«Стихи надо не читать. Стихи надо петь!»
(Из методического пособия для начинающих поэтов)
По традиции вечер оказался поздним. Градус чаепития повышался с каждой минутой и уже бросало не только в жар, но и в объятия друг друга. Моя давняя подруга Элен Гамшина, в домашнем сиреневом халатике чуть выше колен, не выдержав эмоционального накала, вскочила со стула и как настоящая хищница (а она определенно относилась к семейству диких, необузданных кошек) набросилась на меня с поцелуями и обжималками, слегка ранив лакированными ногтями. Посмотрев на Лену в тот момент со стороны, невольно хотелось сыграть в ассоциации: неистовая ведьма, заклятиями и увещеваниями призывающая чертей разделить совместную трапезу; женщина-вамп, умело забрасывающая свои женские сети в глубокое море дабы с первого раза поймать золотую рыбку и срочно заставить её выполнять свои прямые служебные обязанности! (А кому легко?)
Чтобы не накалять и дальше жаркую обстановку, я, как истинный поэт, готовый читать, слушать и сочинять стихи в любое время дня и ночи, предложил Элен почитать вслух чьи-нибудь поэтические тексты.
- Кого будем иметь? – хорошо поставленным голосом спросила Лена.
- А кто в данной квартире на книжной полке живет? – мультяшным голосом вопросом на вопрос ответил я.
В результате недолгих поисков Лена извлекла подаренный мною на день рождение аккуратный томик избранных стихов Николая Гумилёва «Озеро Чад». Перекурив и таким образом подготовившись к выступлению, она наудачу открыла книжку и…
Казалось, что Элен, как настоящая чревоугодница, не читала стихи, а съедала их. Спотыкаясь на отдельных словах, она всё-таки успевала сделать заговорщическую паузу и с новым исступлением набрасывалась на текст, как будто это был кусок свежеприготовленной говядины. Точнее, применительно к поэзии Гумилева, это был фаршированной кусок мяса носорога либо иного экзотического зверя, обитающего в районе Великих Африканских озёр. Само «Озеро Чад», казалось, в этот момент кипело, фонтанировало, обжигая поэтическим естеством как нас, невольных свидетелей разгула стихии, так и все прибрежно-кухонные территории.
Всё это время я в знак читательской солидарности кивал и подвывал, будто слушал не классический текст стихотворения, а популярный шлягер, прокручиваемый радиостанцией круглые сутки. Спустя полчаса усиленного декламирования Лена наконец сдалась и замолчала. «Ну, как? Разве я не умею читать стихи?» - не требуя возражений, грозно спросила она. «Конечно, умеешь… Очень музыкально получилось… Мне даже песню захотелось спеть!» - автоматически ответил я и так же, на автопилоте, схватился за книжку.
«Надо срочно петь!» - в приказном порядке сделал я себе самовнушение и дикторским голосом произнёс: «Песня на слова Гумилёва. Волшебная скрипка.» И уже расслабившись, игриво: «Между прочим, Валерию Брюсову и Элен Гамшиной посвящается».
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры…»
Вот это да!? А ведь песня получается! Вдохновенный успехом, я продолжил:
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!»
Игра в песню действительно началась, а потому я вытащил воображаемую скрипку из воображаемого футляра и, изобразив дьявольскую ухмылку Николо Паганини, неистово начал рвать скрипичные струны. Лена во время сего действа была как будто загипнотизированная, но, проснувшись, зааплодировала и, подсев ко мне, сама схватилась за «Волшебную скрипку».
Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу – ты смеёшься, эти взоры – два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!
Удивительно, но мелодия к стихам Гумилёва появлялась в голове сразу, целиком. Как говорится в таких случаях, получите и распишитесь! Абсолютно готовая песня и при этом - без проволочек, без репетиций и даже без музыкального сопровождения. Делаешь несколько воображаемых пассов в мажоре или миноре, открываешь скрипичным ключом поэтическую дверь и стих, оторвавшийся от бумаги, как бы музыфицируется, материализуется прямо перед глазами !
То есть получается, что любой стих – это готовая песня на слова… или всё-таки срифмованные слова для будущей песни?
Позже я узнал, что в интернете гуляет не меньше пяти бардовских версий «Волшебной скрипки», но это было совершенно не важно, поскольку в тот вечер, благодаря прочитанной музыки, мне казалось, что я встретился с самим Николаем Степановичем и он, особенно после второй чашки чая, совершенно не возражал, что какой-то незнакомец из 21 века таким свободно-нахальным образом обходится с текстами его стихов. Я даже думаю, что ему, как любителю музыки, самому захотелось бы узнать, какая из его «жемчужин» обладает удивительными, музыкальными свойствами, а какой «романтический цветок» (*название книг «Романтические цветы» 1908г и «Жемчуга» 1910г) так и увял, не распустившись.
И вот мне приснилось, что сердце моё не болит,
Оно – колокольчик фарфоровый в желтом Китае
На пагоде пестрой… висит и приветно звенит,
В эмалевом небе дразня журавлиные стаи. («Я верил, я думал…»Н.Г.)
Пара-па-пам-пам-пам.
Пара-па-пам-пам-пам.
Пара-па-пам-пам-пам.
Пара-па-пам!
Спустя месяц по установившейся традиции вытаскиваю книгу: «А не почитать ли нам сегодня Иосифа Бродского?»