Я давно занимаюсь старинными часами и каждый раз, когда меня просят приехать и помочь восстановить старинный предмет, я готовлюсь, как врач готовится к встрече с пациентом. Беру инструменты, необходимые лекарства, масло, увеличительное стекло и еду. И каждый раз эта встреча приносит что-то необычное. Когда я приезжаю на место, меня всегда немного забавляет реакция людей. Как правило, они встают на почтительном расстоянии и наблюдают за моими действиями, лишний раз, подчеркивая сходство между мной и врачом. Впрочем, потом им становится скучно смотреть и скоро они уходят, а я остаюсь наедине с предметом. С этого момента ко мне начинает приходить ощущение «старины». Именно, не просто «истории», а старины. Она начинает смотреть на меня так же, как я смотрю на нее, если перефразировать известное изречение про вечность. Но меня это не пугает. Старинные часы, это двойное произведение искусства, это и прибор измеряющий время, и одновременно украшение. Вы видели когда-нибудь некрасивые часы? Их не бывает. Но старинные часы, это отдельная тема. Помимо ослепительно красивых корпусов, украшенных тонкой резьбой, литьем, отдельную ценность, а для меня главную, представляют их механизмы. Я не ретроград, и с восхищением отношусь к современным достижениям цивилизации. Компьютеры, мобильные телефоны, телевизоры и другие чудеса современности, я ими пользуюсь, как и всякий нормальный человек, но я плохо понимаю, как происходят эти чудеса. Как-то раз, у меня сломался ДВД плейер, поняв, из разговора со специалистом, что его проще выбросить, и купить новый, чем починить, я решил разобрать его, чтобы попробовать отремонтировать самому. Вскрыв корпус, я обнаружил одну небольшую электронную плату с безукоризненной пайкой, полное отсутствие повреждений, а значит, для меня, полное непонимание того, как это устройство можно починить. У меня есть знакомые, работающие в сфере информационных технологий, ИТ как они себя называют, это знающие люди, большие профессионалы, программисты, но никто не может доходчиво объяснить, за счет чего маленький кварцевый кристаллик перерождается в нечто большее, и как он порождает виртуальный мир, в котором «пропадает» все больше и больше обитателей нашей планеты. Поэтому меня притягивают старинные механизмы, прекрасные по своей понятности. Это мир, где еще можно ощутить присутствие автора. Человека, который придумал, сконструировал и собрал, и вызвал к жизни удивительный прибор, который обычными металлическими шестеренками, анкерами и гирями, либо пружиной, отмеряет самое непостижимое явление на Земле - время.
Так было и на сей раз, когда вечером раздался телефонный звонок и один из моих коллег предупредил, что на следующий день мне будут звонить по вопросу старинных часов.
На следующее утро мне действительно позвонили и попросили приехать на квартиру Розенцвейгов, чтобы я осмотрел большие напольные часы (иногда их еще называют «дедушкины часы»), которые достались их семье. Часы, по их словам, были старинные и никогда не ходили, а в их семью попали случайно. После Революции их деду, комиссару ВЧК дали ордер на квартиру, где с той поры и проживала их семья. Часы все время стояли на одном и том же месте и служили простым украшением.
Я приехал по указанному адресу днем и меня встретили у порога.
- Здравствуйте, я Анна Сергеевна. Часы давно стоят, никто ни помнит когда они ходили в последний раз – говорила хозяйка, которая встретила меня у дверей. Раньше о них никто, особенно, не вспоминал, но теперь нам надо переезжать, мы купили новый дом за городом, там все будет современное, и мы решили избавиться от старой рухляди. Поэтому мы и решили продать все лишнее, а я уверена, что работающие часы продать проще. Признаться, мне они изрядно надоели, пылища от них, и грязь, но наш старый дедушка, который недавно умер, ужасно был к ним привязан, как и ко всей антикварной рухляди в этом доме. По мне, так уж лучше продать, и купить что-то стоящее. Муж, конечно, против, но я его уговорю. Ведь есть же люди, которые готовы выложить приличные деньги за это старье. Но в любом случае, сначала надо их починить. Продолжала хозяйка дома, высокая молодая девушка, жена известного банкира Розенцвейга. Я вошел в комнату и увидел прекрасные часы конца XIX века, с корпусом из благородной махагони и очень строгим, без излишеств, навершием, которое украшала небольшая миниатюра парусного кораблика.
Я подошел к предмету и попросил, чтобы мне освободили стол, за которым смог бы работать. Анна Сергеевна кивнула мне на обеденный стол и набросила на него плед с дивана. Потом я стал подошел к часам и стал внимательно их осматривать. Молодая женщина стояла у меня за спиной, и без особого интереса следила за моими действиями. Потом раздалась, какая-то современная мелодия, женщина протянула руку к золотому телефончику, и, ответив на звонок, увлеклась разговорам о ближайшем рейсе до Парижа и о том будет ли их кто-нибудь там встречать. Скоро она ушла, а я остался один на один с предметом, и предчувствовал, что скоро ко мне придет обычное состояние полного вовлечения в эпоху, это удивительное чувство, когда время на миг останавливается, а потом вдруг медленно начинает откатываться назад, снимая как слои, года, события, эпохи. Я, как будто, видел, как эти часы стояли на своем месте, без единого звука, без движения, являясь свидетелями происходивших необыкновенных событий, полета человека в космос, развенчание культа личности великого вождя, великой войны, великих репрессий, великой индустриализации, гражданской войны после который к ним приехали новые хозяева, и великой революции, до которой, они принадлежали кому-то другому. Когда же они остановились, если на памяти их новых хозяев они всегда молчали? Мне преставилась какая-то печальная картина, как их прежний владелец подошел к ним, открыл дверцу корпуса и остановил маятник, перед тем как покинуть этот дом. Действительно, кому нужен звон часов в пустой квартире. Планировал ли прежний владелец когда-нибудь вернуться назад, и снова пустить механизм? То, что часы действительно не часто пытались запустить вновь, говорил тот факт, что гири, и часовая и музыкальная замерли посередине, их не поднимали, то есть, возможно, кто-нибудь пытался запустить маятник, но, скорее всего, безуспешно.
Я немного приподнял навершие, и потянул вперед, чтобы снять верхнюю часть корпуса с защитным стеклом. Оно легко подалось вперед, и я осторожно поставил его на пол. Великолепное старинное сухое дерево. Потом снял механизм, и разместил предмет на столе. Взял увеличительное стекло, я стал осматривать детали, пока еще поверхностно, без разборки. И вот о себе дала знать «старина». Она сначала напомнила о себе самим видом предмета, потом отдельными деталями механизма, надписями на платине, и на движущихся колесах, потом клеймом самого мастера, создавшего это произведение искусства. С этого момента я обычно, по-настоящему, увлекаюсь работой. В этот раз все было так же. На первый взгляд струны (в механизмах до начала XX века вместо цепей использовались струны, изготовленные из бычьих жил), на которых висели гири, в беспорядке намотались на барабан, и, казалось, что достаточно, должным образом, распутать их и заново подвесить гири, чтобы все заработало. После набольших усилий мне это удалось, и я сделал попытку запустить механизм, поставив его на место. Часы, начав тикать, пошли, но, почти сразу, встали. Я еще раз попытался запустить часы, они ненадолго ожили, но снова остановились. Поняв, что одним распутыванием струн проблему не решить, я решил разобрать механизм Подобные вещи я предпочитаю делать дома, где у меня есть специально оборудованная лаборатория с необходимыми приборами. Обычно, люди сами просят меня забрать механизм к себе домой, если требуется какая-то серьезная работа, мой многолетний опыт и репутация позволяет брать на дом такие ценные предметы беспрепятственно.
Скоро вернулась Анна Сергеевна.
- Мне вряд ли удастся запустить механизм на месте – сказал я, надо бы забрать его ко мне.
- Сейчас я позвоню мужу, - ответила она. Она набрала номер и объяснила проблему, потом выслушав ответ, произнесла, - Марек сказал, что можете забирать.
- Нужны газеты, или какая-нибудь бумага, чтобы завернуть.
- Нина, принеси какую-нибудь бумагу, часы завернуть! – крикнула хозяйка куда-то вглубь квартиры. На этом, как я понял, ее интерес к этой проблеме угас. Снова зазвучала бравурная мелодия, и Анна Сергеевна удалилась обсуждая очередную проблему, на этот раз речь шла о посещении новой гламурной мекки Москвы, полной бутиков и дорогих кафе, и ресторанов. Появилась женщина средних лет с кипой газет, и положила их на стол.
- Неужели этот артэфакт можно починить? – поинтересовалась она, производя впечатление, скорее учительницы словесности, а никак не домработницы. Впрочем, чему удивляться в наше время.
- Думаю, это вполне возможно – ответил я, и я начал не спеша заворачивать механизм в газеты.
Нина наблюдала за моими действиями, потом произнесла:
- Надо же… Сколько лет стояли часы, и никому не интересны были, и вдруг отремонтировать решили, что то случилось?
- Говорят, продать собрались, надо починить, впрочем, не мое это дело. Ответил я. Я закончил заворачивать предмет и попросил проводить меня до двери. По пути к двери я проходил по квартире, заставленной старинной мебелью, и представлял себе умершего дедушку, который не позволял ничего менять в обстановке с прежних времен. Непонятные поступки, непростые люди, думал я, глядя по сторонам, и вспоминая свои ощущения, когда впервые увидел часы с корабликом. О том же я думал, спускаясь на лифте и выходя из подъезда…
Я подошел к своей машине и уложил часы на заднее сидение. Я с гордостью посмотрел на свой автомобиль. Когда-то давно я купил его отстояв многолетнюю очередь в закрытом НИИ, в котором я тогда работал обычным инженером, тогда мне даже пришлось стать профсоюзным активом, чтобы меня поставили на очередь. И вот до сих пор моя машина служит мне верой и правдой, хоть это и старенький «Москвич – 412». Но я содержу его в полном порядке, глядя на него можно подумать, что он только что сошел с конвейера. Если правильно ухаживать за механизмом, то он никогда не подведет, и будет служить годами, а то и веками. Поэтому меня никогда не удивляли слухи о всяких древних устройствах, которые до сих пор работают исправно.
Я добрался до дома, обычной московской квартиры, в одном из московских спальных районов, недалеко от «Серебряного Бора», в котором проживаю уже много лет. И, войдя внутрь, отнес сверток с механизмом к себе в кабинет. Так мы называем небольшое пространство, которое нам удалось выгородить из большой комнаты. Гости к нам давно не ходят, поэтому мы с женой решили организовать для моей работы небольшое пространство, где-бы я мог размещаться со своей лабораторией. Я съел скромный обед, приготовленной моей женой, которая была на работе, и сразу после этого перешел в лабораторию.
Сняв упаковку, я установил механизм на стол, и стал осматривать его еще раз через увеличительное стекло, на сей раз более тщательно. По выработке металла стало ясно, что часы и впрямь почти не ходили. Я принялся разбирать механизм, тщательно нумеруя все детали, фотографируя и раскладывая их по своей собственной системе под стеклянный колпак. Вынув барабаны для наматывания тросов, мне показалось, что они намного тяжелее, чем должны быть по своему виду. Это было довольно странно, неудивительно, что простым гирям просто не хватало веса, чтобы приводить их в движение. Посмотрев на гравировку других частей механизма и барабанов, я пришел к выводу, что барабаны были изготовлены значительно позже, чем сам механизм в 1917-1918 годах, а никак не в середине девятнадцатого столетия, которым я датировал сами часы. Кому и зачем понадобилась такая подмена? Продолжая осматривать барабаны, я заметил прямо под зубчатым колесом чуть заметное соединение, хотя до этого барабаны производили впечатление сплошных, и массивных. Обычно, такие детали делают, чтобы внутрь поместить пружину. Получается, внутри что-то есть? Пружина? Зачем? Но если не она, то что? Слово «тайник» само собой всплыло у меня в голове. Отложив лупу в сторону, я взвесил на руке барабан. Тяжелый. Я посмотрел на него повнимательнее, осторожно поддел шов, и повернул его против часовой стрелки. Раздался щелчок, и крышка упала на стол. Вслед за ней на стол посыпались золотые монеты, а за ними выпало несколько больших прозрачных и цветных камней похожих на стекла. Был вечер, я работал при свете лампы, и под ее направленным светом камни и золото заискрились загадочным, сказочным светом, как когда-то, в старых сказках про сокровища Аладдина. Вместе с содержимым выпал и кусочек бумаги. Сначала я решил, что это просто наполнитель, чтобы золото и камни не стучали и не шумели внутри. Но потом решил развернуть листок. На нем ровным каллиграфическим шрифтом было написано:
«Иоанну и Марии оставляю сие послание и завещаю использовать сокровища, которые они добудут на благие дела и продолжение рода нашего. Сии малые деньги и камни помогут вам добраться до остальных ценностей рода нашего, которые хранятся в месте, которое с некоторых пор принадлежит нашему семейству.
Куда отправил их мой брат, ныне покойный Александр Федорович для лучшей их сохранности в наше неспокойное время.
Для более подробных наставлений надлежит вам обратиться к иеромонаху Герману Столбову из Троице-Сергиевой Лавры, который объяснит вам, как вновь их обрести»
Послание меня поразило. Я впервые столкнулся с подобным. Таинственные образы автора записки, людей, которым она была адресована и иеромонаха Германа взбудоражили мое воображение. Не в силах понять, что мне делать далее, я собрал тайник в его первоначальный вид и поставил на место. Первая мысль была сообщить обо всем хозяевам часов. Однако, вспомнив содержание записки, я понял, что не вправе этого сделать. Ведь люди могут присвоить себе этот клад, у которого есть совершенно определенный адресат. Сам я тоже не имел никакого права оставить содержимое клада у себя. Вконец замучив себя сомнениями и поняв, что не зря говорят «утро вечера мудренее» я решил отложить принятие решения.
Однако, волнение не давало мне уснуть. Промучившись до утра, я снова распечатал тайник, переписал и сфотографировал текст послания и содержимое тайника. Потом собрал все по порядку. Позвонив на квартиру хозяевам, я сказал, что мне потребуется несколько дней, чтобы изготовить необходимые детали.
У Анны Сергеевны мои слова не вызвали особого интереса. Когда она услышала, что мне нужны всего пять дней, она быстро согласилась, и я снова предался раздумьям. Кем были автор записки и загадочный иеромонах Герман, кому была адресована записка?
Может быть, остался кто-то из их потомков. Тогда надо их разыскать. Но хватит ли мне понимания того, как решить эту проблему…
Мое ли дело икать настоящих наследников, чудесным образом открывшегося мне клада? Не правильнее ли оставить все как есть, и доверить истории самой вершить свой суд.
Эти размышление не давали мне покоя, пока я изготавливал новые детали для механизма, чтобы колеса могли вращаться и часы пошли. Через пять дней работа была выполнена, и часы исправно стали отсчитывать время. Я вновь упаковал механизм и отвез его на квартиру к банкиру. Собрав и запустив часы, я получил свой гонорар и покинул это загадочное место. В конце концов, время само изберет свой путь, чтобы рассудить все по справедливости, а я всего-навсего механик, который работает с механизмами, даже не антиквар, и уж никак не повелитель истории. Копия записки осталась у меня. Может быть, когда-нибудь произойдет событие, которое изменит мое решение, и объявится знак, который укажет, как мне поступить, а пока, старинные часы отмеривают время в одной из московских квартир. Скоро их продадут другому владельцу. Внутри их немалые ценности и указание о том, как отыскать еще большие сокровища. Но я пока не знаю, что мне предпринять, и имею ли я стать душеприказчиком чужого времени и Старины. Я буду ждать знака, который мне сообщит Время, а если не мне, то Старина сама изберет способ известить своего доверителя, Времени спешить некуда…