы старались изо всех сил.
Наконец-то замигали горящие гирлянды, сигнал был принят, и организаторы, смилостившись, пригласили всех к столу, но с условием, что все рассядутся парами. Моей соседкой оказалась заумная медалистка, Верочка, видимо, большая умница. Она принялась монотонно рассказывать о своих увлечениях историей, химией, блистая эрудицией и мешая мне перепробовать всю выпускную красоту на столе. Я пытался поухаживать за ней, предлагая и то, и сё из блюд, но не смог, научный монолог занимал ее больше стола. Тут мое внимание привлекла черноволосая, высокая девушка, чем-то похожая на мою пионерскую подружку. Привстав, она предложила поднять бокалы за мам и поблагодарить всех за хлопоты и прекрасный стол. Пригубив вино, она попросила включить музыку, а выпускников проявить галантность и пригласить к танцам заскучавших девушек. Ее слова были приняты на «ура». Вот опять это назойливое слово, подумал я, нет, наверно, это она, надо подойти.
Коля Терехов, наш школьный трубач-самоучка, вытащил припрятанную трубу, пытаясь подражать Дюку Элингтону, протрубил первые такты «Каравана», это был условный сигнал, и зал наполнился звуками проигрывателя. Но девушки, предложившей начать танцы, я не увидел. Соседка Верочка моего приглашения не приняла, и я с радостью пропустил первый вальс, потому что был с ним не в ладах. Зато я стоял у стенки, не мешая танцующим, и рассматривал пары, чтобы увидеть исчезнувшую девушку. Открылась дверь в зал, и появилась она. Я двинулся к ней, но тут же застыл – зазвучал фокстрот, и к ней бросилось сразу несколько кавалеров, такую, как она, надо было завоевывать. Я попытался подойти ближе, она в танце улыбнулась, взглянув на меня, но так, как смотрят на посторонних, и унеслась дальше. Ладно, решил я с непонятной обидой, дождусь следующего танца и выберу первую попавшуюся свободную девушку. Если это она, то найдет меня сама… как в лагере. Шум и гам танцоров заглушали музыку. Я увидел распавшуюся пару и ее, пробиравшуюся ко мне. Она остановилась рядом, вглядываясь в мое лицо, и попросила провести ее через танцующую толпу к открытому окну. Мы молча стояли у окна, пауза затягивалась, а я не знал с чего начать разговор с моей такой красивой и новой подружкой. Она начала разговор первой:
– Я узнала тебя сразу, хотя ты здорово изменился, Юрка Гринев, вырос, вон какой длинный, до тебя трудно дотянуться, – и добавила, – дотянуться во всех смыслах, потому что я поняла, ты такой же умный как тогда. Именно за это «тогда» я подошла к тебе. А к мужчинам подходить первой, знаешь, я не привыкла. Что ты молчишь?
– Смотрю на тебя, – пробормотал я, понимая, что детское распределение ролей изменилось. Поняла это и она, потому что улыбнулась.
– Я часто вспоминала тебя и долго была в обиде, что ты не сдержал своего слова встретиться со мной. Но сегодняшний вечер особый, пусть он будет только нашим. Я буду танцевать только с тобой. Ты согласен?
– Согласен, согласен! Белла, ты стала настоящей красавицей. Сейчас передо мной ты вся в моей памяти, – маленькая, подвижная, дружелюбная и разговорчивая девчонка. Я часто вспоминал тебя, мою «Изабеллу Юрьеву», крутил патефон и слушал песню, обещанную тобой – «Саша, ты помнишь наши встречи…»
Белла молчала, глядя в окно, а я не мог остановиться:
– Мне не верится, что мы встретились. Целых семь лет я хотел увидеть тебя, и не знаю, почему… не мог. Долго мне помнились твои слезы вечером, при расставании.
Белла тихо сказала так, словно отвечала не мне, а собственным мыслям:
– Да, жаль, жаль… Но не надо грустить. Пойдем танцевать.
Мы танцевали весь вечер. Мои товарищи с завистью поглядывали на нас,
показывая мне кулак с большим пальцем – мол, сумел отхватить самую лучшую.
Начинало светать. Нас всех ждал восход солнца, выпускная традиция. Мы с Беллой, опережая всех, пробежали вниз через Губернаторский сад к бульвару и плюхнулись на первую попавшуюся свободную скамейку под кустом цветущего олеандра. Показалось солнце, мы замолчали, загадывая желания. На бульваре заиграл духовой оркестр и с ним в такт крики выпускников, приветствующих восход.
– Юра, давай договоримся не рассказывать задуманное. Пусть пройдут года, и мы при встрече честно признаемся друг другу – сбылись ли наши желания. Ладно?
Взглянув на часы, она заторопилась. Я хотел проводить ее до самых дверей дома.
– Нет, извини! Пожалуйста, проводи меня только до выхода из сада. Меня там будут встречать. Я поэтому выходила из зала, чтобы позвонить, – тихо произнесла она, прижавшись к моему плечу, – не обижайся, я всё расскажу. Ты поймешь меня.
Мы поднимались вверх, к Баксовету. Сад ярко светился в первых лучах солнца, но мы этого не замечали. Белла шла молча. Что-то ей мешало начать разговор, она выглядела усталой и какой-то поникшей.
– Посидим на скамеечке, у меня до встречи еще десять небольших минут, –
она замолчала и продолжила, – я осталась одна. Мама моя умерла в прошлом году.
Я не жалуюсь, но мне было очень трудно. Мама для меня была всем. Я смогла без нее как-то сводить концы с концами, продавая на толкучке свои вышивки и ставшие ненужными мамины вещи. Удалось даже неплохо окончить школу, вот надеюсь получить медаль. Сейчас я на распутье – что дальше делать, что предпринять? Меня должен встретить мой друг Джафар. Он старше меня на пятнадцать лет, очень добр и внимателен ко мне. Просит выйти за него замуж. Ты молчишь? И мне нечего тебе больше сказать. Проводи меня еще немного и поцелуй на прощание. Всё, я должна уходить. Может, встретимся еще. Это одно из моих задуманных желаний.
Белла заторопилась. Я провожал ее взглядом до самого выхода и, вскочив на ходу в трамвай, спускавшийся к бульвару, всю дорогу твердил одно и то же: «сам виноват!»
А потом постарался убедить себя, что мое первое желание – встретиться с милой мне Беллой – непременно исполнится, понимая при этом с горечью, что она на моих глазах приняла решение, и такая встреча, особенно в нашем городе, нереальна. Бежали дни и месяцы. Я иногда встречался с Беллой, она вышла замуж и чуть позже поступила в институт народного хозяйства. Наши случайные встречи были короткими и начинались всегда со слов «Привет, как дела?» и заканчивались – «Ну, пока!» и пожеланиями успехов.