Ночь, его кабинет заливает лунный свет. Скоро рассвет, а Генрих всё не может уснуть. Она так похожа на Ирэн. Даже имя у неё такое же - Ирина. Тот же рост, стройная фигура, большие серые глаза, мягкий овал лица. И такие же волосы - золотистые, струящиеся ниже пояса.
- Ирэн, как мне тебя не хватает, - Генрих даже не заметил, что он разговаривает вслух.
- Идёт четвёртый год войны. Страшной, затяжной, проклятой войны. Она забрала всех. И всё. Мать, отец, младшая сестра погибли во время бомбёжки. Хельге было всего двенадцать. Оставалась только ты, моя Ирэн, - Генрих тяжело вздохнул и продолжал мысленный разговор со своей женой.
- Я так мечтал о встрече с тобой, дорогая. Так хотелось увидеть тебя, обнять, прижаться к тебе и забыть об этой ужасной войне. Наш старый парк, наша скамейка. А маленькое, уютное кафе, где было такое вкусное мороженое, мы любили сидеть там и мечтать о будущем. А концерты в консерватории, куда мы ходили с тобой каждую неделю. Боже, как мне не хватает музыки - Бах, Моцарт, Бетховен, "Лунная соната", которую ты так любила. Как это всё далеко, - Генрих опять тяжело вздохнул.
- Помнишь, вечера в нашей маленькой, но такой уютной квартире. Я приходил из госпиталя, после очередной тяжёлой операции и ты радовалась тому, что она прошла успешно, что я помог человеку. Ты огорчалась, но старалась ободрить и поддержать меня, если операция закончивалась неудачно. Ты умела сопереживать чужoму горю, найти слова, которые помогали мне взять себя в руки, вновь надеть белый халат и делать всё возможное, чтобы помочь больному, - Генрих смахнул невольно набежавшие слезы и продолжал вспоминать.
- Наша соседка Марта написала мне, что в госпитале не было хирурга, чтобы помочь, когда у тебя начался приступ аппендицита. Тебя можно было легко спасти, но ... Проклятая война, хирурги оперируют раненых, у них нет возможности лечить больныx. Никто не помог тебе, моя любовь... и ты умерла, - Генрих уже не замечал, что его лицо было мокрым от слёз.
- Я никогда больше не увижу и не обниму тебя. Ты никогда больше не улыбнёшься мне и не скажешь: "Генрих, любимый... ".
У нас никогда не будет ни детей, ни внуков, о которых мы так мечтали... Будь проклята война! - Генрих вытер слёзы и решительно вышел из своего кабинета.
Несколько дней назад офицер гестапо доставил в госпиталь тяжело раненую русскую разведчицу. Он приказал подлечить её, чтобы можно было начинать допрос. Генрих сделал операцию, которая прошла успешно, утром русскую должны забрать.
Её зовут Ирина и у неё такие же золотистые волосы, какие были у его дорогой Ирэн. Её заберут в гестапо, чтобы пытать, а потом убить или отправить в концлагерь, где она умрёт. Он не может этого допустить. Она должна жить.
Уже светало. В госпитале было тихо, ещё все спали. Охранник, который сидел при выходе из госпиталя, дружелюбно поздоровался с Генрихом и поинтересовался, куда он везёт больную.
- Приказали срочно доставить её в комендатуру, а шофёр так сладко спит, жаль его будить, отвезу сам, - улыбнулся Генрих.
Через пять минут машина с красным крестом мчалась по улицам спящего города. Генрих вёз Ирину в сторону линии фронта, которая проходила совсем рядом, оттуда были слышны разрывы снарядов.
Генрих был уверен, что Ирен смотрит на него с небес и одобрительно улыбается.